Л. И. Брежнев во главе КПСС. Борьба за влияние и власть в 1964–1970 годах
Л. И. Брежнев во главе КПСС. Борьба за влияние и власть в 1964–1970 годах
Хотя итоги октябрьского Пленума ЦК КПСС были для советских людей неожиданными, все же он не стал особенной сенсацией и не вызвал каких-либо волнений в народе и среди членов партии. Несмотря на то что печать и вся система агитации и пропаганды много лет наращивали усилия по восхвалению «великого ленинца» и «великого борца за мир» Н. С. Хрущева, популярность Никиты Сергеевича в массах в начале 60-х годов быстро падала. Опасения Суслова, Шелепина, Игнатова, Подгорного, да и самого Брежнева по поводу возможного поведения Хрущева и реакции народных масс и партии на его смещение оказались напрасными. Примерно дней через десять после отставки Хрущева Председатель КГБ Семичастный докладывал на заседании Президиума ЦК КПСС обобщенные данные о реакции в стране на устранение от власти Хрущева. Согласно данным КГБ, во всей нашей огромной стране не произошло ни одного митинга, ни одного организованного собрания, не было принято ни одной резолюции в защиту Хрущева. Вначале Леонид Ильич даже не поверил этому сообщению Семичастного. Ведь столько было потрачено усилий и столько средств для восхваления Хрущева – особенно в 1962–1964 годах – и, как оказалось, все впустую. Выяснилось, что громадная и дорогостоящая пропагандистская машина много лет вращалась на холостом ходу. Жаль, что это не стало через 10 или 15 лет уроком для самого Брежнева и его окружения.
И если Хрущева народ проводил «на пенсию» без особых переживаний, то и новое руководство также не вызвало у советских людей никаких особых эмоций. В конце концов, все это были люди, выдвинутые самим Хрущевым, его «команда», и только один А. И. Микоян был видным лидером партии и государства еще во времена Сталина. Конечно, и М. А. Суслов, и Н. М. Шверник, и О. В. Куусинен занимали в послевоенные годы при Сталине видные посты. Но они не входили в ближайшее окружение Сталина, т. е. в число «вождей» пусть и не высшего калибра. Надо отметить при этом, что если Косыгина в партии и в хозяйственном аппарате знали сравнительно хорошо, да и в народе он был достаточно известен, то Брежнева в то время знали очень плохо, хотя его имя с 1960 года часто упоминалось в печати. Можно сказать, что в широких кругах народа преобладали настроения скепсиса и даже некоторой иронии.
На октябрьском Пленуме ЦК КПСС был исключен из состава ЦК КПСС и снят с поста главного редактора «Известий» зять Хрущева А. И. Аджубей. Суслов говорил о нем как о человеке, который обрел слишком большую власть и влияние. Но это было явное преувеличение. Аджубей был способным и даже талантливым журналистом, ему приходилось нередко бывать за границей и иногда выполнять неофициальные поручения Хрущева. Однако его влияние на Хрущева и на ведение государственных дел крайне преувеличивалось как среди работников партийно-государственного аппарата внутри страны, так и среди зарубежных наблюдателей.
Изменения в составе высших органов власти были не очень значительны и в последующие несколько месяцев после октябрьского Пленума. Так, на ноябрьском Пленуме ЦК КПСС был освобожден от обязанностей секретаря ЦК В. И. Поляков, который формально отвечал за работу сельского хозяйства. Но всем было, конечно, прекрасно известно, что не Поляков, а лично Хрущев принимал все – и важные и даже мелкие – решения по проблемам сельского хозяйства. Поэтому Поляков был в лучшем случае лишь одним из помощников Хрущева. Из Президиума и Секретариата ЦК КПСС был выведен Ф. Р. Козлов – по болезни. Через несколько месяцев он умер. Членом Президиума ЦК КПСС стал с ноября 1964 года А. Н. Шелепин, а также П. Е. Шелест, занимавший пост Первого секретаря ЦК КП Украины и являвшийся до того лишь кандидатом в члены Президиума ЦК. На ступеньку выше поднялся и секретарь ЦК КПСС П. Н. Демичев, он вошел в Президиум ЦК в качестве кандидата. В 1965 году кандидатом в члены Президиума стал В. В. Щербицкий, восстановленный на своем прежнем посту Председателя Совета Министров УССР. Полноправным членом Президиума ЦК был избран Первый секретарь ЦК КП Белоруссии К. Т. Мазуров, кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС стал Д. Ф. Устинов.
Многие члены Президиума ЦК КПСС, Секретариата ЦК, Совета Министров СССР занимали еще в 50-е годы более высокие посты и пользовались большим влиянием и известностью в стране, чем Брежнев. Поэтому Леонид Ильич чувствовал себя на высшем посту в партии как-то неуверенно и держался в отношении своих коллег не только крайне приветливо и доброжелательно, но и несколько настороженно. Известный советский историк Г. А. Куманев писал в 1989 году о своей беседе с П. К. Пономаренко, у которого, напомню, Брежнев некоторое время был заместителем, когда их вместе направили в Казахстан. По своему политическому опыту и интеллектуальному уровню Пономаренко был несравнимо выше Брежнева, но в конце 1964 года он не занимал уже важных государственных постов. «В день, когда состоялся октябрьский Пленум, у меня сгорела дача. Поздно вечером, весь прокопченный, в спортивном костюме я приехал в Москву. У своего дома я внезапно встретился с Брежневым. Ведь мы живем в одном подъезде. Мы поздоровались. “Что у тебя за вид?” – спрашивает. Узнав о моей беде, сказал, чтобы я особенно не переживал. “Необходимую помощь окажем”. Первое, что он сообщил: “Сегодня мы Хрущева скинули!” И предложил пройтись по Шевченковской набережной. “А кого же избрали Первым?” спрашиваю его. “Представь – меня, – ответил со смехом Брежнев и потом уж серьезно добавил: – Все прошло довольно гладко. Неожиданно сопротивление оказал только Микоян: он возражал, чтобы Хрущева освободили сразу с двух постов”. Перечисляя далее тех, кто активно поддержал “инициативу” о смене власти, Брежнев с большой похвалой отозвался о Суслове, Шелесте, Подгорном, Кириленко, Шелепине и других. “Очень полезен был в этом деле Николай Григорьевич Игнатов. Ведь чуть что, все могло сорваться”, – подчеркнул Брежнев»[38].
