Формирование и путь 327-й стрелковой дивизии до начала Любанской операции

Формирование и путь 327-й стрелковой дивизии до начала Любанской операции

Ведь у нас такой народ:

Если Родина в опасности —

Значит, всем идти на фронт.

B.C. Высоцкий

В августе 1941 г. Воронежским обкомом ВКП(б) по согласованию с Военным советом Орловского военного округа было принято решение о создании из людских и материальных ресурсов области стрелковой дивизии.

В областном архиве КПСС сохранилась докладная записка облвоенкома полковника И. Рябухнна секретарю Воронежского обкома ВКП(б) В.Д. Никитину от 8 сентября 1941 г. «О ходе формирования Воронежской стрелковой дивизии».

1. На основании директивы ВС Орловского ВО № 005954... 327-ю стрелковую дивизию сформировать к 15 декабря 1941 г.

2. Директивой округа № 006321 от 2 сентября 1941 г. укомплектование людским и конским составом приказано произвести за счет ресурсов Воронежской области с включением в эту дивизию полка народного ополчения.

3. По состоянию на 8 сентября 1941 г. укомплектованность дивизии составляет: Начальствующий состав — 812 человек Младший начальствующий состав — 633 человека Рядовой состав — 4967 человек

4. Личный состав, лошади и повозки снаряжены полностью, до 11.09.1941 г.

Размещением и довольствием дивизия удовлетворена.

Местом формирования 327-й стрелковой дивизии были определены поселки Сомово, Сосновка и Дубовка, где и начали сосредотачиваться части и подразделения формируемого соединения. Т. е. командование Орловского военного округа 327-ю стрелковую дивизию решило формировать не в Саранске, как первоначально планировалось Директивой Ставки ВГК, а в Воронеже, видимо исходя из позиции большего количества людских и материальных ресурсов края.

В докладной записке командира 1-й Воронежской дивизии народного ополчения В.Н. Ситникова в обком ВКП(б) указывается: «...за время существования дивизии непосредственно передал с вооружением и снаряжением в 327-ю дивизию неполный полк».

327-я стрелковая дивизия начала свой путь в сентябре 1941 года.

В ее состав вошли:

— стрелковые полки: 1098-й 1100-й. 1102-й

— 894-й артиллерийский полк

— 379-й отдельный истребительный противотанковый дивизион

— 611-й отдельный саперный батальон

— 782-й отдельный батальон связи

— 416-й дивизионный медсанбат

— 393-я отдельная разведывательная рота

— 376-я отдельная зенитная батарея

— 409-я отдельная рота химзащиты

— 396-я отдельная автотранспортная рота

— 754-й дивизионный ветеринарный лазарет

— 185-я полевая хлебопекарня

— 722-я (668) полевая касса Госбанка 1410-я полевая почтовая станция[39].

К началу боев на Волхове дивизия насчитывала 11 832 человека личного состава.

В суровых условиях начала войны формирование дивизии шло непросто. В сентябре 1941 года командиром дивизии быт назначен И.М. Антюфеев[40]. Штаб дивизии располагался в п. Сомово. По его воспоминаниям, формирование 327-й дивизии проходило фактически в два этапа:

«327-я стрелковая дивизия формировалась в сентябре — ноябре 1941 года. Я прибыл в дивизию в первой декаде сентября.

Соединение укомплектовывалось по штатам военного времени в основном рабочими г. Воронежа. Так, к примеру, один стрелковый полк почти целиком состоял из воронежских коммунистов и комсомольцев. Его назвали Коммунистическим полком. Другие части были укомплектованы также хорошим личным составом. Но нашим планам не дано было осуществиться. Во второй половине сентября 1941 года в Воронеж прибыла с фронта на отдых и доукомплектование 100-я стрелковая дивизия, которая вскоре была преобразована в 1-ю гвардейскую. Она должна была спешно принять пополнение и вернуться на фронт. Этого требовала обстановка.

В двадцатых числах сентября наша дивизия передала в 1-ю Гвардейскую Коммунистический полк, а также 50 процентов бойцов и командно-политического состава из других частей, весь конский состав и вооружение. Словом, с октября дивизия приступила к повторному формированию»[41].

«Наш дивизион 122-миллиметровых гаубиц образца 1938 г. на конной тяге быт сформирован на станции Сомово под Воронежем»[42].

327-я стрелковая дивизия же начала формироваться фактически заново из преимущественно сельской молодежи Воронежской области. Они были слабее подготовлены в военном отношении, времени и средств было в обрез, не хватало оружия. Это дало впоследствии возможность К.А. Мерецкову[43] отметить слабость соединения.

И.М. Антюфеев не без юмора вспоминает о методах «обеспечения» своей дивизии: «С разрешения соответствующих начальников пришлось заняться самоукомплектованием. В ту пору тыловые части, отступавшие на восток, нередко, чего греха таить, бросали машины с незначительными поломками, завалившиеся в кюветы или оставшиеся без горючего. Мы создали три специальные команды, послали их по маршрутам. Машины подбирали порой прямо с шоферами, приводили их в порядок и распределяли по частям. Таким способом мы почти полностью укомплектовались автомобилями. Приобрели даже дивизионную подвижную хлебопекарню с личным составом и с начальником во главе. По докладу начальника, пекарня около месяца блуждала по тылам армии, не имея связи со своей дивизией»[44].

К 4 ноября 1941 года дивизия была сформирована. Она должна была грузиться в вагоны для отправки на фронт, но поскольку— в г. Воронеже 7 ноября должен был пройти парад, который принимали маршал С.К. Тимошенко, член Военного совета фронта Н.С. Хрущев, секретарь Воронежского обкома партии В.Д. Ситников и другие руководители обкома и исполкома г. Воронежа. 327-я дивизия прошла перед ними во главе войск гарнизона и прямо с парада начала грузиться в эшелоны.

