Глава 2 ГОСУДАРСТВО АВА В 1422–1527 гг

Глава 2

ГОСУДАРСТВО АВА В 1422–1527 гг

После смерти Минхкаунга на престол в Аве взошел его сын Тихату (1422–1426). В начале его короткого правления произошла последняя попытка Авы вмешаться в монские дела. В 1423 г., после смерти короля Пегу Разадари, Тихату с войском направился в дельту Иравади, чтобы вмешаться в династическую борьбу сыновей Разадари. Но превратить этот конфликт в новую войну между Авой и Пегу ему уже было не под силу. На престоле Пегу утвердился один из братьев Биннья Даммаяза (1423–1426), и Тихату предпочел уйти с миром, получив в жены его сестру Шинсобу [146, с. 95].

Энергичная принцесса Шинсобу (впоследствие ей предстояло сыграть выдающуюся роль в истории государства Пегу, она стала единственной правящей королевой в истории Бирмы) быстро оттеснила бывшую главную королеву — шанскую принцессу Шинбоме. Ведущее положение при дворе заняла партия новой королевы, в основном из числа сопровождавшей ее свиты монских монахов. Недовольная таким положением Шинбоме обратилась за помощью к своим шанским родственникам. Постепенно созрел заговор.

В 1426 г., когда Тихату, покинув свой хорошо охраняемый дворец, прибыл на строительство оросительного канала, шан-ский князь Онбаунга (Хсипо) убил его из засады выстрелом из лука. После этого он сам заявил претензию на корону Авы. Большинство вельмож Авского королевства, однако, отвергли его кандидатуру. Шанское засилье при дворе устраивало их не больше, чем монское. На престол был избран девятилетний сын Тихату. Но уже через три месяца Шинбоме отравила короля-ребенка и возвела на трон своего фаворита Каледжатаунью (1426–1427), который поспешил сделать ее своей королевой.

Каледжатаунью был кузеном Тихату и формально имел право на трон, как любой член правящей династии при отсутствии четких законов о престолонаследии. Фактически в Аве установилась власть триумвирата Каледжатаунью — Шинбоме — князь Онбаунга, в котором последний играл ведущую роль как крупный феодал, обладавший реальной военной силой.

Такое преобладание внешних шанов вновь вызвало сопро-ртивление как коренных бирманских, так и обирманившихся шанских феодалов Верхней Бирмы. Мохньинтадо, удельный князь Пиньи (также член царствующего дома), двинулся на Аву со своим личным войском. Большинство вельмож Авы отказались защищать нового короля и уехали в свои владения, чтобы выждать там окончания борьбы. Когда Мохньинтадо разбил войска Онбаунга, Шинбоме с мужем без боя оставили Аву и бежали в Аракан. По дороге незадачливый король Каледжатаунью умер. Шинбоме, растерявшись, решила бежать дальше, но один из ее советников убедил ее укрыться в лесу и выждать; при этом он сказал: «Многие захватывали трон, но никто еще не причинял вреда коронованной супруге своего предшественника» [146, с. 90]. Действительно, едва заняв трон, Мохньинтадо пригласил Шинбоме стать его главной королевой. Он был пятым по счету ее коронованным супругом и браком с ней как бы поддерживал в глазах бирманского феодального общества династическую традицию, особенно если учесть, что его положение на троне не было особенно прочным [146, с. 97].

В правление Мохньинтадо (1427–1440) относительная централизация Верхней Бирмы, достигнутая в конце XIV — начале XV в., уже вновь стала эфемерным призраком. Такие крупные удельные князья, как сеньоры Пинле, Яметина, Таунгдвинжи, не говоря уже о владетеле Таунгу, в принципе признавали авского короля только первым среди равных [146, с. 97]. В одной из важнейших надписей, оставленных Мохньинтадо, появляется термин «царские друзья». Как справедливо указывает И. В. Можейко, в паганский период «такой социальной прослойки не было — царь Пагана имел слуг, а не друзей» [38, с. 81]. Главные жены короля также имели собственные уделы, что увеличивало их политический вес. Вслед за крупными феодалами все большую независимость приобретают средние и мелкие феодалы Верхней Бирмы. В надписях XV в., дошедших от этой группы лиц, их придворные титулы и должности отходят на второй план перед указанием на их территориальные владения: господин Лаккьи, хозяин Мьюпона, господин Сунайто и т. д. [38, с. 80–81]. Конечно, этот процесс феодального раздробления не был чисто автоматическим. Бирманские короли, в частности Мохньинтадо, по мере своих сил старались повернуть его в обратную сторону. Борьба между центральной властью и удельными феодалами продолжалась на всем протяжении XV и в первой половине XVI в., и крушение государства Ава в середине XVI в. не было предопределено, а явилось конкретным результатом многолетней сложной борьбы различных социальных групп.