В первые месяцы после октябрьского Пленума ЦК произошли изменения и в Секретариате ЦК КПСС. Из этого органа был выведен недавно избранный в число секретарей ЦК и ничем не отличившийся здесь В. Н. Титов. Пост секретаря ЦК КПСС потерял и Л. Ф. Ильичев, политический деятель, проявлявший особенно большие амбиции в последние годы правления Хрущева. Ильичев, как секретарь ЦК, занимался вопросами идеологии, и именно с ним связывали все те громкие, но лишь компрометировавшие партию и самого Хрущева идеологические кампании 1962 и 1963 годов против формалистов, авангардистов и абстракционистов в искусстве Ильичев публиковал ранее много статей и даже книг по идеологическим вопросам и был избран действительным членом Академии наук СССР, где благополучно состоял по Отделению истории, философии и права. Секретарем ЦК КПСС был избран И. В. Капитонов, работавший ранее первым секретарем Московского горкома, а потом обкома партии, но переведенный в 1959 году Хрущевым на партийную работу в г. Иваново. Еще одним секретарем ЦК КПСС – по сельскому хозяйству – был избран недавний первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС Ф. Д. Кулаков, человек огромной энергии и немалых политических амбиций.
Уже при этих перемещениях проявился новый стиль и своеобразное отношение Брежнева к тем ответственным партийным и государственным лидерам, которые ныне теряли свои посты. Они не уходили на пенсию или на низовую работу. Их оставляли на важных номенклатурных постах, только на две-три ступени ниже в существовавшей у нас сложной бюрократической иерархии. При этом мало кто думал о том, в какой мере эти люди способны выполнять свою новую работу. Так, например, Л. Ф. Ильичев был назначен одним из заместителей министра иностранных дел и позднее многие годы вел переговоры с Китайской Народной Республикой по пограничным вопросам. В. И. Поляков стал главным редактором газеты «Сельская жизнь», А. И. Аджубей был назначен заместителем главного редактора журнала «Советский Союз». Однако никакого нового и почетного назначения не получил Н. Г. Игнатов, который так постарался, чтобы добиться отставки Н. С. Хрущева. Игнатов был крайне разгневан этим обстоятельством и в своем кругу грубо ругал Брежнева. Еще до 1961 года Игнатов считался одним из видных деятелей в окружении Хрущева, он входил и в Секретариат ЦК КПСС, и в Президиум ЦК, некоторое время занимал пост заместителя Председателя Совета Министров СССР. Неожиданно при «обновлении» Президиума ЦК КПСС после XXII съезда партии Игнатов был выведен из его состава и в 1962 году переведен на уровень руководства РСФСР – членом Бюро ЦК по РСФСР и Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР. Однако, может быть, именно из-за его плохо скрываемых амбиций и активности ни Брежнев, ни Суслов, ни Косыгин не предложили Игнатову никаких новых постов. Впрочем, судьба не была благосклонна к Игнатову и в дальнейшем. Всего через два года после октябрьского Пленума ЦК 65-летний Игнатов тяжело заболел и умер. Его торжественно похоронили на Красной площади у Кремлевской стены.
Еще на октябрьском Пленуме ЦК КПСС было принято два важных решения по проблемам руководства партией и государством. Как я уже говорил, было решено не совмещать в будущем посты Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР, как это было в 1940–1953 годах при Сталине и в 1958–1964 годах при Хрущеве. Такая чрезмерная концентрация власти в одних руках признавалась вредной и не соответствующей интересам партии и народа. Было также решено не привлекать к активной партийно-государственной деятельности и не назначать на высшие государственные посты людей старше 70 лет. Предполагалось, что любой крупный государственный или партийный деятель по достижении 70 лет должен подать в отставку, а ЦК КПСС или Совет Министров СССР – обсудить вопрос о том или ином его перемещении или уходе на пенсию. В принципе это было разумное решение. В 1964 году большинству членов Президиума и Секретариата ЦК КПСС не было 60 лет, некоторым не исполнилось и 50 лет. 83-летний О. В. Куусинен умер в мае 1964 года. 76-летний Н. М. Шверник занимал пост Председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, а это был пост, который не требовал особой активности, и его по традиции занимали люди с большим партийным стажем. Из «стариков» под новое решение подпадал только А. И. Микоян, которому должно было исполниться через год 70 лет. В ноябре 1965 года Анастас Иванович подал заявление об отставке, и она была принята. (Кстати, провожали Микояна на пенсию куда более торжественно – с речами и наградами, чем его многолетнего союзника Хрущева.) Новым Председателем Президиума Верховного Совета СССР был избран Н. В. Подгорный. Как и в 1960 году в отношении Брежнева, некоторые западные наблюдатели оценивали это назначение Подгорного как ослабление его влияния и власти или даже как его поражение. Но это было не так. Подгорный еще совсем недавно перешел с должности Первого секретаря ЦК КПУ на должность секретаря ЦК КПСС. Это был несомненно честолюбивый политик. Хотя у него давно уже сложились наилучшие отношения с Хрущевым, тем не менее Подгорный принял самое активное участие в подготовке смещения Никиты Сергеевича. Однако рассматривать Подгорного как центральную фигуру своеобразного «заговора» против Хрущева, как это сделал П. Е. Шелест в своем интервью газете «Аргументы и факты», у меня нет оснований[39]. Возглавив Президиум Верховного Совета, Подгорный сразу же дал понять, что он не считает этот пост главы государства чисто декоративным. Президиум Верховного Совета СССР при Подгорном не просто механически утверждал те или иные предложения ЦК КПСС и Совета Министров СССР, а проводил нередко отнюдь не формальное обсуждение этих предложений, внося в них различные коррективы. В результате фактическое влияние Подгорного на решение важнейших государственных и политических проблем в 60-е годы не уменьшилось, а возросло.