Как пишут мемуаристы: «Вечером 6 ноября Военный совет направления подписал обращение к войскам, поздравляя воинов с наступающим праздником, выражая убежденность в полном и неизбежном уничтожении фашизма. А утром следующего дня в Воронеже, старинном русском городе, первое упоминание о котором встречается в летописях 1177 года, а ныне ставшим прифронтовым, состоялся парад войск. В 11 часов — спустя час после начала исторического парада на Красной площади в Москве, на центральную площадь столицы Черноземья выехал заместитель наркома обороны, главнокомандующий войсками Юго-Западного направления Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. Поздоровавшись с войсками, он поднялся на трибуну, где уже находились руководители областных партийных и советских организаций. Семен Константинович обратился к воинам с речью, завершив ее призывом:

— Дорогие товарищи! Враг коварен и силен. Но силы нашего народа, героизм наших славных бойцов велики и неисчерпаемы. Наш народ непобедим! Клич: «Смерть за смерть, кровь за кровь» — стал боевым призывом всех советских патриотов к полному и окончательному разгрому кровавого фашизма. Товарищи! Победа будет за нами! Порукой этому является героизм советского народа, правое дело, за которое мы боремся!

Торжественный марш открыла стрелковая дивизия под командованием полковника И.М. Антюфеева. Красноармейцы шли в новеньких полушубках, подтянутые, рослые. Вслед за пехотой на площадь вступила артиллерия. Противотанковые орудия, полевые пушки и гаубицы, батарея за батареей проходили мимо трибун. Их сменили отряды мотоциклистов и броневых машин. Завершили парад танки. Затем началась демонстрация трудящихся, в которой приняло участие около ста тысяч жителей города, представителей всех районов области.

Военный парад и народная демонстрация, проведенные в непосредственной близости от фронта, имели большое морально-психологическое значение, вызвали у бойцов, командиров, местного населения подъем духа, патриотических чувств, укрепили веру в победу над врагом»[45].

Надо отметить, что практически никто не знает о том, что таких торжественных парадов, посвященных 7 ноября 1941 г., было проведено в нашей стране всего три: первый — знаменитый парад на Красной площади в Москве, второй — в Куйбышеве, для эвакуированного из Москвы дипкорпуса, и третий — в Воронеже. И так же. как в Москве, в Воронеже войска прямо с парада отправлялись на фронт.

Первоначально планировалось, что дивизия войдет в состав 2б-й резервной армии, формировавшейся в Мордовии. Однако события под Москвой внесли свои коррективы. В районе Пензы эшелоны с воронежцами были отправлены под Москву, в район Коломны. Но ее участие в обороне Москвы не понадобилось, из района Каширы и Коломны 327-ю перебросили в район Сонково. Оттуда 1102-му стрелковому полку, дивизиону артиллерии и некоторым другим спецподразделениям было приказано прибыть на ст. Тальцы. Остальные части дивизии направились на Бологое для выгрузки на ст. Малая и Большая Вишеры.

Таким образом, 327-я стрелковая дивизия оказалась на Волховском фронте, а 26-я резервная армия была преобразована во 2-ю ударную армию Волховского фронта, задачей которой в его составе, во взаимодействии с частями и подразделениями Ленинградского фронта являлся прорыв блокады Ленинграда.

Первый состав 2-й ударной армии полностью погиб в начале войны в Киевском котле. Как мы уже знаем, не лучше оказалась судьба и второго состава этой армии. Досадное совпадение или злой рок?

Хотелось бы подробнее остановиться на личности и судьбе командира 327-й стрелковой дивизии И.М. Антюфеева. Человек он был, безусловно, яркий и необычайно талантливый, судьба его была трагична. Волей случая он, против своего желания, до сих пор служит фигурой, противоположной фигуре генерала Власова.

Родился И.М. Антюфеев 20 января 1897 года в селе Нестеровка Оренбургской области в семье крестьянина. С восьмилетнего возраста шесть лет работал пастухом, затем окончил сельскую школу, батрачил. С 1916 г. — два года прослужил солдатом в царской армии.

В 1918 году он вступил в Красную Армию. Участвовал в Гражданской войне в 1919-20 годах на Южном фронте рядовым, а затем командиром взвода пешей разведки против войск Врангеля. Окончил Симферопольские пехотные курсы и в 1922 году высшие командные курсы «Выстрел». Так сын крестьянина стал командиром. Он командовал стрелковыми и разведывательными подразделениями. В 1925 году окончил разведывательные курсы. Был начальником разведки стрелковой дивизии, а в 1932 году вновь окончил командные курсы «Выстрел». Два года был помощником и еще два года начальником штаба стрелкового полка, а затем два года командиром полка. В 1938 году получил звание полковника. С 1939 года до сентября 1941 года командовал стрелковой дивизией в Уральском военном округе. При этом с июня по август 1939 года принимал с нею участие в боях с японцами на реке Халхин-Гол.

Как вспоминал маршал Г.К. Жуков, сам участник боев на Халхин-Голе: «Нарком обороны К.Е. Ворошилов в приказе 7 ноября 1939 года писал: «Подлинной славой покрыли себя бойцы и командиры — участники боев в районе реки Халхин-Гол. За доблесть и геройство, за блестящее выполнение приказов войска, участвовавшие в боях в районе реки Халхин-Гол, заслужили великую благодарность»[46].

С сентября 1941 г., как уже отмечалось ранее, полковник И.М. Антюфеев командовал 327-й стрелковой дивизией.

21 мая 1942 года Антюфееву было присвоено звание генерал-майор. Жаль только, что сам Антюфеев об этом не знал — он со своей дивизией находился в «Волховском котле» без связи с Большой землей.

