Гром-камень, 1770 год Василий Рубан, Иван Бакмейстер
Гром-камень, 1770 год
Василий Рубан, Иван Бакмейстер
В том же году, когда открылся Английский клуб, в Петербург привезли Гром-камень – валун, обнаруженный двумя годами ранее близ деревни Конная Лахта; свое прозвище камень получил из-за того, что у него был отбит угол – как верили крестьяне, «громом», то есть молнией. Этот валун предполагалось использовать в качестве постамента для будущего памятника Петру I. В. Г. Рубан откликнулся на это событие торжественными виршами.
I
Умолкни слава днесь Мемфисских Пирамид,
И Обелиски свой сокройте пышный вид;
Се целая гора, с богатствами природы,
Из недр земли исшед, прешла глубоки воды,
В подножие Петру склонила свой хребет,
Да видит зрак сего Монарха целый свет.
II
Колосс Родосский, свой смири кичливый вид,
И Нильских здания высоких Пирамид
Престаньте более считаться чудесами,
Вы смертных бренными соделаны руками,
Нерукотворная здесь Росская гора,
Вняв гласу Божию из уст Екатерины,
Прешла во град Петров, чрез Невские пучины
И пала под стопы Великого Петра.
III
По правде сказано, что сей есть Камень-гром,
Он громок славою ввек будет со Петром,
Провозгремят о нем повсюду громы лирны,
И будет он вмещен во Чудеса Всемирны.
Библиотекарь Императорской Академии наук И. Г. Бакмейстер подробно описал перевозку Гром-камня в Петербург.
Едва Екатерина восприяла в десницу свою скиптр Российской державы и паки даровала ей надлежащее спокойствие, начав тотчас неутомимо печься о внутреннем благосостоянии своей державы, о приведении в цветущее состояние наук и художеств и о просвещении своего века, восприяла благородное намерение оказать достодолжное почтение памяти вечной славы достойного своего предка и чувствование народа к великому их творцу всенародным памятником, который давно уже был предметом всеобщего желания, представить свету. Екатерине Великой было предоставлено удовольствовать также и в сем желания России: и Петербург приобретает новое сияние, коим оспаривает преимущество у древнейших и славнейших городов Европы.
В 1747 году был уже изваян из меди образ Петра Великого, который и поныне еще хранится, однако же оный не удовлетворил желаемому намерению (позднее этот памятник работы Ф. Растрелли император Павел установил перед Михайловским замком. – Ред.). Обыкновенное подножие, на коем большая часть подобных изваяний утверждены, не означает ничего и не способно возбудить в душе зрителя новой благоговейной мысли. Памятник, Екатериною воздвигнутый, долженствовал соответствовать достоинству благороднейшим и величественнейшим образом. Избранное подножие к изваянному образу российского героя должен быть дикий и неудобовосходимый камень, на котором представлен он скачущим на коне с распростертою правою рукою. Новая, дерзновенная и много выражающая мысль! Камень сам себе украшением должен напоминать о тогдашнем состоянии державы и о трудностях, кои творец оной при произведении своих намерений преодолевать был должен. Сколь прекрасно сходствует избранная аллегория со своим предметом, доказывается тем, что Петр Великий имел печать, на коей он был изображен во образе каменосечца, высекающего из камня статую женской особы, то есть Россию. Спокойное положение всадника изображает неустрашимое мужество и дух героя, величество свое чувствующего и никакой опасности не ужасающегося. Скач яростного коня, достигающего вершины каменной горы, показует скорость его дел и благополучный успех в произведенных неутомимым своим трудом в державе своей переменах. Правая распростертая рука есть знак повелевающего, верных своих подданных благословляющего и о благосостоянии своих владений пекущегося Отца Отечества. <...>
Одно из главнейших стараний было, чтоб обрести камень к подножию изваянного образа. По данному в июле месяце 1768 года от Академии художеств известию должен сей камень быть пяти сажен в длину, двух сажен и половины аршина в ширину и двух сажен и одного аршина в вышину. Составлять желаемой величины камень из собранного в кучу мрамора или из великих кусков дикого камня, хотя бы и было поразительно, но не совершенно достигло бы до предполагаемого намерения. Художник (Э. Фальконе. – Ред.) имел уже требуемую к оному модель и почти изготовил рисунки, каким бы образом камни, коих требовалось сначала двенадцать, после же только шесть, высекать и железными или медными крючьями совокуплять должно было. Долго искали требуемых отломков скалы, но не обрели ни одного такого, который бы был подобного вида и меры, как, наконец, природа даровала готовое подножие к изваянному образу. Отстоянием от