Родится ли эффективная оппозиция и почему безмолвствует народ?

Родится ли эффективная оппозиция и почему безмолвствует народ?

[27]

Годы идут, а воз, что называется, и ныне там. Политики, которых принято называть лидерами оппозиции, создают одно движение за другим, вслед за одним звучным названием организации появляется следующее, а антураж и результат примерно тот же: оппозиции как не было, так и нет. Акция протеста с несколькими десятками пробитых голов уже считается удачной, тем более что и другая команда в этой игре неизменно следует правилам: любое мероприятие оппозиции неизменно сопровождается десятками машин милиции и ОМОНа и превентивными задержаниями и арестами. В итоге все довольны: власть имеет все основания сказать, что оппозиции не существует, а оппозиция — заявить о своей значимости и страхе, которые перед ней испытывает власть. При этом некоторые из лидеров оппозиции уже сошли с дистанции: Ирина Хакамада, например, заявила, что ушла из политической жизни.

А вот Гарри Каспаров пришел в политику. Вот так у нас складываются судьбы оппозиционеров. Но почему это происходит? Не рано ли ушла Хакамада? Не поздно ли пришел Каспаров?

Мнение по этому вопросу Ирины Хакамады, писателя и телеведущей:

Я ушла, отвечая на требование народа. Народ сказал: Ира, уходи, все вы замараны тем, что произошло со страной в 90-е годы, все было неправильно, и вам всем пора уходить. Это первая причина. А вторая причина заключается в том, что я была бизнесменом, преподавателем политэкономии, я работала в парламенте, была министром, вице-спикером, сейчас я пишу книги, веду программы и мастер-классы. Но что это все объединяет — это то, что человек создает мир внутри себя и он является главным. Что ты захочешь, то и будет. Самое главное — понять, что ты хочешь. То есть для меня человеческая личность и ее саморазвитие являются приоритетными. Так вот, моя личность, мой мир внутри сказал: все, больше не хочу. Эта история для меня закончена.

Мнение по этому вопросу Гарри Каспарова, лидера «Объединенного гражданского фронта», политика и экс-чемпиона мира по шахматам:

Шахмат было очень много, но в какой-то момент человек должен действительно думать о новых горизонтах. Я об этом задумывался еще задолго до своего решения оставить профессиональные шахматы — потому что решения такого масштаба не принимаются за ночь. Я об этом задумывался, и то, что творилось в стране, подталкивало меня к принятию именно такого решения. Мне казалось, особенно в 90-е годы, что в стране все образуется. Но постепенно становилось очевидно, что ничего не образуется, более того, все начинает ухудшаться. А когда происходили такие вещи, как «Норд-Ост», Беслан, дело ЮКОСА, стало понятно, что надо принимать решение: можешь ли ты оставаться безучастным? А в моем конкретном случае это означало бы просто, что надо уезжать и заниматься своим делом в другом месте, потому что видеть и терпеть это невозможно. Либо включаться в борьбу с тем кошмаром, в который погружает Россию правящий режим. По-видимому, по своему темпераменту я другого решения принять не мог, и в 2005 году я решил заняться политикой…

Я боюсь даже употреблять слово «политика», потому что все-таки политика подразумевает какой-то иной набор инструментов и целей. Мы все-таки сейчас боремся в России не за то, чтобы выигрывать выборы, а за то, чтобы выборы в принципе состоялись. Это несколько иная задача, она является в какой-то мере еще и правозащитной деятельностью. И борьбой с достаточно уже очевидным жестко-авторитарным режимом. И это тоже соответствует моим представлениям о том, что я должен делать.

Эффективна ли сейчас оппозиция? Как бы к этому ни относиться — с плюсом или с минусом — но в Молдавии или Грузии мы видим тысячи людей, которых оппозиция с одной или другой стороны может вывести на улицы, чтобы выдвинуть какие-то лозунги. А в России, когда проводятся оппозиционные акции, в лучшем случае сотни людей выходят. А посему оппозицию часто упрекают в неэффективности. Как же объяснить тот факт, что российская оппозиция пока не может обеспечить себе массовой поддержки?

Может быть, это успешная пропаганда? Ведь действительно вся машина госпропаганды работает на дискредитацию оппозиции. Или причина — экономический рост последних лет и относительная сытость, которая достигнута? Или людей в принципе все устраивает? Или виноваты амбиции, раздоры, неспособность договориться оппозиционных лидеров?