Когда от командующего армией генерала Власова быт получен приказ выходить из окружения отдельными группами, 25 июня 1942 года И.М. Антюфеев во главе группы в 100 человек организовал штыковую атаку в районе Мясного Бора, но она был отбита. Антюфеев был контужен, но повел свою группу, в которой осталось 70 человек, в тыл противника, чтобы обойти его. Шли по лесам и болотам 10 дней, группа таяла. 5 июля 1942 года подошли к линии фронта на пять километров. Вместе с комиссаром дивизии Гладышко Василием Семеновичем (попал в плен и из плена не вышел) и еще несколькими командирами и солдатами рванулись через лес вперед, но кто-то задел мину. Взрывом Антюфеев был вторично контужен. Товарищи пытались его нести, но тут группу захватили немцы.

Антюфеев отказался сотрудничать с немцами, которые предлагали ему возглавить одно из подразделений РОА, и попал в лагерь для военнопленных вблизи эстонского г. Выру, затем в лагерь у Каунаса, где пробыл до марта 1943 года.

В феврале 1988 года на адрес воронежского поискового клуба «РИФ» пришло письмо от офицера в отставке Н.В. Дебеева, который также находился в плену в Каунасе. Никита Владимирович рассказал, что не раз видел И.М. Антюфеева. За отказ к сотрудничеству Антюфеев был обязан чистить уборные и возить зловонную бочку по всему городу, т. е. работать золотарем. Но это его не сломило.

Отсюда его вывезли в Германию в лагерь Фаленбосталь, где он работал на шахте. За подготовку к побегу Антюфеева и еще четырех полковников заключили в крепость-тюрьму Вайсенбург. С приближением англо-американских войск пленных эвакуировали за Дунай в лагерь «7а» у г. Моссбург. 29 апреля 1945 года их освободили войска 3-й американской армии. Антюфеев был доставлен в Париж в советскую военную миссию по репатриации, а в мае — в Москву, где до декабря 1945 года проходил спецпроверку в органах НКВД.

За мужество и героизм, проявленные им в плену. 28 декабря 1945 г. восстановлен в кадрах Советской армии и направлен в санаторий «Архангельское» с выплатой денежной компенсации. В 1946 г. награжден орденом Ленина, в 1947 — орденом боевого Красного Знамени. После окончания курсов усовершенствования при Военной акадении им. Фрунзе служил начальником кафедры Томского госуниверситета. В 1955 г. уволен в отставку по болезни. Умер генерал И.М. Антюфеев 14 сентября 1980 года в г. Паневежис Литовской ССР[47].

Судьба И.М. Антюфеева. генерала 2-й ударной армии, не согнувшегося под лишениями и ужасами плена и концлагерей, стала невольной противоположностью судьбе генерала Власова, а сам Антюфеев — его невольным судьей. Товариши. с которыми он пробивался из окружения и попал в плен, тоже служили в 327-й стрелковой дивизии, значит, подвиг Антюфеева — также и их подвиг.

О судьбах многих из них мы еше будем писать, обращаясь к воспоминаниям и самого И.М. Антюфеева.

Как уже отмечалось, перед вновь образованным Волховским фронтом были поставлены следующие задачи: силами четырех армий (4-я. 59-я, 2-я ударная. 52-я) прорвать немецкую оборону на западном берегу р. Волхов и выйти на фронт ст. Любань — ст. Чолово и. развивая наступление, окружить и уничтожить немцев под Ленинградом во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта.

В соответствии с Директивой Ставки № 005822 от 17.12.1941 г. Волховский фронт переходит в общее наступление на Северо-Западном направлении, имея целью разбить противника, оборонявшегося на р. Волхов. В дальнейшем окружить и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта пленить или истребить его.

По воспоминаниям Мерецкова, на упомянутом выше совещании в Ставке 12 декабря 1941 года, «говоря о задачах Волховского фронта. Б.М. Шапошников отметил, что этому фронту будет принадлежать решающая роль в ликвидации блокады Ленинграда и разгроме главных вражеских сил группы армий «Север». Войска фронта должны были очистить от противника всю территорию восточнее реки Волхов, с ходу форсировать ее и разгромить гитлеровские дивизии, оборонявшиеся по западному берегу. Затем в ходе наступления в Северо-Западном направлении им совместно с войсками Ленинградского фронта предстояло окружить и уничтожить противника, действовавшего под Ленинградом»[48].

Задача была поставлена, но. возможно ли это, никто не хотел думать. Мерецков понимал, что задача поставлена практически невыполнимая, но спорить в открытую не осмелился. Позже он писал о своих сомнениях так:

«Могли ли войска Волховского фронта справиться с задачей преодолеть волховский водный рубеж?

Я хорошо знал возможности 52-й и тем более 4-й армии, которой ранее командовал. Обе они в результате тяжелых боев за Тихвин были ослаблены и утомлены. К тому же, хотя отступавший противник и понес серьезные потери, он не был разгромлен полностью. Гитлеровцы могли занять новые оборонительные позиции по западному берегу Волхова. Эти позиции готовились ими еще с сентября. Все это давало основание полагать, что на Волховском рубеже противник окажет серьезное сопротивление. Следовательно, для успешного преследования врага и своевременного преодоления Волхова требовалось срочное усиление 4-й и 52-й армий свежими дивизиями. А 59-я и 2-я ударная армии, учитывая низкую пропускную способность северных железных дорог и участившиеся удары бомбардировочной авиации противника, едва ли за те десять дней, которые оставались до начала операции, могли прибыть и подготовиться к наступлению.

В ответ на наши просьбы относительно усиления фронта Б.М. Шапошников сказал, что положение Ленинграда исключительно тяжелое и поэтому ждать полного сосредоточения войск, возможно, и не придется, так как это наверняка оттянет сроки перехода фронта в наступление. Особенно настаивали на немедленном переходе войск Волховского фронта в наступление ленинградские товарищи»[49].