Нельзя не отметить, что летом 1965 года среди части руководства партии велись настойчивые разговоры о том, что пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР надо «вернуть» Л. И. Брежневу. Еще в октябре 1964 года многие члены Президиума ЦК и Секретариата ЦК КПСС рассматривали выдвижение Леонида Ильича на пост Первого секретаря ЦК КПСС только как временное решение. Считалось, что во главе партии должен стоять более сильный, энергичный и авторитетный человек. Однако между организаторами октябрьского Пленума в этом отношении не было единодушия, и они все сошлись на кандидатуре Брежнева, человека, как казалось, сговорчивого, мягкого и не рвущегося к власти. Поэтому с лета 1965 года некоторые из членов Президиума ЦК стали проводить подготовку к новым изменениям в высшем эшелоне власти. Наибольшую активность в этом отношении проявлял, как и следовало ожидать, А. Н. Шелепин и его довольно влиятельная «команда» из более молодых партийно-государственных работников. Фактическая власть Шелепина была теперь очень велика. Он уже стал членом Президиума ЦК КПСС и потому оказался едва ли не самым влиятельным членом Секретариата ЦК, конечно, после Первого секретаря. Шелепин возглавлял созданные при Хрущеве органы партийно-государственного контроля, был заместителем Председателя Совета Министров СССР и через своего друга и соратника В. Е. Семичастного контролировал Комитет государственной безопасности СССР.
Осложнилось также положение А. Н. Косыгина. Начиная подготовку экономической реформы, Косыгин быстро убедился в том, что за время существования совнархозов чрезвычайно возрос партийный аппарат по руководству народным хозяйством. ЦК КПСС и другие партийные органы были вынуждены брать на себя несвойственные им функции хозяйственного руководства, чтобы преодолеть развитие местничества. Но теперь, при Косыгине, началась подготовка к ликвидации совнархозов и восстановлению отраслевого и централизованного управления. Поэтому Косыгин стал требовать ликвидации отраслевых отделов в ЦК КПСС, в Бюро ЦК по РСФСР и в ЦК компартий союзных республик. Но в партии не спешили отказываться от созданных еще при Хрущеве многочисленных специализированных отделов, хотя многие хорошо осознавали весь вред от дублирования хозяйственного руководства. Косыгин был настойчив и даже грозил отставкой. Некоторое время всерьез обсуждался вопрос о замене Косыгина Д. Ф. Устиновым, но это предложение не было принято, и Косыгина обязали продолжать работу на посту главы правительства, не меняя при этом ничего в громоздкой системе партийного управления экономикой.
Чтобы не выносить разногласия в ЦК КПСС на съезд партии, было решено, что на съезде от ЦК и от своих ведомств будут выступать только Брежнев, Косыгин и Подгорный. Шелест или Щербицкий будут выступать только от Украины. Другие члены Президиума ЦК должны будут воздерживаться от выступлений. И действительно, ни Суслов, ни Шелепин, ни Микоян, ни Демичев не получили слова на съезде партии. Такой же порядок сохранился и на следующих съездах, хотя до сих пор была традиция, что все члены Политбюро или Президиума ЦК выступали на съездах партии.
XXIII съезд КПСС проходил с 29 марта по 8 апреля 1966 года. На съезде не было никаких неожиданных поворотов или сенсаций. В Отчетном докладе Брежнев чрезвычайно пространно говорил главным образом о событиях 1964–1966 годов и о задачах партии, но не стал подвергать разбору и критике деятельность Хрущева, и его имя фактически не упоминалось ни в докладе, ни в выступлениях других ораторов. Для многих из присутствовавших на съезде было достаточно хорошо заметно, что именно Суслов «дирижировал» ходом заседаний. Наибольший интерес в партии и в стране вызвала речь Н. Г. Егорычева на втором заседании съезда. Егорычев был в то время первым секретарем Московского горкома партии, а по традиции именно руководитель московских коммунистов начинает прения по Отчетному докладу. Давая в 1989 году интервью для журнала «Огонек», Егорычев очень нелестно отозвался о Брежневе. «“– Леонид Ильич – лидер?.. – заявляет ныне Егорычев. – Он никогда не был лидером, ни до, ни после октябрьского Пленума. Так уж сложилось, что когда освобождали Хрущева, другой кандидатуры, достойной этого высокого поста, просто не оказалось. В узком кругу друзей я тогда говорил: Брежнев не потянет”, утверждает теперь, что, хотя формально отношения с Брежневым в 1964–1966 годах у него были нормальными, Брежнев знал о его не слишком хорошем мнении о нем и что Леониду Ильичу явно не понравилось его выступление на XXIII съезде партии»[40].