В самом деле демократическая либеральная оппозиция малоэффективна, и на то есть много причин. Но как и в любом неудачном проекте, не бывает, чтобы была виновата лишь одна сторона. Конечно, несут ответственность обе стороны — и власти, и сама оппозиция. Что-то происходит и с людьми, и это при том, что они несут эти либеральные ценности, разделяют их и им не нравится то, что происходит вокруг. Значит, что-то происходит с оппозицией, и этот вопрос надо разбирать более тщательно.

Прежде всего с точки зрения формирования характера политических лидеров проблема связана с тем, что все равно это те же постсоветские люди, а посему к ним нет доверия. В них нет энергии нового времени. Можно даже сказать, что это люди вчерашнего дня.

Мнение по этому вопросу Гарри Каспарова:

В России никогда не было организованной оппозиции — что либеральной, что левой. С 1991 года это все равно так или иначе часть правящего режима. Потому что нацелены они — что либералы, что левые — на договоренность с властью. Был один момент в 1996 году, когда Зюганову, видимо, показалось, что он может бросить вызов, но все равно он понял, что лучше не надо, лучше попытаться договориться, и признал свое поражение Ельцину на президентских выборах. То есть оппозиция реально не борется за власть. До тех пор пока Гайдар и Чубайс будут считаться знаменем либеральной оппозиции, у нас вообще такой оппозиции быть не может. Потому что никогда в России не выстраивались нормальные рыночные отношения. Все равно оставалось господство монополий, все равно оставалось господство чиновничьей номенклатуры. Но при Ельцине это уравновешивалось все-таки готовностью президента допускать существование политической оппозиции, а при Путине стало ясно, что в условиях экономического роста можно и от этого отказаться. То есть в России были созданы предпосылки для появления оппозиции, но, к сожалению, они не вылились в создание нормальной политической системы. Все равно все политические силы были нацелены на попытку договориться с властью. Берем любой пример, можете взять Рогозина, Зюганова, Чубайса, все равно один и тот же алгоритм: наращивание какого-то политического капитала и попытка получить что-то в Кремле за это.

Это постсоветский синдром. Все так называемые либеральные реформы на постсоветском пространстве все равно не затрагивали основы номенклатурной, монопольной диктатуры. В России все равно остались Газпромы и другие монополии, и в целом все управление страной ведется по-прежнему в монопольно-номенклатурном режиме. Но тогда получается, что система все время одна и та же и все зависит от того, кто во главе ее — более демократичный Борис Николаевич или менее демократичный Владимир Владимирович.

Мнение по этому вопросу Гарри Каспарова:

При Ельцине появились предпосылки перемен.

У нас была возможность действительно двинуться в сторону построения нормального, открытого, свободного общества. А в 1993 году тот референдум, который проходил, мы его запомнили «да-да-нет-да» — так голосовали люди либеральных взглядов. Вот он был единственным примером, мне кажется, абсолютно свободных выборов. То есть оппозиция имела все возможности агитировать, высказывать свою точку зрения, никто не говорил о подтасовках. И Ельцин победил не очень убедительно, но в тяжелейшей открытой борьбе. Честно. А дальше все начало катиться по наклонной плоскости. Мы понимаем, что и в 1993 году голосование за Конституцию было уже с определенными нарушениями, а дальше будет идти все хуже и хуже. То есть момент, развилка, когда у нас действительно был шанс перевести все внутриполитические споры из конфликта в ситуацию нормального их разрешения, был упущен. И поэтому сегодня, мне кажется, мы логически пришли к тому, что власть вообще не считает даже нужным прикрываться каким-то фиговым листочком демократии. И люди чувствуют, что нет настоящей оппозиции. А ненастоящая оппозиция пытается договориться. Всем же понятно, что действия тех людей, которые представляли оппозицию — что правую, что левую, что патриотическую, — были все нацелены на поиск какого-то выгодного компромисса с Кремлем.

Но настоящая ли в России власть? То есть настоящий ли тот сегодняшний образ власти — успешной и профессиональной, который создан СМИ и пропагандой? Может быть, пусти завтра на телевидение Хакамаду и Каспарова, и окажется, что они вполне состоятельны, если им дать этот пропагандистский ресурс? И они выиграют выборы у нынешней власти? Или они все равно проиграют?

