Осколок несуществующей армии

Осколок несуществующей армии

Лазарь Федорович Бичерахов относится к многочисленной плеяде казачьих генералов и старших офицеров осетинского происхождения. Хотя в составе Терского казачьего войска было лишь две осетинские станицы (Новоосетинская и Черноярская), благодаря льготам в чинопроизводстве, высочайше предоставленным казакам-осетинам еще в начале XIX в., осетинские офицеры всегда занимали заметное место среди терского казачества Это способствовало культурному и языковому сближению русских и осетин. Большая часть казаков-осетин из Новоосетинской и Черноярской были крещеными. К началу Первой мировой войны из приблизительно 400 генералов и офицеров-терцев каждый четвертый был осетином по происхождению²⁶. Двенадцать уроженцев этих двух станиц дослужились до генеральских чинов (восемь из них, в числе которых и Л.Ф. Бичерахов[2], относились к генералам производства Гражданской войны).

Лазарь Федорович Бичерахов родился 15 ноября 1882 г., по одним данным – в родной станице, по другим – в Петербурге, где его отец служил в конвое его императорского величества. По обычаю императорского двора Лазарь был крестником вдовствующей императрицы Марии Федоровны. В раннем детстве он сошелся со своим сверстником великим князем Михаилом Александровичем и его сестрой великой княгиней Ольгой Александровной и проводил лето с ними в Царском Селе.

Он был определен в интернат Санкт-Петербургского реального училища. В училище он считался хорошим товарищем и отличался большой физической силой, которой, впрочем, не злоупотреблял. В то же время в учебе большими успехами он не отличался.

После этого Лазарь Бичерахов поступил в Московское (в последующем – Алексеевское) военное училище, основанное в 1864 г. и расположенное в Красных казармах в Лефортове. Это военно-учебное заведение дало Российской, а затем и Советской армии ряд ярких талантов – М.В. Алексеева, А.М. Василевского, Б.М. Шапошникова, А.Е. Снесарева, С.А. Пугачева, И.Е. Петрова..

Об отроческих годах Бичерахова сохранились лишь отрывочные сведения. Известно, например, что в военном училище у него было прозвище Бичи, что он увлекался борьбой на поясах – традиционным видом единоборства, популярным у тюркских народов. При выпуске из училища Бичерахов и его друзья дали друг другу клятву в том, «что если кто из нас выдвинется, то должен помочь, без всяких, другому»²⁷.

Училище Лазарь окончил по первому разряду. 22 апреля 1905 г. он был произведен в хорунжии[3] и начал служить в 1-м Горско-Моздокском полку.

Судя по его автобиографической записке, он успел проучиться один год в университете²⁸. Но в каком, когда и на каком факультете – неизвестно. Так или иначе, окончательный выбор был сделан в пользу военной профессии.

В 1909–1912 гг. в составе 1-го Горско-Моздокского полка Л.Ф. Бичерахов участвовал в боевых действиях в Персии, где русские части, выделенные из состава Кубанского, Терского и Семиреченского казачьих войск, по договору с шахским правительством принимали участие в подавлении мятежников. Страна фактически находилась в состоянии анархии. Первоначально, до осени 1911 г., им приходилось действовать в основном против племен турок-шахсеван и туркмен-иомудов, с которыми не справлялась слабая армия персидского шаха. После этого мятежники совершили ряд нападений на русские отряды и консульства в Тавризе и Реште, на севере Персии. Теперь персидские проблемы в глазах царского правительства стали «нашим делом». В Персию на выручку казакам было отправлено более двух десятков гренадерских, пехотных и стрелковых полков, саперы и артиллерия²⁹.

С переменным успехом русские войска вели боевые действия до конца 1912 г., а фактически русские части оставались в Персии до начала Первой мировой войны, после чего начался новый этап оккупации страны.