В этом, однако, приходится сомневаться. Хотя Егорычев и сказал несколько слов против культа личности, он тут же с пафосом начал говорить о героической истории партии и государства и решительно осудил «попытки выискивать в политической жизни страны элементы так называемого сталинизма». Именно Егорычев под аплодисменты делегатов съезда предложил, чтобы высший орган партийного руководства вновь назывался Политбюро, а руководитель Секретариата ЦК или Первый секретарь – Генеральным секретарем. При этом Егорычев сослался на ленинские традиции и на то, что эти названия предложены лично Лениным и должны поднять авторитет партийного руководства. Но в сознании большинства членов партии пост Генерального секретаря ЦК партии связывался только с именем Сталина, так как иных генеральных секретарей у нас никогда не было. Со сталинским временем связывалось в 60-е годы и слово Политбюро. Как и следовало ожидать, предложение Егорычева было единодушно принято.
Еще до XXIII съезда КПСС К. Т. Мазуров стал «полным» членом Политбюро и перешел на работу в Москву в качестве Первого заместителя Председателя Совета Министров СССР. Его преемником в Белоруссии стал П. М. Машеров, избранный после XXIII съезда кандидатом в члены Политбюро ЦК. Не был избран в Политбюро А. И. Микоян. Секретариат ЦК КПСС не претерпел заметных изменений. Съезд избрал новый состав ЦК КПСС, куда вошли и некоторые из сотрудников Брежнева, о чем мы еще будем говорить ниже. Но в целом состав высших органов ЦК КПСС изменился очень мало. Брежнев провозгласил политику стабильности партийных и государственных кадров, стабильности, которой не было в верхах партии и государства уже несколько десятилетий, и надо сказать, что он весьма последовательно выполнял это обязательство. Достаточно сказать, что между XXIII и XXIV съездами партии в Политбюро и Секретариате ЦК не произошло практически никаких изменений. С 1965 по 1975 годы состав руководящих органов партии и государства был несомненно более стабильным, чем в любое другое десятилетие в истории КПСС. Это обстоятельство в наибольшей степени обеспечило Брежневу поддержку и популярность в высших слоях партийно-государственной номенклатуры.
Стабильность руководящих кадров вовсе не означала, однако, что в верхах партии и государства не было никакой политической, да и личной борьбы за власть и влияние. Такая борьба происходила, и она велась сразу по нескольким направлениям.
Известно, что в конце 50-х – начале 60-х годов Н. С. Хрущев во все большей степени переносил акцент на свою деятельность как Председателя Совета Министров СССР, а не Первого секретаря ЦК КПСС. Соответственно повышалась роль Совета Министров как центра власти в стране. Так, например, во внешней политике Хрущев выступал в первую очередь как глава правительства, а не как глава партии. Через Совет Министров решались и многие важнейшие проблемы обороны и государственной безопасности.
После октябрьского Пленума ЦК КПСС функции главы партии и правительства были разделены между Брежневым и Косыгиным. Однако с разделением сфер ответственности и компетенции дело обстояло далеко не всегда ясно и просто. Мы уже говорили, что после восстановления отраслевых министерств, а тем более с началом экономической реформы, главные центры Управления и планирования экономики сосредоточились в Совете Министров СССР и в Госплане СССР. Однако структура ЦК КПСС не была пересмотрена, и здесь сохранились те специализированные отраслевые отделы, которые были созданы в эпоху совнархозов и разгула местнических тенденций. Конечно, теперь опять возникала опасность ведомственного эгоизма и произвола, но прежние отделы ЦК КПСС не были ориентированы на борьбу с этим злом. Возникал ненужный и вредный параллелизм, так как любой сколько-нибудь важный вопрос каждый из министров должен был согласовывать не только с Косыгиным или с его заместителями, но и с соответствующим отделом ЦК КПСС. Все это, конечно, мешало оперативному решению многих экономических проблем. Кроме того, именно А. Н. Косыгин и, конечно, министр иностранных дел А. А. Громыко выступали в качестве главных представителей государства при проведении разного рода внешнеполитических акций. В Совете Министров СССР большей частью обсуждались и вопросы обороны и оборонной промышленности. Во второй половине 60-х годов Л. И. Брежнев все чаще вмешивался в решение этих вопросов. И хотя разногласий по каким-либо конкретным проблемам внешней политики между Косыгиным и Брежневым не возникало или их было очень мало, однако опять-таки нередко появлялись трения по проблемам компетенции.
Когда в октябре 1964 года было объявлено об отставке Хрущева и замене его Брежневым и Косыгиным, то имя Брежнева еще очень мало что говорило советским людям, да и зарубежным наблюдателям. Весьма характерно, что первые западные биографии Брежнева были опубликованы только в 1973 и 1974 годах. Для сравнения можно сказать, что только в первый год пребывания Горбачева у власти на Западе было опубликовано несколько его биографий, общее число которых достигло уже 15–20 названий. За короткий срок пребывания у власти Андропова было опубликовано не менее 10 биографических книг об этом лидере. В моей библиотеке имеется даже книга о Черненко, вышедшая в свет, правда, через год после его смерти. Брежнев не вызвал и долго не вызывал большого интереса. Другое дело А. Н. Косыгин. На Западе о Косыгине знали тогда не слишком много. Однако в Советском Союзе имя его было известно давно, и он пользовался большим уважением, особенно среди хозяйственников, экономистов и вообще всех тех, кого было принято называть советскими деловыми кругами. Забегая вперед, можно с уверенностью сказать, что если наша экономика относительно заметно развивалась во второй половине 60-х годов, если она относительно устойчиво «держалась на плаву» в 70-е годы, т. е. в годы застоя, то это происходило в первую очередь благодаря руководству А. Н. Косыгина и его окружения. Брежнев, да и другие члены Политбюро это понимали, и потому, несмотря на ряд конфликтов, заявления Косыгина об отставке неизменно отклонялись; при этом, однако, крайне редко исполнялись справедливые и разумные требования Алексея Николаевича.
