Глава 19 – В ТРИДЦАТЫЕ ГОДЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 19 – В ТРИДЦАТЫЕ ГОДЫ

Тридцатые годы в СССР были годами напряжённого индустриального рывка, в котором перемолоты были крестьянские массы и жизнь всего населения приобрела новые непривычные формы, требующие непривычных же навыков приспособления к ним. Через непосильные жертвы и несмотря на многие несуразности советской организационной системы – вся жестокая эпопея привела-таки к созданию индустриальной державы.

Но не на чуде самозародном выросли и совершились сталинские Первая да и Вторая пятилетки и не на одном насильственном сгоне голой массы работяг. Потребно было обильное техническое снабжение, передовое оборудование, сотрудничество опытных в этой технике специалистов – и всё это широко притекало от западного капитализма, и более всего из Соединённых Штатов. Не в виде дара, конечно, не в виде щедрой помощи, – за всё это советские коммунисты обильно расплачивались российскими недрами и лесами, рынками сырья и обещаемыми Западу рынками сбыта, и награбленным добром царской Империи. Такие сделки потекли при содействии и одобрении интернациональных финансовых магнатов, и прежде всего Уолл-стрита, – в устойчивое продолжение тех первых коммерческих связей, которые советские коммунисты сумели завязать на американских биржах ещё в ходе нашей Гражданской войны и укрепляли их целыми кораблями царского золота и сокровищ Эрмитажа.

Но позвольте! но мы же обстоятельно учены Марксом, что капиталисты – лютые враги пролетарского социализма и не помощь от них прикатит, а уничтожительная кровавая война? Э, как бы не так; несмотря на официальное дипломатическое непризнание, вполне было на виду, и даже печаталось в «Известиях»: «американские торговцы заинтересованы в расширении экономических связей с Советским Союзом»[1]. – Против такого расширения выступали американские профсоюзы (защищая свой рынок от продукции дешёвого – рабского – советского труда). А созданная к тому времени «Русско-Американская торговая палата» и слышать не хотела о каком-то политическом противостоянии коммунизму, «вмешивать политику в деловые отношения»[2].

По вскрытым ныне дипломатическим и финансовым архивам Э. Саттон, уже упоминавшийся современный американский исследователь, проследил связи Уолл-Стрита с большевиками и указал на их аморальную логичность и последовательность на протяжении многих лет, ещё и от плана «Марбург» в начале века, на фундаменте обширного капитала Карнеги: усилить власть международных финансистов через «социализацию» стран Земли «для контроля… и принудительного установления мира». И пригнёл к выводу: «Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами. Банковское сообщество меньше всего хочет свободной экономики и децентрализованной власти», как раз напротив. «Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть» – и тем самым рынки этих стран становятся управляемыми. И – вторая линия согласия: «У большевиков и банкиров была эта существенная общая платформа – интернационализм»[3].

На такой-то почве не удивительна вся последующая поддержка «Морганом-Рокфеллером коллективистских предприятий и массового уничтожения индивидуальных прав». И в оправдание этой поддержки звучало на сенатских слушаниях: «Почему великая индустриальная страна, наподобие Америки, должна желать создания и последующей конкуренции другого великого промышленного соперника?»[4]. А с заведомо неконкурентоспособным, централизовавшим свою экономику тоталитарным режимом – враждовать не надо. – Другое дело, что Уолл-стрит не рассчитал дальнейшего развития большевицкого строя и его сверхожидаемой возможности управлять людьми, использовать их до самого дна – и создать свою, хоть и уродливую, но мощную, индустрию.

Однако в чём же тут связь с нашей основной темой? А пожалуй, в том, что, как мы видели, американские финансисты напрочь отказывали в займах дореволюционной России – по причине ущемления в ней прав евреев, – хотя Россия всегда была перспективна для финансовой выгоды. И ясно, что если тогда они готовы были пожертвовать прибылью, то и теперь, при всех экономических расчётах на советский рынок, – не стала бы «империя Моргана-Рокфеллера» пособлять большевикам, если бы в СССР к началу 30-х годов прорисовалось бы притеснение евреев.

Но в том-то и дело, что для Запада уже описанные нами советские притеснения традиционной еврейской культуры или сионистов легко исчезали под общим на тот день впечатлением, что советская власть евреев не угнетёт, и даже, наоборот, сохранит многих у рычагов власти.

Картины прошлого обладают способностью удобно переворачиваться в нашем сознании – так, чтобы приуспокоить его. И сегодня нарастает такое представление, что в 30-е годы евреи были уже вытеснены из советского руководства, уже никак не касались управления страной. – Встретим мы (в 80-е годы) и такие утверждения: что в советские годы евреи в СССР были «практически уничтожены как народ, они превратились в социальную группу, расселенную в больших городах, "прослойку, обслуживающую господствующий класс"»[5].

Нет, далеко не только «обслуживающую», ещё в немалой мере евреи входили тогда и в собственно «господствующий класс». А «большие города», столицы – как раз-то и были властью подкуплены, снабжены и устроены, когда вся огромная страна измирала от гнёта и нужды. Выйдя из сотрясений Гражданской войны, Военного коммунизма, НЭПа, 1-й пятилетки, – мирная жизнь страны всё более определялась деятельностью её государственного аппарата, в котором роль евреев была весьма высока, по крайней мере, до 1937-38.

В 1936 на VIII съезде Советов СССР Молотов по велению Сталина (отличиться перед Западом от Гитлера?) произнёс такую тираду: «Наши братские чувства к еврейскому народу определяются тем, что он породил гениального творца идей коммунистического освобождения человечества» – Карла Маркса, «что еврейский народ, наряду с самыми развитыми нациями, дал многочисленных крупнейших представителей науки, техники и искусства (что несомненно, и уже сказалось в советские 30-е годы, и ещё более проявится в послевоенные. – А.С.), дал много славных героев революционной борьбы… и в нашей стране – выдвинул и выдвигает всё новых и новых замечательных, талантливейших руководителей и организаторов во всех отраслях строительства и защиты дела социализма»[6].

