11. "ЗАКРУЧИВАНИЕ ГАЕК
11. "ЗАКРУЧИВАНИЕ ГАЕК
Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.
НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ
ПАДЕНИЕ СПЕРАНСКОГО
Как уже говорилось, М.М. Сперанский стал у Александра первым госсекретарем и фактически вторым после императора человеком в государстве, и его политическим идеалом были конституционные государства Западной Европы, но более всего он отдавал предпочтение системе, созданной во Франции при Наполеоне. Естественно, это вызвало бурю недовольства со стороны консервативной части "высшего света", то есть тех, чьи интересы оказались затронуты более всего.
К этому времени Сперанский уже получил немало щедрых царских милостей, его материальное положение улучшилось, и он смог купить себе двухэтажный дом у Таврического сада, на углу Сергиевской улицы. При этом жил он скромно и редко показывался в свете. Во-первых, он был завален неотложными делами, во-вторых, став выше многих других по своим заслугам, он не дошел до фактического равенства с аристократами, которые продолжали смотреть на него как на зарвавшегося выскочку.
К 1812 году Сперанский был награжден орденом Святого Александра Невского, и эта награда стала для него последней: над ним уже сгустились грозные тучи, и очень скоро все это разразилось сильнейшим ударом, ибо помимо аристократии из-за усиления налогов против него зароптал и народ (простые люди говорили: "Дерет этот попович кожу с народа, сгубит он государство"). Таким образом, против Сперанского восстали практически все классы в России. Он это знал, но оставался непреклонным в проведении реформ.
До поры до времени он пользовался поддержкой императора и "стоял, как дуб, среди целой бури сыпавшихся на него порицаний". Но для врагов Сперанского было очевидно, что лучшее средство к его низвержению заключалось в том, чтобы уронить его в глазах царя. В результате была разыграна мощная многоходовая интрига, ставившая целью регулярно сообщать мнительному Александру разные дерзкие отзывы, якобы исходившие из уст его нового фаворита. Более того, Михаила Михайловича стали обвинять в подрыве государственных устоев России, называли изменником и даже французским шпионом, продававшим Наполеону государственные тайны.
И, как ни странно, цель оказалась достигнута. Постоянно слыша одни и те же обвинения против Сперанского, Александр поверил в черную неблагодарность облагодетельствованного им человека. А так как уже шли активные приготовления к новой войне против Наполеона, которые отнимали всякую возможность сосредоточиться на разбирательстве доносов на Сперанского, он принял решение пожертвовать своим любимцем и незаменимым помощником в деле реформ. Как следствие 17 марта 1812 года фельдъегерь прискакал к Сперанскому от императора с приказом явиться во дворец в восемь часов вечера. Ничего не подозревая, ибо такие приглашения случались часто, Михаил Михайлович взял портфель и отправился в назначенное время. И что же? После аудиенции, продолжавшейся почти два часа, Сперанский вышел с заплаканными глазами, сел в уже приготовленную почтовую карету и отправился в сопровождении пристава по дороге в Нижний Новгород.
На другой день император сказал князю Голицыну:
— У меня отняли Сперанского, а он был моей правой рукой.
Потом он поручил князю разобрать бумаги Сперанского, прибавив:
— Но в них вы ничего не найдете, он не изменник.
А когда граф Нессельроде пожаловался императору, что лишился в лице Сперанского самого верного и ревностного слуги своего, Александр ответил:
— Ты прав, но лишь теперешние обстоятельства и могли вынудить у меня принести эту жертву общественному мнению.
Враги же Сперанского отмечали его ссылку "как первую победу над французами".
Как видим, эта отставка очень напоминала традиционную царскую опалу: с глаз долой, из сердца вон. При этом никакого даже формального обвинения Сперанскому не предъявили. Даже приставу, сопровождавшему его в Нижний Новгород, не выдали на руки никаких бумаг…
Современники назвали все это "падением Сперанского". На самом деле произошло не просто падение высокопоставленного чиновника, а успешное (хорошо еще, что бескровное) устранение либерала-реформатора со всеми вытекающими отсюда последствиями.
