ПЛЕН. КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ. РЕПАТРИАЦИЯ
ПЛЕН. КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ. РЕПАТРИАЦИЯ
Уже в первые дни войны сотни тысяч военнослужащих Красной Армии оказались в немецком плену. Из общего числа советских военнопленных за весь период войны — 4 млн. 59 тыс., на 1941 год приходится 2 млн., или 49 %. Летом 1941 г. немцам удалось провести окружение ряда советских армий, чьи командующие не смогли вывести свои объединения на восток. Бойцы и командиры Красной Армии были полны решимости сражаться с врагом, бороться до последнего патрона, но обстановка на поле боя не оставила им возможности продолжать сопротивление. Многие советские солдаты и офицеры были захвачены в плен будучи тяжело раненными и контуженными.
Главной причиной массового пленения советских солдат в начале войны явилась неподготовленность советского командования и всего личного состава Красной Армии к ведению стратегической обороны, отсутствие опыта в отражении внезапных массированных ударов противника. Части и соединения, в своем большинстве, дрались геройски, но они, застигнутые врасплох, не могли изменить общего хода борьбы. По немецким данным, под Белостоком и Минском были взяты в плен 328 тыс. человек, под Смоленском — 310 тыс., под Уманью — 103 тыс., под Киевом — 665 тыс., под Вязьмой и Брянском — 663 тыс. Эти цифры еще требуют тщательной проверки, поскольку немцы включали в число военнопленных всех лиц мужского пола от 16 до 55 лет, которые оказывались в зоне боевых действий. К примеру, весь Юго-Западный фронт к началу обороны Киева имел в своем составе 667 тыс. человек. После его окружения в сентябре 1941 г. на восток вышло 150 тыс.; многие бойцы погибли при отступлении. Сведения о 665 тыс. плененных в «киевском котле» вызывают сомнения, но общей картины это не изменит.
С прибытием на фронт новых соединений сопротивление Красной Армии становилось ожесточенней. Необходимо было время, чтобы переломить ситуацию, овладеть опытом ведения вооруженной борьбы как в обороне, так и в наступлении. Но сделать это было не просто. Даже после победы под Москвой, в 1942 г., новое германское наступление под Харьковом, операции против 2-й ударной армии и Крымского фронта привели к сдаче в немецкий плен 1 млн. 339 тыс. военнослужащих Красной Армии.
Судьба советских военнопленных относится к наибольшим трагедиям войны. Уже к началу 1942 г. в немецких лагерях («шталагах» — для рядовых солдат и «офлагах» — для офицерского состава) погибло до половины советских военнопленных. Нацистское руководство в 1941–1942 гг. проводило целенаправленную политику по их уничтожению. Еще до нападения Германии на СССР, 30 марта 1941 г., было проведено совещание высших немецких офицеров, на котором Гитлер заявил, что предстоящая война будет войной мировоззрений. Комиссаров и партийных работников предусматривалось уничтожать на месте, 6 июня последовало официальное распоряжение главного командования вермахта, которое предписывало немедленно расстреливать «политических комиссаров» после захвата их в плен. Что касается остальных военнослужащих Красной Армии, то Гитлер на совещании в своей ставке 16 июля 1941 г. призывал не рассматривать их как «солдат-фронтовиков» и добиваться полного и беспощадного уничтожения всех военнопленных. Многие германские полевые командиры издавали свои распоряжения по ведению войны на Востоке. В частности, командующий 4-й танковой группой Г. Гепнер подписал 2 мая 1941 г. приказ, в котором говорилось, что перед немецкими солдатами стоит задача «превратить в руины сегодняшнюю Россию», что война «должна вестись с неслыханной жестокостью» и необходимо полное уничтожение противника.
