56. Почему не возникла химера на Руси?

56. Почему не возникла химера на Руси?

Казалось бы, на Руси в IX–X вв. были все условия для возникновения такой же этнической химеры, какая сложилась в Хазарии. Чужеземцы-варяги господствовали в Киевской земле свыше 60 лет — с 882 по 944 г., — да и после этого оставались там, пользуясь привилегиями военной касты. Наличие большого числа бастардов, появившихся в эту эпоху, не подлежит сомнению, хотя и не отмечено летописцем. Но известно, что каждый хронист описывает не то, что повседневно и известно его читателям, а то, что кажется ему достойным упоминания, ибо повествование — не статистический отчет. Поэтому отсутствие прямых указаний нарративного источника на метисацию не должно смущать исследователя. Смущает другое: куда девались потомки варягов и славянок, да еще бесследно, как будто их и не было? Ведь в Северной Англии и Нормандии потомки норвежцев живут до сих пор. Но, с другой стороны, в Ирландии и Сицилии их так же не видно, как и в Поднепровье. Есть ли здесь какая-то закономерность?

Поскольку источники не дают ответа на вопрос, обратимся к теории и методике широких аналогий. Сравним положение, сложившееся на Руси, с тем, которое дважды возникало в Хазарии: в VII и в IX вв.

В VI–VII вв. хазарки сочетались с тюркскими богатырями, а те приняли к себе царевича из рода Ашина. Это была этническая «ксения», которая порождает «социальный организм», т. е. усложненную политическую целостность. Тюрко-хазарские метисы заняли место военных вождей и жертвовали жизнью для новой родины, ибо старая уже была растерзана китайцами. Иными словами, они включились в этногенез хазар как компонент, а не как инородное тело.

Поэтому сохранение ханской фамилией навыков кочевой жизни не имело значения для социальных взаимоотношений внутри сложившегося этноса. Ну, коль скоро хан желает летом ехать с Волги на Терек и Дон, так и пусть катается! Это ничему не мешает.

Другое дело был режим Обадии и его потомков, сделавших свою общину господствующим классом в Хазарии. Работали они на себя, а не на своих подданных. Ассимиляции не возникало, так как ни хазар не принимали в общину, ни евреев не допускали снижаться до уровня массы. Два этноса, принадлежащие к разным суперэтносам, жили в одном ареале, как бы пронизывая друг друга. Вот это и есть химера.

Варяги в Киеве не похожи ни на тюркютов, ни на иудеев. С одной стороны, это захватчики, обиравшие население на «полюдьях», хищники, преследовавшие свои цели, ради которых они бросали своих подданных в бессмысленные походы на Каспий и Понт. И принадлежали они к другому суперэтносу, исповедовали иную религию и имели особую культуру. Как будто все говорит об аналогии их с иудеями Хазарии.

Но, с другой стороны, профессиональные варяги были полиэтничны. Их отряды состояли не только из скандинавов, но и из прибалтов: полабских славян, латышей, финнов. При этом скандинавы были не представителями своих этносов, а «свободными атомами» — людьми, выброшенными с родины взрывом пассионарности. Это значит, что со старыми традициями они порвали, а новые, создаваемые их детьми, наследовались у матерей. Следовательно, если не дети, то внуки варягов становились славяно-россами, подобно тюркютским отпрыскам в Хазарии. И этому весьма способствовало то, что сами варяги-отцы либо гибли в неудачных походах, либо меняли Киев на Константинополь, оставляя своим потомкам только генетическое наследство — пассионарность фазы подъема. Это было отнюдь не мало.

Вот если бы в Киев IX в. пришли не «варяги», а члены этносов: шведского, норвежского, датского, немецкого, как было в Померании и Бранденбурге в XII в., то аналогия их с хазарскими иудеями была бы правомочной. Евреи-рахдониты представляли суперэтнос, искусственно законсервированный на высокой фазе пассионарности. Рассеяние им не мешало, ибо их кормил антропогенный ландшафт — города. Благодаря «искусственности», т. е. повышению жесткости системы, не допускался пассионарный перегрев, но зато сама система становилась хрупкой. Потому она и сломалась от первого сильного удара в 965 г. А скандинавские этносы достигли фазы пассионарности, позволявшей им принять участие в создании суперэтноса только в XII в. Но тогда они были уже неопасны для Великого княжества Киевского.

Итак, варяги не создали в Киеве химеру не вследствие своих «благородных качеств», которых у них не было, а потому, что не смогли, как не смогли укрепиться в Ирландии. Только в выжженной Нормандии и обескровленном Нортумберленде колонии норманнов, викингов, но не варягов поселились на пустошах или руинах и выжили, имея с аборигенами минимальные конфликты. Зато они перестали быть норвежцами, а стали субэтносами французов и англичан.

На Руси в IX в. шел надлом, переход от акматической к инерционной фазе. В это тяжелое время варяги и проникли на Русь, как бактерии в открытую рану. Но «белые кровяные шарики» — местные пассионарии — ликвидировали инфекцию, следом которой осталось только название династии князей-воинов — Рюриковичи. Это были метисы, инкорпорированные славяно-росским этносом. Концом этого процесса этнического выздоровления следует считать не политический переворот Ольги, а культурный сдвиг — возвращение к старой готско-россомонской традиции контакта с Византией — крещение Руси Владимиром Святославичем. Но был еще один феномен, не менее существенный, чем описанный выше.

Подъем пассионарности, охвативший в IX в. Западную Европу, повел к созданию там могучего и хищного суперэтноса, встреча с коим была неизбежна. Она могла быть дружественной или враждебной, но в любом случае влекла за собой необратимые последствия. Об этом и пойдет речь в следующих главах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.