Курсив – мой. Безусловно – цель тут была пропагандная. Но заявление Молотова – соответствовало обстановке. А «защита дела социализма» – это все годы были: ГПУ, армия, дипломатия и идеологический фронт. Охотное участие столь многих евреев в этих органах продолжалось и в ранних и в средних 30-х годах, до 1937-38.

Мы ограничимся лишь кратким обзором наиболее важных постов и имён, появившихся, главным образом, именно в 30-е годы, – по привременным газетам, более поздним публикациям и по новейшим еврейским энциклопедиям. Разумеется, такой обзор, осложняемый тем, что немаловажное национальное или безнациональное самоощущение действующих лиц нам неизвестно, – может содержать и частные ошибки и никак не исчерпывает полноты картины.

Вследствие разгрома «троцкистской оппозиции» персональный состав евреев в партаппарате – заметно поредел. Но та чистка партгосаппарата совсем не имела антиеврейской направленности. На виднейшем месте в Политбюро сохранялся Лазарь Каганович – одновременно и зловеще-беспощадный и анекдотически низкого уровня (а со середины 30-х и секретарь ЦК, и член Оргбюро ЦК, – как только единственно ещё Сталин). И трёх братьев своих он на весьма крупные посты. Михаил Каганович – с 1931 ещё зампред ВСНХ, с 1937 уже нарком оборонной промышленности, затем по совместительству и авиационной. Юлий, пройдя ведущие партийные посты всё в том же Нижнем Новгороде, где и все братья, – стал заместителем наркома внешней торговли[7]. (А один брат был «фигура» в Ростове-на-Дону, совсем бесталанный. Напоминает сюжет Салтыкова-Щедрина, как брат Вооз Ошмянский устраивал на выгодный пост брата Лазаря.) – Но две этнически русских оппозиции в начале 30-х годов – Рыкова-Бухарина-Томского и Сырцова-Рютина-Угланова – были разгромлены Сталиным в опоре и на евреев-большевиков, черпая из них нужную замену. Каганович был основной и твердейшей опорой Сталина в Политбюро: требовал расстрелять Рютина (октябрь 1932-январь 1933) – но даже у Сталина это тогда сорвалось[8]. Чистка 1930-1933 мела – по русским элементам в партии.

В президиуме Центральной Контрольной Комиссии (ЦКК) после XVI партсъезда (1930) из 25 членов – евреев 10, в том числе: А. Сольц – «совесть Партии» (а в самые «расстрельные» годы, 1934-1938, и помощник Генерального прокурора Вышинского[9]), З. Беленький (это – сверх упомянутых трёх братьев Беленьких), А. Гольцман (тот самый перекидчик к Троцкому в вопросе о профсоюзах), яростная Розалия Землячка, опять брат М. Каганович, чекист Трилиссер, «воинствующий безбожник» Ярославский, Б. Ройзенман, уцелевший помощник Троцкого А.П. Розенгольц. – Если же сравнивать положение в ЦК партии в 20-е и ранние 30-е годы, то оно примерно не изменилось, – и в 1925 и после XVI партсъезда евреи составляли около одной шестой[10].

В верхах компартии и после XVII съезда («победителей») в 1934 в составе ЦК евреев оставалась шестая часть, в комиссии Партконтроля – около трети, сходно же в Ревизионной комиссии ЦК (а возглавлял её немалое время М. Владимирский. С этого момента ЦКК возглавлена Л. Кагановичем). – Такая же пропорция была тогда и в комиссии Советского Контроля[11]. – Заместителем Генпрокурора СССР пять горячих лет (1934-1939) был Григорий Леплевский[12].

Многие партийные посты не оглашались даже и в «Правде». Но на осень 1936 можно отметить: секретарь ЦК ВЛКСМ – Е. Файнберг[13], зав. отделом печати и издательств ЦК (вся идеология!) – Б. Таль (вместо Льва Мехлиса, целиком перешедшего на редакторство «Правды», а с 1937 – на замнаркома обороны и начальника Политуправления Красной армии).

Многих видим и на командных местных постах – таких, как СредАзбюро, крайком восточно-сибирский, первые секретари обкомов Немцев Поволжья, татарского, башкирского, томского, калининского, воронежского и ещё многих обкомов. – Вот Мендель Хатаевич (член ЦК с 1930), последовательно секретарь: гомельского, одесского, татарского, днепропетровского обкомов, средне-волжского крайкома, второй секретарь компартии Украины. – Яков Чубин – черниговского, акмолинского обкомов, шахтинского окружкома, потом – по Комиссиям Партийного Контроля – московской, крымской, курской, туркменской, а с 1937 – первый секретарь ЦК Туркмении[14]. – Не будем утомлять перечислением имён, но не упустим реальный вклад этих секретарей в общебольшевицкое дело – ещё и с поразительным географическим перепархиванием, как и в 20-е годы. Кадры – всё ещё немногочисленны и незаменимы, и в их перелётности нет заботы, что всякий новичок – чужой для каждой новой местности.

Ещё более реальное большевицкое управление – в руках наркомов. В 1936 мы видим в Правительстве 9 наркомов-евреев: знаменитый тогда, на весь мир гремевший наркоминдел Литвинов (в дружеских шаржах «Известий» его изображали рыцарем мира с копьём и щитом против зарубежной нечисти); не менее знаменитый, но только в пределах СССР, наркомвнудел Ягода; возносимый и всепрославляемый «железный нарком» железных дорог Лазарь Каганович; торговля внешняя - А. Розенгольц, его же мы отметили и в ЦКК; торговля внутренняя - И.Я. Вейцер; нарком совхозов - всё тот же М. Калманович (продкомиссар с конца 1917); лёгкой промышленности - И.Е. Любимов; здравоохранения - Г. Каминский (с частыми его поучительными полосами в «Известиях»); и опять же З. Беленький - Комиссия Совконтроля[15]. – В том же Правительстве много еврейских имён и среди замнаркомов, по разным наркоматам: финансов, связи, ж.-д. транспорта, водного, земледелия, леспрома, пищепрома, просвещения, юстиции (ещё один Сольц, Исаак), а среди важнейших замнаркомов: Я. Гамарник (обороны), А. Гуревич («внёс значительный вклад в создание металлургической промышленности в стране»)[16], Семён Гинзбург (замнаркома тяжпрома, потом нарком по строительству, потом министр строительства военных предприятий[17]).

