День седьмой, вторник 3 ноября 1981 года

День седьмой, вторник 3 ноября 1981 года

Газеты всего земного шара публикуют фотографию командира советской подводной лодки А. Гущина.

В Стокгольме и Москве продолжается дипломатическое противостояние относительно дальнейших шагов по освобождению лодки. Шведское правительство получает от главкома доклад о том, что на борту U-137 с «уверенностью, близкой к истине» обнаружено ядерное оружие, и поручает военным осмотреть торпедные отсеки лодки.

Шведские военные делают вторую попытку опросить Гущина, но тот категорически отказывается.

Туристические фирмы Карлскруны готовятся воспользоваться инцидентом с советской лодкой в коммерческих целях. В шведских СМИ начинают проявляться признаки того, что военный психоз, овладевший страной, постепенно стихает.

Проспав сном праведников, мы с Просвирниным пошли позавтракать и от знакомого журналиста узнали «приятную» новость о том, что шведская сторона, не удовлетворившись результатами расследования в понедельник, планирует провести вторичный опрос командира подлодки. Мы уже привыкли к «сюрпризам» со стороны шведов, а потому приготовились к наихудшему для нас варианту.

И действительно: сразу после завтрака к нам подошел П. Бъёрлинг и объявил, чтобы мы, если того пожелаем(?), приготовились к выезду в порт, где нас будет ждать тот же самый плавучий арестантский дом для дипломатов, то бишь торпедный катер Его Королевского величества Карла XVI Густава под названием «Вэстервик»!

— Позвольте, в Стокгольме была достигнута договоренность на один опрос Гущина, — резонно возразили мы офицеру связи.

— Ничего подобного, — так же резонно возразил Бъёрлинг. — Ваша сторона после первого опроса дала вчера согласие на проведение повторного.

— В таком случае нам надо проконсультироваться с посольством.

— Боюсь, что у вас на это нет времени. «Вэстервик» выходит в море через несколько минут. Если вы опоздаете, то он ждать не будет. Капитан 3 ранга Гущин, возможно, уже находится в пути.

Посовещавшись, мы с Юрием пришли к выводу, что лучше нам поехать и принять участие во второй морской экскурсии, чем рисковать оставить командира подлодки наедине с десятком разгневанных и обманутых в своих ожиданиях лучших навигаторов Швеции. Быстро оделись и вышли на улицу.

Вновь толпы журналистов, вереница машин, сопровождающих наш «Фольксваген», ворота верфи, знакомый силуэт «Вэстервика», а на его борту — те же лица. Даже наш часовой с карабином встретил нас у трапа. Как только мы поднялись на палубу катера, машины взревели, и судно отчалило от берега. Опять мы сидели с Юрием в той же маленькой каюте, за толстой занавеской, опять Бъёрлинг оставил нас одних. Нет сегодня только часового с карабином и кофе с бутербродами. Очевидно, командир катера справедливо посчитал, что если такие поездки будут повторяться каждый день, то мы сможем «проесть» солидную дыру в бюджете базы.

Появился офицер связи, и мы попросили его дать возможность позвонить в посольство.

— Катер еще не вышел из запретной зоны, и выходить из каюты пока нельзя.

Дождались, когда мимо проплывут все секреты ВМС Швеции, когда уменьшится

болтанка и катер станет на якорь, и снова потребовали предоставить нам связь с посольством.

— Линия занята, надо подождать, — ответил Бъёрлинг.

Уж полдень близится, а Гущина всё нет. Начали догадываться, что у шведов что-то не срабатывает. Так оно и было на самом деле: Анатолий не поддался ни на какие уговоры Карла Андерссона, заявив, что ему были даны указания принять участие в опросе только один раз, и баста. Шведы не хотели, чтобы мы информировали посольство об их неприглядном поведении, потому и держали нас в изоляции и не давали связи со Стокгольмом. Когда же попытки заманить Гущина на «Вэстервик» провалились, военным не оставалось ничего другого, как позволить нам подойти к телефону.

«Факир был пьян, и фокус не удался…»

Мы заявили решительный протест подвернувшемуся под руку переодетому в морскую форму сухопутному подполковнику Бергу и обо всём доложили в посольство. Реакция посла М. Яковлева и Москвы была мгновенной и решительной. Он тут же нанес визит во Дворец наследного принца и в резких тонах выразил недовольство советской стороны неприглядным поведением шведских военных в Карлскруне.

— Как Швеция может вести себя подобным образом? — Спросил он шефа советского департамента Ёрана Берга.

Ответа не последовало.

В Москве заместитель А. Громыко Игорь Николаевич Земсков вызвал к себе шведского посла Карла де Геера и в присутствии нескольких советских адмиралов заявил ему о том, что советская сторона не понимает характера действий правительства его страны. Он напомнил, что Москва выполнила все шведские условия разрешения кризисной ситуации с подлодкой и ожидает, что инцидент в Карлскруне скоро будет исчерпан. В дипломатических кругах Москвы И. Земсков слыл жестким собеседником. Иностранные дипломаты рассказывали историю о том, что во время каких-то трудных переговоров с ним датского посла последнего хватил инфаркт, и его вынесли из кабинета Земскова ногами вперед.