Указания германского командования исполнялись на фронте в полном объеме. Еще на этапе конвоирования военнопленных в «дулаги» (транзитные лагеря) немецкие охранники достреливали тысячи раненых и выбившихся из сил. Тем же военнопленным, которым все-таки удавалось добраться до лагерей, вскоре становилось очевидным, что шансов выжить у них было мало. Как правило, лагерем называлось открытое поле, огороженное колючей проволокой, где загнанные в тесное пространство военнопленные находились под прицелом пулеметов. Самое страшное для них начиналось, когда давали о себе знать голод и болезни. 6 августа 1941 г. верховное командование вермахта подписало директиву о снабжении советских пленных продовольствием, которая предусматривала дневной рацион: 200 г хлеба, 13 г мяса, 15 г жиров. Но даже и эта мизерная норма, обрекающая людей на медленную смерть, практически никогда не выдавалась. В лагерную «баланду» добавляли отжимки сахарной свеклы, целлюлозную муку, муку из соломы и листьев, что вызывало мучительные боли в желудке и частую гибель от отравлений.
Основной причиной смертности в лагерях в 1941–1942 гг. стали голод и эпидемии. Наиболее распространенными болезнями были тиф и туберкулез. Они косили военнопленных десятками тысяч. Квалифицированная медицинская помощь им не оказывалась. Следить за ними могли лишь заключенные советские врачи, однако в их распоряжении не было лекарственных средств. Все что они могли сделать — это лишь на время облегчить участь уже обреченных. Как правило, после возникновения в лагере какой-либо эпидемии немцы запирали в нем все ходы и выходы и осуществляли лишь внешнюю охрану прилегающей территории. Военнопленные таким образом бросались на произвол судьбы. Согласно германскому отчету о положении советских заключенных в минском лагере для военнопленных и гражданских лиц от 10 июля 1941 г., более 140 тыс. человек содержалось в нем на площади приблизительно пятьдесят тысяч квадратных метров. Заключенные могли только стоять и здесь же на месте отправлять естественные надобности. Возникновение эпидемий в этой ситуации было практически неизбежным. За все время войны в плену погибло более 2,5 млн. советских военнопленных, десятки тысяч бойцов и командиров Красной Армии были умерщвлены в концлагерях за участие в движении Сопротивления.
8 сентября 1941 г. германское верховное командование издало еще одно распоряжение об обращении с советскими военнопленными. В нем указывалось, что немецким солдатам «самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки. Чувство гордости и превосходства немецкого солдата, назначенного для охраны советских военнопленных, должно во всякое время быть заметным для окружающих… Неповиновение, активное или пассивное сопротивление должны быть немедленно и полностью устранены с помощью оружия…».
В 1942 г. гитлеровская машина уничтожения несколько замедлила свои обороты. Дело в том, что после поражения под Москвой германская экономика стала испытывать острую нехватку рабочих рук. Многие немецкие мужчины были призваны на фронт. Заменить их намечалось гражданами других национальностей, а также военнопленными и гражданскими лицами, угнанными из оккупированных вермахтом областей. Программа военного производства, ответственными за которую были Г. Геринг, министр вооружения А. Шпеер, уполномоченный по использованию рабочей силы Ф. Заукель, предусматривала использование на производстве миллионов советских людей. Заинтересованным в поставке военнопленных на заводы Германии являлся и руководитель СС Г. Гиммлер, получавший огромные денежные гонорары от немецких промышленников.
Советские военнопленные, в отличие от граждан других стран (французов, англичан, бельгийцев и других), направлялись на самые тяжелые работы в горнорудной, химической и строительной промышленности. Условия их труда были ужасающими. Рабочий день продолжался 11–12 часов, размещение и питание были порой такими же, как в лагерях. Нацисты использовали труд военнопленных и в военном производстве, хотя это противоречило статьям Гаагской (1899,1907 гг.) и Женевской (1929 г.) конвенций.