С конца 1929 по начало 1931 произошёл тот самый «Великий Перелом». Предстояла палаческая коллективизация – и в этот решающий момент Сталин наметил на неё зловещего исполнителя Яковлева-Эпштейна, портреты его – и фото, и рисованные И. Бродским – тогда, и затем из года в год, крупнейше воспроизводились в газетах[18]. Вместе с уже известным нам М. Калмановичем он даже входил в высший правительственный Совет Труда и Обороны (где – Сталин, Молотов, Микоян, Орджоникидзе, Ворошилов, и мало кто другой)[19]. В марте 1931 на VI съезде Советов Яковлев делает и доклад о совхозном строительстве, и доклад о колхозном строительстве (губительстве всей народной жизни)[20]. На этом славном пути разорения России среди сотрудников Яковлева мелькают и замнарком В.Г. Фейгин, и члены коллегии Наркомзема М.М. Вольф, Г.Г. Рошаль, как и другие там знатоки по крестьянскому делу. – В важную помощь Наркомзему – придан Зернотрест (выкачивать зерно для государства), председатель правления – М.Г. Герчиков, его портреты в «Известиях», ему поощрительно телеграфирует сам Сталин[21]. – С 1932 отделили от Наркомзема Наркомсовхозов - на него двинут М. Калманович[22]. – А председатель всесоюзного Совета колхозов с 1934 – Яковлев же[23]. А председатель Комитета заготовок - И. Клейнер (награждён орденом Ленина). – М. Калманович тоже побыл в грозные месяцы коллективизации замом наркомзема – но в конце 1930 его переводят в замы наркомфина и председателем правления Госбанка, ибо в денежном деле тоже нужна твёрдая воля. Председателем правления Госбанка поставят в 1934 Льва Марьясина, в 1936 Соломона Крутикова[24].

В ноябре 1930 создаётся Наркомвнешторг, во главе его (и прослужит семь лет) известный уже А.П. Розенгольц. Среди членов коллегии – треть евреев, из них Ш. Двойлацкий войдёт и в Главконцесском (многовалютное место) и станет торгпредом во Франции (1934-36)[25]. – В конце же 1930 создаётся Наркомат Снабжения, с А. Микояном во главе (в его коллегии видим М. Беленького – это уже пятый по счёту Беленький, а вскоре он и сам – наркомснаб, заменяет Микояна). Вообще, в наркоматах торговли и снабжения еврейская составляющая выше, чем на партийных верхах, – от четверти до половины. – Ещё не упустим тут и Центросоюз (бюрократический центр псевдокооперации). Им заведовал (после Льва Хинчука в 20-е годы) с 1931 и по 1937 – И.А. Зеленский, мы раньше его встречали как члена коллегии Наркомпрода[26].

Ещё раз напоминаем: эти перечни лишь иллюстративные. Они не претендуют создать впечатление, что во всех этих коллегиях и президиумах не представлены другие национальности – конечно же они есть. Да и все перечисленные лица занимают эти посты лишь часть лет, затем их «перебрасывают».

Пути сообщения. Железными дорогами командует сперва М. Рухимович (крупнейшие портреты его в газетах[27]), затем передаёт дороги Л. Кагановичу, сам же станет наркомом оборонной промышленности (а М. Каганович – у него пока в заместителях)[28]. – Важные перемещения и в тресте «Уголь»: с поста правления снят И. Шварц, назначен М. Дейч[29]. Управляющий Грознефтью – Т. Розеноер. – Строительство Магнитогорского металлургического гиганта возглавил Яков Гугель; директор Криворожского металлургического комбината – Яков Весник; строительство Кузнецкого комбината, 200 тысяч голодных и неодетых рабочих, – начальник того ада был С. Франкфурт, после него – И. Эпштейн (в 1938 арестован – но льготно отправлен командовать строительством комбината Норильского)[30]. А крупней тех комбинатов в 30-е годы и не было.

ВСНХ - ещё существует, хотя значение его падает. После Уншлихта его возглавлял А. Розенгольц, затем и Орджоникидзе; в составе президиума ВСНХ евреев большинство[31].

Зато набирает силу Госплан. В 1931, при председателе Куйбышеве, там в президиуме из 18 членов евреев более половины[32].

Оставаясь в пределах хозяйственной сферы, перешагнём теперь в последний «цветущий» год сталинской эры – перед самым 1937. – В 1936 «Известия» опубликовали[33]полный состав Совета Наркомата Внутренней Торговли – 135 человек, собственно держащих в руках (и вряд ли бескорыстно) всю внутреннюю торговлю СССР. В этом списке евреев под 40%. От двух заместителей наркома, торговых инспекторов – до многих заведующих облпищеторгами, облпромторгами, потребсоюзами, трестами ресторанов, столовых, съестных припасов, управлениями вагон-ресторанов и ж.-д. буфетов; и, конечно, Гастрономом № 1 в Москве («Елисеевским»). И как же этим облегчалась слаженность всех инстанций – в те ещё вовсе не сытые, не одетые, не обутые годы.

Можно было прочесть на страницах «Известий» и такой заголовок: «Руководство Союзрыбы допустило крупнейшие политические ошибки». И в связи с этим на днях освобождён от должности члена коллегии Наркомторга Моисей Фрумкин (его же мы видели в двадцатые годы замом Наркомвнешторга). Теперь и наказания: т. Фрумкину строгий выговор с предупреждением, т. Клейману – тоже, а т. Непряхина исключить из партии[34].

Вскоре за тем «Известия» опубликовали[35] дополнение к составу Совета Наркомата Тяжёлой Промышленности, 215 человек. Желающие могут вникнуть и в него. Нынешний автор пишет об этих людях так: к 30-м годам «дети деклассированных еврейских мелких буржуа успели… стать "командирами" в буднях "великих строек". И им, вкалывавшим по 16 часов в сутки, неделями и месяцами не вылезавшим из котлованов, болот, пустыни и тайги… показалось, что это "их страна"»[36]. Только он спутал: это – черномозольные работяги и вчерашние крестьяне не вылезали из котлованов и болот, а директора лишь иногда прогуливались туда, а сидели в кабинетах и на спецснабжении («Бронзовые прорабы»). Но несомненно, что своими жёсткими волевыми решениями они доводили до окончания эти стройки, вошедшие в промышленный потенциал СССР.

