ПРИЛОЖЕНИЕ I

ПРИЛОЖЕНИЕ I

А

По поводу донесения, приведенного выше и приписываемого нами графу Александру Лаборду.[652]

Донесение не подписано, но не подлежит сомнению, что оно от Лаборда. Это доказывается, во-первых, его почерком, который был сличен с другими бумагами Лаборда, хранящимися в национальных архивах AF, IV, 1675 и в архивах министерства иностранных дел, Вена, 383. Во-вторых, в депеше Шварценбергу от 25 декабря 1810 г. Меттерних, сообщая о разговоре, называет фамилию Лаборда (M?moires de Metternich II, 313–314). Впрочем, австрийский министр уверяет, что первым о браке заговорил француз. Этого нельзя допустить. И в самом деле трудно поверить, чтобы Лаборд начал говорить о таком предмете, не получив на то приказания от своего правительства. С другой стороны, если бы он получил подобные инструкции, у него не было бы причины скрывать в своем донесении, что он сам вызвал Меттерниха на откровенные разговоры. Вертгеймер (Archiv f?r Oesterreichische Geschicht. Vierundsechzigster Band, Erste H?lfte, 509) приводит на немецком языке несколько фраз из этого документа.

В

По поводу шагов, которые приказано было сделать в другом государстве (в России) и которые имели вполне определенный характер…[653]

Совершенно верно, что 22 декабря Камбасерес, испрашивая у Парижского Консисторского суда отмены церковного брака, сказал: “Он (император) намерен вступить в брак и жениться на католичке (Welschinger 84–85). Но ввиду письма Коленкуру, написанного 13-го и утвержденного (императором) 17-го, нельзя поверить в искренность этих слов. К тому же 22-го не было еще полной уверенности в Австрии. Переговоры с Шварценбергом начались только “в конце декабря 1809 г.”, судя по отметке на рукописи, в которой дается отчет об этих переговорах. Национальные архивы, (AF. II, 1675). Наоборот, весьма естественно предполагать, что Наполеон или Камбасерес, испрашивая у членов консисторского суда решение, которое смущало совесть членов и обязывало их к известной ответственности, хотели внушить им, что конечное завершение дела узаконит средство и что они своей покорностью помогут возвести на престол Франции католичку. Это был аргумент ad homines.

Но отмена церковного брака была, во всяком случае, необходима. (Россия ясно высказала свою щепетильность по этому поводу). Тем большую важность приобретала она ввиду предполагаемого австрийского брака. Поэтому, в середине декабря, когда Наполеон начал серьезнее подумывать об австрийском браке, он приказал начать дело в духовном суде и очень торопил с ним.

С

Когда был созван Наполеоном первый совет по поводу его брака

Тьер, как и другие писатели, относит первый совет на 21 января. Гельферт, по депешам Шварценберга, относит его на 28-е. Нам кажется, что можно допустить только последнее число. Во-первых, депеши Шварценберга составляют показание современника в противоположность с рассказами позднейших времен, откуда черпали сведения французские писатели. Во-вторых, в хранящейся в национальных архивах записке Пелленка, приведенной нами в VII главе и написанной 1 февраля, говорится о волнении, которое распространяется в обществе “вот уже три дня”, вследствие состоявшегося в Тюльери совета. Это совпадает с 28 января. Наконец, в письме от 6 февраля (Corres, № 16210) Наполеон говорит о совете, состоявшемся “несколько дней тому назад”, что трудно было бы согласовать с отдаленным уже числом, 21 января. Этот факт имеет значение. Он доказывает, что Наполеон передал на обсуждение вопрос об австрийском браке, только после получения первых известий из России, которые прибыли 25-го.

Д

О числах и последовательном порядке событий с 5 по 8 февраля 1810 г.

Гельферт, стр. 90, относит прибытие курьера из России на 6 число; заседание совета в Тюльери на 7-е пополудни; затем идет возложенное на Евгения поручение к Шварценбергу: непосредственно за которым последовала подпись брачного контракта австрийским посланником и министром иностранных дел. Из записки же Шампаньи к императору, цитируемой в главе “Австрийский брак”, мы знаем, что письма Коленкуру прибыли 5-го. Депешей от 8-го Шампаньи сообщает, что совет состоялся в ночь с 6-го на 7-е, что по окончании совета, он написал князю Шварценбергу и пригласил его к себе и что он только что подписал с ним брачный контракт. Наконец, в следующей депеше Коленкуру от 17 марта он напоминает, что в первый раз виделся с австрийским посланником “утром 7-го”. При этих условиях фактически недопустимо, чтобы поручение Евгения, которое, без сомнения, предшествовало свиданию министра с посланником, имело место в промежутке времени между концом совещания, окончившемся очень поздно 6-го, и утром 7-го, т. е., глубокой ночью (некоторые показания современников сходятся в том, чтобы отнести его на шесть часов вечера). Следует допустить, что оно произошло до совета и что Наполеон, прежде чем заставить утвердить свой выбор в торжественном совещании, постарался обеспечить за собой окончательное согласие Австрии. На это же указывает и письмо Дальберга, помеченное 6 числом, которое цитирует Гельферт, ошибочно приписывая его Лаборду и находя, что число, которым оно помечено, неверно. В этом письме Дальберг относит на тот же день, в который оно было написано, т. е. на 6-е, сообщение, сделанное Шварценбергу во время охоты, за которым непосредственно последовал визит Евгения. Изложив все показания, мы сочли возможным установить порядок фактов следующим образом: 5-го прибытие курьера из России, 6-го пополудни поручение Евгения, 6-го вечером – совет и комедия прений совета; наконец, 7-го утром – свидание Шварценберга с Шампаньи по поводу брачного контракта, который был принят ими при свидании и отправлен в Вену на другой день.