В борьбе против светских феодалов Мохньинтадо, как и другие короли Авы XIV–XVI вв., стремился опереться на буддийское духовенство, которое в своем верхнем эшелоне само, по существу, являлось коллективным феодалом, но было гораздо больше заинтересовано в централизации страны и прекращении внутренних феодальных войн.

В XIV–XVI вв. ведущее место в буддийской сангхе Верхней Бирмы занимали монастыри секты так называемых лесных братьев. Секта эта, основанная монахом Махакассапой в XIII веке, когда Паган уже клонился к упадку, стала в оппозицию к официозной паганской церкви, скомпрометировавшей себя в глазах народа безудержным накоплением богатств и разорявшей страну бесконечным храмостроительством (только в столице империи было возведено 5 тыс. храмов). Новая секта на первых порах энергично агитировала за возвращение к простым нравам первоначального буддизма. Ее базы создавались в отдаленных лесных окраинах Пагана, вдали от контроля имперских чиновников. После падения Пагана эти базы (лесные монастыри) стали своеобразными центрами притяжения для населения из разоряемых войной основных районов страны [19, с. 57].

В то же время войны и упадок хозяйства Верхней Бирмы способствовали широкому наступлению джунглей на ранее обработанные поля. Тем самым расширялась сфера деятельности «лесных монастырей». Крестьяне, бежавшие в эти монастыри и ставшие рядовыми монахами, пользуясь относительной безопасностью, которую давала монашеская ряса, вновь брались за свое крестьянское ремесло, расчищали лес, восстанавливали пашню, создавая, таким образом, экономические ячейки нового феодального общества. Короли Авы, естественно, поддерживали эту деятельность монастырей, так как она приносила им выгоду. Так, в 1429 г. король Мохньинтадо разрешил монахам одного монастыря расчистить около 3 тыс. леев (2,1 тыс. га) королевской (т. е. незанятой) земли, за что получил нечто вроде выкупа [257, с. 10]. Церемония передачи земли монастырю была обставлена весьма торжественно. На ритуальной трапезе в честь этого события было съедено 8 быков, 5 кабанов, 10 коз и выпито 30 горшков рисовой водки. Все это было увековечено в специальной королевской надписи [257, с. 103].

Другой социальной силой, на которую пытались опереться в XV веке авские цари, было свободное тягловое крестьянство. В «Истории Бирмы» говорится: «В надписях XV в. по-прежнему упоминаются асаны — свободные крестьяне. Очевидно, в это время сохранилась сельская община, выделявшая из своей среды посредников для улаживания отношений с правителями. В надписях того времени встречаются должности, которых нет паганских надписях: асан какса (староста деревни), асан сукри, асан рва сукри и даже „асан, правящий землей“. Таким эбразом, крестьянство в Бирме в период междоусобиц противостояло общинами или близкими ей коллективами многочисленным врагам и угнетателям» [38, с. 82].

При слабой развитости городских ремесел в Верхней Бирме XV в. только лично свободные крестьяне составляли своего рода «третье сословие», в контакт с которым, в обход крупных феодалов, стремились войти монархи. Этим объясняются многочисленные надписи этой эпохи о личном участии короля в крестьянском труде в качестве первого земледельца, первого заботника о пропитании народа. Так, в надписи 1429 г. говорится: «Великий царь Сатун (Мохньинтадо. — Э. Б.), знаменитый как справедливый монарх, расчищал зеленые лесные земли для увеличения богатства своей страны. Сказав, что он сам будет пахать эту землю, царь приехал с Северной царицей и остановился в месте, называемом Такин» [257, с. 110–111]. Имеется ряд надписей об активном участии бирманских королей в строительстве ирригационных каналов.