Мнение по этому вопросу Ирины Хакамады:

Если вы занимаетесь рискованным бизнесом, работаете на «Форексе» — это валютные рейтинги. Вы на них ставите. Это не казино, а на самом деле профессия. Или на акции. Есть основной закон для профессиональных игроков: сиди тихо, когда не твой тренд. Не пытайся выиграть, не пытайся себе внушить: нет, я сейчас столько проиграл, и мне надо быстро вернуть — я сейчас попробую. А тренд идет против тебя. А ты упорно внушаешь себе: тренд идет на понижение доллара, но ты-то уверен, что доллар вырастет, ты туда «вломил» кучу денег, проиграл, а тебе хочется вернуть. А он все равно падает. То же самое происходит с оппозицией. Она внушает себе, что она в тренде, а тренда нет — он был упущен. Он был один раз — в 1991 году.

Очень часто представителей оппозиции и демократических сил обвиняют еще и в том, что у них нет идеи. Вот когда разваливался Советский Союз, была четкая идея: долой монополию КПСС, долой привилегии номенклатуры… Эта идея объединила народ. Простая, очень примитивная идея помогла изменить ситуацию. А сейчас такой идеи нет, и оппозиция ее пока не в состоянии выдвинуть.

Мнение по этому вопросу Ирины Хакамады:

Нельзя путать политику с пиар-программой в предвыборной программе. Содержательные идеи всем понятны. Как одна сторона, так и другая прикрываются этим, как фиговым листом, чтобы прежде всего защитить себя. Типа: я не пойду на улицу, потому что идея не та. И наоборот: мы все проигрываем потому, что у нас нет креативной идеи, а вот в 1991 году она была. Почему выиграл впервые чернокожий президент в Америке? Он что, новую идею сказал? Ничего там нет. И в этом плане с Ходорковским я не согласна, что в Америке произошел левый поворот. Там просто возник тренд: надоели. Буши и Клинтоны надоели, хотим перемен. Если ты в этот момент вовремя появляешься и еще харизматичен, и собираешь вокруг себя всех ключевых людей, никого не отвергая, в том числе и команду Клинтона, то ты за счет того, что ты новый, выиграешь. Если нет настроения, ничего не родится.

Вопрос: а как же Солженицын, Сахаров или Буковский? Неужели просто был тренд и они инстинктивно в него попали? Но в 1976 году такой тренд вел в тюрьму.

Наверное, сейчас нужна прорывная идея, но какая она может быть? Коррупция? Социальная защита? Или, если нет тренда, ничем народ не зацепить?

Невозможно заполонить все своими идеями, если на них нет спроса. Другое дело, что спрос на новые идеи в России постепенно появляется. Люди все-таки начинают искать ответы на волнующие их вопросы. На самом деле и власть нынешняя им постепенно надоедает. Это происходит с любой властью, а в условиях нарастающего социально-экономического кризиса эти тенденции только нарастают. И в таких условиях очень важно пытаться идти на контакт, ведь люди на самом деле слушают, когда к ним обращаются.

А может быть, тогда надо создавать оппозицию не вокруг идей, программ, а вокруг каких-то людей? Может быть, есть некая личность, которая своей харизмой, умом, интеллектом сможет сплотить вокруг себя разрозненную оппозицию?

Мнение по этому вопросу Ирины Хакамады:

Сейчас в России такой личности нет. Потому что личности рождаются в определенной среде, а этой среды нет. Нет ни СМИ, ни возможности регистрировать свои партии, очень трусливый бизнес… Это вам не Украина, потому что страна сырьевая, люди привыкли лежать под большим прессом монополий, боятся всего. Режим стоит на страхе — во всех нефтяных странах он всегда стоял на страхе. Но с другой стороны, они не могут возрастать, эти личности, потому что не произошла смена политической элиты.

А оппозиция — это тоже часть элиты, и там тоже не происходит смены поколений. Может быть, это связано со снобизмом и фанаберией лидеров? «Яблоко» же из-за этого начинает разваливаться. Яшин и так и эдак. Нет — секта. Как были секты, так и остались.

И вторая проблема, почему лидеры не рождаются в оппозиции, — потому что либералы и оппозиционеры внутри своих партий такие же вожди и диктаторы: у них есть аппарат, который им вылизывает все на свете. У них есть контрольный пакет акций, то есть имеются какие-то инвесторы, которые дают кому-то одному деньги, и он с этими деньгами давит всех на свете. И все перед ним лизоблюдствуют, потому что от него зависит — дадут денег на проект или не дадут. Все стало очень по-коммерчески. И самокритики у оппозиции тоже нет. Только критика других. Но надо критиковать себя, тогда сразу понравишься людям.