Ленинградские товарищи — это А.А. Жданов и М.С. Хозин. Если рассказ о Жданове будет здесь излишен, он не сыграл большой роли в судьбе 2-й ударной армии, то на Михаиле Семеновиче Хозине стоит остановиться подробнее. Как ни странно, но и о нем, и о Николае Кузьмиче Клыкове — по существу, бессменном командующем 2-й ударной армией, сведений очень мало, они сухи и официальны.

Хозин Михаил Семенович (10(22)10.1896, с. Скачиха ныне Тамбовской обл. — 27.02.1979 г. Москва). Участник 1-й мировой войны в звании прапорщика. В Красной Армии с 1918 г. Окончил курсы усовершенствования комсостава при Военной академии им. Фрунзе (1925 г.), курсы партполитподготовки командиров-единоначальников при Военно-политической академии (1930). В годы Гражданской войны командовал батальоном, полком, бригадой, в 1925-1939 гг. — дивизиями, корпусом, был заместителем командующего, командующим войсками Ленинградского военного округа. С 1939 г. — начальник Военной академии им. Фрунзе. Во время Великой Отечественной войны руководил тылом фронта резервных армий, был заместителем начальника генштаба, начальником штаба Ленинградского фронта, командующим армиями, заместителем командующего Западным фронтом, командующим группой войск, войсками Приволжского военного округа. После войны в 1946-1956 гг. возглавлял Военно-педагогический и Военный институты, в 1956-1963 гг. руководил высшими академическими курсами и факультетом Военной академии Генштаба. С ноября 1963 г. — в отставке. Генерал-полковник (1943). Награжден 10 орденами, медалями[50].

Что может сказать о человеке сухая официальная справка? Прапорщик царской армии — образован, так сказать, из «старых» военспецов. Скорее кабинетный, штабной работник, нежели практик, в отличие от тех же Мерецкова и Жукова. На совещании высшего военного руководства 1940 г. мы встречаем его в должности начальника высшего военного учебного заведения — Военной академии им. Фрунзе. Да и после войны его должности скорее свидетельствуют об академизме его знаний. Кстати, именно он впервые после войны, в 1966 г., напечатал статью «Об одной малоисследованной операции»[51], которая имеет очень большое значение. Впервые, пусть и в узкоспециализированной литературе, прозвучало признание в том, что эта операция все же была, до Хозина ее вообще не принято было упоминать, а тем более делать какие-то анализы и выводы. И именно Хозину же в значительной мере мы обязаны таким бесславным завершением Любанской операции — по сути — провалом выхода 2-й ударной армии из Волховского котла. Устранив путем довольно несложной интриги Мерецкова с поста командующего Волховским фронтом, Хозин ненадолго становится во главе Волховской группы войск. И все случилось так, как случилось. Но об этом в свое время.

Пока же результатом совещания в верхах явилась следующая директива, приведшая в действие огромную массу людей и техники.

ДИРЕКТИВА

Ставки ВГК № 005826 командующему войсками Волховского фронта о переходе в общее наступление

17 декабря 1941 г. 20 ч 00 мин

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Войскам Волховского фронта в составе 4, 59, 2-й ударной и 52-й армий перейти в общее наступление, имея целью разбить противника, обороняющегося по зап. берегу р. Волхов, и к исходу... главными силами армий выйти на фронт Любань. ст. Чолово.

В дальнейшем, наступая в северо-западном направлении, окружить противника, обороняющегося под Ленинградом, и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта окружить и пленить его. а в случае отказа противника сдаться в плен истребить его.

........

5. 2-й ударной армии в составе 327 сд, 22, 24, 25, 3, 57, 53, 58. 59-й стрелковых бригад, шести лыжных батальонов, двух отд. танковых батальонов, одного ап армейского типа, трех минометных дивизионов наступать в направлении ст. Чаща. раз. Низовский с дальнейшим ударом на Лугу.

Разгранлиния слева: Засоболье. ст. Бурга, Русса (на р. Волхов), ст. Чолово. Ташино (12 км южнее Луги).

7. Указания по материальному обеспечению операции фронта даются отдельно. И. Сталин, Б. Шапошников[52].

327-я стрелковая дивизия входила в состав 2-й ударной армии, действовавшей на острие главного удара. По воспоминаниям И.М. Антюфеева, 327-я дивизия была рассредоточена. Артиллерия и спецподразделения и 1102-й полк были оставлены на ст. Тальцы и платформе Мордвиново. остальным частям дивизии было предписано выгрузиться на ст. Малая и Большая Вишеры. И.М. Антюфеев вспоминает, что он доложил Военному Совету армии о состоянии дивизии: «Сведения были малоутешительными. Еще не завершено сколачивание подразделений, слаба стрелковая выучка бойцов, нет положенных по штату ротных минометов, патронов к противотанковым ружьям, и вообще с боеприпасами весьма скудно, нет маскировочных халатов даже для разведчиков и т. д.»[53]. Командующий обещал передать все недостающее в Рыбинске, однако своего обещания не выполнил. Таким образом, в первые бои дивизия втянулась недостаточно подготовленной.

На этот момент командующим 2-й ударной армией был генерал-лейтенант Г.Г. Соколов. До этого назначения его послужной список включал в себя службу в войсках НКВД и погранчастях. Опыта руководства войсками такого масштаба, и тем более в такой сложной оперативной обстановке, он не имел. Прославился Соколов своими приказами в лапидарном «суворовском духе».

Например, приказ № 14 от 19.11.1941 г.:

«1. Хождение, как ползание мух осенью, отменяю и приказываю впредь в армии ходить так: военный шаг — аршин, им и ходить. Ускоренный — полтора. Так и нажимать.