А жаль, ведь даже граф А.А. Аракчеев, которого историк А.Б. Зубов характеризует как человека, с одной стороны, "одаренного блестящими организаторскими способностями и административным талантом", но, с другой стороны, "обидчивого, завистливого и ревнивого к царской милости", говорил о Михаиле Михайловиче так: "Будь у меня хоть треть ума Сперанского, я был бы великим человеком!"
Император Александр жаловался впоследствии фактическому начальнику своей тайной полиции Якову Ивановичу де Санглену:
— Сперанский вовлек меня в глупость.
А вот историк С.П. Мельгунов отмечает, говоря об отношениях Александра и Сперанского:
"Ему нужны были лишь практические меры Сперанского, так сказать, минимальная реформа, которая придала бы некоторую хотя бы стройность "безобразному зданию империи". В этих реформах была слишком осязательная потребность в виду предвидения неизбежного столкновения России с Францией".
Из Нижнего Новгорода Сперанского вскоре перевели в другое место, и с 23 сентября 1812 года по 19 сентября 1814 года он отбывал ссылку в Перми. Оттуда он как-то написал Александру:
"Полезнее, может быть, было бы все установления плана приуготовить вдруг, открыть единовременно: тогда они явились бы все в своем размере и стройности и не произвели бы никакого в делах смешения, но Ваше Величество признали лучшим терпеть, на время, укоризну некоторого смешения, нежели все вдруг переменить, основавшись на одной теории. Сколько предусмотрение сие ни было основательно, но впоследствии оно сделалось источником ложных страхов и неправильных понятий. Не зная плана правительства, судили намерение его по отрывкам, порицали то, чего еще не знали, и, не видя точной цели и конца перемен, страшились вредных уновлений".
Такой вот немного корявый, но весьма точный анализ причин провала реформ в России. Во-первых, надо было действовать по всем направлениям единовременно, ибо изменение чего-то одного ничего, по сути, не меняло. Во-вторых, никто не понимал точной цели перемен…
Великий князь Николай Михайлович добавляет к этому еще и то, что М.М. Сперанский был одинок. У него "не было друзей, а враги окружали его всюду". Еще одна причина:
"Для всего этого необходимо было время, твердость, упорство и настойчивость. Александр же постоянно колебался между мыслию и действительным ее исполнением".
А вот мнение историка А.Н. Пыпина:
"У него не было умения бороться с интригой, от которой он и пал, не было желания устранять врагов".
Биограф Александра А.Н. Архангельский пишет: "Сперанский — не в пример государю — по своим личным пристрастиям не был республиканцем. Его "управленческим" идеалом <…> до конца жизни осталась конституционная монархия, в которой уравновешены единоличная воля царя и "коллективная" воля представительных органов <…>. Тем более Михаил Михайлович не строил личных заговоров против Александра Павловича и отнюдь не метил в первые русские президенты <…>. Да, царев помощник мог в раздражении заметить, что с управлением Россией не только он, Сперанский, но и любой природный русский справился бы лучше, чем немец-царь, который "все делает наполовину… слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен, чтобы быть управляемым". Да, он был готов получать в свое распоряжение конфиденциальную информацию, адресованную непосредственно государю. Но бесполезно искать в этих "проступках" признаки морального покушения на монаршие прерогативы. Тут дело в другом. Просто последовательный ум реформатора бесконтрольно проникал дальше запретной черты <…>. Сперанский сознавал, не признаваясь, что вселенная российской власти в случае успеха затеваемого дела станет вращаться не вокруг Романовых, а вокруг сперанских. А поскольку в его футуристической голове преобразования давно уже совершились, постольку и вел он себя соответственно".
В любом случае с падением М.М. Сперанского реформы в России резко притормозили, и началось "закручивание гаек" по всем направлениям.
ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ
Историк С.П. Мельгунов констатирует:
"Мрачная реакция, реакция без поворотов, без отступлений и без колебаний характеризует вторую половину царствования императора Александра".
Окончательный поворот к реакции в его политике последовал в 1819–1820 гг. Именно в эти годы произошли события, обозначившие конец периода конституционных колебаний Александра и решительно толкнувшие его "в лагерь абсолютизма и реакции". Что это были за события? В Европе это были военные революции в Италии и Испании, а в России…
Например, в октябре 1820 года произошло восстание в знаменитом Семеновском полку, где одна рота (так называемая государева рота[10]) подала просьбу об отмене введенных жестких порядков и о смене полкового командира.