Несомненно, Косыгин был намного выше Брежнева, как и большинства членов Политбюро, в интеллектуальном, да и во многих других отношениях. Но он никогда не работал в партийных органах, у него не было здесь своей «команды», поэтому он не мог занять в системе политической власти достаточно высокое место. Если же посты лидера партии и главы правительства не совмещались, то доминирующая роль в нашей системе всегда принадлежала лидеру партии, и решения ее высших органов были обязательны для правительства. К тому же Косыгин никогда не был особенно честолюбив, не боролся за политическую власть.
При Хрущеве Косыгин часто председательствовал на заседаниях Совета Министров, так как Никита Сергевич по нескольку месяцев в году находился в поездках – или по Советскому Союзу, или за пределами нашей страны. У Хрущева, как Председателя Совета Министров, было несколько заместителей, но преимущество Косыгина как высококомпетентного специалиста и умелого руководителя выявилось довольно быстро и фактически было признано всеми министрами и заместителями Хрущева. Поэтому чаще всего именно Алексей Николаевич вел заседания правительства в отсутствие Хрущева. Но все же Хрущев не раз, иногда в довольно резкой и обидной форме, давал понять Косыгину, что тот является только его заместителем. Особенно болезненно Хрущев реагировал в том случае, когда Совет Министров обсуждал, а тем более решал в его отсутствие какой-либо из вопросов сельского хозяйства. Теперь, после отставки Хрущева, Косыгин обрел в решении хозяйственных вопросов гораздо большую самостоятельность. Уже на первом заседании Совета Министров СССР после октябрьского Пленума ЦК КПСС, когда обсуждались проблемы угольной промышленности и один из председателей совнархозов (министерства еще не были восстановлены) докладывал по бумажке о состоянии дел в своем регионе, Косыгин резко оборвал его и сказал, что если он не может говорить о делах своей отрасли и региона без бумажки, то лучше вообще воздержаться от обсуждения данного вопроса. В дальнейшем все доклады на Совете Министров делались без бумажек, и сам Алексей Николаевич выступал на заседаниях без всяких заранее составленных письменных докладов, иногда используя лишь черновые заметки.
В отличие от Брежнева, который даже в крайне важных делах был склонен почти полностью полагаться на своих многочисленных помощников и референтов, Косыгин предпочитал обдумывать и решать возникавшие проблемы самостоятельно, но, конечно, не пренебрегал и помощью своих советников и референтов. Почта Косыгина была очень велика. Обычно не только члены Политбюро, но и министры доверяли разбор своей почты помощникам или секретарям, требуя докладывать только о самых важных письмах и документах. Конечно, и Косыгин не смог бы даже просмотреть все приходившие в его адрес письма. Но он просил секретарей представлять ему утром большой список, в котором указывалась бы фамилия автора письма или документа и на следующей строке – тема этого письма. Косыгин отмечал некоторые из писем и затем уже сам прочитывал их и часто тут же писал или диктовал ответ. В отдельных случаях он требовал отправить этот ответ автору письма немедленно, так называемой фельдъегерской почтой.
Такой стиль работы сложился у Косыгина еще тогда, когда он работал министром, затем заместителем премьера, и сохранился, конечно с некоторыми поправками на перегрузки, на посту премьера. Огромная разница между стилем работы Косыгина и его аппарата, с одной стороны, и Брежнева и его аппарата – с другой, была хорошо видна министрам, хозяйственным руководителям, работникам системы образования и культуры, и большинство людей эту разницу оценивали, естественно, в пользу Косыгина. В то время как в окружении Брежнева все больше и больше побеждали именно бюрократические стиль и система принятия решений, в аппарате Косыгина бюрократизм хотя и существовал, но не господствовал.
Различным был и стиль их жизни и повседневного общения с людьми. Так, например, помимо государственных приемов, которые еще с давних времен с большой пышностью и сверхобильными угощениями проводились в Кремле, Брежневу как Генеральному секретарю ЦК КПСС и Косыгину как главе правительства приходилось устраивать полуофициальные приемы, проводившиеся, как правило, на их загородных дачах-резиденциях. Эти приемы были не личной прихотью, но частью общественной и политической деятельности Брежнева и Косыгина, и они проводились поэтому за государственный счет. Однако и на таких приемах сказывалось различие характера и стиля двух лидеров. Крупнейший советский режиссер М. И. Ромм рассказывал мне, что в течение двух или трех месяцев он был приглашен сначала на один из приемов к Брежневу, а затем на один из приемов к Косыгину. На каждом из этих приемов были люди высокого ранга. Но атмосфера была совершенно разной. Дело не только в том, что на приеме у Косыгина гости держались более непринужденно и угощение было более простым. На приеме у Брежнева каждого из приглашенных обслуживал отдельный, именно для этого гостя выделенный официант, и эти официанты все время сновали взад и вперед. На приеме у Косыгина всех приглашенных обслуживали только два-три официанта.
Косыгин вообще не любил различного рода почестей, приветствий и официальных церемоний. Его раздражала слишком большая охрана, особенно тогда, когда он хотел погулять в одиночестве по лесу или половить рыбу на озере близ своей дачи. Охранникам приходилось идти где-нибудь сбоку, иногда даже прячась за кустами.
