Ю. В. Андропов – второй секретарь ЦК КПСС
Ю. В. Андропов – второй секретарь ЦК КПСС
В апреле и в начале мая 1982 года Ю. Андропов, оставаясь Председателем КГБ, оказывал немалое влияние и на работу идеологических отделов ЦК КПСС. Брежнев находился еще в больнице, болели также К. Черненко и А. Кириленко. Кабинет М. Суслова пустовал, но Брежнев еще в начале марта сказал Андропову, чтобы он готовился к переходу на работу в ЦК. В это время шла активная подготовка к уже объявленному на май Пленуму ЦК. Было решено не откладывать этот важный для всех форум, ибо слишком много было везде разговоров о слабости кремлевского руководства. Основные кадровые вопросы были уже согласованы, и оставалось их лишь «законодательно» оформить. Дни Брежнева были сочтены, это видели и врачи, и охрана генсека. Владимир Медведев писал: «Прошло чуть более месяца после аварии в Ташкенте. Брежнев лежал в больнице на улице Грановского. Состояние было ужасное, говорил с трудом, не срослась еще ключица после тяжелой травмы. Члены Политбюро собрались у него в больнице, чтобы обсудить предстоящий майский Пленум ЦК КПСС: о Продовольственной программе и об очередных задачах. Леонид Ильич, как почти всегда в последнее время, попросил меня остаться:
– Покури, Володя…
Я сел рядом, обкуривал его, он с упоением вдыхал запретный дым. По существу, это было “выездное Политбюро”. Брежнев обратился к Тихонову, Председателю Совета Министров:
– Может, ты, Николай, выступишь с докладом?
Как и во время злополучной поездки в Ташкент, Генеральный секретарь действительно не хотел выступать, да и физически не мог.
– Нет, Леонид Ильич, выступать должны только вы, – ответил Тихонов. – Продовольственная программа – это ваша идея, ваша задумка. И весь мир должен так ее воспринять.
Брежнев обратился к остальным:
– Вы же видите мое состояние. Тяжело – два часа на трибуне.
Все в один голос заговорили:
– Найдите в себе силы. Это нужно для мировой общественности. Надо, чтобы именно вы поднялись на трибуну.
Пленум состоялся буквально через несколько дней – 12 мая. Генеральный секретарь, стараясь держаться потверже, тяжело прошел к трибуне. Доклад был чудовищно длинный, докладчик не выговаривал больше половины слов, просто шамкал что-то. Он был выставлен на публичное осмеяние, весь мир потешался потом. А мне было жалко его. Сразу после доклада Брежнева отвезли обратно в больницу»[319].
Пленум ЦК избрал нового секретаря ЦК КПСС для руководства идеологией. Как и ожидалось, это был Андропов.
Прежде чем перебраться в кабинеты в Кремле и на Старой площади, Андропов попрощался с руководством КГБ, в котором он провел ровно 15 лет – с мая 1967 года до мая 1982 года. В штаб-квартире ПГУ в Ясенево Андропов пригласил в кабинет всех генералов. По свидетельству генерал-майора в отставке Юрия Дроздова, Андропов попросил радировать от его имени всем действующим разведчикам-нелегалам о вынесении им благодарности за работу. Радисты и шифровальщики ПГУ почти месяц передавали эту последнюю шифровку Андропова и получали ответы, которые сразу же уходили к нему на Старую площадь[320]. На Лубянке Андропов собрал у себя коллегию и представил всем нового Председателя. Это был профессиональный чекист генерал-полковник Виталий Федорчук. Он не был выдвиженцем Андропова. Говорили, что Брежневу эту кандидатуру предложил Владимир Щербицкий, Первый секретарь ЦК КП Украины. Но Андропов не возражал. Андропов и Федорчук были хорошо знакомы. В конце 1960-х годов Федорчук возглавлял в КГБ 3-е Главное управление, или военную контрразведку. В 1970-е он перешел на работу председателя КГБ Украины и отличился здесь в борьбе против «национализма». Помощник Щербицкого Виталий Врублевский писал в воспоминаниях: «Федорчук – фигура далеко не однозначная. Человек решительных действий, далеко просчитывающий ходы. Он сформировался как личность и профессионал в пресловутом СМЕРШе. Как украинца и опытного чекиста его выдвинули на Украину, где поднимала голову идея национального возрождения. В. Федорчук провел комплекс мероприятий по нейтрализации националистических группировок… Как видим, снова начали лепить “дела”. Серьезный удар был нанесен по хельсинкскому движению, инакомыслию, национально сознательной оппозиции тоталитарной системе. Но было бы ошибкой действия Федорчука понимать упрощенно. Он отнюдь не был сторонником только жестких мер. В КГБ республики, куда отбор был тщательным, работало много умных и честных профессионалов. Они видели пороки тоталитарной системы, пытались их нейтрализовать, надеялись и ждали реформ»[321].