Так советские евреи получили в СССР весомую долю государственного, индустриального и хозяйственного управления на всех его этажах.

Отведём совершенно особое место – Б. Ройзенману. Судите сами: получает орден Ленина «в ознаменование исключительных заслуг» по приспособлению государственного аппарата «к задачам развёрнутого социалистического наступления» – какие тайные, недоступные нам глубины Могут скрываться за этим «наступлением»? – и наконец прямо: за выполнение «специальных, особой государственной важности заданий по чистке государственного аппарата в заграничных представительствах»[37].

Так наш взгляд – естественно переходит к Дипломатии. На 20-е годы – о ней сказано уже в предыдущей главе. Увидим теперь и других важных лиц. Например, весной 1930 можно было прочесть в «Известиях» на 1-й странице под отдельным заголовком такое важное сообщение: «возвратился из отпуска и приступил к исполнению своих обязанностей член коллегии Наркоминдела Ф.А. Ротштейн[38]. (Да так писали чуть не только о Сталине? Даже, кажется, ни об Орджоникидзе, ни о Микояне?) Но в чём-то Ротштейн провинился, век его кончился через два месяца после того: в июле 1930 с назначением Литвинова наркомом – Ф.А. Ротштейн (хотя в его биографии, мы помним, и создание британской компартии) был из коллегии убран. В 30-е же, в расцвет Литвинова, появляется и новое поколение. Еврейская энциклопедия пишет: «существовало понятие "дипломаты литвиновской школы"» – и среди них выделяет: К. Уманского, Я. Сурица, Б. Штейна (хотя он уже преуспел и в начале 20-х), Е. Гнедина (сына Парвуса)[39]. Эренбург сюда добавляет Е. Рубинина. – Как в 20-е дипломатия привлекала кадры из евреев, так и сквозь ранние и средние 30-е. От момента принятия СССР в Лигу Наций – в главных членах советской делегации видим Литвинова, Штейна, Гнедина, а также Бреннера, Сташевского, Маркуса, Розенберга и грузина Сванидзе. Так была представлена Советская Россия на том форуме народов. – Полпреды в Европе: в Англии – постоянный Майский, в Германии (потом и во Франции) – Я. Суриц, в Италии – Б. Штейн (после Каменева), ещё и в Испании, в Австрии, в Румынии, в Греции, в Литве, в Латвии, в Бельгии, в Норвегии; да кое-где и в Азии: например, в Афганистане ещё в Гражданскую войну был тот же Суриц, а с 1936 Б. Сквирский; он же долгие годы был и неофициальным советским представителем в Вашингтоне[40]. – В советских торгпредствах – в ранних и средних 30-х годах успешно продолжали состоять и действовать множество кадров из евреев. (Ещё один Беленький, уже шестой, B.C., торгпред в Италии, 1934-37[41].)

Что касается Красной армии, то, пишет уже знакомый нам тщательный израильский автор: и в 30-е годы в ней «оставалось значительное число офицеров-евреев. Их было вялого, в частности, в Реввоенсовете, Главных управлениях наркомата обороны, Генеральном штабе и т.д. То же относится к военным округам, армиям, корпусам, дивизиям, бригадам и всем воинским частям. По-прежнему евреи видное место занимали в политических органах»[42]. Да и всё Главное Политическое управление Красной армии после самоубийства надёжного Гамарника перешло в надёжные руки Мехлиса… Вот примеры из верхнего слоя Политуправления (ПУРККА): Мордух Хорош в 30-е годы – заместитель начальника ПУРККА, затем (до ареста) начальник Политуправления Киевского Военного Округа. – Лазарь Аронштамс 1929 и сквозь 30-е, до 1937: начальник политуправления Белорусского военного округа, Отдельной Дальневосточной армии, Московского округа. – Исаак Гринберг – старший инспектор ПУРККА, потом зам. нач. политуправления Ленинградского округа. – Борис Иппо (уже мы видели его в Гражданской войне; при усмирении Средней Азии – начальник Политуправления Туркестанского фронта, потом – Среднеазиатского округа), в 30-е годы – Кавказской Красной армии; затем – начальник Военно-Политической академии. – Уже упоминавшийся Михаил Ланда – главный редактор «Красной звезды» с 1930 по 1937. – Наум Розовский: от Гражданской войны военный прокурор, к 1936- главный военный прокурор РККА[43].

До 1934, пока ещё существовал Реввоенсовет, – заместителем председателя (Ворошилова) оставался Гамарник. – В 30-е годы, в дополнение к названным в предыдущей главе, встречаем в начальниках Главных управлений РККА: Абрама Вольпе – Административно-мобилизационное управление (в прошлой главе упомянут как начальник штаба Московского ВО), Семёна Урицкого (Военно-разведывательное управление, до 1937), Бориса Фельдмана – Начальником Главного управления кадров (тоже до 1937), Леонтия Котляра – начальником Главного Военно-инженерного управления в предвоенные годы. – Среди командующих родами войск - глава военной авиации с 1932 А. Гольцман (мы его уже видели и в ЦКК и как профсоюзного деятеля; погиб в авиакатастрофе). Среди командующих военными округами видим опять: Иону Якира (Крымский округ, затем важнейший Киевский), Льва Гордона (Туркестанский)[44]. – Не имея данных о массовых, более низких постах, всё же не вызовем, кажется, резкого сомнения, что в политуправлении армии, в снабжении армии, как и в партийном или наркоматском аппарате при начальнике главка еврее – как правило весьма заметной была и доля еврейских мест в структуре.