Косыгин был несравненно более образованным, более умным и более опытным в государственных делах человеком, чем Брежнев. Он был старше Брежнева почти на три года, а это обстоятельство имело в начале XX века немалое значение. В то время, когда 12-летний Л. Брежнев еще ходил в трудовую школу, 15-летний юноша из коренной петербургской семьи А. Косыгин вступил добровольцем в Красную Армию и служил в ней до 1921 года. После демобилизации Косыгин поступил в Петроградский кооперативный техникум, а после его окончания в 1924 году был направлен в Сибирь на работу в систему потребительской кооперации. В 20-е годы эта система играла гораздо большую роль в народном хозяйстве, чем в последующие десятилетия. В 1927 году, т. е. на четыре года раньше Брежнева, Косыгин стал членом партии, но политика его не особенно занимала. Это было время индустриализации и бурного развития всех видов промышленности. В 1930 году Косыгин снова приехал в Ленинград. Он хотел учиться дальше и поэтому поступил в Ленинградский текстильный институт. Он окончил институт в 1935 году и стал работать мастером, а вскоре и начальником цеха на известной в городе и стране фабрике им. Желябова.
Как известно, широкие репрессии начались в Ленинграде еще в начале 1935 года, вскоре после убийства Кирова. Через два года террор распространился на всю страну, но были города и районы, где этот террор проводился с особенной жестокостью. К таким городам относился и Ленинград. Конечно, Косыгин как член партии должен был активно участвовать в собраниях и митингах, посвященных осуждению и поношению «врагов народа». К тому же террор, устраняя одних, открывал для других путь к быстрому продвижению. Несомненно, продвигали вперед не всякого, да и не всякий работник в то страшное время хотел продвигаться на слишком заметное место. Косыгин, однако, не стал отказываться от новых назначений, он был молод и энергичен, умело вел хозяйственные дела, обладая прекрасной памятью и немалыми познаниями в различных областях экономики. В 1937 году он был назначен директором одной из текстильных фабрик Ленинграда, а в 1938 году мы видим его уже на посту заведующего промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома ВКП(б).
Перед войной Ленинград являлся главным промышленным центром страны, и в 1938 году промышленность Ленинграда производила больше продукции, чем промышленность Москвы. Ленинград давал тогда почти пятую часть всей валовой промышленной продукции СССР. Только для того, чтобы войти в курс главных дел в промышленно-транспортном отделе обкома такого города, нужно не менее двух-трех лет. Но Косыгин работал в этом отделе всего несколько месяцев. Еще в конце 1937 года был арестован и вскоре расстрелян председатель Ленинградского горисполкома И. Ф. Кодацкий, видный партийный работник, активный участник Октябрьской революции, член Петроградского Совета с первых дней его основания. Вместе с ним были арестованы почти все члены Ленсовета. Для работы в горсовете срочно подбирались новые люди. В 1938 году, когда Брежнев еще был заместителем председателя исполкома горсовета Днепродзержинска, 34-летний Косыгин занял место председателя исполкома Ленсовета. На XVIII съезде ВКП(б) Косыгин был избран членом ЦК партии.
В 1939 году Сталин и Молотов решили произвести значительное разукрупнение народных комиссариатов. Начали создаваться новые наркоматы, в числе которых был и наркомат текстильной промышленности. Когда возник вопрос о назначении наркома, Микоян предложил кандидатуру Косыгина. Это предложение было принято, и Косыгина срочно вызвали в Москву. Только при встрече на вокзале ему сообщили о том, что он назначен членом Правительства СССР. Еще через год Косыгин был назначен одним из заместителей Председателя Совета Народных Комиссаров СССР. Главой Советского правительства в это время был еще Молотов, но с 6 мая 1941 года этот пост занял сам Сталин. Хотя Косыгин и не надевал в годы Отечественной войны генеральских мундиров, масштабы его деятельности и заслуг несравнимы с заслугами полковника Брежнева. С осени 1941 года и на протяжении всего 1942 года Косыгин был заместителем председателя Совета по эвакуации, руководил переброской и размещением в восточных и южных районах страны многих тысяч предприятий и учреждений. Зимой 1941/42 года Косыгин находился в окруженном и голодающем Ленинграде в качестве уполномоченного Государственного Комитета Обороны. Он помогал налаживать снабжение города, занимался эвакуацией части населения и предприятий. С 1943 по 1946 годы Косыгин, оставаясь заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, выполнял и обязанности Председателя СНК РСФСР. В то время как Брежнев стал первым секретарем Запорожского обкома КП(б)У, Косыгин был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б). С 1948 по 1952 год Косыгин занимал пост члена Политбюро и одновременно выполнял обязанности заместителя Председателя Совета Министров СССР, министра легкой промышленности СССР и в течение одного года еще и министра финансов СССР. Уже тогда Косыгин был хорошо известным всей стране хозяйственным и государственным деятелем.
А. Н. Косыгин был тесно связан с такими партийными и государственными руководителями, как Н. А. Вознесенский, А. А. Кузнецов, М. И. Родионов, которые были арестованы и расстреляны в 1949–1950 годах по сфабрикованному Сталиным, Маленковым и Берией «ленинградскому делу». Несомненно, что и Косыгин мог бы легко стать жертвой этой политической провокации. Но он уцелел. Вполне возможно, что Косыгин и Брежнев впервые встретились и познакомились друг с другом на XIX съезде партии, на котором Алексей Николаевич был избран кандидатом в члены Президиума ЦК.