Несмотря на все эти меры, положение королевской власти в правление Мохньинтадо оставалось критическим. Шанские внешние княжества продолжали совершать набеги на Аву. Королю при этом иногда даже приходилось оставлять столицу и переносить свою резиденцию на юг. В 1430 г. полностью отделился Аракан, порвав даже формальные вассальные связи с Авой [38, с. 79]. Первый европеец, прибывший в Бирму (1435 г.), венецианец Николо ди Конти утверждал в своем описании Авы, что у короля этого государства 10 тыс. боевых слонов, каждый из которых несет экипаж из 8—10 воинов (см. 115, с. 43]). Но это сообщение крайне сомнительно. Кризисное состояние к концу правления Мохньинтадо дошло до того, что в 1438 г. он пошел на такую необычную меру, как смена летосчисления. 801-й год старой бирманской эры он объявил первым годом новой, более счастливой эры. При этом он собрал всех «принцев, принцесс, королевских внуков, королевских друзей, царских родственников, знатных людей, офицеров и солдат, монахов и брахманов» [38, с. 79] и раздал все свое имущество, включая белый зонт, символ королевской власти. Новая эра просуществовала два года и была оставлена после смерти Мохньинтадо в 1440 г. О том, на какие средства он жил эти два последние года, летописи умалчивают. При его сыновьях Минреджавсва (1440–1443) и Нарапати (1443–1469) положение королевской власти, однако, заметно укрепляется. Возможно, сплочению государства способствовала возникшая вновь на севере китайская угроза. В начале 40-х годов Китай начал теснить северные шанские княжества, лежавшие между его границами и Авой. Авские короли, воспользовавшись ситуацией, тут же начали наступление на шанов с юга. К 1445 г. Ава подчинила себе шанские княжества Мохньин и Кале, причем при завоевании последнего был взят в плен не только местный владетель, но и бежавший к нему от китайцев наиболее могущественный шанский князь Тонганбва, главный организатор борьбы шанов с китайцами [38, с. 82–83; 146, с. 99].

Китайские и бирманские войска оказались теперь лицом к лицу. Китай потребовал от короля Нарапати принятия вассальной зависимости, а также выдачи Тонганбвы. Нарапати отверг оба требования. Тогда китайцы начали военные действия против Авы. Несмотря на их военный перевес, армия Нарапати нанесла им в 1445 г. сокрушительное поражение в районе Бхамо. Китайцы были изгнаны из пределов Бирмы. Разъяренный император приказал послать в Бирму новую армию. На этот раз Нарапати не удалось отразить китайцев на границе. В 1446 г. китайские войска подошли к стенам Авы. Бирманский король вынужден был пойти на переговоры, согласиться на вассальную зависимость от Китая и обещал выдать Тонганбву (последний, однако, успел покончить жизнь самоубийством). В обмен на это Нарапати потребовал от китайцев военной помощи против восставшего вассала — князя Яметина и получил ее. Более того, Китай признал значительную часть бирманских завоеваний в шанских княжествах и вернул независимость остальным шанским княжествам, чтобы восстановить барьер между собой и Авой. Видимо, военное сопротивление бирманцев произвело сильное впечатление на китайское правительство. Вассальные отношения Авы к Китаю выразились в получении королем Нарапати в 1451 г. золотой печати «губернатора Авы» [146, с. 100]. Никаких реальных изменений в положении бирманского королевства при этом не произошло. 50—60-е годы XV в. были для Авы периодом относительно мирного, спокойного развития. Нарапати продолжал сохранять дружеские отношения с государством Пегу и способствовал развитию торговых отношений с монским Югом. Аву посещали купцы из Негу, Тенасерима, Сиама и Лаоса [146, с. 100]. В 1455 г. Нарапати нормализовал отношения с Араканом, встретившись с араканским королем в районе Минбу. Встреча двух дворов продолжалась целый месяц. В ходе ее было достигнуто соглашение о демаркации аракано-авской границы [146, с. 100]. Период правления Нарапати был также периодом активной взаимовыгодной торговли с Китаем, который, потеряв в XV в. караванные пути на Запад, искал новых торговых путей через Бирму к Индийскому океану. В.1450 г. Нарапати подарил своему фавориту пошлины с китайских товаров на северной границе Бирмы, что составляло весьма значительную сумму [146, с. 102]. Расширяя свои международные связи, Нарапати в 1456 г. послал богатые дары из золота и драгоценных камней традиционной святыне всех буддистов— храму Зуба Будды в Канди (Шри Ланка), а также купил там участок земли для содержании приезжающих из Бирмы монахов [146, с. 100].