Но служба в армии – не порочна, а может быть и весьма строительна. А как наше родимое ГПУ-НКВД? Современный исследователь, опираясь на архивы: «Первая половина 30-х характеризуется увеличением роли евреев в аппарате государственной безопасности». А «накануне наиболее массовых репрессий» представление о картине «национального состава руководящих органов НКВД… может дать список награждённых к 20-летию ВЧК-ОГПУ-НКВД их 407 ответственных сотрудников, опубликованный в центральной печати. Среди награждённых- 56 евреев (13,8%), 7 латышей (1,7%)»[45].

Вот из ГПУ создано НКВД во главе с Ягодой (1934) и публикуются (да дважды! – редкий случай заглянуть за непроницаемые стены[46]) – комиссары Государственной безопасности НКВД 1-го ранга: Я.С. Агранов (первый заместитель Ягоды), В.А. Балицкий, Т.Д. Дерибас, Г.Е. Прокофьев, С.Ф. Реденс, Л.М. Заковский; 2-го ранга: Л.Н. Вельский, К.В. Паукер (их мы уже награждали в 1927 в десятилетие ЧК), М.И. Гай, С.А. Гоглидзе, Л.Б. Залин, З.Б. Кацнельсон, К.М. Карлсон, И.М. Леплевский, Г.А. Молчанов, Л.Г. Миронов, А.А. Слуцкий, А.М. Шанин, Р.А. Пилляр. Разумеется, не все тут евреи, хотя и добрая половина. И не ушли, и не вытеснены были чекисты-евреи из того самого НКВД, которое расправлялось над страной после смерти Кирова – и, как скоро увидим, над собой же…

А.А. Слуцкий был начальник иностранного отдела НКВД, то есть заведовал шпионажем за границей. «Его заместителями были Борис Берман и [Сергей] Шпигельглас». А о Паукере узнаём: парикмахер из Будапешта, связался с коммунистами в русском плену в 1916, сперва начальник кремлёвской охраны, затем начальник оперативного отдела НКВД[47]. Конечно, по скрытности аппарата и недоступности этих высоких лиц – не о каждом рассудишь доконечно. Вот высветился Наум (Леонид) Этингон, – руководивший убийством Троцкого, организатор шпионской «кембриджской пятёрки» и атомного шпионажа после войны – ас разведки[48].

Да на немалых же постах – и сколько таких постов? – был и вовсе сокрытый от глаз людских и только позже прогремевший как перебежчик Лев Фельдбин, со звучным псевдонимом Александр Орлов, видный и долгий гепеушник, возглавлявший в ГПУ – «экономический отдел Иностранного управления», а это означало: он контролировал от НКВД внешнюю торговлю СССР. Был доверенным при самых секретных инструкциях Сталина энкаведистам, как «вырвать у [жертв] ложные признания», и «многие из [следователей НКВД] находились у [него] в подчинении»[49]. – Да и Михаил Кольцов-Фридлянд («политический советник» республиканского правительства Испании[50]) – не в стороне был от крупнейших гепеушных авантюр.

К назначенному (27 сентября 1936) наркому внутренних дел Ежову через три дня добавлен заместителем М. Берман (оставаясь при том начальником ГУЛага)[51]. А с Ежовым пришли и свои тени. Его давний (с 1931) сотрудник по ЦК ВКПб Михаил Литвин становится начальником отдела Кадров НКВД, а к маю 1937 дослуживается до начальника ни с чем не сравнимого Секретно-Политического отдела Главного Управления Госбезопасности (ГУГБ) НКВД. Помощником начальника этого отдела был (1931-36) Генрих Люшков (убитый в 1945 японской пулей, так как бежал к ним в 1938, а теперь, в конце войны, японцы не хотели его сдать обратно, деться некуда, застрелили, – так о карьере каждого из них можно повествовать и добавочно). При том же отделе «уполномоченным по особым поручениям» – Александр Радзивиловский. А вот и ещё один давний сотрудник Ежова – Исаак Шапиро, референт его с 1934, а теперь – начальник секретариата НКВД, затем начальник Спецотдела ГУГБ НКВД (это – ещё другой, тоже славный Отдел…)[52].

В декабре 1936 среди начальников десяти засекреченных номерами отделов ГУГБ НКВД видим семерых евреев: отдел Охраны (1) – К. Паукер, Контрразведывательный (3) – Л. Миронов, Особый (5) – И. Леплевский, Транспортный (6) – А. Шанин, Иностранный (7) – А. Слуцкий, Учётно-регистрационный (8) – В. Цесарский, Тюремный (10) – Я. Вейншток. В течение мясорубки 1937 начальниками отделов побывали ещё: А. Залпетер – Оперативный отдел (2), Я. Агранов, вослед ему М. Литвин – Секретно-Политический (4), А. Минаев-Цикановский – Контрразведывательный (3), И. Шапиро – как уже сказано, Спецотдел (9)[53].

Руководство ГУЛага – у меня названо в «Архипелаге». Да, большая доля евреев была и там. (Воспроизведенные из советского прославительного сборника 1936 года портреты Беломорско-Балтийских начальников вызвали негодование: мол, я выбрал одних евреев. Но я не выбирал, я привёл снимки всех высших начальников БелБалтлага из этой бессмертной книги, – и чей же выбор, и чья вина, что они оказались евреями?) Для сведения, добавлю о трёх крупных лицах, чего не знал тогда, сейчас вот прочёл. Лазарь Коган до Беломора побывал и начальником ГУЛага, а Зиновий Кацнельсон после 1934 – замнач ГУЛага; Израиль Плинер с 1936 – начальник ГУЛага и кончал канал Москва-Волга[54].

Нельзя отрицать: История взнесла многих советских евреев в ряды вершителей всероссийской судьбы.

Из разных источников стекаются разновременные же сведения, которые никогда не выставлялись в гласность: об областных (краевых) Уполномоченных ГПУ-НКВД в 30-е годы (до 1937). Обозначение их должности вполне заслужило писаться с большой буквы, ибо именно они, а не секретари обкомов, были полновластными хозяевами своих областей, жизни или смерти любого жителя, подчиняясь непосредственно центральному НКВД. О некоторых из них известны полные имена-отчества, о других – обломки инициалов, о третьих только фамилия. И географически их посты тоже успевали сменяться, одни Уполномоченные перемещались на место других (позавидуем тому, кто сумеет указать и граничные временные даты, ведь это всё в тайне деялось). И все 30-е годы даже среди этих областных владык оставалось много евреев. По недавно опубликованным данным, в местных органах госбезопасности, без ГУГБ, служило 1776 евреев (7,4%)[55].