Лазарь Бичерахов, сотник 1-го Горско-Моздокского полка, получил несколько боевых ранений и заслужил орден Святого Владимира 4-й степени. Казакам часто выпадала задача конвоирования российских консульских колонн. 27 октября 1911 г. сотник Бичерахов с двадцатью казаками, сопровождая в армию иеромонаха Григория, подвергся обстрелу не менее ста конных курдов. Бичерахов приказал казакам спешиться и рассыпаться в цепь. Пятеро казаков были отправлены в тыл курдам. Бичерахов был ранен в этом бою трижды – в обе ноги и в грудь навылет, – но оставался в сознании и продолжал командовать цепью через урядника до подхода подкрепления³⁰. После излечения Бичерахов остался инвалидом: одна рука стала сохнуть, кроме того, на одну ногу он остался хром.

Военная карьера Л. Бичерахова могла неожиданно оборваться: по возвращении в Россию он принял участие в драке, за что офицерским судом чести был уволен из армии на пенсию. По сведениям полковника Ф.И. Елисеева, причиной конфликта стало увлечение Бичерахова женой сослуживца-осетина, вследствие чего брак последнего распался³¹. Позднее, в марте 1916 г., Бичерахову было отказано в прикомандировании к 1-му Кубанскому полку как раз ввиду «исключения его из полка судом чести»³². Правда, Б.М. Кузнецов, находившийся в дружеских отношениях с Бичераховым, утверждает, что причиной увольнения, причем добровольного, стала его инвалидность³³.

Так или иначе, увольнение состоялось 5 августа 1914 г. – уже после начала Первой мировой войны, поэтому менее чем через три недели Л.Ф. Бичерахов вновь оказался в рядах рус34

ской армии³⁴.

До мая 1915 г. он командовал сотней 2-го Горско-Моздокского полка, сражавшегося в Карпатах. После этого Л.Ф. Бичерахов состоял в распоряжении великого князя Михаила Александровича, стоявшего в тот период во главе Кавказской Туземной конной дивизии, более известной как Дикая дивизия.

5 января 1916 г. Бичерахов уже в чине войскового старшины был направлен на Кавказский фронт, где ему в июне 1917 г. было поручено сформировать отряд для самостоятельных рейдовых действий на коммуникациях противника, «ночных поисков, непрестанного тревожения тыла противника и добывания языков»³⁵. По традиции того времени, такой отряд именовался партизанским. Отряд входил в состав 1-го Кавказского (Экспедиционного) кавалерийского корпуса в Персии, северная часть которой по соглашению с британским командованием на Ближнем Востоке поздней осенью 1915 г. была оккупирована русскими войсками для предотвращения выступления персидского правительства на стороне центральных держав. Корпус под командованием генерала Н.Н. Баратова на момент его отправки в Персию в октябре 1915 г. состоял из 39 сотен казаков, двух батальонов пехоты, двух дружин ополчения и 20 орудий³⁶.

Формирование отряда было вызвано известиями о том, что весной 1917 г. за рекой Диала (левый приток Тигра), разделявшей зоны контроля русских и турок, появился 3-тысячный турецкий конный отряд (впоследствии оказалось, что это отряд персидской жандармерии на турецкой службе, руководимый германскими офицерами), за которым могли показаться и более крупные силы. Для корпуса Н.Н. Баратова, отрезанного от источников снабжения, не имеющего собственных средств и находившегося среди голодающих персов, столкновение с турками могло окончиться гибелью. Поэтому он решил пробиваться в направлении на Багдад на соединение с англичанами, где можно было рассчитывать стать на довольствие союзников. Англичанам целостность русского корпуса была не менее важна, поскольку он оттягивал с месопотамского фронта немалые силы турецкой армии³⁷.

Тактика партизанских действий по тылам противника небольших отрядов была достаточно широко распространена в годы Первой мировой войны. Правда, не все в Российской армии считали опыт их использования удачным, утверждали, что царская Ставка чрезмерно «увлекается партизанщиной». Наблюдавший на Юго-Западном фронте за действиями партизанского отряда есаула А.Г. Шкуро (Шкуры) генерал П.Н. Врангель составил о нем и о партизанской тактике в целом негативное впечатление: «Партизанские отряды, формируемые за счет кавалерийских и казачьих полков, действовали на фронте как-то автономно, подчиняясь непосредственно штабу походного атамана. За немногими исключениями, туда шли главным образом худшие элементы офицерства, тяготившиеся почему-либо службой в родных частях. Отряд есаула Шкуро во главе со своим начальником, действуя в районе 18-го корпуса, в состав которого входила и моя Уссурийская дивизия, большей частью болтался в тылу, пьянствовал и грабил и, наконец, по настоянию командира корпуса генерала Крымова, был с участка корпуса отозван»³⁸.