Всех тогда арестовали и отправили в казематы Петропавловской крепости. Но за роту вступился весь полк, и его тут же окружил военный гарнизон столицы, и виновных тоже в полном составе отправили в Петропавловскую крепость. Потом всех зачинщиков предали военному суду и прогнали сквозь строй, а простых солдат приговорили к ссылке в дальние гарнизоны.
Как видим, с несогласными император умел расправляться достаточно решительно.
В результате уже в 1821 году в русской армии была введена тайная полиция, ибо Александр был убежден, что выступление Семеновского полка было спровоцировано неким тайным обществом. Впрочем, еще до этого, можно сказать, восстания император был уверен, что в столице существуют "злые подстрекатели". Он писал А. А. Аракчееву:
"Никто на свете меня не убедит, чтобы сие выступление было вымышлено солдатами или происходило единственно, как показывают, от жестокого обращения с оными полковника Шварца <…>. По моему убеждению, тут кроются другие причины <…>. Я его приписываю тайным обществам".
Конечно же после этого начались усиленные поиски "злодеев". Однако вовсе не полиция напала на след существовавшего в то время декабристского "Союза благоденствия". Примерно с конца 1820 года власти уже располагали серией доносов, а в конце мая 1821 года генерал И.В. Васильчиков, ставший к тому времени членом Государственного совета, подал императору список наиболее активных членов тайного общества. Но. как рассказывают, Александр бросил список в камин, якобы не желая знать "имен этих несчастных", ибо и сам "в молодости разделял их взгляды". При этом он якобы добавил:
— Не мне их карать.
А карать Александр умел, и очень даже жестоко. И в данном случае отказ от открытого судебного преследования был вызван отнюдь не соображениями гуманности. Просто громкий политический скандал мог посеять сомнения относительно могущества "жандарма Европы". Плюс Александр I, по свидетельству декабриста С.Г. Волконского, сына князя Г.С. Волконского, вообще не любил "гласно наказывать".
Тем не менее уже в 1821 году Александр начал еще сильнее "закручивать гайки": как мы уже говорили, в армии была создана разветвленная сеть тайной полиции, а в 1822 году вышел императорский указ о запрещении любых тайных организаций.
ДАЛЬНЕЙШЕЕ НАСТУПЛЕНИЕ РЕАКЦИИ
Этот указ был передан управляющему Министерством внутренних дел В.П. Кочубею, и в нем говорилось о взятии от всех военных и гражданских чинов подписки (обязательства), что они не принадлежат и не будут принадлежать к таковым организациям.
Что же касается тайной полиции, то в ней система слежки делилась на ряд округов, имела свои центры, условные явки и пароли, целую сеть низших и высших "корреспондентов". Имелись и особые агенты, следившие за действиями самой тайной полиции, а также друг за другом. Активно работала и "гражданская" тайная полиция.
Историк А.И. Михайловский-Данилевский отмечает:
"Недостатка в шпионстве тогда не было, правительство было подозрительно, и в редком обществе не было шпионов, из коих однако же большая часть была известна; иные принадлежали к старинным дворянским фамилиям и носили камергерские мундиры".
У А.А. Аракчеева, кстати, была своя тайная полиция, но следили и за ним самим, и он относился к этому как к должному. Начало процветать доносительство, недаром же А.С. Грибоедов написал такие строки:
Здесь озираются во мраке подлецы,
Чтоб слово подстеречь и погубить доносом…
Удивительно, но попечитель Казанского учебного округа М.Л. Магницкий, предлагавший разрушить здание Казанского университета за обнаруженный там "дух вольнодумства и безбожия", однажды подал донос даже на великого князя Николая Павловича, будущего императора Николая I.
Наступление реакции в 1820–1825 гг. обозначалось по всем направлениям. В частности, были отменены все указы, изданные в первые годы царствования Александра I и как-то сдерживавшие произвол помещиков по отношению к крестьянам. Было вновь подтверждено право помещиков ссылать крестьян в Сибирь "за предерзостные поступки". Усилились гонения на просвещение и печать.