После смерти Сталина Косыгин временно потерял место в Президиуме ЦК КПСС, но сохранил положение в системе государственных и хозяйственных органов. Он оставался заместителем Председателя Совета Министров СССР, а с 1960 года стал первым заместителем. С 1953 по 1960 год он также был министром легкой и пищевой промышленности, потом министром товаров широкого потребления, первым заместителем председателя Государственной экономической комиссии, первым заместителем председателя Госплана, председателем Госплана. С 1957 года он снова кандидат, а с 1960 года – член Президиума ЦК КПСС. Уже с 1960 года Косыгин стал фактическим руководителем всей системы промышленного производства и планирования в СССР.
Как известно, Хрущев часто вмешивался в работу всех отраслей народного хозяйства, но его любимой отраслью было сельское хозяйство. Когда Косыгин по нескольким, даже не слишком важным вопросам, касающимся деревни, принял самостоятельное решение (из-за слишком долгих отлучек Хрущева с ним далеко не всегда удавалось все согласовывать), то Хрущев, как об этом говорилось на октябрьском Пленуме ЦК КПСС, дважды сделал выговор Косыгину «за вмешательство не в свое дело». В целом Косыгин работал спокойно и умело, сохраняя ровные и, в основном, хорошие отношения как с большинством министров, так и с Хрущевым, хотя именно Косыгину приходилось нередко выправлять многие «перекосы» в системе экономики, образовывавшиеся из-за слишком поспешных и часто недостаточно продуманных реформ Хрущева. Если между ними и бывали споры и разногласия, то они разрешались в рабочем порядке. По свидетельству Сергея Никитича Хрущева, уже в начале 1964 года Никита Сергеевич приходил к мысли о своем уходе с поста Председателя Совета Министров и даже главы партии. При этом он говорил, что хотел бы видеть своим преемником А. Н. Косыгина, чего никогда не говорил о Брежневе.
Когда после октября 1964 года было объявлено о новых назначениях Брежнева и Косыгина, для некоторых наблюдателей еще не было ясно, кто из этих двух людей будет обладать более значительным авторитетом. Доминирующее влияние Брежнева выявилось не сразу. Оценивая этот факт, некоторые из историков видят главную причину оттеснения Косыгина на вторые, а затем даже и на третьи роли в том, что он никогда ранее не работал в партийном аппарате, не знал приемов и методов аппаратной работы.
Но я не считаю это главной причиной. Косыгин и не стремился к получению полной власти в стране, он не стремился доминировать ни в партии, ни в идеологии, он был в первую очередь хозяйственным руководителем и сознавал это. Косыгин был опытным государственным деятелем, хорошо знал международные дела. Именно Косыгин превосходно справился с ролью посредника в индо-пакистанском конфликте во время специальной конференции в Ташкенте в январе 1966 года. Косыгин провел и первый раунд переговоров с немецкими лидерами в 1969 году по вопросу о новой германской «восточной политике». Эти переговоры стали важной предпосылкой разрядки. Косыгин на первых порах контролировал отношения СССР и Вьетнама, и он был последним советским лидером, который встречался с Чжоу Эньлаем в Пекине в 1969 году. Но Косыгин во всех этих случаях выполнял поручения Политбюро и никогда не стремился встать над ним. Когда Брежнев стал постепенно оттеснять Косыгина от иностранных дел, то Косыгин, по-видимому, смирился с этим без сопротивления. Но когда Брежнев отказался изменить структуру руководства ЦК КПСС и стал мешать дальнейшему углублению и расширению экономической реформы, Косыгин просто подал в отставку. Однако, как мы уже говорили, Политбюро отклонило отставку Косыгина и обязало его оставаться на своем посту. Он подчинился, хотя через несколько лет второй раз попросил об отставке, а в середине 70-х годов – в третий. Экономические и хозяйственные дела и без того шли в стране все хуже и хуже, но Брежнев и Политбюро не без основания опасались, что с уходом Косыгина эти дела пойдут совсем плохо.
Иной характер принял в 1965–1969 годах конфликт Л. И. Брежнева с А. Н. Шелепиным. Хотя Шелепин стал членом Президиума (Политбюро) ЦК КПСС только в ноябре 1964 года, в руках этого крайне амбициозного и честолюбивого 46-летнего политика оказалась очень большая власть. Он был не только членом Политбюро и Секретариата ЦК КПСС, но и одним из первых заместителей Председателя Совета Министров СССР. Кроме того, как я уже упоминал, в 1962 году по инициативе Хрущева начала создаваться особая система и организация партийно-государственного контроля с очень большими полномочиями и собственным аппаратом контролеров, во главе которой Хрущев также поставил Шелепина. Ближайший друг Шелепина Семичастный занимал пост председателя КГБ, и все понимали, что Шелепин, который до Семичастного в 1958–1961 годах стоял во главе этой организации, продолжает фактически ее контролировать. Неудивительно, что друзья Шелепина были уверены: Брежнев является всего лишь удобной промежуточной фигурой, и скоро Шелепин возьмет в свои руки руководство всей партией. Все знали, что именно Шелепин играл одну из ключевых ролей при смещении Хрущева, и это обстоятельство еще более увеличивало его влияние и престиж.
Я уверен, что Брежнев со своей тогда еще сравнительно слабой «командой» не смог бы устоять против натиска Шелепина и его крайне активной группы «шелепинцев», недавних выходцев из аппарата ЦК ВЛКСМ и КГБ, занявших влиятельные позиции также и во многих органах массовой информации. Однако Брежнева решительно поддержал Суслов, и это дало Брежневу заметное преимущество. Как можно предположить, Брежнева поддержали и многие другие члены Президиума ЦК и Секретариата, а также ведущие работники партийного аппарата, которым мягкий и даже слабый во многих отношениях Брежнев казался гораздо предпочтительнее как руководитель, чем «железный Шурик» – так немного иронично называли Шелепина в аппарате ЦК по аналогии с «железным Феликсом».