Федорчук был военным и ходил почти всегда в генеральской форме. В республиканском управлении КГБ он давно уже заставил работников носить военную форму, даже тех, кто не хотел публично обозначать свою принадлежность к этой организации. Военизация органов безопасности происходила в стиле и методах работы, что далеко не всегда годится для специальных служб, но Федорчук попытался распространить этот армейский стиль и на московское управление КГБ. Один из первых приказов нового начальника вменял в обязанность всем работникам КГБ ношение военной формы в помещениях КГБ и при вызовах к вышестоящему начальству. Этот приказ вводил многих работников КГБ в большие расходы; далеко не все имели форму даже в домашних гардеробах. Теперь нужно было срочно шить обычную, полевую и парадную формы: кители, брюки и шинели. В мемуарах бывших генералов из КГБ я не нашел ни одного положительного отзыва о В. Федорчуке. «Когда Андропов ушел на работу в ЦК, – писал генерал-лейтенант в отставке Николай Леонов, – на место Председателя КГБ был назначен В. В. Федорчук, прежде занимавший пост председателя КГБ Украины. Эти месяцы стали настоящим испытанием разведки на выживаемость. Федорчук был воплощением солдафонского духа. Ничего не смысля в международных делах и не желая разбираться в них (не просил доклада ни по одному вопросу), он буквально терроризировал Первое Главное управление»[322].
Юрий Андропов не вмешивался в распоряжения Федорчука, тем более что формально контроль за работой КГБ перешел к Черненко. Заместитель Председателя КГБ В. А. Крючков на все жалобы своих подчиненных неизменно отвечал: «Потерпите. Все уладится!».
Брежнев покинул больницу через месяц после Пленума ЦК и почти сразу отправился на отдых в Крым, где пробыл до сентября. В его отсутствие регулярные заседания Секретариата вел Черненко. По свидетельству А. Бовина, он находился как раз в гостях у Андропова, когда раздался сигнал правительственной связи и Андропов поднял трубку. Говорил Брежнев. «Кто сейчас ведет Политбюро?» – неожиданно спросил Леонид Ильич. «Сейчас ведет заседания Черненко», – ответил Андропов. «Для чего же мы тебя выбрали секретарем ЦК? – спросил Брежнев. – Теперь уж ты должен вести все эти заседания». Повернувшись к Бовину, своему ученику и другу, Андропов сделал неопределенный жест, выражавший явное удовлетворение. «Власть меняется», – сказал он. Речь шла не о заседаниях Политбюро, которые в летние месяцы созывались очень редко, а о заседаниях Секретариата, но и это стало крайне важным знаком для всех высших чиновников. Подобного рода телефонные разговоры не оставались для них тайной. О разговоре Брежнева и Андропова несомненно знал и Черненко, хотя тяжело переживал это новое возвышение Андропова. Михаил Горбачев свидетельствует: «Перетягивание каната между Черненко и Андроповым, их конкурентная борьба за влияние на генсека продолжались. Черненко пытался изолировать Брежнева от прямых контактов, говорил, что только он может чисто по-человечески понять Леонида Ильича, не брезговал ничем, чтобы укрепить личные позиции. Хотя Юрия Владимировича после Пленума посадили в сусловский кабинет, поручение ему вести Секретариат ЦК так и не было зафиксировано. Так продолжалось примерно до июля 1982 года, когда произошел эпизод, поставивший все на свои места. Обычно перед началом заседания секретари собирались в комнате, которую мы именовали “предбанником”. Так было и на сей раз. Когда я вошел в нее, Андропов был уже там. Выждав несколько минут, он внезапно поднялся с кресла и сказал: “Ну что, собрались? Пора начинать”. Юрий Владимирович первым вошел в зал заседаний и сразу же сел на председательское место. Что касается Черненко, то, увидев это, он как-то сразу сник и рухнул в кресло, стоявшее через стол напротив меня, буквально провалился в него. Так у нас на глазах произошел “внутренний переворот”, чем-то напоминающий сцену из “Ревизора”. Этот Секретариат Андропов провел решительно и уверенно – в своем стиле, весьма отличном от занудной манеры, которая была свойственна Черненко»[323].