Следует отметить, что советское правительство в самом начале войны объявило о своем намерении соблюдать Гаагскую конвенцию. Что же касается Женевской конвенции, то, хотя СССР и не поставил под ней свою подпись, все ее требования выполнялись. 1 июля 1941 г. Совет народных комиссаров утвердил «Положение о военнопленных», которым гарантировалась жизнь и безопасность, а раненым и больным медицинская помощь. Жестокое обращение в отношении пленных солдат врага запрещалось. Этот документ на протяжении всей войны соблюдался, а его отдельные нарушения преследовались в уголовном порядке. Известно, что после войны из Советского Союза в Германию возвратились 1,9 млн. немецких военнопленных; 580 тыс. бывших солдат и офицеров вермахта умерли в советских лагерях. Многие солдаты попадали в плен уже будучи обреченными. Как уже говорилось, так было зимой 1943 г. под Сталинградом. Запрет Гитлера на капитуляцию армии Паулюса стоил жизни десяткам тысяч немецких военнопленных, умерших еще на пути в стационарные лагеря от крайнего истощения и обморожений во время окружения.
Советские военнопленные прошли в немецких лагерях все круги ада. Часть из них, которые боролись против существовавшего в них эсэсовского режима или были уличены в связях с подпольным сопротивлением, направлялись в концентрационные лагеря — «фабрики смерти». Мир навсегда запомнил названия таких «фабрик смерти» как Освенцим, Дахау, Бухенвальд, Майданек, Треблинка, Маутхаузен и другие, где гитлеровские охранники осуществляли массовое уничтожение советских людей, граждан различных стран и национальностей, прежде всего евреев, славян и цыган. Миллионы узников были отравлены газами, сожжены в крематориях или закопаны полуживыми в гигантских рвах. Этим преступлениям никогда не будет забвения.
Не желая мириться с нацистским адом, советские военнопленные в массовом порядке бежали из застенков. По неполным данным, за период с 1941-го по 1944 г. из почти 4 тыс. лагерей на территории самой Германии и оккупированных вермахтом стран бежали около 450 тыс. советских военнопленных. Многие были схвачены охранниками, убиты, но тысячи добрались до своих войск. Побегов такого масштаба не знала ни одна армия в мире. Самым дерзким по праву считается захват пленным советским летчиком М. Девятаевым и девятью его товарищами немецкого самолета на аэродроме Свинемюнде в феврале 1945 г., на котором они и перелетели на советскую сторону.
Стечением времени развертывалась подпольная борьба военнопленных в лагерях. Тысячи, а возможно, и десятки тысяч групп Сопротивления были организованы в невыносимых, казалось бы, условиях плена. Руководили ими стойкие борцы, бывшие командиры и политработники Красной Армии, которым удалось избежать расстрела в районе боевых действий. Совсем недавно в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации был найден уникальный документ — Записка заместителю наркома обороны СССР Н. Булганину «О подпольной деятельности «Военно-политического центра» в концентрационном лагере Бухенвальд», которая была подготовлена в штабе 1-го Украинского фронта, по материалам опроса бывших узников и документам германской стороны. В ней, в частности, говорилось, что «всю борьбу с фашистским режимом в Бухенвальде возглавил конспиративный центр. Руководил им коммунист — ленинградец Николай, по кличке Толстый. Конспиративный центр ставил перед собой следующие задачи: борьбу с тиранией эсэсовцев; политическое воспитание заключенных; создание в лагере боевой организации для вооруженного восстания; выявление и истребление провокаторов; спасение заключенных от голодной смерти и репрессий. Члены центра добывали сводки Совинформбюро и ночью зачитывали их своим товарищам. Оружие и боеприпасы помогали добывать заключенные, которые работали на военном заводе. Оружие по частям выносилось из цехов, а затем собиралось в лагерных бараках». Особое внимание подпольщики уделяли контрпропаганде против вступления военнопленных во «власовские» части.
Известно, что часть советских военнопленных и гражданских лиц сотрудничала с германским вермахтом. Их стали называть «власовцами» по имени бывшего командующего 2-й ударной армией генерала А. Власова, сдавшегося в плен в июле 1942 г. Однако подавляющее большинство сотрудничавших с противником (или коллаборационистов) отношения к Власову не имели и Русской освободительной армии (РОА), которую немцы создали при его участии, не подчинялись. Большинство так называемых добровольцев числились как обслуживающий персонал при частях вермахта, входили в подразделения по охране немецкого тыла, полицейские формирования и участвовали в карательных операциях против партизан в составе различных «восточных легионов». Лишь с 1943 г. некоторые добровольцы стали носить на рукаве шеврон «РОА» — знак принадлежности к армии бывшего советского генерала.
