Тихое сияние

Тихое сияние

Так случается нередко: отправляется человек за тридевять земель на поиски чего-то, а находит у своего дома. Так случилось и со мной. В дальних краях я изучал необычное поведение птиц и зверей. И вдруг в холодный январский день обнаружил необычное в родном городе. Отыскивал удивительное в глухой тайге, в безлюдной пустыне, в труднодоступных горах, а встретил в московском метро: на станции «Профсоюзная» пели воробьи.

Именно пели, а не щебетали или чирикали.

Может, мне так показалось оттого, что в зимнем городе давно не было слышно птиц? А может, наперекор природе воробьи научились подражать другим пернатым: соловьям, синицам, свиристелям, щеглам?..

Нет, пожалуй, это были все же именно воробьиные песни. Так веселиться и выказывать свою радость могут только серые простяги воробьи.

Как они попали в метро, не знаю. Видимо, понравилось им светлое подземелье. И вели они себя привольно, будто летом в парке.

Приходили и уходили электропоезда, а люди замедляли шаги и слушали воробьев. Слушали и, наверное, думали, что не век быть снегам и морозам. Слушали — и на лицах появлялись улыбки.

Чувство прекрасного всегда определяло наше отношение к окружающему. Чем чаще мы откликаемся своими эмоциями на прекрасное в природе, тем больше пробуждаем в себе человеческого.

Я словно очнулся от зимнего забытья. Песня в метро внезапно открыла для меня новый мир. Совсем рядом… В городе, который все мы видим каждый день и порой не замечаем. Видим и даже не пытаемся понять. Таким он зачастую кажется нам привычным и будничным.

Еще в XVI веке французский философ Мишель Монтень писал: «Красоту и изящество мы замечаем лишь тогда, когда они предстают искусственно заостренными, напыщенными и надутыми.

Если же они скрыты за непосредственностью и простотой, то легко исчезают из поля столь грубого зрения, как наше. Прелесть их — неброская, потаенная: лишь очень ясный и чистый взор может уловить это тихое сияние…».

В тот день в метро мне казалось, я уловил «тихое сияние».

И еще воробьиная песня помогла мне открыть в себе какое-то новое чувство, не менее важное для человека, чем зрение и слух… Чувство сопричастности загадочному миру животных и растений… Чувство понимания взаимной необходимости человека и всего живого.