В летние месяцы 1982 года Ю. Андропов держал в своих руках все главные рычаги власти в стране. Его поддерживали Д. Устинов, А. Громыко и М. Горбачев. Этой группе лидеров противостояли К. Черненко, А. Кириленко, Н. Тихонов и В. Гришин. Неравенство сил и влияния было очевидным для большинства высших партийных и государственных чиновников страны. Огромное влияние на всех этих людей оказало неожиданное смещение, казалось бы, всемогущего С. Ф. Медунова, который в августе 1982 года был отстранен от поста Первого секретаря Краснодарского обкома партии и назначен заместителем министра только что созданного Министерства плодоовощной промышленности. О коррупции и злоупотреблениях в Краснодарском крае уже давно знали все правоохранительные органы страны. Немало партийных и хозяйственных работников края было арестовано еще в конце 1970-х годов, когда Прокуратура СССР раскручивала знаменитое «рыбное дело» – громадные по масштабам злоупотребления, связанные с производством и продажей черной икры и ценных сортов рыбы. Кроме спекуляции внутри страны «рыбная мафия» наладила контрабанду икры и рыбы за границу и оставляла на счетах западных банков десятки миллионов долларов. Под руководством заместителя Генерального прокурора СССР В. В. Найденова раскрыли не только «рыбное дело», но и такие привлекшие внимание общественности дела, как «сочинское», «краснодарское», «Океан» и другие. Нити тянулись не только к Медунову или министру рыбного хозяйства А. А. Ишкову, но и в более высокие эшелоны власти. Нет сомнения, что Ю. Андропов внимательно следил в это время за деятельностью Прокуратуры СССР и помогал ей, тем более когда речь шла о деятельности «рыбной мафии» за границей. Но главные заправилы мафии тогда не пострадали. Министра рыбного хозяйства отправили на пенсию – ему было уже за 70 лет. Медунов же остался на своем посту. И только когда Андропов поднялся еще на одну ступеньку вверх в партийной иерархии, Медунова сняли и против него возбудили уголовное дело. Это был сильный удар по клану Брежнева: Медунов считался здесь одним из фаворитов и оказывал многим московским лидерам самые разные, в том числе интимные, услуги. Именно в Краснодарском крае располагались главные курорты российского Причерноморья. Смещение Медунова не могло состояться без согласия даже очень больного Брежнева. Владимир Медведев вспоминал: «В один прекрасный день я находился в кабинете Леонида Ильича, когда ему позвонил Андропов. Связь переключили с телефонной трубки на микрофон, все было слышно. Я поднялся, чтобы выйти из кабинета, но Леонид Ильич взмахом руки попросил остаться. Юрий Владимирович докладывал о Первом секретаре Краснодарского обкома партии Медунове, говорил о том, что следственные органы располагают неопровержимыми доказательствами того, что партийный лидер Кубани злоупотребляет властью, в крае процветает коррупция. Как обычно, Брежнев ждал конкретного предложения.
– Что же делать?
– Возбуждать уголовное дело. Медунова арестовать и отдать под суд.
Брежнев, всегда соглашавшийся, долго не отвечал, потом, тяжело вздохнув, сказал:
– Юра, этого делать нельзя. Он – руководитель такой большой партийной организации, люди ему верили, шли за ним, а теперь мы его – под суд? У них и дела в крае пошли успешно. Мы одним недобросовестным человеком опоганим хороший край… Переведи его куда-нибудь на первый случай, а там посмотрим, что с ним делать.
– Куда его перевести, Леонид Ильич?
– Да куда-нибудь… Заместителем министра, что ли.
На этом разговор закончился. Он продолжался минут десять. Леонид Ильич был очень огорчен: Медунов – его ставленник – подвел его. В том, что Андропов сказал правду, Брежнев не сомневался»[324].
Как раз в это время Ю. Андропов получил письмо от В. И. Воротникова, посла СССР на Кубе. В 1975–1979 годах Воротников работал заместителем Председателя Совета Министров РСФСР, и назначение послом на Кубу оказалось для него полной неожиданностью. Он воспринял его как опалу, хотя и не знал причин. Однако климат Кубы оказался очень тяжелым для всей семьи Воротникова. Он просил поэтому дать ему хотя бы должность секретаря сельского райкома, но в России. Андропов вызвал Воротникова в Москву и предложил ему возглавить партийную организацию Краснодарского края. Воротников согласился и весьма энергично начал наводить порядок в партийных и хозяйственных делах края.