Но в Персии, с ее огромными пространствами и отсутствием линии фронта, партизанские действия напрашивались сами собой. Предусмотрев сложность поддержания должного уровня дисциплины в рейдирующих, оторванных от основных войск отрядах, генерал Баратов предписал формировать отряды «из самых лучших и смелых казаков», а начальниками назначить «самых предприимчивых и отважных офицеров из числа желающих»³⁹. Для стимулирования храбрых поступков были назначены крупные денежные премии за каждого плененного неприятельского солдата и офицера, и это – «кроме заслуженной боевой награды – Георгиевского креста или медали»⁴⁰. Отряд Бичерахова, как и несколько других, был сформирован уже в Персии из отборных полусотен от нескольких казачьих полков корпуса.

Обстановка в Персии в тот момент была сложной: шахское правительство практически не контролировало огромную территорию государства. Здесь промышляли десятки разноплеменных вооруженных группировок, соперничавших друг с другом и достаточно умело использовавшихся в своих интересах турками. В Персии также действовали регулярные турецкие войска и турецкая конница, укомплектованная курдами и персами.

В начале августа 1917 г. формирование отряда было завершено и после напутствия командира корпуса, пожелавшего его скорейшего возвращения, он выступил из города Керманшах навстречу невероятным приключениям, которые и послужили причиной появления этой книги. Численность отряда к этому времени достигала 30 офицеров и до 1000 казаков при орудиях, пулеметах и транспорте⁴¹, что значительно превышало штат обычного казачьего полка, приближаясь к бригаде. Совершив сложный переход по безводной гористой местности, отряд Бичерахова вышел к реке Диале в районе персидского города Касри-Ширин, где занял оба берега реки, ожидая неприятеля. Подошедшая к Диале персидская жандармерия не могла ни напиться, ни отправиться восвояси в пустыню на верную гибель. 25 октября, в день, когда в Петрограде бушевала революция, в Персии противнику ничего не оставалось, как сдаться на милость победителя. 2500 человек персидской жандармерии были последними пленными, взятыми русскими войсками во время Первой мировой войны⁴².

Таким образом, угроза Экспедиционному корпусу со стороны турецких войск была снята. Но теперь требовалось установить его прочную связь с англичанами. Отряд двинулся в направлении Мендели. Через несколько дней совершенно закончились продукты, на исходе была вода, поскольку казакам пришлось взять на довольствие и многочисленных пленных. Изможденным людям и лошадям приходилось преодолевать крутые горные хребты Южной Персии. Им «не было конца и стоило преодолеть один, как перед глазами вырастал другой», вспоминал К.Г. Кромиади⁴³.

Через неделю тяжелого похода, во время которого были и смертельные случаи от жажды и желтухи, отряд вышел на соединение с британским Индусским кавалерийским полком, который его уже ожидал. Англичане встретили союзников оркестром и дали в честь него парад войск⁴⁴. Логично, что отряд был немедленно зачислен на довольствие английской армии и к штабу отряда был прикомандирован английский офицер для связи – полковник Клатербек⁴⁵.

После отдыха отряд Бичерахова занял крайний правый фланг английских войск и из района города Кизил-Рабат повел совместное с союзниками наступление против турок. Только на участке наступления отряда удалось прорвать оборону турок, отбросить их к Диале, переправиться через реку и настичь отступавших у крепости Кара-Тепе. Однако, поддержанный лишь силами Индусского кавалерийского полка, бичераховский отряд отступил на английские позиции.

Этот бой произошел поздней осенью 1917 г., после чего наступило затишье. Отряд Бичерахова зимовал в лагере у города Шаропаны, развлекаясь лишь тем, что временами группы казаков и офицеров выезжали в сказочный для русского глаза Багдад.

Между тем связь со штабом Экспедиционного корпуса был прервана. Партизанские отряды – а их в корпусе было несколько – оказались предоставленными сами себе.

