Глава девятая
Глава девятая
Развалившись в качалке мистера Томсона, мистер Саймонс курил душистый «кэпстон». Мистер Саймонс был доверенным «Норд компани» и вел здесь дела пушной фактории. Он был и пушником, и продавцом, и кладовщиком, и счетоводом. По его мнению, здесь и одного человека было много. Бездеятельность угнетала мистера Саймонса. Это был сухопарый блондин лет тридцати, с холодным, надменным лицом и мутными глазами. Все здесь ему опротивело, и мистер Саймонс не один раз бранил себя за то, что соблазнился высоким окладом в фирме «Норд компани» и заехал в эту «дикую» страну. Он ненавидел охотников, их одежду, их улыбающиеся лица. Он даже радовался, что они не так часто приезжают к нему на факторию, не подозревая, что это дело рук Томсона и Алитета.
Мистер Саймонс, прежде чем войти в свой дом или склад, обычно вытаскивал из кармана носовой платок, обвертывал им дверную ручку и только тогда брался за нее.
Зима была уже в разгаре, и мистера Саймонса давно одолевала невыносимая скука.
Три месяца прошло с тех пор, как ушел пароход «Бичаймо», оставив на этом берегу быстро собранный дом, склад и товары пушной фактории вместе с мистером Саймонсом.
За это время можно было удавиться с тоски, если бы не общество единственного культурного человека — Чарльза Томсона. Это счастье, что он задержался еще на один год. По крайней мере, есть с кем поболтать в длинные зимние вечера.
Каждое утро, пробуждаясь от сна, мистер Саймонс неторопливо одевался и шел в хижину мистера Томсона. Даже пурга не задерживала его. От самой пушной фактории «Норд компани» до хижины мистера Томсона был протянут канат, по которому мистер Саймонс и пробирался в любую погоду.
Он столовался у мистера Томсона. С утра они пили кофе, ели блины с маласом,[34] консервированные фрукты. Затем мистер Саймонс слушал рассказы Чарльза Томсона, по воскресеньям заводили граммофон, раскладывали пасьянс, и так, при мерцающем свете керосиновой лампы, они изо дня в день коротали длинное северное время. Уходя, мистер Саймонс с усмешкой говорил:
— Гуд бай, мистер Томсон, время — деньги.
Однажды, когда мистер Саймонс принес к ужину виски, они долго говорили, как старые добрые приятели.
— Мэри! — крикнул Чарли. — Еще кофе.
Мэри удивилась: всегда кофе подавала мать. Она надела платье и вошла в комнату.
— Возьми и себе чашку. Сядешь за стол вместе с нами. Сегодня воскресенье, — сказал отец.
Никогда еще не бывало, чтобы отец пригласил дочь к столу. Мэри растерялась. Она стояла, не понимая, чего от нее хотят.
— Садись, садись. — И отец взял ее за руку.
— Очень интересная дочь у вас, мистер Томсон, — сухо сказал Саймонс. — Она не говорит по-английски?
— Нет, — неохотно ответил Чарльз Томсон.
Играл граммофон.
Мистер Саймонс не спускал глаз с Мэри, которая торопливо допивала кружку кофе. Вдруг она вскочила и побежала.
— О, куда же вы, мисс Мэри? Мы еще будем танцевать!
Но Мэри уже скрылась за дверью.
— Она не танцует, мистер Саймонс.
— О, надо учиться. Девушка должна танцевать. Я могу научить ее…
Они опять закурили «кэпстон», помолчали.
— Хорошо, мистер Саймонс, продолжим наш разговор. Все же, мистер Саймонс, я не могу понять, почему «Норд компани» добивается здесь монопольной торговли? Монополия исключает конкуренцию, а торговля зиждется на ней.
— О да, мистер Томсон, вы совершенно правы. Но вы забыли одно: мы имеем дело с русским Министерством торговли. В Советской России сейчас все монополизировано. В России осталось немного представителей частной торговли. — Мистер Саймонс встал, развел безнадежно руками. — Мы ничего не можем поделать. Вынуждены подчиниться. Мы здесь не хозяева.
— Как же в России будут жить деловые люди?
Саймонс пожал плечами, что должно было выражать его полное неведение.
В этот вечер они вели особенно дружескую беседу.
— Каковы же ваши планы на будущее?
— Вероятно, летом я уеду в Америку.
— Ну конечно. Меня вообще очень удивляет: как вы, мистер Томсон, могли прожить здесь полжизни? Вот в этой маленькой каморке, без ванны, без автомобиля, без цветов. Я не представляю себе… У меня умерла жена, человек я бездетный, и только поэтому я рискнул поехать сюда за хорошие деньги. Но боже меня сохрани остаться здесь еще на один год! Полжизни! Подумать страшно, мистер Томсон!
— Привычка, привычка, мистер Саймонс. А вы давно остались без жены?
— Два года тому назад. И вот теперь я один как перст. Заработаю здесь немного денег, уеду в Канаду и открою какое-нибудь дело. А вы, мистер Томсон, заработали себе на старость, если это не представляет коммерческой тайны?
— Моя коммерция окончена, мистер Саймонс. — Томсон вздохнул, помолчал немного. — Должен сказать вам прямо, что вы мне очень понравились. Я с вами в этом году отдыхаю. Вы порядочный человек, мистер Саймонс. Может быть, поэтому я и поделюсь с вами своей тайной. — Чарльз Томсон встал и направился к сейфу. Но, не доходя, он остановился и сказал: — Вы, мистер Саймонс, будете первым человеком, не считая банковских клерков, который узнает, что у меня есть. — Он щелкнул ключом и извлек бумаги. С дрожью в руках он положил бумаги на стол и растроганно сказал: — Мистер Саймонс, не используйте дурно мою откровенность, откровенность старика. Очень прошу вас.
Мистер Саймонс торопливо пододвинул свой стул.
— Вот, смотрите: в одном банке сто тысяч долларов, не считая процентов. Столько же в другом банке. И тридцать семь тысяч долларов — в третьем. Больше нигде ни одного цента.
У мистера Саймонса перехватило дыхание.
— Мистер Томсон! Вы же четвертьмиллионщик, — прошептал он.
— Нет, мистер Саймонс, — со вздохом сказал Чарльз Томсон. — Я стремился дотянуть эту цифру до четверти миллиона, но так и не дотянул!
— Мистер Томсон! Не хватает каких-нибудь тринадцати тысяч. Это же чепуха!
— Но, мистер Саймонс, все-таки круглая цифра приятней. — Томсон спрятал бумаги в сейф и спросил: — Может быть, еще выпьем кофе?
— О нет, благодарю вас, мистер Томсон. Уже поздно.
В эту ночь мистер Саймонс долго не мог заснуть. «А не жениться ли мне на Мэри?» — думал он.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.