Примерно в это время было запрещено цитировать в прессе какие-либо законы, была запрещена любая критика действий генералов, государственных чиновников или учреждений.
Цензурным гонениям в этот период подвергались даже В.А. Жуковский и Н.М. Карамзин.
ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР И А. С. ПУШКИН
Прекрасно знавший Александра князь Адам Чарторыйский писал о нем так:
"Император любил внешние формы свободы, как можно любить представление <…>. Он охотно согласился бы, чтобы каждый был свободен, лишь бы все добровольно исполняли одну только его волю".
Исключительно метко подмечено! Несогласных Александр не жаловал, и многие его реформы так и остались недоделанными или половинчатыми. Как уже говорилось, сначала он начал постепенно отдаляться от своих "молодых друзей", потом убрал М.М. Сперанского, а затем вообще приблизил к себе графа А. А. Аракчеева, про которого А.С. Пушкин написал убийственную эпиграмму:
Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель,
И Совета он учитель,
А царю он — друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести…
Сам А.С. Пушкин после окончания Царскосельского лицея стал служить в Государственной коллегии иностранных дел, однако там он начал вести светскую жизнь, перемежая любовные похождения с написанием вольнодумных стихов. Об этом, естественно, донесли Александру I, и он в 1819 году пожелал познакомиться с произведениями А.С. Пушкина. Особое недовольство императора вызвали эпиграммы дерзкого молодого человека, и ему было приказано покинуть Санкт-Петербург. В результате он был переведен на скромную чиновничью должность в Екатеринослав (ныне это Днепропетровск).
Так начался второй период жизни и литературного творчества А.С. Пушкина (Кавказ, Крым, Кишинев и Одесса), продолжавшийся с 1820 по 1824 год. В двух последних городах, находясь на государственной службе, поэт вел жизнь игрока и дуэлянта, И кончилось для него все это тем, что после конфликта с генерал-губернатором графом М.С. Воронцовым в августе 1824 года его выслали в отцовское имение Михайловское, что в Псковской губернии.
Конечно, Александр I не считал А.С. Пушкина серьезной политической проблемой, однако право вернуться из ссылки поэт получил лишь после смерти этого императора.
В свою очередь, А.С. Пушкин не любил императора Александра. Про него он написал такую эпиграмму:
Воспитанный под барабаном,
Наш царь лихим был капитаном:
Под Аустерлицем он бежал,
В двенадцатом году дрожал,
Зато был фрунтовой профессор!
Но фрунт герою надоел —
Теперь коллежский он асессор
По части иностранных дел!
Эпиграмма, надо сказать, достаточно дерзкая. Чего стоит, например, оценка Пушкиным военных способностей императора… Или последние две строки… Ведь понятно, что коллежский асессор — это мелкий чиновник, то есть А.С. Пушкин разит Александра I еще и "за полнейшую потерю престижа в вопросах международной политики".
За такие слова при каком-либо другом правителе можно было бы пострадать гораздо сильнее, чем пострадал при Александре I Александр Сергеевич.
Он, кстати, сам сочинил такой вот воображаемый разговор с этим императором:
"Когда б я был царь, то позвал бы Александра Пушкина и сказал ему: "Александр Сергеевич, вы прекрасно сочиняете стихи". Александр Пушкин поклонился бы мне с некоторым скромным замешательством, а я бы продолжал: "Я читал вашу оду "Свобода". Она вся писана немного сбивчиво, слегка обдумано, но тут есть три строфы очень хорошие. Поступив очень неблагоразумно, вы однако ж не старались очернить меня в глазах народа распространением нелепой клеветы. Вы можете иметь мнения неосновательные, но вижу, что вы уважили правду и личную честь даже в царе…""
А.С. Пушкин. Художник В А. Тропинин
А.С. Пушкин. Художник В А. Тропинин
Далее фантазия поэта уводит его все дальше и дальше. Он якобы говорит Алесандру:
"Я всегда почитал и почитаю вас, как лучшего из европейских нынешних властителей, <…> но ваш последний поступок со мною <…> противоречит вашим правилам и просвещенному образу мыслей…"
Последний поступок тут — это ссылка А.С. Пушкина в село Михайловское.