С едой неладен порядок. Среди боя обедают и марш прерывают на завтрак. На войне порядок такой: завтрак — затемно, перед рассветом, а обед — затемно, вечером. Днем удастся хлеба или сухарь с чаем пожевать — хорошо, а нет — и на том спасибо, благо день не особенно длинен.

Запомнить всем — и начальникам, и рядовым, и старым, и молодым, что днем колоннами больше роты ходить нельзя, а вообще на войне для похода — ночь, вот тогда и маршируй.

Холода не бояться, бабами рязанскими не обряжаться, быть молодцами и морозу не поддаваться. Уши и руки растирай снегом!»

И.М. Антюфеев пишет: «Числа 23-25 декабря, когда первый эшелон, в котором ехал я. подходил к одной из станций перед Ярославлем, ко мне явился офицер вышестоящего штаба с приказанием отправиться с ним в автомашине в штаб армии, размещавшейся в Ярославле. По прибытии туда я был немедленно принят командующим 2б-й резервной армией генерал— лейтенантом Соколовым Г.Г. и членом Военного Совета армии бригадным комиссаром А.И. Михайловым. Командующий объявил, что 26-я резервная армия преобразована во 2-ю ударную и поступает в распоряжение командующего войсками Волховского фронта»[54].

Вспоминал К.А. Мерецков: «Декабрь был на исходе, а сосредоточение войск 59-й и 2-й ударной армий затягивалось. К 25 декабря, по плану Генерального штаба, должны были сосредоточиться первые эшелоны этих армий, а прибыла только одна дивизия[55]. Между тем атаки 4-й и 52-й армий становились все слабее и слабее. В первых числах января стало очевидным, что на сосредоточение резервных армий потребуется еще несколько дней... По моей просьбе срок перехода в наступление всеми силами фронта был перенесен на 7 января 1942 г. Это облегчало сосредоточение, но прорыв с ходу теперь отпадал, так как противник основательно закрепился за рекой и на плацдармах и организовал систему огня...

Обеспечение прибывавших войск было далеко не полным»[56].

Из текста записи переговоров по прямому проводу заместителя начальника Генерального штаба с командующим войсками Волховского фронта, 6 января 1942 г.:

«Василевский. Здравствуйте, товарищ командующий.

Товарищ Сталин приказал немедленно выяснить у вас и доложить ему точно: когда перешли в наступление армии фронта, какими силами и каковы начальные результаты этого наступления? Прошу ответить.

Мерецков. Здравствуйте, товарищ Василевский. В отношении ввода в бой войск 59-й армии я только что передал боевое донесение. Следует ли его повторять? Соколов, как я докладывал, изготовится к утру 7 января.

Василевский. Только что мне его доложили... Что хотели сообщить?

Мерецков. Пятью стрелковыми бригадами, и, кроме того, в его состав на 7 января включается 259-я стрелковая дивизия. К этому же времени 327-я дивизия будет во втором эшелоне. Остальные три бригады: 22-я бригада передается в состав 52-й армии, две бригады последние будут находиться от р. Волхов на переходе. Главные трудности по-прежнему остались на сегодня: плохое материальное обеспечение, не подошли еще снаряды, в связи с чем артиллерийское наступление строим по прямой наводке отдельными орудиями. Не подошло горючее, не подошли армейские артполки, еще не собралась авиация Степанова. Средства связи еще сегодня раздавали войскам... 7 января начнем всем, что будет собрано у Соколова, и следовательно, будет продолжать Галанин, и Клыков может перейти также пятью дивизиями... Галанинские части прибыли невооруженными, пришлось их вооружить во время выгрузки и на походе. А для танков еще не подошло горючее...»[57].

И снова воспоминания К.А. Мерецкова: «...к началу января 1942 года фронт, по существу, не имел своего тыла. За такой короткий срок существования фронтового объединения мы физически не могли собрать в нужных районах тыловые части и учреждения, организовать пути подвоза и накопить материальные средства. Все снабжение войск осуществлялось напрямую: центр — армия, минуя фронтовое звено. Для 4-й и 52-й армий это было даже хорошо, а для вновь прибывших — плохо. Их подвижные запасы находились еще в пути, а фронт пока ничем помочь им не мог»[58].

К.А. Мерецков пишет, что командующий 2-й ударной армии генерал Соколов совершенно не знал обстановки, что делают и где находятся соединения его армии, был далек вообще от понимания требований современного боя. «Он пришел в армию с должности заместителя наркома внутренних дел. Брался за дело горячо, давал любые обещания. На практике же у него ничего не получалось. Видно было, что его подход к решению задач в боевой обстановке основывался на давно отживших понятиях и догмах»[59].

327-й дивизии не повезло. Соколов еще командовал армией, когда 30 декабря 1941 она начала выгрузку на ст. Малая Вишера. Уже к вечеру 31 декабря Соколовым был поставлен приказ — утром 3 января сменить части 52-й армии по восточному берегу р. Волхов на линии: Селищинский поселок — Городок, а б января перейти в наступление для прорыва обороны противника. Задача была почти невыполнимой — дивизии предстояло овладеть Любанью, удаленной на 80 км от исходного рубежа.

Антюфеев настаивал, что дивизия не может подготовиться в этот срок, но ответ был один: «Так требует хозяин. Надо выполнять». «1100-й и 1098-й полки заняли оборону на правом берегу р. Волхов. Справа — 1100-й полк, слева — 1098-й. Этот порядок планировался для наступления. Оборонительные позиции, принятые нашими частями, были оборудованы весьма примитивно: окопы на отделение глубиной для стрельбы с колена и кое-где легко перекрытые землянки для штабов. Заграждений — никаких. Сведения о противнике — весьма скудные...

В районе сосредоточения мы все время ощущали недостаток всего — тыл армии был явно не налажен»[60].