Мнение по этому вопросу Гарри Каспарова:

Что касается личностей, то 20 лет назад, если мы говорим про появление той оппозиции, и бизнеса-то никакого не было, и цензура была пожестче, и возможности собираться, организовываться — тоже были не самыми обещающими. Тем не менее была иная ситуация, которая позволяла сформировать как оппозиционные организации, так и оппозиционных лидеров. На самом деле в России только сейчас складывается оппозиция. Оппозиции в России не было. И еще раз — не про либеральную оппозицию мы говорим, а именно про оппозицию в целом. Нет никакой оппозиции. Что Зюганов, что Рогозин, что Жириновский — это все производные от одной кремлевской машины. Туда же входят Чубайс и иже с ними. Все это прошлое, это система, которая сложилась в начале 90-х годов, когда мы действительно упустили возможность построить открытое свободное общество с нормально функционирующей рыночной экономикой. Сейчас ситуация, на мой взгляд, меняется. Потому что режим, который сложился, он фактически уже прекратил свое существование. Потому что тандемократия — это переходный период к чему-то иному. И начинает появляться оппозиция. И слева, и у национал-патриотов что-то происходит. Вот этот политический бульон, в котором что-то появится, уже начинает вариться.

Так может быть, дело не столько в лидерах, сколько в том бульоне, который сейчас начинает вариться? Можно провести соответствующую аналогию с 1988–1989 гг. История, конечно, не повторяется. Но ясно, что режим сегодня гораздо жестче и может пойти на гораздо более резкие шаги, чем могли позволить себе Горбачев и ГКЧП в конце 80-х.

Если вспомнить конец 80-х — начало 90-х гг., все тогда сплотились вокруг Ельцина. Все-таки появилась фигура, которая консолидировала всю очень разношерстную оппозицию. Но почему ею стал именно Ельцин, ведь были же и Гавриил Попов, и Юрий Афанасьев, и Анатолий Собчак?

Тогда произошел раскол советской элиты. А это значит, что, даже не отдавая себе в этом отчет, в оппозиции произошла попытка поставить на власть, сотрудничать с властью — с «хорошей» частью власти.

А еще Ельцин стал лидером всей этой очень пестрой оппозиции потому, что он был в центре этого процесса. Потому что его поддерживали не только те, кто симпатизировал Попову, Собчаку, Афанасьеву, а и те, кто поддерживал Лужкова. А он был фигурой от наиболее продвинутой динамичной части номенклатуры, и она тоже хотела перемен.

Сейчас же идут споры: правильно ли сделал Никита Белых, что поехал губернатором в Киров? Правильно ли делает масса других очень порядочных и уважаемых людей, что работают в Институте современного развития, во главе которого стоит Медведев?

Есть и другая часть оппозиции, которую очень четко персонифицирует Гарри Кимович Каспаров, — это принципиальная жесткая оппозиция, неприятие режима, того, что он делает, это уличные акции протеста и т. д.

Может быть, обе стратегии в данной ситуации нужны и обе стратегии ведут к успеху?

Мнение по этому вопросу Ирины Хакамады:

Никита Белых может проводить рыночные идеи, может даже пытаться делать прозрачной власть, но все-таки он входит в единую вертикаль власти. Мария Гайдар продолжает работать на «Эхе Москвы» и претендует быть вице-губернатором. Если ее утвердят, придется вкалывать с утра до вечера.

И кстати, надо будет еще доказать, что умеешь управлять. Потому что политика на выборах — это одна история, а с утра до вечера бумажки, приказы, совещания, снижение налогов — все это очень сложно. Главное — дисциплина. Что же касается «Правого дела» — это все продолжение той же традиции: постсоветский вариант, не хотим быть маргиналами, не хотим на улицу, хотим договориться с властью.

Мнение по этому вопросу Гарри Каспарова:

Не настоящие они просто: Белых едет в Киров, Рогозин едет в НАТО — это же деморализует сторонников. Они договариваются с властью — вот и все. Это и есть сегодня наша самая большая проблема — надо восстановить доверие людей к оппозиции. Ведь они были уверены 20 лет назад, что Афанасьев и Собчак не будут договариваться. Это очень важно. И в Ельцина верили, что он не будет договариваться. Это очень важно — была вера. Люди должны верить в лидера, в то, что их не продадут за какие-то коврижки, за какие-то временные свои собственные выгоды. То, что делают сейчас, это на самом деле продолжение той же самой линии на получение собственных тактических выгод. А все потенциальные избиратели и сторонники должны понимать, что оппозиция борется за реальные перемены, что у оппозиции есть какой-то план, а главное — что это не для того, чтобы как-то на ближайшем повороте договориться с Кремлем и что-то для себя лично выжать.