Однако эти два десятилетия относительной стабильности были как бы затишьем перед бурей. Когда в 1468 г. Нарапати был тяжело ранен собственным внуком и, опасаясь дальнейших покушений, бежал в Пром, где и умер год спустя, это можно было бы счесть за эпизод частной семейной хроники королевского дома, если бы не последовавшие затем события, ставшие началом новой феодальной смуты, постепенно вновь захватившей всю Бирму.

Наследник Нарапати Сисахура (1469–1481) не стал наказывать своего сына за покушение на деда. Но королева-вдова Нарапати обратилась за помощью против внука-преступника к полузависимому удельному княжеству Таунгу. Владетель Таун-гу, в свою очередь, призвал на помощь короля Пегу. К ним присоединился также удельный князь Прома, сын Нарапати и брат Сисахуры. Так семейная ссора переросла в общебирманский военный конфликт. Сисахуре удалось отбиться от создавшейся коалиции и вновь подчинить Пром и Таунгу, но это была Пиррова победа. Снова начались войны с шанскими княжествами. В 70-х годах XV в. они еще шли с переменным успехом, но к 80-м годам инициатива явно перешла на сторону ша-иов. Не принесло удачи Сисахуре и бессмысленное вторжение в 1476 г. в Пегу [146, с. 101].

При сыне Сисахуры Минхкаунге II (1481–1502) распад государства Ава стал свершившимся фактом. Король не был в состоянии справиться с феодальными мятежами в Яметине и Чаусхе. Войска королевства Пегу в союзе с удельным княжеством Пром вторглись в самый центр Верхней Бирмы. Даже такие мелкие удельные княжества, как Ньяунгьян и Салин, успешно восставали против Минхкаунга П. В 1486 г. владетель крупнейшего удельного княжества Таунгу был зарезан своим племянником Минджиньо. Последний послал Минхкаунгу II скромную взятку в виде двух молодых слонов, и король Авы за это не тодько утвердил убийцу в должности правителя Таунгу, но и подарил ему пять королевских регалий, официально присвоив ему, таким образом, титул короля. Минджиньо «отблагодарил» его в скором времени набегом на центральную часть Авы, угнав при этом много пленных [115, с. 54]. Сыну Минхкаунга II Швенанджошину (1502–1527) суждено было стать последним королем авской династии. Уже в первый год своего правления он едва спасся от покушения в собственном дворце. В завязавшейся драке только один из его придворных пришел к нему на помощь. Участники заговора бежали в Таунгу к Минджиньо, а Швенанджошин не посмел потребовать их выдачи. Более того, заискивая перед Минджиньо, сильнейшим тогда феодалом Бирмы, он отдал ему в жены свою дочь, а в приданое — житницу Верхней Бирмы Чаусхе и полосу земли, тянущуюся к Чаусхе от границы Таунгу. Он рассчитывал, что Минджиньо поможет ему отразить почти непрерывные атаки шанов и смирить феодальные мятежи. Но владетель Таунгу вовсе не собирался спасать одряхлевшую Авскую монархию. Напротив, в союзе с княжествами Пром и Ньянгаунг он сам продолжал разорять остатки королевского домена [146, с. 105]. Швенанджошин еще пытался маневрировать, заключая союз с одними шанскими князьями против других, но контролируемая им территория неуклонно продолжала сокращаться. Агония Авы затягивалась только потому, что противники короля все сильнее враждовали между собой. Наконец, в 1527 г. Саулон, князь Мохньина, нанес последний удар. Его войска взяли штурмом Аву. Швенанджошин был убит в бою на улицах города выстрелом из кулеврины (малокалиберной пушки). Саулон не счел нужным лично принять титул короля Авы, а пожаловал его своему сыну Тоханбве (1527–1543).