В связи с этим Мерецков делает такое замечание о командующем 2-й ударной армией Соколове: «Соколов думал, что все дело — в лихой бумажке, и ограничивался в основном только приказами»[61].

В связи с этим 5 января командование 327-й дивизии письменно обратилось к Военному совету армии с просьбой отложить наступление хотя бы насколько дней, но лишь получили письменный приказ: на рассвете 7 января 2-я ударная армия переходит в наступление. Правее наступали части 59-й армии, левее — 52-я армия.

Из воспоминаний командира взвода управления 6-й батареи 2-го дивизиона 894-го артполка 327-й стрелковой дивизии Дмитриева П.П.: «Во второй половине декабря 1941 г. наш батальон 122-миллиметровых гаубиц образца 1938 г. на конной тяге... прибыл на Волховский фронт. Большинство личного состава еще не участвовало в боях, и то. что мы увидели, нас потрясло. Уничтоженные деревни, обгорелые трупы, убитые лошади, разбитые машины...

Из Большой Вишеры прибыли в район сосредоточения: Б. Вяжище — Любовцево. Стояли сильные морозы. Утром командиры батарей выехали на рекогносцировку боевых порядков, а мы весь день занимались подготовкой материальной части, выверкой прицельных приспособлений, готовили боеприпасы, ухаживали за лошадьми. Все рвались в бой. хотя, по правде говоря, плохо представляли себе, что это такое. Огневые позиции дивизиона были намечены в 1,5 км восточнее села Городок, а наблюдательный пункт — в боевых порядках пехоты на восточном берегу Волхова.

Накануне нового, 1942 г.. мы заняли боевые порядки и допустили первую ошибку, выведя на них технику. Едва рассвело, немцы обнаружили нас, и мы понесли неоправданные потери в людях и особенно в лошадях. Человек при обстреле хоть на землю ляжет, а лошадь не уложишь... После этого урока мы копали окопы для орудий, укрытия для людей, щели для снарядов... Мне очень повезло с командирами орудий. Один из них, Шапкин, грамотный и спокойный человек, был до войны председателем колхоза. Другой младший командир, Маликов, бывший железнодорожник, был несколько тороплив, но тоже пользовался у бойцов уважением. Командиром батареи был младший лейтенант Гунин. Он и сообщил о том, что мы входим в полковую группу и поддерживаем наступление 1098-го стрелкового полка, имеющего задачу форсировать Волхов и овладеть первым рубежом немецкой обороны — населенными пунктами Костылево и Ямно. В дальнейшем планировалось наступление на Спасскую Полнеть и последующий выход к Любани для соединения с войсками Ленинградского фронта. Ведение огня планировалось не по конкретным целям, а по площадям обороны немцев»[62].

Из дневника командующего группой армий «Север» фон Лееба[63]:

«Среда, 31 декабря 1941 г.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»:

Перед фронтом 215-й пехотной дивизии противник в некоторых местах начинает окапываться. Из этого не следует делать далеко идущие выводы, что он здесь собирается перейти к длительной обороне. Но в то же время это, по-видимому, признак того, что крупного наступления отсюда в ближайшее время не последует[64].

Четверг, 1 января 1942 г.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»:

По данным радиоперехвата установлена так называемая 2-я ударная армия противника. Явно просматривается намерение противника окружить наш 1-й армейский корпус. На это указывает движение походных колонн противника из Оломны в направлении Малуксы и южнее от нее...

Пятница, 2 января 1942 г.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»:

...Главной заботой остается защита войск от экстремальных холодов. Не удается избежать многочисленных обморожений.

Личные пометки фон Лееба в записной книжке:

Несколько разрядилась обстановка у реки Тигода. Мороз — 42 градуса.

Суббота, 3 января 1942 г.

Личные пометки фон Лееба в записной книжке:

Группу армий «Север» посетил Гиммлер.

Воскресенье, 4 января 1942 г.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»:

На всем фронте никаких крупных атак. Поэтому напряжение начинает спадать. Можно предположить, что замысел противника прорвать нашу линию обороны по реке Волхов потерпел фиаско...

Понедельник, 5 января 1942 г.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»:

18-я армия получает от группы армий «Север» подкрепление за счет мотоциклетного батальона 20-й моторизованной дивизии и бригады войск СС...»[65].

5 января 1942 года в Кремле состоялось заседание Ставки, на котором было принято решение о всеобщем наступлении Красной Армии на всем пространстве от Черного до Балтийского морей, нанесении стратегического поражения вермахту и о выходе на рубеж государственной границы СССР в 1942 г.

Как показало время, это было на тот момент неосуществимо. Переоценили свои силы, это уж точно. Советское наступление на всех фронтах полностью провалилось. И именно следствием этого неудачного наступления и явилось появление такого количества «забытых» и «малоизученных» операций Великой Отечественной войны. Признаваться в этой стратегической ошибке не принято и поныне. Вроде бы особенно не скрывают, но скажите, кто знает об этом совершенно безумном решении 1942 года? Единицы. Почитайте в кратком курсе Великой Отечественной войны просто перечисление наступательных операций этого периода, и все станет понятно: Ржевско-Холмогорская, Демянская. Любанская...

Именно по итогам совещания у Верховного Главнокомандующего Г.К. Жуков высказывал серьезные опасения относительно целесообразности этого наступления: «Что касается наступления наших войск под Ленинградом и на юго-западном направлении, то там наши войска стоят перед серьезной обороной противника и без наличия мощных артиллерийских средств они не смогут прорвать оборону, сами измотаются и понесут большие, ничем не оправданные потери»[66].

Интересно, что решение одной стороны наступать, а второй обороняться по всему фронту было принято практически одновременно. В директиве немецкого Верховного главнокомандования № 442182/41 от 16.12.1941 г. группам армий ставились оборонительные задачи.