В сентябре Брежнев вернулся в Москву, но это не ослабило влияния Андропова. Хотя никакого пленума ЦК в первые недели осени не проводилось, неожиданно по всей стране начали без всяких объяснений снимать портреты А. П. Кириленко. Большие портреты членов Политбюро всегда устанавливались на Октябрьской площади в Москве. Разумеется, в центре этой «картинной галереи» располагался огромный портрет Брежнева. Чтобы проверить слухи, я поехал туда и убедился, что портрет Кириленко снят. Исчезновение с политической арены одного из главных претендентов на пост генсека породило множество комментариев в западной печати и разного рода слухов внутри страны. Отставку Кириленко связывали с поведением его сына, который во время одной из командировок остался за границей и попросил политического убежища в Англии. По свидетельству В. Воротникова, вопрос о судьбе Кириленко обсуждался на первом, сентябрьском заседании Политбюро, и там не говорилось ни о сыне, ни о других родственниках. Речь шла лишь о полной невозможности Андрея Павловича исполнять свои обязанности, так как старение 76-летнего члена Политбюро сопровождалось явной деградацией личности, то есть тем, что называют обычно старческим маразмом, а также тяжелым физическим состоянием. Кириленко продолжал приезжать в ЦК, в свой кабинет, но фактически не мог работать, даже не мог вспомнить имена и фамилии своих ближайших помощников. А между тем он стоял во главе большого и важного отдела, отвечающего за армию и военно-промышленный комплекс. Кириленко присутствовал на сентябрьском заседании Политбюро и на предложение уйти на пенсию ответил резким отказом. Он бурно протестовал против выхода из Политбюро, что-то кричал, грозил Брежневу. С уходом Кириленко из всех претендентов на пост генсека остались только двое – Черненко и Андропов, но позиции последнего были много сильнее.
Западная печать очень активно обсуждала в сентябре и октябре 1982 года проблему возможного преемника Брежнева. Объясняя этот интерес к проблеме преемственности власти в СССР, профессор государственного управления и политических наук Джерри Ф. Хоук писал: «В советской истории существовало только четыре лидера, и каждый был связан с большими изменениями в политике и даже в способах функционирования политической системы. Наследование Брежневу осуществляется во время решающих поисков новых путей. Оно, по-видимому, повлечет за собой исчезновение со сцены уже исторического поколения. Если не сразу, то через три или четыре года почти наверняка эта смена приведет к субстанциальному изменению определенного вида. И, несмотря на это, ключи к разгадке руководящей политики в Кремле у западных исследователей были намного более скудными на протяжении последних пятнадцати лет, чем в прошлом.
Нынче не существует никакого логического наследника в смысле человека подходящего возраста и подготовки, выступающего в качестве главного помощника Генерального секретаря благодаря личному выдвижению. Фактически, поскольку персональное движение в последние годы было замедленным, сомнительно, чтобы кто-нибудь имел возможность строить политический механизм в целом. В дополнение ко всему с середины 70-х годов Брежнев упорно отказывается встать лицом к лицу к растущему числу проблем, а его наследники не были в состоянии устранить их. Эти проблемы являются столь спорными и острыми, что в Советском Союзе определенно существуют различия в мнении руководства о них, и потому борьба за власть в ходе престолонаследия будет наверняка включать и борьбу по спорным проблемам». Оценивая шансы оставшихся на политической арене, Джерри Ф. Хоук отмечал близость Черненко к Брежневу, а также его все еще огромную власть. Однако, замечал автор, «Черненко трудно представить в качестве Генерального секретаря. С 1960 года его главной деятельностью была роль главы личного секретариата Брежнева, а такие люди редко избираются при любой системе, чтобы наследовать своим хозяевам… Если ЦК будет исходить в своих решениях из соображений наилучшей подготовки главного претендента, то наверняка будет избран Андропов. Наиболее неотложные проблемы советского руководства связаны с отношениями с США и Китаем, с поддержанием контроля над Восточной Европой и решением, какая из восточно-европейских реформ подходит для Советского Союза. Юрий Андропов является единственным человеком в руководстве с реальным опытом во всех этих вопросах»[325].
Главный аналитик при Государственном департаменте США и кремленолог Сидней И. Плосс предпринял подробное изучение почти всех опубликованных в 1981–1982 годах статей и выступлений Черненко и немногих выступлений Андропова. В США спешно перевели и издали в Нью-Йорке две книги Черненко – «Советский Союз и права человека» и «Авангардная роль партии коммунистов». В отличие от молчаливого Андропова, Черненко издавал с 1980 года по две-три книги в год. Тексты книг или сборников статей готовил для него целый аппарат помощников, возглавляемых В. А. Печеневым и В. Прибытковым. В моей библиотеке имеется восемь книг К. Черненко. Однако прочитать их мне было бы трудно даже под дулом пистолета.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.