А Александр ему якобы отвечает на это вопросом:
"Признайтесь, вы всегда надеялись на мое великодушие?"
И вот окончание этого воображаемого разговора:
"Но тут бы Пушкин разгорячился и наговорил мне много лишнего, я бы рассердился и сослал его в Сибирь…"
Как видим, в этом произведении фантазия А.С. Пушкина идет до того, что Александр I ссылает его в Сибирь. И, что характерно, литературоведы потом подхватили эту фантазию и начали утверждать, что Пушкин "водил дружбу с будущими декабристами, а за эпиграммы в адрес Александра I едва не угодил в Сибирь".
В связи с этим представляется интересным мнение В.С. Соловьева, который в своей работе "Судьба Пушкина" пишет:
"Пушкина будто бы не признавали и преследовали! Но что же, собственно, не признавалось в нем, что было предметом вражды и гонений? Его художественное творчество? Едва ли, однако, во всемирной литературе найдется другой пример великого писателя, который так рано, как Пушкин, стал общепризнанным и популярным в своей стране. А говорить о гонениях, которым будто бы подвергался наш поэт, можно только для красоты слога.
Если несколько лет невольного, но привольного житья в Кишиневе, Одессе и собственном Михайловском есть гонение и бедствие, то как же мы назовем бессрочное изгнание Данте <…>, нищету Шиллера, остракизм Байрона, каторгу Достоевского и т. д.? Единственным бедствием, от которого серьезно страдал Пушкин, была тогдашняя цензура; но <…> это была общая судьба русской литературы".
От себя добавим, что цензура — это было не единственное бедствие, от которого серьезно страдал А.С. Пушкин. Он страдал также от своего буйного характера, любви к кутежам, картам и дуэлям. Ну и конечно же от повышенного интереса к слабому полу, в том числе к замужним дамам.
НОВЫЙ ЦЕНЗУРНЫЙ УСТАВ
В марте 1801 года в России был снят введенный при Павле I запрет на ввоз книг из-за рубежа. Вновь была разрешена деятельность частных типографий. В феврале 1802 года даже последовал указ, отменяющий предварительную цензуру (на ее месте утверждалась лишь цензура карательная, то есть последующая). В результате в России имело место оживление издательского дела.
Однако в 1803 году предварительная цензура вновь была восстановлена.
Тем не менее количество периодических изданий в России в первое десятилетие XIX века достигло 77 наименований: большинство из них составляли столичные литературные издания.
С 1811 года стали выходить "Казанские известия" — первая русская провинциальная газета.
В июне 1804 года Александром I был утвержден новый цензурный устав, согласно которому управление по делам цензуры было сосредоточено в Министерстве народного просвещения, которое тогда возглавлял граф П.В. Завадовский. При каждом университете был сформирован специальный комитет из профессоров, без позволения которого не могло быть напечатано ни одно произведение.
По новому уставу цензоры должны были трактовать все сомнительные места в пользу сочинителей. Запрет вводился лишь на написанное против Бога, власти и личной чести граждан. Цензура при Александре I имела целью, как было написано в § 2 устава, "доставить обществу книги и сочинения, способствующие истинному просвещению ума и образованию нравов, и удалить книги и сочинения, противные сему намерению".
Однако потом, как уже говорилось, началось "закручивание гаек". Например, указ от 31 января 1809 года запретил печатать любые книги без разрешения цензуры, а предписание министра народного просвещения от 10 августа 1809 года наложило запрет на публикацию в периодических изданиях всякой политической информации. Сведения о положении России можно было черпать только из официальных "Санкт-Петербургских ведомостей", а единственным источником информации о военных действиях стал "Военный журнал", издаваемый при Главной имперской квартире. Остальные издания могли только перепечатывать официальные публикации. В Публичной библиотеке возник недоступный для читателей "спецхран", где хранились запрещенные газеты и романы.
КОНТРОЛЬ НАД УЧЕБНЫМИ ЗАВЕДЕНИЯМИ
Казалось бы, при Александре была предложена весьма стройная система организации образования, но, к сожалению, идея эта так и не была реализована в полном объеме.