Приказ гитлеровской ставки от 16 декабря 1941 года

Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами

Верховное главнокомандование вооруженных сил

Штаб оперативного руководства. Отдел обороны страны № 442182/41 г.

Ставка фюрера

16.12.1941 г.

Сов. секретно

Только для командования

Приказываю:

1. Разрешить группе армий «Север» произвести отвод внутренних флангов 16-й и 18-й армий на рубеж р. Волхов и линию железной дороги, проходящей от станции Волхов на северо-запад. На линии этой железной дороги установить непосредственную связь с правым флангом 28-го армейского корпуса.

Задача группы армий — оборонять указанный рубеж до последнего солдата, не отступать больше ни на шаг и тем самым продолжать осуществление блокады Ленинграда.

Я особенно обращаю внимание на усиление ПВО южнее и юго-восточнее Ленинграда.

........

5. Подкрепления для фронта:

а) очень важно перебросить маршевые батальоны наиболее ослабленным дивизиям. По сравнению с этой задачей переброска капков не имеет столь важного значения. Следующей задачей является переброска с Запада дивизий, снабженных зимним обмундированием и снаряжением...

В головные эшелоны выделить пехотные подразделения нескольких дивизий и усилить их в нужной степени артиллерией. Кроме того, все железнодорожные эшелоны необходимо снабдить печами и достаточным запасом продовольствия...

Гитлер

Именно Волховскому фронту отводилась решающая роль в разгроме группы армий «Север». Собственно, Любанская наступательная операция началась еще в декабре 1941 года, с первого, совершенно неподготовленного наступления. Понятно, что освобождение Ленинграда было очень важно. В частности, Сталин писал Мерецкову 29.12.1941 г.: «Дело, которое поручено Вам, является историческим делом. Освобождение Ленинграда, сами понимаете, великое дело. Я бы хотел, чтобы предстоящее наступления Волховского фронта не разменивалось на мелкие стычки, а вылилось в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что Вы постараетесь превратить это наступление именно в единый и общий удар по врагу, опрокидывающий все расчеты немецких захватчиков. Жму руку и желаю Вам успеха».

Вполне понятно, что то, что хотел Сталин, должно было быть выполнено любой ценой. В современной исторической литературе стало как бы модно упрекать Мерецкова в трусости, «мол, испугался, не сказал правды, погубил людей». А вы бы, правдолюбцы, как поступили, недавно выйдя из тюрьмы? Очень хотели бы обратно, вместе с семьей под расстрел? Так что «не судите и не судимы будете».

Казалось, общее соотношение сил на северо-западном направлении складывалось в пользу советских войск. На 1 января 1942 г. в группе армий «Север», по нашим данным, было 665 тысяч солдат и офицеров, 6 тысяч орудий и минометов, 160 танков и штурмовых орудий, 250 самолетов всех типов.

В войсках Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов насчитывалось около миллиона человек, 9 тысяч орудий и минометов и не менее 400 танков. На Волховском фронте, в подчинении генерала К.А. Мерецкова, было 28 стрелковых и кавалерийских дивизий, 9 отдельных бригад, 25 отдельных танковых и лыжных батальонов — 242 тысячи человек, 2295 орудий и минометов, 200 танков. Волховский фронт превосходил противника в людях в 2,2 раза, в танках — в 3,2, в артиллерии — в 1,5, в авиации — 1,3 раза. Но, увы, все это было только на бумаге.

К назначенному времени Волховский фронт готов не был. Основной причиной являлась задержка сосредоточения войск. Во 2-й ударной армии исходное положение заняли чуть больше половины соединений, остальные следовали по единственной железной дороге. До линии фронта войска добирались с огромным трудом: «Шли только ночью, днем укрывались в лесу. Чтобы пробить дорогу в глубоком снегу, приходилось колонны строить по пятнадцать человек в ряду. Первые ряды шли, утаптывая снег, местами доходивший до пояса. Через десять минут направляющий ряд отходил в сторону и пристраивался в хвосте колонны. Трудность движения усугублялась еще и тем, что на пути встречались незамерзшие болотистые места и речушки с наледью на поверхности. Обувь промокла и промерзала. Подсушить ее было нельзя, так как костры на стоянках разводить не разрешалось. Выбивались из сил обозные кони. Кончилось горючее, и машины остановились. Запасы боеприпасов, снаряжения, продовольствия пришлось нести на себе»[67].

Вдобавок ко всему не прибыла авиация. В ВВС Волховского фронта насчитывалось 118 боевых самолетов, в их числе было всего 6 бомбардировщиков и 19 штурмовиков, остальные — легкие самолеты типа У-2.

Как вспоминал впоследствии К.А. Мерецков: «Неподготовленность операции предопределила и ее исход. Перешедшие 7 января в наступление войска фронта враг встретил сильным минометным и пулеметным огнем, и наши части вынуждены были отойти в исходное положение. Тут выявились и другие недостатки. Боевые действия показали неудовлетворительную подготовку войск и штабов. Командиры и штабы не сумели осуществлять управление частями и организовать взаимодействие между ними»[68].

То есть во всей красе показали себя все недостатки, отмеченные самим же Мерецковым еше в 1940 году. Все. о чем он говорил, анализируя итоги общевойсковых учений, было ярко продемонстрировано в ходе боевых действий. И что теперь значили три дня. которые Военный совет фронта попросил у Ставки на исправление недочетов? Естественно, «этих дней оказалось недостаточно»[69].

«Между тем, пока шло не в меру затянувшееся сосредоточение наших войск, противник готовился к обороне. Немецкой разведке удалось обнаружить не только подготовку фронта к наступлению, но и довольно точно установить основное направление наступления. Приведу здесь запись из попавшего в наши руки журнала боевых действий группы армий «Север» за январь: «Разведка ясно показывает направление главного удара противника перед фронтом 126— й пехотной дивизии и перед правым флангом 215-й пехотной дивизии. Кроме того, крупные приготовления к наступлению отмечаются возле плацдармов Грузино и Кириши. а также на северо-восточном участке армии, по обе стороны от Погостья».