Петербурга почти на шесть верст у деревни Лахты в ровной и болотной стране произвела природа ужасной величины камень, известный под именем каменной горы, которая также и по тому достопримечательна, что Петр Великий неоднократно взирал на оную со вниманием и что за несколько лет ударило в оную громом, от чего и придано ей имя Камня грома. Казенный из Лахты крестьянин Семен Вишняков 1768 года в сентябре месяце подал первое известие о сем камне, который тотчас был найден и рассмотрен с надлежащим вниманием. Сначала полагали, не есть ли сие поверхность весьма глубоко в землю вросшего камня, но по учиненным исследованиям нашлось, что сие мнение было неосновательно, и художник ничего столько не желал, как видеть его в своей мастерской. Длина сего камня содержала 44 ф., ширина 22 ф., а вышина 27 футов. Он лежал в земле на 15 футов глубиною, наружный вид его уподоблялся параллелепипеду, верхняя и нижняя часть были почти плоские, и зарос со всех сторон мхом на два дюйма толщиною. Произведенная громовым ударом расселина имела направление от севера к югу, была шириной в полтора фута и почти вся наполнена черноземом, из которого выросло несколько березок вышиною почти в 25 футов.
Самый камень был пепельного цвета и чрезвычайно крепок, частицы его состояли из полевого шпата и кварца. На одной стороне оного примечены были по разным описаниям топазы, аметисты, гранаты и карньолы (сердолик. – Ред.), также и разноцветные кристаллы, из коих некоторые были величиною с русский орех. Помощью учиненных над ним химических опытов превратился он силою огня в зеленоватое стекло. Тяжесть его, по вычисленной тяжести кубического фута, содержала более четырех миллионов фунтов, или ста тысяч пуд. Взирание на оный возбуждало удивление, а мысль перевезти его на другое место приводила в ужас. Обыкновенные валы, хотя бы оные и из металла были сделаны, что сопряжено бы было, однако ж, с великим трудом, не могли бы при сем случае употреблены быть с выгодою. Собственная их величина, величине камня соразмерная, сделала бы употребление оных невозможным или, по крайней мере, затруднительным. Сверх того, каким бы образом можно было содержать их беспрестанно в одинаком направлении во время хода и сколь бы сильное причинено было трение чрезвычайным давлением столь величайшей тяжести и даже надлежащею величиною поверхности таковых валов? Чрез сделанный потом опыт, который учинен был двумя железными валами, содержащими два фута в длину и десять дюймов в поперечнике, оказалось сие ясно, ибо несмотря, что двигаемую силу чрезвычайно умножили, столь мало оказалось возможности привести сим камень в движение, что скорее рвались веревки и ломались катки, нежели то можно было произвести в действо. Совсем сомневались, подаст ли механика какие пособия, и в сем недоумении хотели уже делать опыт, распилить его, как пилят дикий камень и мрамор долгими пилами на многие куски. <...>
Действительный тайный советник Иван Иванович Бецкой, муж, коего имя любители художеств с глубоким почитанием произносят, коего непреодолимая бодрость при произведении многих важных намерений еще никогда никакими затруднениями не была колеблема, подал правила с помощью графа Карбури, имевшего тогда под принятым на себя именем кавалера де Ласкари над Сухопутным Кадетским корпусом надзирание, по коим надлежало строить машину к перевезению толикократно упоминаемого камня. Сферические тела, находящиеся между двумя выдолбленными, параллельно одно на другом лежащими бревнами, не подвержены соединенным с употреблением валов неспособностям. Они имеют менее тяжести, нежели валы, движение их скоропостижнее и трение не столь велико, ибо когда они лежат на ровной поверхности, то дотрагивание бывает только в точках, а при валах в линиях. <...>
По данному 1 сентября повелению о поставке потребного числа людей 26 числа сего же месяца приступили к произведению в действо сего предприятия. Наперед построили для работных людей, коих было до 400 человек, поблизости камня нужные для житья избы, и от самого того места, где оный находился, очистили от всех дерев и кустарников дорогу на десять сажен в ширину. Потом вырыли около его землю, в коей он находился, и чтоб очистить нужное для поставки машин место, вынуто было оной по 14 сажен на каждой стороне около камня, а глубиною на две сажени; наконец от той стороны камня, которую надлежало обратить книзу, отшибено было шесть кубических сажен, а от нижнего толстого конца четыре с половиною фута. Отбитый громовым ударом кусок был разбит на две части, дабы оные приставить после к переднему и заднему концу камня.