На практике низшие и средние учебные заведения развивались крайне медленно, а крепостные крестьяне в них вообще не допускались. Да, для государственных крестьян были созданы приходские школы с программой обучения, рассчитанной на один год. Но таких школ было мало, а посему грамотность среди российских крестьян едва достигала 5 %.
Уездные училища с программой обучения, рассчитанной на три года, предназначались для низших городских сословий, и лишь для дворян были открыты кадетские училища и гимназии. Кстати сказать, согласно указу 1803 года, гимназии предполагалось открыть в каждом губернском городе, но при Александре I этого сделано не было: в 1824 году на территории России действовали лишь 24 гимназии, а на всю Сибирь работала только одна гимназия — в Тобольске (для сравнения: в 1892 году их в России было 180).
Ко всему прочему, в последние годы своего царствования Александр попытался взять под жесткий контроль внутреннюю жизнь учебных заведений. В частности, согласно уставу 1817 года, была существенно ограничена автономия университетов. В том же году вместо Министерства просвещения было создано Министерство духовных дел и народного просвещения во главе с обер-прокурором Святейшего Синода князем А.Н. Голицыным. Под его руководством фактически был осуществлен разгром российских университетов, воцарилась жестокая цензура.
Дело в том, что князь Голицын проповедовал идею воспитания молодого поколения в духе "общехристианского государства". Обосновывая императору необходимость нового объединения, он призывал "освятить науку духом религии, <…> дабы христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения", и даже сама мысль о несовместимости науки и религии представлялась ему вредной и даже пагубной.
Его сотрудник M.Л. Магницкий, ставший в 1819 году членом Главного правления училищ, был послан в Казань в качестве ревизора. Там он написал инструкцию Казанскому университету, которая была утверждена в 1820 году. По сути, эта инструкция была направлена на то, чтобы искоренить в преподавании любой дух вольнодумства, она подробно определяла направление преподавания каждого предмета и даже быт студентов. По представлению Магницкого были уволены 11 профессоров.
В 1821 году назначенный попечителем Петербургского учебного округа Д.П. Рунич подверг аналогичному разгрому столичный университет. Он начал с доноса о том, что науки преподаются там "в противном христианству духе", и это стало причиной возбуждения судебного процесса против лучших профессоров: К.И. Арсеньева, К.Ф. Германа, Э.В. Раупаха и др.
Процесс этот тянулся до 1827 года и был прекращен за недоказанностью "преступления".
ВОЕННЫЕ ПОСЕЛЕНИЯ
О том, что реформы "дали задний ход", свидетельствует и тот факт, что за 1810–1811 гг. в связи с тяжелым финансовым положением казны было продано частным лицам свыше 10 000 казенных крестьян, а в 1822 году было возрождено право помещиков ссылать крестьян в Сибирь.
А в конце 1815 года Александр приступил к обсуждению проекта так называемых военных поселений, первый опыт насаждения которых был произведен в 1810–1812 гг. на базе резервного батальона Елецкого пехотного полка, размещенного в Могилевской губернии. Разработка плана создания таких поселений была поручена графу А.А. Аракчееву. Целями проекта были "создание нового военно-земледельческого сословия, которое своими силами должно было содержать и комплектовать постоянную армию без использования средств из бюджета страны, а также освобождение населения страны от постоянной повинности — содержать армию". Фактически это была попытка разрешения острых финансовых проблем путем перевода части армии на "самоокупаемость", то есть устройства солдат на земле, чтобы они наряду с военной службой занимались и земледелием и тем содержали сами себя. Это была попытка соединить в одном лице и в одном образе жизни крестьянина и солдата.
На первый взгляд эта идея была неплохой: облегчить нагрузку на бюджет и сделать так, чтобы армия могла содержать себя сама. Но на практике вся жизнь семьи военного поселенца оказалась строго регламентирована, в поселениях царили жесткая казарменная дисциплина и полутюремные порядки. По сути же это был "апофеоз рабства", где, по словам Э.С. Радзинского, "солдаты-крестьяне маршировали, сеяли, кормили скот и рожали детей под бравурные марши и дробь барабана".