Могут быть упомянуты по меньшей мере Уполномоченные: в Белоруссии (Израиль Леплевский, брат замгенпрокурора Григория Леплевского, – его мы уже видели в ВЧК, уже он был начальником ГПУ, промелькнул только что комиссаром 2-го ранга, и вот с 1934 по 1936 нарком внутренних дел Белоруссии); Западная область (И.М. Блат, он и в Челябинске потом); на Украине (З. Кацнельсон, да его мы видели в Гражданскую войну, пролетел он уже всю страну от моря Каспийского до Белого, только что был замнач ГУЛага, а вот и замнаркомвнудел Украины; а в 1937 его заменит – Леплевский же); Донецкая область, затем и Винницкая (в обе успел Д.М. Соколинский); Северный Кавказ (Л.Я. Файвилович, там же и Фридберг); Азербайджан (М.Г. Раев-Каминский, там же и Пурнис), Сталинградская (Г. Раппопорт); и Орловская (П.Ш. Симановский); Тамбовская (Лившиц); Горьковская (Г.Я. Абрампольский); Архангельская (там А.С. Шийрон, над сгоном раскулаченных); республика Немцев Поволжья (И.З. Рессин), Башкирия (Зеликман), Оренбургская (Н. Райский), Свердловская (Г.И. Шкляр), Казахстан (Б. Залин), Средняя Азия (Круковский), да и Восточная Сибирь (Троцкий), и вплоть до Северного края (Рутковский).

Названные тут областные посты – бегучи, мелькучи, областные главы НКВД перебрасывались из области в область с не меньшей частотой, и с не меньшей властной уверенностью, чем секретари обкомов. Вот – Владимир Цесарский, он успел побывать Уполномоченным ГПУ-НКВД и в Одессе, и в Киеве, и на Дальнем Востоке, а к 1937 поднялся в начальника Спецотдела ГУГБ НКВД (видимо – как раз перед Шапиро). – Или: С. Миронов-Король: в 1933-36 – начальник Днепропетровского ГПУ-НКВД (в то же время он и в центральном), в 1937 – Западно-Сибирского[56]. – Средина 30-х застаёт известного нам Л. Буля – «директором» московской (а затем и саратовской) милиции. В самой-то Москве Уполномоченным был (после Средней Азии) Л. Вельский, откуда возвысился в начальника войск внутренней службы НКВД. – Ещё мелькали в 30-е годы: начальник погранвойск Фошан, начальник план-хозотдела НКВД Меерсон, начальник финансового отдела ГУЛага Л.И. Берензон и сменивший его Л.М. Абрамсон, начальник отдела кадров Абрам Фликсер. Всё это – случайными пятнами, перечня и росписи по годам не составить. – А Особотдел был и в каждом же областном НКВД. Вот случайное сведение: начальником секретариата такового в Киеве был Яков Броверман, потом в той же должности – в центральном НКВД[57].

Позже, когда в 1940 Советы оккупировали Прибалтику, то известно, например, что начальником двинского НКВД был некто Каплан – и так нарасправлялся там, что в 1941, – едва ушли советские войска и ещё до прихода немцев, – был взрыв гнева населения против евреев.

В повести Д.П. Витковского «Полжизни» есть абзац о еврейской наружности его следователя Яковлева, уже новейших хрущёвских лет. У Витковского это упоминание сделано грубовато, и евреи конца Шестидесятых, уже отшатнувшись от коммунистической власти и в этой новой политической ориентации сочувственно относясь ко всяким лагерным мемуарам, в этом месте всегда были неприятно оттолкнуты. Но вот В. Гершуни по этому поводу задал мне вопрос: а сколько ещё попадалось Витковскому за 30 лет следователей-евреев?

В этой невинной оговорке – «за 30 лет», – а не естественней ли было спросить «за 50» или хотя бы «за 40»? – как же характерно выразилась тут поразительная забывчивость! За тридцать лет, с конца 30-х годов, Витковскому может быть и не много встречалось следователей евреев (впрочем, сохранялись они и в 60-х), но Витковский, который преследовался Органами уже сорок лет, и был на Соловках, – очевидно, не забыл время, когда трудней было увидеть следователя русского, чем еврея или латыша.

Но и верно то в вопросе Гершуни, что все эти выдающиеся посты, и менее выдающиеся, и средние, – чем ближе к валу 1937-38, несли же в себе и гибель.

Властители наших судеб уверенно распоряжались на своих уверенных вершинах – и внезапный удар, пришедшийся на них самих, казался им обрушением мироздания, концом света. Кто из них прежде того задумывался над роковой судьбой делателей революции?

А если изучать отдельно перечни крупных руководителей, погибших в 1937-38, то в них евреи составят огромный процент. Современный историк пишет, например: если «с 1 января 1935 по 1 января 1938 представители этой национальности возглавляли более 50% основных структурных подразделений центрального аппарата внутренних дел, то к 1 января 1939 г. – только 6%»[58].

Пользуясь многими «расстрельными списками», изданными у нас в последнее десятилетие, и биографическими томами новейшей Российской Еврейской Энциклопедии, мы до какой-то степени в состоянии теперь проследить дальнейшие судьбы тех выдающихся чекистов, краснокомандующих, совпартдеятелей, дипломатов и прочих, кто – будучи во власти – был упомянут в предыдущих главах этой книги.