Что же заставило часть советских людей вступать на путь сотрудничества с врагом? Современные исследователи выделяют, как правило, три причины: стремление как-то выжить в жестоких условиях оккупации или плена; неприятие советского строя; национальный сепаратизм. Думается, что в основе своей это объективный подход, но с существенной оговоркой: политический мотив сотрудничества никогда не являлся сколько-нибудь значительным. Непримиримыми врагами советской власти были прежде всего белоэмигранты, оказавшиеся в 1940-х годах на территории оккупированной германским вермахтом (П. Краснов, А. Шкуро, Каюм-хан и другие), а также часть репрессированных советской властью граждан и их родственников. Однако число последних было небольшим.
На фронте главным образом воевала молодежь, воспитанная при советской власти; среди мобилизованных старших возрастов подавляющее большинство также доверяло правительству. Другое дело влияние нацистской пропаганды. Советский боец, оказавшийся в немецком плену, кроме огромного физического напряжения, голода и холода испытывал на себе еще и колоссальное давление антисоветской пропаганды. Все вражеские листовки в 1941 г. наперебой твердили: с Советским Союзом уже покончено; все, кто еще сопротивляется, будет уничтожен; единственный путь спасения жизни — помогать Германии. Можно только удивляться, что в этой ситуации большинство военнопленных Красной Армии не поддалось на угрозы и уговоры и предпочло мученическую смерть служению в стане врага. Но и тот, кто шел на сотрудничество с ним, часто делал это с одной-единственной целью — при первой же возможности возвратиться к своим. Коллаборационизм отдельных представителей народов СССР никогда не достигал таких масштабов, как, например, во Франции, Бельгии или Голландии. Советский Союз избежал участи многих европейских стран, где в полную силу действовали так называемые «пятые колонны».
Несмотря на все это, было бы неправильным утверждать, что попытки создания такой «колонны» на территории СССР отсутствовали. Об этом свидетельствует деятельность некоторых националистических, в том числе мусульманских, формирований — «Туркестанского комитета», «Волжско-татарского комитета», «Крымского центра», «Северо-кавказского штаба» и других. Все они находились под пристальным вниманием нацистских спецслужб, одним из направлений деятельности которых было содействие расколу Советского Союза и внедрение национальной розни и нетерпимости. Эти «комитеты» и «штабы» активно помогали немецким властям создавать в оккупированных районах различные воинские формирования. Как правило, людей загоняли туда обманным путем, используя ложь о том, что во всех их бедах виновно московское руководство, «задавившее культуру, искусство и религию национальных меньшинств». Довольно скоро они убеждались, что их затянули в самые обыкновенные бандформирования, возглавляемые немецкими офицерами.
Наиболее распространенной формой сотрудничества части советских военнопленных и гражданских лиц с противником в 1941 г. было их присоединение к отдельным германским частям для выполнения различных вспомогательных работ. Сами немцы называли таких коллаборационистов «добровольными помощниками» (Hilfswillige) или сокращенно — «хиви». Дальше прифронтовой полосы их не допускали. Как правило, «хиви» служили только в тыловых подразделениях вермахта в качестве возниц, шоферов, помощников поваров и т. п. К концу 1942 г. число их достигало 200 тыс. Осенью 1943 г. германской пехотной дивизии полагалось по штату до 2 тыс. хиви при общей численности соединения 12,7 тыс. человек.