Но по факту, можно ли сейчас взвесить, какая стратегия приносит больше пользы с точки зрения модернизации страны — стратегия Белых или стратегия Каспарова? Что более эффективно?

Или вопрос стоит однозначно: продолжение курса на договоренность с властью, на попытку инкорпорироваться в вертикаль власти, наносит ущерб делу оппозиции? Ведь люди видят все и считают, что это все «понарошку», все для того, чтобы самому договориться с властью.

Кстати, о людях. О народе. Все говорят о верхах, о расколе элиты, о лидерах, а народ-то почему безмолвствует?

У среднего класса все понятно: у его представителей еще не сформировалась психология активных действий. Они могут быть недовольны, могут все осознавать, но они пассивны. Но этот консервативный средний класс — это и есть опора либералов. Поэтому для действий нужно, чтобы что-то произошло в обществе, чтобы этот средний класс потерял все.

Если взять исторические параллели, то после таких потрясений, как в 1991 году, всегда наступает полоса реакции — люди устают от перемен. Огромные перемены, страна развалилась, жизненный уклад стал другой — люди инстинктивно ищут возможность остановиться и получить какую-то стабильность.

И она пришла, это всегда бывает. Кстати, если посмотрим по датам — это почти зеркально. Великая французская революция, пик революции, и потом — Наполеон у власти. А здесь пришел Путин. Люди ищут какую-то стабильность, и она появляется. А люди помнят перемены и с чем они ассоциируются — с хаосом. Но сейчас на самом деле происходит новый важный поворот: люди начинают осознавать, что эта стабильность очень иллюзорная. И не надо никого критиковать. Народ не безмолвствует. Просто люди четко понимают, что они хотят. В 1989–1991 гг. они хотели перемен. И никто не требовал ответа, что будет потом. Просто режим сгнил, и надо было его менять. Но сейчас другие времена. Не просто: давайте сменим эту власть. Пусть Путин — это плохо, но что будет вместо него? То есть в отличие от того, что было 20 лет назад, люди задают очень много конкретных вопросов той же оппозиции.

Страна выросла, люди стали думать и взвешивать. Более того, в 1989–1990 гг. среднего класса вообще не было, и это очень важное различие с сегодняшним днем.

Безусловно, в стране демографический и социальный состав изменился. Но сейчас задаются вопросами не только представители среднего класса. В любой аудитории вопрос: а что будет вместо этого? Люди ведут содержательные споры: нужна ли нам президентская или парламентская республика. То есть уже надо серьезно обсуждать постпутинский период. Просто так — убрали и заменили — это уже не пройдет.

«Левада-центр» говорит, что потребуется полтора года для того, чтобы изменился общественный тренд — от стабильности к переменам. Все это, безусловно, напрямую зависит от социально-экономического положения, от развития текущего кризиса. Если деньги начнут кончаться к концу этого года (что очень возможно), то тренды совпадут, если говорить о росте общественной активности и том самом потенциальном расколе элит.

А люди — они просто умеют очень хорошо считать.

Мнение по этому вопросу Гарри Каспарова:

Безусловно, в России в течение ближайших года-полутора появятся дееспособные оппозиционные организации разных идеологических направлений.

И это даст возможность на самом деле строить новое политическое пространство. Потому что не бывает пространство только либеральным или только левым. Очень важно, чтобы была оппозиция, готовая к открытой нормальной конкуренции, то есть допускающая то, что и оппоненты могут победить на выборах.

Мнение по этому вопросу Ирины Хакамады:

Оппозиция, конечно, будет формироваться, и чем длиннее будет кризис, тем быстрее. Очень разная оппозиция. И главную скрипку здесь сыграет не либеральная оппозиция. А вот изменится ли тренд? Думаю — нет.

* * *

В пушкинском «Борисе Годунове» народ молчит в ужасе, и молчание это содержательнее любых слов. Изменение одной строки — и смена целой картины мира: первоначально на слова «Кричите, “Да здравствует Димитрий” народ ответствовал: «Да здравствует царь Димитрий Иванович», и только при издании трагедии в 1831 году появилась эта заключительная, столь известная ремарка: «Народ безмолвствует». Ремарка, пропитанная карамзинским пониманием этих слов, — безмолвие не как знак народной покорности, смирения и непротивления. Напротив — молчание народа как угроза тиранической власти. Народное безмолвствование продолжалось и следующие четыре века в России — с некоторыми исключениями, но исключениями порой страшными и кровавыми. И не случайно, что сегодня для красного словца иногда вспоминают другую пушкинскую цитату — про «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», ведь после безмолствования он и появляется.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.