Среди чекистов эти гибели прошли особенно широко:

Г.Я. Абрампольский; Л.М. Абрамсон, погиб в закл. в 1939; Яков Агранов, 1938[59]; Абрам Беленький, 1941; Лев Бельский-Левин, 1941; Матвей Берман, 1939; Борис Берман, 1939; Иосиф Блат, 1937; Я. Вейншток, 1939; Леонид Вуль, 1938; Марк Гай-Штоклянд, 1937; Семён Гендин, 1939; Вениамин Герсон, 1941; Лев Задов-Зиньковский, 1938; Лев Залин-Левин, 1940; А. Залпетер, 1939; Лев Захаров-Мейер, 1937; Н. Зеликман, 1937; Александр Иоселевич, 1937; Зиновий Кацнельсон, 1938; Лазарь Коган, 1939; Михаил Кольцов-Фридлянд, 1940; Георг Круковский, 1938; Израиль Леплевский, 1938; Михаил Литвин, покончил самоубийством в 1938; Натан Марголин, 1938; А.Минаев-Цикановский, 1939; Лев Миронов-Каган, 1938; Сергей Миронов-Король, 1940; Карл Паукер, 1937; Израиль Плинер, 1939; Михаил Раев-Каминский, 1939; Александр Радзивиловский, 1940; Наум Райский-Лехтман, 1939; Григорий Раппопорт, 1938; Илья Рессин, 1940; А. Рутковский; Пинхус Симановский, 1940; Абрам Слуцкий, отравлен в 1938; Давид Соколинский, 1940; Михаил Трилиссер; Леонид Файвилович, 1936; Владимир Цесарский, 1940; А. Шанин, 1937; Исаак Шапиро, 1940; Евсей Ширвиндт, 1938; Григорий Шкляр; Сергей Шпигельглас, 1940; Генрих Ягода, 1938.

Теперь опубликованы целые справочники руководящих сотрудников центрального аппарата ГУГБ НКВД, попавших в «ежовские» расстрелы и репрессии, где видим ещё многие и многие еврейские имена[60].

Но лишь случайно, благодаря ещё невзнузданной гласности начала 90-х, мы можем узнать о некоторых таинственных, вовсе скрытых биографиях. Например профессор Григорий Майрановский, специалист по ядам, с 1937 возглавлял «Лабораторию-Х» в спецотделе оперативной техники НКВД, исполнявшую через уколы ядами смертные приговоры «по прямому решению правительства в 1937-1947 годах и в 1950 году» – как в спецкамере при «Лаборатории-Х», так и за рубежом в 60-70-х годах[61]. Арестован Майрановский был только в 1951- и из камеры писал Берии: «Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов советской власти, в том числе и националистов всякого рода»[62]. – А вот поразительное промелькнувшее в 1990 сообщение, из которого мы узнали, что знаменитые душегубки изобретены, оказывается, вовсе не у Гитлера во Вторую Мировую войну – а в советском НКВД в 1937. И изобрёл их (да не в одиночку, наверно, но организатор изобретения был он) – Исай Давидович Берг, начальник АХО (адмхозотдела) УНКВД Московской области. Вот почему бывает важно знать, кто занимал вовсе и не верхние посты. А получилось так. И.Д. Бергу было поручено исполнять решения «тройки» УНКВД МО – и Берг исправно выполнял поручение: возил на расстрелы. Но когда в Московской области стали заседать одновременно три «тройки» – уже справиться было расстрелыцикам невозможно. Тогда и догадались: жертв раздевать догола, связывать, затыкать рты и бросать в закрытый грузовик, снаружи замаскированный под хлебный фургон. На перегоне выхлопные газы шли внутрь грузовика – и до дальнего рва арестанты были уже «готовенькие». (Надо сказать, что и сам Берг вскоре был расстрелян, в 1939, – но не за эти злодейства, разумеется, а по обвинению в «заговоре». И в 1956 – благополучно реабилитирован, хотя в следственном деле его и тогда хранилась, и дохранилась вот до новейшего времени, и прочтена журналистами – история этого душегубного изобретения!)[63]

А в приведенном перечне – сколько судеб с огненно прочерченной кривой. Тут-то попал под чекистский гребешок и сам Бела Кун, палач Крыма, и с ним ещё 12 народных комиссаров коммунистического правительства Будапешта[64].

Однако нельзя согласиться – не пристало, не совестливо – включать в преследования евреев – изгнание из карательных органов. Не было в том изгнании – антиеврейского мотива. (Не говоря уж о том, что если б сталинские опричники вообще дорожили не только сегодняшним благом и своим управленческим торжеством, а ещё б и мнением народа, которым управляли, – они должны были бы сами уходить из НКВД, а не ждать, пока их изгонят. Другое дело, что многих это всё равно бы не спасло от смерти, но от позорного клейма – спасло же бы?) – Даже напротив: «судя по имеющимся данным, одним из немногих национальных меньшинств, принадлежность к которому в конце 30-х годов не являлась для сотрудника НКВД "составом преступления", были евреи. В органах госбезопасности ещё не действовали те установки по национальной и кадровой политике, которые стали характерны… в конце 40-х – начале 50-х»[65].

Под истребительный вал 1937-38 попали и многие виднейшие партсоветские деятели. С 1936-37 состав Совнаркома стал заметно изменяться – чистки довоенных лет прошлись и по виднейшим фигурам из наркоматов. Нашла пуля и двигателя коллективизации Яковлева, и его соратника Калмановича, и Рухимовича, и, разумеется, многих других. Дошла мясорубка и до старых «заслуженных» большевиков, уже не говоря о Каменеве-Зиновьеве: давно отставленный Рязанов, организатор убийства царя Голощёкин. (Только миновала эта гибель Лазаря Кагановича: он успел сам быть «железной метлой» в нескольких чистках 1937-38 годов, – например, его пронос по городу Иванову там называли «чёрным смерчем»[66].)

Предлагают нам такую трактовку: «речь идёт о жертвах советской диктатуры, использованных ею и беспощадно ликвидированных по миновании надобности»[67]. Изрядный довод! Да двадцать лет эти управительные евреи – разве были использованы? Не со рвением ли они и были механизмом той самой диктатуры, и до «минования надобности» не крепко ли они поучаствовали в разгроме религии, культуры, интеллигенции и многомиллионного крестьянства?

Обильно попали под вал и краснокомандующие. «К лету 1938 все без исключения» командующие военными округами, «кто занимал этот пост в июне 1937 года, бесследно исчезли». – Политуправление Красной армии при разгроме 1937 года, после самоубийства Гамарника, «понесло от террора наибольшие потери». Среди политработников погибли все 17 армейских комиссаров, 25 из 28 корпусных комиссаров, 34 из 36 бригадных (дивизионных)[68]. – Немалую долю евреев видим в опубликованных теперь списках военачальников, расстрелянных в 1937-38[69].