Получив такие сведения, гитлеровское командование приняло соответствующие меры. Как мы установили из допросов пленных, оно произвело перегруппировку, заменив потрепанные в боях под Тихвином соединения полнокровными. Сильно ослабленные танковые и моторизованные дивизии 39-го моторизованного корпуса, выведенные в район Любани, спешно приводились в порядок, пополнялись людьми и техникой»[70].

Из дневника фон Лееба:

«Среда, 7 января 1942 г.

Оценка обстановки командующим группы армий «Север».

...По показаниям пленных, следует ожидать наступления нескольких дивизий противника через Волхов. Предположительно, из состава 2-й ударной армии. Возможно, вчерашние атаки у Грузино на левом фланге 215-й пехотной дивизии имеют к этому отношение.

Но не исключено, что это была лишь разведка боем. Поэтому необходимо ожидать в последующие дни крупных атак противника. Командир частей радиоперехвата докладывает: «Сегодня впервые отмечены переговоры по радиосвязи 2-й ударной армии с Генеральным штабом Красной Армии и 52-й армией.

Начальник штаба 18-й армии озабочен постоянными попытками противника вклиниться в стык между 11-й и 269-й пехотными дивизиями»[71].

Вспоминает П.П. Дмитриев: «7 января выстрелы наших орудий возвестили о начале наступления. Артподготовка была слишком короткой, а плотность огня низкой из-за недостатка снарядов... Пехота поднялась в атаку, но, добежав до середины Волхова, залегла: артиллерия не смогла подавить огневые средства противника. Почему так получилось? При подготовке к наступлению нас вооружили новыми, как говорили, «секретными» телефонными аппаратами ТАТ. На коротком расстоянии, до 100 м. какая-то слышимость еще была. Но огневые позиции находились в 1,5 км от НП, и при однопроводной линии по этим ТАТ ничего не было слышно. Получалось, что разведчики и связисты наблюдательных пунктов, находившиеся в боевых порядках пехоты, превращались в стрелков, а огневики — в мишень для авиации и артиллерии врага. Начальник связи дивизиона младший лейтенант Н.Ф. Ушаков и начальник связи полка В.И. Николаевский сыпали угрозами, но слышимости это не прибавляло»[72].

«Передний край немецкой обороны в основном проходил по западному берегу реки Волхов. Ее зеркало простреливалось плотным косоприцельным и фланговым огнем. По насыпи железнодорожной линии Кириши — Новгород проходил второй оборонительный рубеж. Он представлял собой линию укрепленных населенных пунктов при организованной огневой связи между ними. Все пространство между Волховом и железнодорожной линией было густо покрыто колючей проволокой, завалами, минными и фугасными полями. Оперативную глубину обороны составляла система узлов, оборудованных главным образом в населенных пунктах. Оборона поддерживалась мощной артиллерией и довольно сильной авиацией. Всего перед нашим фронтом насчитывалось тринадцать дивизий противника. Почти все они были полностью укомплектованы, хорошо подготовлены и обеспечены в достаточно количестве оружием и боеприпасами.

Каков же был Волховский фронт перед наступлением? На его правом крыле стояла 4-я армия, имея ударную группировку на своем левом фланге. Все соединения этой армии, за исключением двух дивизий, были сильно ослаблены предыдущими боями и едва насчитывали по 3500-4000 человек. Кроме того, не хватало артиллерии, минометов, автоматического оружия. Неукомплектованность частей и соединений, а также недостаток оружия не давали армии преимущества над противником...2-я ударная армия имела преимущественно бригадную организацию. Она состояла из одной стрелковой дивизии и семи стрелковых бригад, развернутых по восточному берегу реки Волхов, а по численности равнялась лишь стрелковому корпусу. Опыта ведения боевых действий у нее еще не было...

В резерве фронта стояли две сильно ослабленные кавалерийские дивизии и четыре отдельных лыжных батальона. Второго эшелона фронт вообще не имел.

Главные усилия фронт сосредотачивал в направлении шоссейной и железной дорог Москва — Ленинград...

Командование фронтом учитывало проблематичность успеха наступления в данном направлении. Поэтому оно намеревалось перенести основные усилия на участок действий 2-й ударной армии, чтобы решить задачу ударом на Любань, обойдя сильно укрепленные позиции врага. Но все наши попытки усилить 2-ю ударную армию за счет передачи ей из 59-й армии хотя бы двух стрелковых дивизий не были поддержаны Ставкой. Уже в ходе наступления, когда стало очевидным, что на намеченном направлении оборону противника не преодолеть. Ставка дала разрешение перенести основные усилия в район действий 2-й ударной армии. Однако должного эффекта не получилось»[73].

Проще говоря, время было безнадежно упущено.

«Общее соотношение сил и средств к середине января складывалось, если не учитывать танковых сил, в пользу наших войск: в людях — в 1,5 раза, в орудиях и минометах — в 1,6 и в самолетах — в 1,3 раза. На первый взгляд это соотношение являлось для нас вполне благоприятным. Но если учесть слабую обеспеченность средствами вооружения, боеприпасами, всеми видами снабжения, наконец, подготовку самих войск и их техническую оснащенность, то наше «превосходство» выглядело совсем в ином свете. Формальный перевес над противником в артиллерии сводился на нет недостатком снарядов. Какой толк от молчащих орудий? Количество танков далеко не обеспечивало сопровождение и поддержку даже первых эшелонов пехоты. 2-я ударная и 52-я армии вообще к началу наступления не имели танков. Мы уступали противнику и в качестве самолетов, имея в основном истребители устаревших конструкций и легкие ночные бомбардировщики «По-2».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.