Еще летом 1965 года в кругах, близких к ЦК, ходили упорные слухи о скорых переменах в руководстве. Ожидалось, что Брежнев вернется на свой недавний пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а Первым секретарем ЦК станет Шелепин. Говорили также и о возможной отставке Косыгина и назначении на его место Устинова. Но уже к концу года стало ясно, что эти перемены по крайней мере в ближайшее время не состоятся. Как я уже писал, октябрьский Пленум ЦК КПСС принял решение – никогда не совмещать в одном лице посты Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. Но это решение было распространено и на других секретарей ЦК и заместителей Председателя Совмина СССР. В результате Шелепин потерял свой пост одного из заместителей Председателя Совета Министров СССР.
Вскоре ЦК КПСС принял решение о нецелесообразности существования единых органов партийно-государственного контроля. Громоздкий аппарат этой только что созданной организации был фактически ликвидирован. Были образованы вновь Комитет партийного контроля при ЦК КПСС со сравнительно небольшим аппаратом и Комитет народного контроля СССР. По решению декабрьского Пленума ЦК КПСС 1965 года Комитет партийного контроля должен был решать вопросы, связанные с дисциплиной и моральным обликом членов партии, выполнением ими постановлений ЦК КПСС. Председателем КПК был вскоре назначен старейший член Политбюро А. Я. Пельше. Комитеты народного контроля создавались отныне при областных и районных Советах, а группы и посты народного контроля формировались из небольшого числа штатных сотрудников и большого числа нештатных работников, в основном старых большевиков и пенсионеров. Во главе всей этой не особенно влиятельной организации народного контроля был поставлен один из ближайших соратников Шелепина П. В. Кованов.
Одновременно Суслов уверенно взял на себя выполнение обязанностей второго секретаря ЦК КПСС, оттеснив Шелепина в Секретариате ЦК на третье место. Под руководством Суслова начал готовиться и назначенный на весну 1966 года XXIII съезд КПСС. Это было крупным, но еще не окончательным поражением Шелепина. Как известно, каждый съезд партии сопровождается предсъездовской дискуссией. Дискуссия, которая происходила в печати, затрагивала почти исключительно хозяйственные и экономические проблемы, тем более что XXIII съезд должен был утвердить директивы к новому пятилетнему плану. Но неофициально в верхах партии происходили и другие дискуссии, в том числе обсуждался вопрос об отношении к Сталину, о чем мы еще будем говорить в дальнейшем. Непосредственно перед съездом состоялось расширенное заседание Президиума ЦК КПСС, на котором разгорелись споры по многим вопросам. Наибольшую активность при этом проявил как раз Шелепин, в качестве оппонента выступали, однако, не столько Брежнев, сколько Суслов и отчасти Косыгин. Программа изменений, которую развернул Шелепин, была противоречивой и демагогической. Он призывал к борьбе против бюрократизма в партийном аппарате и ликвидации всех остатков системы «пакетов», т. е. отказа от многочисленных привилегий, которые еще сохранились у высших слоев партийного и советского руководства. Это, конечно, не могло понравиться ни Брежневу, ни многим другим руководителям, которые, напротив, стали осторожно возрождать и расширять подобного рода привилегии. Стремление Косыгина добиться сокращения некоторых специализированных отделов в ЦК КПСС Шелепин оценивал как «технократический уклон». Одновременно Шелепин предлагал установить более жесткий контроль за работой творческой интеллигенции, многие из видных представителей которой шли, по мнению Шелепина, по «неправильному» пути. Президиум ЦК КПСС не поддержал предложений Шелепина, но на заседании так и не удалось прийти к единодушному мнению по обсуждаемым вопросам. Было решено, однако, не выносить возникших разногласий не только на съезд партии, но даже на Пленум ЦК, который состоялся за несколько дней до съезда. Об этих разногласиях на Пленуме было сообщено в самой общей форме. Брежнев отметил в этой связи, что для более подробного обсуждения возникших разногласий уже нет времени, и поэтому на съезде члены Президиума ЦК (кроме докладчиков) выступать вообще не будут. Из выступления Косыгина на Пленуме члены ЦК узнали, что заседания Секретариата ЦК проводятся, как правило, под председательством Суслова (раньше они проводились часто Шелепиным, а Брежнев руководил обычно заседаниями Президиума). О Шелепине Косыгин говорил с некоторой иронией, как о человеке, который слишком торопится. Весьма многозначительным было и выступление на Пленуме министра обороны Малиновского. Он заявил, что армия решительно поддерживает нынешнее руководство ЦК КПСС, так и Совета Министров СССР, и что слухи о каком-то недовольстве в армии ни на чем не основаны. Хотя правительство и не утвердило ряд повышений в званиях, предусмотренных в связи с 20-летием Победы, однако этот отказ был хорошо мотивирован. Так, например, было отказано в звании маршала А. А. Епишеву – начальнику ГлавПУРа. Против этого возражал Косыгин, который отметил, что хотя Епишев и имеет военное образование, но это партийный работник, который лишь с 1943 года был направлен на работу в армию, где был членом Военного совета 40-й и 38-й армий. После войны Епишев вернулся на партийную работу, некоторое время был заместителем министра государственной безопасности СССР, а потом – послом СССР в Румынии и Югославии. Хотя он и возвратился в ряды армии в качестве начальника Главного политического управления, присвоенного ему в 1962 году звания генерала армии вполне достаточно. Никаких крупных военных побед Епишев в годы войны не одержал и звание маршала не заслужил. Малиновский с доводами Косыгина согласился.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.