Совершенно особую военную карьеру сделал Григорий Штерн – он выдвигался по линии политрукской: от Гражданской войны военком полка, бригады, дивизии. В 1923-25 – командир ЧОН (Частей особого назначения) Хорезмской группы войск (т.е. подавление в Средней Азии). Ещё и до 1926 – начальник политотдела дивизии. Дальше – прошёл курсы высшего начсостава. В 1929-34 «состоял для особо важных поручений при наркоме по военным и морским делам», то есть при Ворошилове. В 1937-38 – «военный советник при республиканском правительстве Испании» (не путать с Манфредом Штерном, который тоже отличался у красных испанцев – «генерал Клебер»). Потом начальник штаба Дальневосточного фронта, вместе с Мехлисом вершитель кровавых боёв на озере Хасан в 1938, заодно – интриги по аресту маршала Блюхера, которого и погубил, и заменил на посту командующего фронтом. В марте 1939 на XVIII съезде партии он держал такую речь: «Мы с вами уничтожили кучку всякой дряни – Тухачевских, гамарников, уборевичей и им подобную сволочь», – а сам был расстрелян только осенью 1941[70]. – Сподвижник Штерна по линии авиации Яков Смушкевич тоже сделал головокружительную карьеру. Начинал (и до середины 30-х) – тоже в политруках, комиссарах, но и прошёл курсы начсостава. В 1936-37 тоже в Испании, но в авиации, «генерал Дуглас». В 1939 командовал авиагруппой у Халхин-Гола. Затем возносился и в командующего всеми Военно-воздушными силами РККА, в генерального инспектора Военно-воздушных сил; арестован в мае 1941 и в том же году расстрелян[71].

Не пощадил вал и хозяйственников, и администраторов; из упомянутых прежде дипломатов тоже почти все были расстреляны.

Назовём тех репрессированных партийных, военных, дипломатических, хозяйственных деятелей, кто прежде встречался на наших страницах (расстрелянных выделяя курсивом):

Самуил Агурский, арестован в 1938; Лазарь Аронштам, 1938; Борис Беленький, 1938; Григорий Беленький, 1938; Захар Беленький, 1940; Марк Беленький, 1938; Морис Белоцкий, 1938; Герман Биткер, 1937; Арон Вайнштейн, 1938; Яков Весник, 1938; Израиль Вейцер, 1938; Абрам Вольпе, 1937; Ян Гамарник, покончил с собой в 1937; Михаил Герчиков, 1937; Евгений Гнедин, арестован в 1939; Филипп Голощёкин, 1941; Я. Гольдин, 1938; Лев Гордон, арестован в 1939; Исаак Гринберг, 1938; Яков Гугель, 1937; Александр Гуревич, 1937; Шолом Двойлацкий, 1937; Макс Дейч, 1937; Семён Диманштейн, 1938; Ефим Дрейцер, 1936; Семён Жуковский, 1940; Самуил Закс, 1937; Зиновий Зангвиль; Исаак Зеленский, 1938; Григорий Зиновьев, 1936; С. Зорин-Гомберг, 1937; Борис Иппо, 1937; Михаил Каганович, застрелился в ожидании ареста, 1941; Моисей Калманович, 1937; Лев Каменев, 1936; Абрам Каменский, 1938; Григорий Каминский, 1938; Илья Кит-Вийтенко, арестован в 1937 и сидел 20 лет; И.М. Клейнер, 1937; Евгения Коган, 1938; Александр Краснощёков-Тобинсон, 1937; Лев Крицман, 1937; Соломон Кругликов, 1938; Владимир Лазаревич, 1938; Михаил Ланда, 1938; Рувим Левин, 1937; Яков Лившиц, 1937; Моисей Лисовский, арестован в 1938; Фрид Маркус, 1938; Лев Марьясин, 1938; Григорий Мельничанский, 1937; Александр Минкин-Менсон, умер в лагере в 1955; Надежда Островская, 1937; Лев Печерский, 1937; И. Пинсон, 1936; Иосиф Пятницкий-Таршис, 1938; Израиль Разгон, 1937; Моисей Рафес, 1942; Григорий Рогинский, 1939; Марсель Розенберг, 1938; Аркадий Розенгольц, 1938; Наум Розовский, 1942; Борис Ройзенман, 1938; Е. Рубинин, отсидел 15 лет; Яков Рубинов, 1937; Моисей Рухимович, 1938; Оскар Рывкин, 1937; Давид Рязанов, 1938; Вениамин Свердлов, 1939; Борис Сквирский, 1941; Иосиф Славин, 1938; Григорий Сокольников-Бриллиант, убит в заключении, 1939; Исаак Сольц, умер в заключении в 1940; Наум Соркин, 1938; Лев Сосновский, 1937; Артур Сташевский-Гиршфельд, 1937; Юрий Стеклов-Нахамкис, 1941; Николай Суханов-Гиммер, 1940; Борис Таль, 1938; Семён Туровский, 1936; Семён Урицкий, 1937; Евгений Файнберг, 1937; Владимир Фейгин, 1937; Борис Фельдман, 1937; Яков Фишман, арестован в 1937; Моисей Фрумкин, 1938; Мария Фрумкина-Эстер, умерла в лагере, 1943; Леон Хайкис, 1938; Авенир Ханукаев; Моисей Харитонов, умер в лагере, 1948; Мендель Хатаевич, 1937; Тихон Хвесин, 1938; Иосиф Ходоровский, 1938; Мордух Хорош, 1937; Исай Цалькович, арестован в 1937; Ефим Цетлин, 1937; Яков Чубин; Н. Чужак-Насимович; Лазарь Шацкин, 1937; Ахий Шильман, 1937; Иерохим Эпштейн, арестован в 1938; Иона Якир, 1937; Яков Яковлев-Эпштейн, 1938; Григорий Штерн, 1941.

И это тоже – мартиролог многих и многих евреев на верхах.

А вот судьбы нескольких видных российских социалистов, не примкнувших к большевикам или даже боровшихся против них.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.