Некоторые военнопленные и гражданские лица из оккупированных областей СССР вступали в полицейские команды и охранные части, предназначенные для борьбы с партизанами и несения караульной службы, другие — в формирования, созданные специально для ведения боевых действий против Красной Армии. Первоначально при комплектовании подразделений из бывших военнопленных предпочтение отдавалось лицам нерусской национальности. Создавались так называемые восточные легионы: туркестанский, азербайджанский, грузинский, армянский, северокавказский и другие. Их основу составляли батальоны численностью по 900 человек. Всего за войну было создано 90 таких батальонов и, кроме того, отдельный калмыцкий кавалерийский корпус, насчитывавший (по немецким данным) до 5 тыс. человек.
Впоследствии германское командование приступило к созданию в своем тылу боевых частей, набранных целиком из военнопленных славянских национальностей. На 5 мая 1943 г. на стороне вермахта действовало 90 так называемых русских батальонов. Помимо этих частей в разное время на стороне противника действовали более крупные формирования: Русская национальная народная армия, Казачий стан генерала Т. Доманова, 15-й казачий кавкорпус генерала Г. Панвица и другие. Все командные посты в «восточных легионах» и «русских» батальонах занимали только немецкие офицеры. В казачьих частях большой процент личного состава состоял из бывших белоэмигрантов.
Осенью 1941 г. немцы сформировали на территории Украины, Белоруссии, западных районов РСФСР несколько десятков подразделений для несения караульной службы в составе немецких охранных дивизий. Были созданы охранные сотни, батальоны и даже полки, набранные из белорусов, украинцев, русских, представителей других национальностей. К маю 1943 г. от 60 до 70 тыс. человек служили во вспомогательной полиции военного управления, а в ведении администрации рейхскомиссариатов (оккупационных властей) имелось еще 300 тыс. человек различных славянских национальностей. Главное управление СС также располагало различными частями и командами, предназначенными для противопартизанской борьбы и диверсионных акций. В тылу немецких групп армий на Восточном фронте действовали «прибалтийские», «украинские», «русские» и другие части СС.
Необходимо отметить, что боеспособность большинства добровольческих формирований вермахта была крайне низкой. На фронте их практически не использовали и бросали только на борьбу с партизанами. Значительная часть «восточных легионов», а также казаков использовалась оккупационными властями Германии для подавления движения Сопротивления в различных странах Европы. Особенно активные боевые действия они вели в Югославии и Италии. Однако начиная с середины 1943 г. все больше коллаборационистов стали переходить на сторону партизан и бойцов Сопротивления. Весьма показателен в этой связи боевой путь эсэсовской охранной бригады «Дружина», возглавлявшейся бывшим подполковником Красной Армии В. Гиль-Родионовым. Весной 1943 г. это соединение отказалось подчиняться германскому командованию. Совершив дерзкий налет на германский конвой, военнослужащие бригады освободили большую группу пленных партизан, после чего они ушли в леса и стали сражаться уже против своих бывших немецких «хозяев». Сам Гиль-Родионов, награжденный «железным крестом» рейха и орденом Красной Звезды после перехода на сторону Красной Армии, погиб в одном из боев с немцами в 1944 г.
В некоторых регионах Советского Союза сотрудничество советских граждан с противником приобрело специфический характер. Речь идет о националистических формированиях крымских татар, калмыков и некоторых народностей Северного Кавказа, воевавших на стороне вермахта. Дело в том, что в этих случаях коллаборационизм и пособничество врагу достигли наибольших масштабов и нанесли ощутимый вред действиям Красной Армии и партизан. Так, сразу после захвата большей части Крыма немецкими войсками на его территории стали создаваться крымско-татарские подразделения, предназначенные для боевых действий против советских войск и партизан. Там же было образовано местное «правительство», осуществлявшее управление в условиях немецкой оккупации. Германское командование не раз отмечало заслуги так называемого Крымского центра в борьбе против советской власти. Значительная часть руководства этого центра в мае 1944 г. была эвакуирована с полуострова вместе с немецкими войсками.