Любые отступления от установленного порядка в военных поселениях строго карались. Основным занятием были военные учения, а так как командиры мало разбирались в земледелии, то случалось, что хлеб осыпался на корню, а сено гнило под дождем. Даже жениться военный поселянин мог только с разрешения своего начальства, а порой парней и девушек выстраивали в две шеренги, и командир лично назначал каждому "жениху" его "невесту".
Подготовка к переводу войск и жителей в разряд военных поселян началась в августе 1816 года. В 1817 году были введены военные поселения в Новгородской и Херсонской губерниях, потом они стали появляться повсюду — от Балтики до Черного моря.
К 1825 году в военных поселениях насчитывалось почти 170 000 солдат регулярной армии и 374 000 государственных крестьян и казаков.
Ряд историков пытается все проблемы, связанные с военными поселениями, свалить на А.А. Аракчеева, чтобы тем самым представить Александра I в благоприятном свете. Нисколько не отрицая большого влияния Аракчеева на ход государственных дел, все же хотелось бы подчеркнуть, что идея создания военных поселений возникла у Александра, а назначенный их начальником Аракчеев лишь усердно претворил эту политику в жизнь. При этом Александр, даже находясь за границей, держал все нити управления в своих руках, вникая во все мелочи, касающиеся "ведомства" Аракчеева. Кстати, начальник штаба военных поселений П.А. Клейнмихель свидетельствовал, что многие из аракчеевских приказов по военным поселениям император правил собственноручно.
Военные поселения стали навязчивой идеей Александра, который говорил:
— Они будут во что бы то ни стало, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова.
Аракчеев же просто круто взялся за порученное ему дело (мнения Барклая-де-Толли и Дибича о вредных последствиях военных поселений были оставлены без внимания), и это навлекло на него основную часть народного недовольства.
Люди действительно не раз подавали Александру просьбу "защитить крещеный народ от Аракчеева". И все это еще раз подтверждает тот факт, что Александр мастерски умел "перекладывать свою непопулярность" на других. Это прекрасно видел и сам граф Аракчеев, говоря, что император представляет его "пугалом мирским". В результате Алексей Андреевич даже в годы могущества не был уверен в прочности своего положения. Он говорил об Александре одному из своих коллег:
— Вы знаете его — нынче я, завтра вы, а после опять я.
М.Ф. Бороздин в своих "Воспоминаниях" характеризует Аракчеева так:
А.А. Аракчеев. Художник Дж. Доу
А.А. Аракчеев. Художник Дж. Доу
"Положение графа Аракчеева во главе государственного управления восстановило против него и зависть, и недоброжелательство. Но он шел своим путем — всегда угрюмый, холодный, непреклонный, недоверяющий другим, отвергнувший от себя общество. Тяжелый характер его и притязательность к лицам, пользующимся общим уважением, увеличивали число врагов <…>. Для Аракчеева не было ничего невозможного, он жертвовал всем для своих целей. Он смотрел на простой народ как на орудия физической силы".
А вот свидетельство А.И. Герцена:
"В последние годы Александра. Аракчеев управлял всей Россией. Он мешался во все, на все имел право и бланковые подписи. Расслабленный и впадавший в мрачную меланхолию, Александр поколебался немного между князем А.Н. Голицыным и Аракчеевым и, естественно, склонился окончательно на сторону последнего".
Конечно же введение военных поселений, которые тот же Герцен назвал "величайшим преступлением царствования Александра I", встретило упорное сопротивление со стороны крестьян и казаков, насильно обращавшихся в военных поселян. Например, летом 1819 года вспыхнуло восстание в Чугуеве, что близ Харькова. В 1820 году бунтовали крестьяне на Дону: там более двух с половиной тысяч селений было охвачено мятежом. Потом бунты поселян "с кровавыми сценами варварства" пошли и по другим регионам. Все это усугубилось появлением небывалой болезни — холеры, а с нею вместе и стеснительных карантинов. Тысячи жертв, окончившие жизнь в страшных конвульсиях холеры, произвели на народ страшное впечатление.
В результате военные поселения были упразднены в 1857 году (в них к тому времени насчитывалось уже около 800 000 человек).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.