Автономность и свобода действий, которыми в течение длительного времени пользовались командиры отрядов в составе Экспедиционного корпуса, способствовали их дальнейшему выдвижению в последующем, в годы Гражданской войны. Самым известным из них стал А.Г. Шкуро, именовавший себя «белым партизаном». Правда, судьбы отрядов Шкуро и Бичерахова сложились различным образом. Шкуро вступил в Персию значительно позже, в мае 1917 г. Своим небольшим отрядом он успешно командовал еще на Юго-Западном фронте. Разложение войск русской армии шло уже полным ходом, и бравый вид кубанских сотен производил большое впечатление на местных жителей, уже привыкших «за последнее время видеть лишь банды буйных и недисциплинированных «товарищей» – так в то время именовали революционно настроенных солдат⁴⁶. Отряд Шкуро хорошо проявил себя на персидском фронте. По словам генерала Баратова, «небольшую численность он восполнял доблестью и отвагой», так что его 2,5 сотни «заменяли целый 6-сотенный полк»⁴⁷.

Но революционные события 1917 г. не оставили в стороне ни отряд, ни его командира. Поздней осенью 1917 г. А.Г. Шкуро отправился делегатом на Кубанскую Раду и, возвратившись, застал свой отряд не в столь блестящем состоянии: казаки «немного разболтались», в прикомандированных к отряду армейских командах шло брожение⁴⁸. А в рождественскую ночь Шкуро был тяжело ранен кем-то из революционно настроенных солдат, надолго потерял связь со своими казаками, которые постепенно разбрелись по домам. Возвращался Шкуро на Северный Кавказ в начале 1918 г. из иранского порта Энзели одетым в персидский халат, с выкрашенными волосами и поддельным паспортом⁴⁹. Уже дома, в верховьях Кубани, по свидетельству современников, он «скитался по полям, ночуя по кочевкам и пасекам, как и все такие люди, питался тем, что удавалось выпросить у казаков, и компанию ему составил всего лишь один кубанец, да и тот безоружный»⁵⁰.

Оптимизм вернулся к Шкуро, жившему на нелегальном положении в Кисловодске, много позже, когда окрепла и стала на ноги Добровольческая армия.

В бичераховском отряде все было по-другому. Командир отряда ни на минуту не покидал его, скрепляя и цементируя своей волей воинский коллектив. А 28 ноября 1917 г., уже после издания первых декретов советской власти и объявления перемирия с Германией, Бичерахов направил генералу Баратову телеграмму: «Я решил: 1) остаться на фронте; 2) продолжать воевать; 3) не участвовать в перемирии; 4) считать все переговоры предательскими… Это решение мое, и я один отвечу за него перед Россией». На этой телеграмме Баратов оставил надпись: «Молодец, Бичерахов!» ⁵¹

В декабре 1917 г. генерал Баратов вызвал к себе Бичерахова. На английском аэроплане он вылетел в Хамадан. Через две недели он прилетел, по воспоминаниям К.Г. Кромиади, «в самом мрачном настроении»⁵². Собрав отряд, он заявил, что по приказу командира корпуса отряд должен вернуться домой. Оказывается, к моменту приезда Бичерахова части корпуса уже начали эвакуацию из Персии. То же происходило и на других фронтах. Распропагандированные солдаты уходили домой.

Конечно, его отряда тоже коснулась революционная волна. Первоначально в отряде был организован комитет, сфера деятельности которого, однако, была ограничена хозяйственными вопросами⁵³. Одновременно стала резко падать дисциплина. Непосредственно наблюдавший отряд в эти дни морской офицер Н.Н. Лишин отмечал: «Это была русская часть, в достаточной мере подходившая под понятие дикой вольницы. На регулярную воинскую часть они не походили. Кое-какая дисциплина у них была, так сказать, революционного порядка. Мы. несколько сторонились всей этой дикой вольницы, красочных, с умыслом неоднородных нарядов, пьяного дебоширства и нарочитого отсутствия скромности, в которой воспитывается морская братия…»⁵⁴

Большинство казаков приняли революцию именно как вольницу, вседозволенность, возможность стать равными офицерам, поэтому собственно революционная, социальная пропаганда не оставляла в их сознании серьезного следа. Попытки большевистских агитаторов выяснить их взгляды на советскую власть терпели крах «благодаря отсутствию таковых». «Отряд безнадежно не мыслит», – заключал большевик из Баку С. Буданцев⁵⁵. Другой опытный агитатор, пытавшийся «расколоть его отряд», в казачьи казармы проникнуть смог и сумел даже, как ему показалось, «кое-чего» добиться, но на третий вечер был предупрежден, что его убьют, если он еще раз появится⁵⁶. Красноармейцев бичераховцы презирали за их неприглядный внешний вид, называли их «красными индусами», «считая себя в положении англичан» по отношению к ним^57.