Как уже упоминалось, непростой была ситуация и на Северном Кавказе, куда летом 1942 г. прорвались танковые и пехотные соединения германской армии. Факт, что поддержку вермахту в захвате некоторых территорий этого региона оказали бандформирования из представителей чеченской, ингушской, балкарской и некоторых других национальностей. Отряды бандитов нападали на тыловые обозы Красной Армии, грабили и убивали местное население, препятствовали перегруппировке советских частей. Руководителями националистов являлись, как правило, немецкие агенты, засланные в советский тыл для организации восстаний и диверсий. Уже после освобождения Северного Кавказа бандиты продолжали борьбу против регулярных частей Красной Армии и войск НКВД. Они организовывали засады, убивали местных партийных и хозяйственных руководителей, угоняли колхозный скот и т. п. Активность их действий пошла на убыль лишь после 1944 г., когда советским руководством было принято решение о депортации (насильственном переселении) некоторых народностей Северного Кавказа, в том числе чеченцев, ингушей, балкарцев, наряду с калмыками и крымскими татарами, в отдаленные районы Советского Союза — на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию. Но репрессированы были не только бандиты и пособники врага. Пострадали многие безвинные люди — женщины, дети, старики. На сборы им давалось 24 часа. Переселенцы вынесли много бед и лишений. Справедливость по отношению к ним была восстановлена лишь после 1953 г.
К концу 1944 г. относится создание первых боевых частей Русской освободительной армии генерала А. Власова. В ноябре германское командование сформировало из советских военнопленных 1-ю дивизию РОА (в документах вермахта она числилась как 600-я пехотная дивизия). Ее командиром стал бывший командир стрелковой дивизии Красной Армии полковник С. Буняченко. Это соединение прибыло на Восточный фронт лишь в марте 1945 г. В январе 1945 г. был подписан приказ о создании 2-й дивизии РОА (650-й дивизии вермахта), однако ее формирование так и не было завершено до конца войны. В состав войск генерала Власова входили также две авиационные эскадрильи, ряд учебных частей и тыловых подразделений. РОА считалась основой вооруженных сил так называемого Комитета освобождения народов России (КОНР), созданного под покровительством немцев в ноябре 1944 г. Численность войск армии Власова не превышала 45 тыс. человек.
Части РОА дважды принимали участие в боевых действиях против регулярных войск Красной Армии. Первый раз — в феврале 1945 г. на плацдарме в районе Франкфурта-на-Одере, когда подразделение власовцев без каких-либо результатов атаковало оборону советской 230-й дивизии. 13 апреля Власов по распоряжению германского командования использовал уже более значительные силы 1-й дивизии против укрепрайона 33-й советской армии. За два с половиной часа боя добровольцы преодолели 500 м фронтовой полосы, но понесли большие потери (до 30 % личного состава в атакующих подразделениях). Не имея огневой поддержки со стороны немцев, командование 1-й дивизии РОА отдало приказ возвратиться на исходные позиции. Через несколько дней началось решающее наступление Красной Армии на Берлин. Войска генерала Власова стали поспешно отходить в юго-западном направлении — в Чехословакию и Австрию, рассчитывая сдаться в плен армиям союзников.
Но большинству власовцев не удалось избежать возмездия за предательство. Часть личного состава РОА была пленена Красной Армией еще на пути следования в Австрию. Сам Власов был захвачен 12 мая 1945 г. в Чехословакии разведгруппой советского 25-го танкового корпуса. Бывшего генерала нашли в кабине легковой машины, спрятавшегося под мешками с одеждой и провизией. А. Власов вместе с другими руководителями «Русской освободительной армии» был предан суду военного трибунала и казнен.
Существует миф, что отступавшие части 1-й дивизии РОА по пути следования в Австрию оказали поддержку пражскому восстанию против немецких оккупантов. Действительно же то, что после обращения восставших пражан по радио с просьбой о помощи власовцы, находившиеся тогда в пригородах столицы Чехословакии, без боя заняли ряд городских кварталов Праги. Отступление власовских подразделений из чехословацкой столицы (к ней приближались войска 1-го Украинского фронта) проходило не столь мирно. Чехословацкие патриоты видели в РОА прямых пособников нацистов. Поэтому власовцам пришлось отбиваться от восставших, используя огневую поддержку немецких эсэсовских частей.