По совершенном вычищении земли была сделана решетка, состоящая из четырех рядов крестообразно положенных бревен, на коей камень, когда оный оборотится, лежать был должен; потом сделали от нижней стороны камня скат, простирающийся на шесть сажен в ширину и на сто сажен в длину, по которому его на ровную поверхность везти было нужно. В феврале месяце 1769 года дело было до того уже доведено, что можно было приступить к подниманию оного. К сему употреблены были рычаги первого рода. Каждый рычаг состоял из трех соединенных между собою дерев, кои были в 65 футов длиною и имели от 15 до 18 дюймов в поперечнике самых толстых концов. Таковых рычагов было 12, из коих каждым почти 200 000 фунтов, или пять тысяч пуд, поднимать было можно.
Чтобы действию рычагов прибавить еще более силы, были против оных поставлены четыре ворота, коими натянули веревки двух дюймов толщиною, продетые во влитые со свинцом в камень железные кольца толщиною полтора дюйма. Сколь часто рычаги подкладываемы, поднимался камень в вышину на три четверти, а иногда, когда рычаги точно лежали на подкладках, и на целый фут. Как скоро его подняли, то навойни, или вороты, одержали, работные люди подперли его бревнами и клиньями и сделали новые под рычаги подкладки, после чего принимались за прежнее действие. Когда он почти наполовину был поднят, то поставлены были по прямой линии с четырьмя первыми еще шесть других воротов, а подле решетки, которую устлали сеном и мхом на шесть футов в вышину, большие винты. Сия предосторожность была нужна, дабы камень от сильного падения сам собою не разбился или не расщепил бы бревен, на кои его положить было должно.
12 марта был он, наконец, положен на решетку, на коей подперли его с каждой стороны восемью, а с заднего конца шестью подпорами соснового дерева, которые имели от 4 до 10 футов в длину и один фут в квадрате. Подпоры сии утверждены были к сваям, которые служили рычагам подкладкою. Большая часть свай вывихнулись, и три подпоры, утвержденные к гораздо крепчайшим сваям, тяжестью столько были сдавлены, что они на конце от осми до десяти дюймов были раздроблены на мелкие щепы. Камень остался все лето в сем положении, поелику зыбкая земля в сие годовое время не позволяла далее продолжать работу.
В течение сего междувремения старались как возможно укрепить дорогу, по которой надлежало везти камень. В болотах, кои в рассуждении своей глубины зимою не совсем вымерзают, приказано было бить сваи, мох и ил, коими земля в сих местах покрыта и что препятствует ей глубже мерзнуть, очищать и наполнять хворостом и щебнем, полагая оные слоями. На каждых пятидесяти саженях вбивали особливые сваи для прикрепления к оным веревок от воротов. Потом построили у берегу реки плотину в восемь сажен в ширину и в 400 сажен в длину, которая глубоко опускалась в воду, дабы можно было по оной спустить камень на судно. Как после всех сих приуготовлений, земля почти на 4 фута глубиною замерзла, поелику падающий в великом множестве снег всегда был счищаем, и получила от сего надлежащую твердость, то приступили к действительному везению камня. Наперед должно было сдвинуть его с решетки, на коей он лежал, но поелику сего одними только рычагами сделать было невозможно, то употреблены были большие железные винты с медными гнездами, сделанные здешним искусным слесарным мастером Фюгнером. Помощью сих приподняли вверх камень, отняли из-под него решетку, подвинули на место оной вышеписанные обитые медью бревна, кои бы можно было назвать катками, а сверху оных положили складные сани. <...> Оные были шириною в 17 только футов, ширина камня содержала 21 фут, отчего камень выдался вперед с каждой стороны саней на два фута и под выдавшиеся сии стороны подставлены были помянутые винты. <...>
Одинаких выдолбленных бревен, кои бы железными крючьями и кольцами одно с другим совокуплять было можно, приказано было сделать двенадцать. Сколь скоро камень был перетаскиваем чрез передние, то оные тотчас отнимались и укреплялись опять к первым в равном с оными направлении.