В заключение беседы И. Земсков находит-таки для шведского посла несколько теплых слов, но это остается незамеченным во Дворце наследного принца. Там постепенно осознают, что дразнить русского медведя больше не следует: обойдется себе дороже. Начинают поговаривать, что борьба с русскими в их любимую игру по перетягиванию каната, начавшаяся «нарвской» победой шведов, может завершиться Полтавой.

— Мероприятие с опросом командира было не настолько удачным, чтобы русские ответили на него готовностью к сотрудничеству, — отметил один иностранный наблюдатель.

Провинциальная, но достаточно влиятельная газета «Вэстёта Демократен» 3 ноября поместила анонимную заметку, в которой некто С.Х. призывал шведское правительство побыстрее убрать лодку из шведских вод, пока «весь мир не лопнул от смеха над шведской обороной и советским флотом. Советское правительство попросило извинений у шведского… Оно признало тем самым, что Советы не всегда непогрешимы. Для Швеции теперь важнее всего ликвидировать конфликт, и ликвидировать как можно быстрее. Мы ничего не выиграем от повышенного страха передрусскими или на военном психозе. Илучше закрыть это дело как можно тише — в этом и заключается задача правительства Швеции».

Газета «Нюа Вэрмландстиднинген» тоже призывала шведов сохранять спокойствие и не идти на поводу у военных, «затеявших недавно игру в индейцев. Командующий укрепрайоном разъяснил, что это было сделано для оказания давления на русских… Но подействуют ли на русских офицеров <…> эти десантные учения солдат, позабывших надеть на себя шлемы? Вряд ли. Размалеванные для ведения боя в темноте лица и истошные «индейские» крики скорее смахивали на комедию».

Провинциальная пресса Швеции оказалась более трезвой, нежели центрально-столичная. Вероятно, ее не успели вовремя «построить» издержки демократии.

…Продержав нас на борту «Вэстервика» около двух часов и не дождавшись, когда «сломается» командир советской подлодки, командир катера капитан 3 ранга Томас Фагё отдал приказ заводить машины и возвращаться обратно в Карлскруну. Время бесплатных морских прогулок для советских дипломатов кончалось.

Ехали мы с Бъёрлингом в машине молча, насупившись, обоюдно недовольные друг другом. Дипломатические отношения МИД — ГРУ — КГБ — Информашунсюро грозили вконец испортиться.

— Для чего вы выходили сегодня в море? — Спросил один журналист Ю. Просвирнина у входа в «Астон».

— Мы ездили на рыбалку, — иронично улыбаясь, ответил военный атташе.

Между тем коммунальные и туристические деятели Карлскруны осознали некоторые экономические выгоды инцидента с «Виски». Они постепенно приступили к развертыванию рекламной кампании в пользу «пупа Земли» Карлскруны, потому что увидели, что на этом можно прилично заработать.

— Мы расцениваем появление русских в Карлскруне как хороший знак для нас, — заявил владелец карлскрунских ресторанов Ларе Пальм. — Было бы еще лучше, если бы они в следующий раз заранее позвонили и предупредили о своем визите.

«Русские садятся на мель перед Карлскруной, а блекингская коммуна взбирается на вершину своего благополучия», — писала газета «Свенска дагбладет» в эти дни.

И действительно: гостиницы переполнены, прибывшие налегке журналисты скупают теплые белье, куртки, обувь, в ресторанах очередь, улицы оккупированы командами иностранных телекомпаний. Карлскруна проснулась от многовековой спячки и зажила новой жизнью. В центре этого вавилонского столпотворения — шеф по туризму Сонни Нильссон. Он делает всё возможное, чтобы выгодней «продать» Карлскруну, созывает свои пресс-конференции, строит проекты сделать из города шведские Васюки, заказывает сувениры с символикой советского подводного флота.

Деньги не пахнут.

В 19.00 Ула Улльстен вызвал посла М. Яковлева к себе в МИД и сообщил ему новое «открытие» шведов: на борту U-137 обнаружено от 1 до 10 килограммов урана-238. Министр просит предоставить шведским экспертам возможность проинспектировать торпедные отсеки лодки.

На лице у посла не дрогнул ни один мускул — он только слегка покраснел (так с ним всегда бывает, когда он начинает гневаться):

— Лодка должна быть немедленно отбуксирована в международные воды и возвращена Советскому Союзу.

— Но согласно шведским законам, необходимо убедиться, что она исправна. — Министр пытается найти опору в законе о безопасности судоходства.

— В этом нет необходимости, — отрезает посол и багровеет еще больше.

Министр вновь напоминает о возможном наличии на борту лодки ядерного оружия.

— Я доложу об этом в Москву, — холодно говорит М. Яковлев и уходит.

В воздухе действительно начинает пахнуть полтавским дымом.

Как странно повторяется история 270 лет спустя.

Поймут ли это шведы?

Кажется, да.