Глава 2 ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ РОССИИ

Глава 2

ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ РОССИИ

Историки и летописцы свидетельствуют, что происходило в 1862 году…

Россия готовилась отметить свое тысячелетие, в 862 году русские позвали варягов править в молодой Руси, с этой поры якобы начиналась история России. В «Повести временных лет» четко говорилось: «В год 6370 (862 г. по новому летоисчислению. – В.П.) изгнали варяг за море и не дали им дани, и начали сами собой владеть. И не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица и стали воевать сами с собой. И сказали они себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались Русью подобно тому, как другие называют свей (шведы. – В.П.), и иные норманны и англы, а еще иные лотландцы, – вот так и эти прозывались. Сказали Руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами и взяли с собою всю Русь, и пришли к славянам, и сел старший Рюрик в Новгороде, а другой – Синеус – на Белоозере, а третий – Трувор – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля».

Александр Второй и императорская свита хорошо помнили, что писал один из самых авторитетных историков, полностью соглашались с летописцем, да, Русская земля возникла в 862 году, а у тех, кто с летописью и с Карамзиным не согласен, нет достаточных доводов, чтобы этот факт опровергать. Так что к празднованию тысячелетия России в Новгороде тщательно готовились.

Неожиданно пришла беда, началась она в Петербурге – вспыхнули пожары в бедных кварталах Петербурга, сгорели три улицы на Большой Охте, рабочие и солдатские дома в Каретной части, на Малой Охте, Щукин и Апраксины дворы оба рынка, несколько соседних домов, Министерство внутренних дел, пожары угрожали Министерству народного просвещения, Пажескому корпусу, Публичной библиотеке, Гостиному двору.

Император и императрица, весь императорский дом, все высшие чиновники принимали участие в судьбе пострадавших от пожара, помещение, одежда, пища были выделены из государственной казны, а также от благотворителей, пожертвовавших большие деньги в пользу пострадавших, большая часть которых разместилась в зданиях сухопутного госпиталя, в казармах лейб-гвардии Московского полка и старого арсенала.

Назначенная императором следственная комиссия не нашла поджигателей, но, вникая в суть происходящего, обнаружила, что некоторые журналы ведут антиправительственную пропаганду, сеют нездоровые мысли, бунтуют молодежь, призывают бороться против самодержавия, царя и помещиков, распространяют призывы и листовки, призывающие к бунту.

В воскресных школах, открытых два года назад, молодые пропагандисты сеяли вздорные мысли, говорили об удивительном времени, социализме, когда не останется бедных и богатых, все будут равны и одинаково получать от государства, в котором исчезнут царь, князья и бароны. Это означало, что нельзя без правительственного присмотра оставлять даже частные воскресные школы, в которые ходили мастеровые и рабочие.

Особая комиссия, учрежденная императором, расследовала обстановку и предложила императору закрыть воскресные школы, приостановить издание журналов «Современник» и «Русское слово» на восемь месяцев, наказать виновных в распространении вредных для самодержавия революционных призывов и листовок, чаще всего распространяемых в студенческой среде. Ведь в конце прошлого года был арестован поэт и переводчик Михаил Михайлов и осужден на двенадцать лет каторги и пожизненное поселение в Сибири, потом Александр Второй вдвое уменьшил срок каторги, и Михайлов в наручниках отправился в Сибирь. Почему Михаил Михайлов? Дворянин, отец у него был надворный советник, мать – киргизская княжна, дочь генерал-лейтенанта Уракова, получил прекрасное домашнее образование, знал иностранные языки, с детства писал стихи и прозу, успешно занимался литературной деятельностью, сотрудничал с Михаилом Погодиным, переводил Гейне и Гете, печатался у Краевского, в «Отечественных записках», в «Санкт-Петербургских ведомостях», работал в «Библиотеке для чтения», потом чаще всего стал сотрудничать с журналом «Современник», близко сошелся с Чернышевским и Добролюбовым, познакомился со всеми известными петербургскими писателями – Полонским, Тургеневым, Дружининым, Григоровичем… Потом сотрудничал с редакцией журнала «Русское слово», потом получил приглашение от Каткова сотрудничать в его журнале «Русский вестник». Потом стал дружить с Николаем Шелгуновым, поехал за границу, познакомился с Герценом и Огаревым, написал несколько статей о западной литературе, об Эжене Потье, Беранже, Гюго, Лонгфелло, несколько статей написал о женской эмансипации, в которых требовал уравнять женщину в общественной жизнью с мужчинами, ни в чем ее не ущемлять… Затем в публицистике Михайлова все чаще стали звучать идеи уравнять права капиталиста и рабочего, богатого и бедного, труд – это «результат производства» и «составляет собственность трудившегося» (Михайлов М. Современный обзор // Современник. 1861. № 5). Резко выступил против Положения 19 февраля, включился в подпольную жизнь, принимал участие в написании революционных листовок, поехал за границу, передал Герцену листовку Чернышевского «Барским крестьянам…», тайно привез отпечатанный текст и способствовал распространению их среди студенчества осенью 1861 года… Брат Е.П. Шелгуновой, в которую Михайлов был влюблен, Е.П. Михаэлис способствовал встречам со студентами, требовавшими сбросить самодержавие как форму власти в России. И это не единожды…

Жандармское управление внимательно следило за действиями Михаила Михайлова, арестовало, и началось следствие, в ходе которого была доказана его вина, и суд осудил его. Но это был лишь первый процесс против политических противников.

Милютин знал и о политических преступниках, и о поджоге, и о многих других обстоятельствах. И как-то в разговоре с министром внутренних дел Петром Валуевым, с которым ехали в одном поезде из Царского Села, спросил:

– Знаю, Петр Александрович, таких людей, революционных по духу, которые и не скрывают своих намерений свергнуть царя и помещиков, захватить власть в свои руки, а вы и другие министры рекомендуете их на высокие чиновничьи должности. Порой это не только огорчает, но и забавляет…

– Увы, Дмитрий Алексеевич, нас тоже это огорчает и ничуть не забавляет. Но что бы вы начали делать, если у нас нет доказательств их вины? Есть доносы, но они не имеют никаких прав. Да, мы следим за этими господами… Кто знает… Может быть, эта система даст больше, чем иная… Пусть эти господа будут у нас на виду… А если спрячутся, их нелегко будет изловить. Вот князь Мещерский рассказывал мне про какого-то чиновника, которого послали вице-директором в Донскую губернию, так этот чиновник хвастался, что едет туда, чтобы спаивать донских казаков. Но мы об этом знаем, следим за ним, не дадим ему никакой свободы…

Этот разговор долго не уходил из памяти военного министра, нет, он не хвалил министра внутренних дел за то, что он высказал ему. Ведь эти подпольщики разрушают то, что они, реформаторы, предлагают сделать, чтобы жизнь страны сбросила окончательные оковы, которыми Николай Первый заковал всю Россию, а это так называемое революционное меньшинство способно разрушить даже наши первые шаги.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.