Дабы камень привести в первое движение и везти его на скат, были приготовлены четыре ворота, но когда оной приведен уже был в движение и дорога была ровная, то не употреблялось более двух воротов с тремя круглыми катками. Каждый шест, около ворота находящийся, был оборачиваем восемью человеками. Когда же надлежало его везти чрез возвышенные места, то в сем случае требовалось четыре, а иногда и шесть воротов.
Если дорога случалась покатая, то веревки не вдруг были опускаемы, но тихо и камень спускался вниз от собственной своей тяжести. Поелику он по естественному своему виду имел перевес взад, отчего опасаться должно было, чтоб он, когда перевозим будет чрез возвышенные места, не опрокинулся, то подперли его с сей стороны толстыми бревнами.
Дорога, по которой его везти надлежало, не была совершенно прямая, но шла разными кривизнами. Машина, состоящая из прямых бревен, не могла быть в последнем сем случае употребляема, и для того сделана была кругообразная, однако же точно по образцу первой, которую поддвигали под камень, приподнимая оной вышепомянутыми винтами вверх тогда, когда надлежало его везти по другому направлению пути. Сия машина содержала 12 футов в поперечнике, а бревна 18 дюймов в квадрате. Металлическая обивка имела три дюйма с половиною в толщину, и 15 шаров везли камень.
15 ноября привели его и в самом деле в движение и оттащили в сей день на 23 сажени. Здесь надлежало его везти по другому направлению пути, поелику дорога имела кривизну. 16 генваря 1770 года, когда он перевезен был 133 cаженями далее, переправили его совершенно чрез скат, и наконец дорога была почти вся ровная. Разность вышины от места, где лежал до сего времени камень, содержала две сажени и два с половиною аршина.
20 генваря благоугодно было ее императорскому величеству смотреть сию работу, и при высочайшем ее присутствии оттащен был камень на 12 сажен. 21 февраля был он уже отвезен на одну версту и 216 сажен. Здесь дорога имела еще поворот, и надлежало предпринимать новый путь. После cего, как подвинулись опять на 485 сажен вперед, кривизна дороги требовала другого направления. От 21 февраля до 6 марта месяца прошли вновь 2 версты и 320 сажен, и здесь надлежало сделать четвертый и последний поворот. Расстояние отсюда до берега содержало еще три версты и 152 сажени, кои 27 марта были пройдены. Весь путь содержал несколько более восьми верст, или 4173 сажен, и времени на привезение камня было употреблено немного более четырех месяцев, в кои короткие дни дозволяли работать только несколько часов, что все, конечно, заслуживает внимания.
Я не могу здесь не заметить, что камень погрузился в землю почти на 18 дюймов в то время, когда он еще сначала едва только на 60 шагов оттащен был. Сей несчастный случай произошел или оттого, что бревна в покатом месте не с надлежащим старанием были вбиты, или оттого, что, может быть, земля здесь очень зыбка, ибо во многих местах даже и величайшими бревнами не могли достать твердой земли. В продолжении всего пути не погружался он, однако ж, в землю более пяти раз.
Для предохранения всех беспорядков должны были сначала два находящиеся на камне барабанщика по данному мановению давать работным людям битьем в барабаны знак, чтоб они показанную работу все вдруг или начинали, или переставали бы оную продолжать. Сорок восемь каменосечцев, подле камня и наверху оного находившиеся, беспрестанно обсекали оный, дабы дать ему надлежащий вид; наверху одного края была кузница, дабы иметь всегда нужные орудия тотчас в готовности, прочие приборы были везены в привязанных к камню санях, за коими последовала еще прицепленная к оным караульня. Никогда еще не виданное позорище, которое ежедневно привлекало великое множество зрителей из города!
Как скоро достигли берега, то начали опускать камень на построенную подле реки плотину. Адмиралтейство приняло на себя дальнейший по воде провоз оного и приказало на сей конец построить судно 180 футов в длину, 66 в ширину и 17 в вышину.