В то же время отряд Бичерахова оставался вполне боеспособной единицей. Тот же Лишин признавал, что первые его впечатления о бичераховцах оказались ошибочными: «Впоследствии этот отряд, несмотря на все его недостатки, зарекомендовал себя в боевом отношении довольно хорошо, и в действиях дисциплина была хорошая»⁵⁸. Английский генерал Л. Денстервилль, в ближайшем будущем тесно связавший свою судьбу с бичераховцами, писал о них: «Его часть была единственной имевшей еще какое-то уважение к закону и порядку»⁵⁹. Генерал Г.Д. Ивицкий, в свою очередь, отмечал феномен бичераховского отряда: «Его войска представляли собой типичную вольницу, послушную своему вождю в битвах, но в мирной обстановке… надо было особенное умение, чтобы вольница окончательно не распоясалась»⁶⁰.

Таковыми качествами Лазарь Бичерахов, несомненно, обладал. Заслуга того, что отряд сохранил боеспособность, принадлежит исключительно ему. Храбрый боевой офицер, экзальтированная, харизматичная личность, инвалид, опиравшийся на трость, служившую ему и оружием в бою, Бичерахов обладал огромным авторитетом среди своих казаков. «Преданность Бичерахову, в особенности среди офицеров, граничит со своеобразным обожанием, вызванным личной храбростью Бичерахова…» – писал один из свидетелей⁶¹. Генерал Г.Д. Ивицкий так описал этого «во всех отношениях колоритного человека»: «Передо мной был очень молодой генерал с веселым взглядом, в котором отражалась какая-то уверенность и отвага. Бичерахов был среднего роста. Фигура сухая и подвижная…»⁶² Ивицкий отмечает увечье Бичерахова: «Сухожилия пальцев правой руки попорчены в боях, и генерал подавал левую руку»⁶³. Другие свидетели отмечали комичную манеру почти всех офицеров отряда ходить опираясь на палку и подавать для приветствия левую руку, как это делал командир⁶⁴.

В начале исследования следует также сказать несколько слов и о другом человеке, пережившем с Лазарем Бичераховым все его военные приключения вначале в Персии, а затем и на просторах пылающей Родины, но по характеру его должности остававшемся в основном в тени. Это – неизменный начальник штаба, «мозг» партизанского отряда, а затем и организованной Бичераховым Кавказской армии Алексей Евгеньевич Мартынов. Мартынов был младше Бичерахова и по возрасту, и по званию, однако успел еще до войны получить хорошее образование. Окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище (1908 г.). Служил в 4-м Уральском казачьем полку. В 1913 г. поступил в Николаевскую императорскую военную академию (Академию Генерального штаба). В 1914 г. был переведен на старший курс академии, но разразилась война. В связи с объявлением мобилизации Мартынов был откомандирован в свой полк. За боевые отличия был награжден Георгиевским оружием. В 1917 г. Мартынов продолжил обучение в академии. Окончил старший класс по первому разряду ускоренных курсов и был произведен в капитаны. В июне 1917 г. он был причислен к Генеральному штабу, в сентябре 1917 г. переведен в Генеральный штаб, после чего получил должность старшего адъютанта штаба 6-й Сибирской стрелковой дивизии⁶⁵, а вскоре был переведен в 1-й Кавказский кавалерийский корпус. По воспоминаниям современников, Мартынов отличался уравновешенным характером и хладнокровием, что выгодно отличало его от его непосредственного начальника Л.Ф. Бичерахова – человека горячего и вспыльчивого. Профессионально Мартынов был подготовлен гораздо лучше своего начальника, признавшегося однажды, что он «простой рядовой офицер армии» и «по своей специальности – и то мало обучен»⁶⁶.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.