После окончания войны в Европе часть добровольческих формирований, участвовавших в войне на стороне вермахта, оказалась на территории, занятой войсками союзников. В западные районы Чехословакии и Австрии стекались казачьи войска, «восточные легионы», охранные части, отступавшие под натиском Красной Армии и англо-американских войск. Согласно ялтинским договоренностям СССР и его союзники обязались возвратить друг другу всех своих граждан, включая освобожденных военнопленных, перемещенных гражданских лиц, военнослужащих различных добровольческих формирований. Англо-американское командование не считало, однако, советскими гражданами тех лиц, которые не проживали в СССР до сентября 1939 г., т. е. жителей Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии. Значительная часть добровольцев осталась на Западе. Всего «невозвращенцев» (включая как коллаборационистов, так и жителей западных областей СССР) насчитывалось не менее полумиллиона человек.
Отдельного внимания требует вопрос о репатриации советских военнопленных и гражданских лиц, угнанных немцами в годы войны на территорию Германии. Документы российских архивов, открытые в последнее время, отнюдь не подтверждают свидетельства западных исследователей о том, что производились массовые экзекуции советских граждан сразу после передачи их союзниками советским властям.
Входе войны и после ее окончания органами НКВД проводилась тщательная проверка всех освобожденных советских военнопленных с целью выявления лиц, сотрудничавших с противником. В конце 1941 г. для этой цели в прифронтовой полосе были сформированы армейские сборно-пересыльные пункты и спецлагеря. До 1944 г. проверку прошли 317 тыс. бывших военнопленных. Из них в действующую армию было возвращено до 70 % от этого числа; аресту и отправке в штрафные роты и батальоны подверглись 19 тыс. человек (6 %).
Вначале 1945 г. началось массовое освобождение Красной Армией советских военнопленных и гражданских лиц. Значительная их часть проходила проверку в армейских сборных пунктах. Большинство мужчин затем сразу попадало на фронт. Западные союзники передали советским представителям из своей оккупационной зоны 2,3 млн. человек, из которых 960 тыс. являлись бывшими военнопленными. Те, кто имел какое-либо отношение к службе в немецких частях, власовцы, полицейские и т. п. направлялись в спецлагеря НКВД, что фактически означало арест. Всего из 1,8 млн. бывших военнопленных Красной Армии, прошедших через проверку в военное и послевоенное время, к месту жительства было отправлено 277 тыс., в рабочие батальоны 344 тыс., арестовано и передано органам НКВД 283 тыс. Вторично в действующую армию было призвано 939 тыс. военнослужащих, числившиеся ранее как пропавшие без вести.
* * *
Победа в войне досталась Советскому Союзу неимоверно дорогой ценой. Людские потери нашей страны только убитыми и погибшими составили более 26,6 млн. человек. Германии — более 10 млн. чел. Большинство советских потерь, до 18 млн. человек — это потери гражданского населения, результат бесчеловечных нацистских методов ведения войны. Безвозвратные потери Красной Армии (без учета военнопленных) — более 8,6 млн. человек; вермахта и его союзников на советско-германском фронте — около 6 млн. чел. Превышение безвозвратных потерь советских войск в основном связано с первым периодом войны, в ходе которого сказывались и внезапность нападения, и просчеты советского военно-политического руководства.
Многое для спасения раненых сделали советские медики. Они достигли самого высокого уровня выздоровления и возврата в строй — 72,6 % раненых и 90,6 % больных воинов.
На соотношение безвозвратных потерь в значительной степени повлиял и тот факт, что при примерно равном количестве военнопленных с той и другой стороны количество советских военнопленных, погибших и умерших в нацистских лагерях (более 2 млн. 500 тыс. чел.), почти в пять раз превысило число военнослужащих противника, умерших в советском плену (580 тыс. чел.). Соотношение безвозвратных потерь вооруженных сил по итогам войны 1:1,29.
Среди погибших советских военнослужащих были представители всех национальностей и народностей страны.
Безвозвратные потери по национальному составу[1]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.