Построенное по сему показанию судно, конечно, было бы в состоянии снести гораздо большую тяжесть, но только не тяжесть камня. Мелкие места в реке, в коих она на восемь только футов глубиною, отчего судно не могло бы глубже идти, сделали показанную длину и ширину судна необходимыми. Высота также не могла быть иная, поелику от края плотины до дна реки было только 11 футов глубины. Нагруженное камнем судно хотя только на 8 футов могло опуститься в глубину, но чтоб взвезти на оное камень, должно было оно стоять неотменно на твердой земле, дабы одна сторона судна не возвысилась, а другая не погрузилась, и следовательно, если бы судно потеряло свое равновесие, то камень подвергнулся бы опасности падения в воду. И так впущено было в судно столько воды, что оно даже до дна погрузло. Поелику плотина тремя футами была ниже судна, то отворили одну сторону оного, и 28 августа стащили камень помощью двух на другом судне поставленных воротов с плотины на находящуюся посреди судна решетку, коей обоюдные высоты составляли ровную поверхность. Открытая в судне сторона была опять надлежащим образом закрыта.
Потом, как вытянули из судна воду, приподнялось оно только кормою и носом, середина же, на коей лежала тяжесть, осталась под водою. От сего согнутия оторвались многие от судна доски, и вода стремилась в оное силою. Все работные люди принуждены были вытягивать из судна воду насосами, и с помощью великих камней, положенных на обе стороны судна, наконец опять оное погрузили. Поелику несчастный сей случай произошел оттого, что тяжесть камня весьма сильно действовала только на средоточие судна, то рассудили расположить оную по всей его поверхности в равном содержании. Помощью винтов приподняли камень на шесть дюймов и подставили с каждой стороны оного разной величины подпоры, кои одним концом оперли о камень, а другим о находящиеся под судном бревна, и следовательно, разделили по всей поверхности судна. После сего положенные по обеим сторонам камни свалили опять прочь и вытягивали насосами воду, на коей судно поднялось надлежащим образом на высоту. Потом, когда оно к поезду было изготовлено, укрепили его с обеих сторон самыми крепкими канатами к двум судам, коими оно не токмо было поддерживаемо, но и обезопасено от ударения валов и ветров; и таким образом везли его по Малой Неве вверх, а по Большой вниз.
В день 22 сентября, который во всей империи ради коронования великой государыни вечно торжествен, провезли наконец камень мимо Императорского Зимнего дворца и в следующий день пристали с оным благополучно к берегу, где надлежало его выгружать. Водный путь, по которому везли камень, содержал 12 верст.
Теперь оставалось только поставить его на определенное место. Поелику у того берега Невы реки глубина очень велика и судно не могло быть погружено до дна, то приказано было вбивать сваи в шесть рядов и оные на восемь футов в воде обрубать, дабы судно, погрузивши в воду, можно было на оные поставить. Для предохранения, чтоб судно, когда поддерживающие камень подпоры будут отняты, не погнулось, сделали на носу и на корме оного решетку, которую прикрепили к берегу, и положенные как чрез решетку, так и чрез судно три большие мачтовые дерева привязали крепкими канатами. Наконец, когда камень надлежало тащить к берегу по одной стороне судна, то чтоб другая не приподнялась вверх, прикрепили к решетке, чрез которую камень тащить надлежало, шесть других крепких мачтовых дерев, положили оные поперек судна и привязали их концы к подле стоящему нагруженному судну, отчего тяжесть камня ни на ту, ни на другую сторону не перевешивалась.
При сей употребленной предосторожности не можно было сомневаться в благополучном успехе. Едва только последние подпоры около камня обрубили и натянули вороты, то с помощью шаров скатился он с судна на плотину, с такою скоростью, что работные люди, у воротов находящиеся, не нашед никакого сопротивления, почти попадали. От чрезвычайного давления, которое судно в cиe мгновение претерпело, переломились вышепоказанные шесть мачтовых дерев и доски на судне столько погнулись, что вода бежала в оное с стремлением.
11 октября привезли камень на определенное место, отстоящее на 21 сажен от берега. Cиe совершилось в присутствии его королевского высочества прусского принца Генриха, прибывшего незадолго пред тем в Петербург.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.