Тверская улица
Тверская улица
Пройдемся по Тверской. Начинаясь от Кремля, она выходит с территории Белого города, от площади, возникшей на месте Тверских ворот, — Страстной. «Мы ехали все прямо и повернули только один раз, перед памятником Пушкину — на большую улицу, которую я сразу узнал: Тверская», — говорит Зюкин («Коронация»). Когда-то от Страстных ворот шла дорога на Тверь — важный для Москвы в политическом и экономическом отношении город, столицу богатого и влиятельного Тверского княжества (присоединено в 1485 г.). А с возникновением в одном направлении с Тверью Санкт-Петербурга значимость улицы возросла еще больше. Издавна на ней селились богатые купцы; с XVIII в. этом на парадном въезде в Москву стали возникать дворцы знати — ведь именно здесь торжественно въезжали в столицу коронованные особы. «Не знаю, заметили ли москвичи, что, после того как торжественный кортеж ступил на Тверскую, движение колонны существенным образом убыстрилось, но уже двадцать минут спустя государь въезжал в Спасские ворота» («Коронация»). Позднее на Тверской появились престижные гостиницы, дорогие магазины. В «Статском советнике» Пожарский предлагает Фандорину «продолжить беседу на ходу, благо день выдался отменный — солнечно, безветренно и морозец именно такой, как нужно: освежающий, бодрый. Шли по беззаботной Тверской».
Тверская улица
Несмотря на весь свой пафос, престижная, беззаботная Тверская производила несколько своеобразное впечатление. Именно наглядевшись на нее, придворный Зюкин спешит сравнить Москву с деревней («Коронация»). Действительно, достаточно узкая (а вдобавок — неравномерной ширины), зигзагами переползающая с горки на горку, неровная Тверская вполне могла шокировать человека, привыкшего к петербургским проспектам. Была у нее и еще одна, чисто московская особенность. Современник пишет: «Между двумя довольно большими каменными домами… поместился ветхий деревянный домишко… Подле великолепного модного магазина лепится себе крохотная табачная лавочка, или грязная харчевня, или таковая же пивная» (В. Белинский). Не только эклектичность застройки Тверской, но и смешение различных социальных групп в наполнявшей ее толпе отметил А. С. Пушкин в VII главе «Евгения Онегина»:
Вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
«Львы на воротах» — разумеется, те самые, которые и сегодня «охраняют» въезд в Английский клуб.
Это не значит, что московские власти не уделяли внимания благоустройству такой важной магистрали. Так, в 1896 г. на ней установили 99 электрических фонарей — Тверская стала первой в Москве полностью освещенной по новому способу улицей. Толпы гуляющих сходились сюда по вечерам насладиться непривычно ярким светом, а эстрадные куплетисты распевали:
Всю Тверскую осветили,
Электричество пустили!
А в других местах прохожий
Поплатиться может рожей.
В 1872 г. по Тверской от Страстной площади к центру города пошла первая в Москве линия конки, а к началу XX в. ее сменил трамвай.
В период «сталинской» реконструкции столицы ухабы на Тверской выровняли, улицу спрямили и покрыли асфальтом. Для того чтобы образовать так называемую «красную линию», некоторые дома передвигали. Для Москвы того времени это была сенсация. Ветхие дома заменили помпезные здания в стиле «сталинского ампира», украшенные изображениями на идеологические темы.
До 1938 г. Тверская начиналась почти от здания Исторического музея. Теперь ее отделяет от Кремля Манежная площадь.
Интересные для нас места разбросаны по всей длине Тверской улицы. Давайте осмотрим ее, двигаясь по направлению к Страстной площади.
Вот с правой стороны отходит к Большой Дмитровке Камергерский переулок. «Ахтырцев не спеша, прогулочным шагом шел в сторону Тверской, назад не оборачивался, лишь время от времени провожал взглядом смазливых модисток. Несколько раз Эраст Петрович, осмелев, подбирался совсем близко и даже слышал, как студент беззаботно насвистывает арию Смита из «Пертской красавицы». Похоже, несостоявшийся самоубийца (если это был он) пребывал в самом радужном настроении. Возле табачного магазина Корфа студент остановился и долго разглядывал на витрине коробки с сигарами, однако внутрь не зашел…Свернув в Камергерский, студент насвистывать перестал и зашагал так резво, что Эраст Петрович был вынужден поотстать — иначе больно уж подозрительно бы выглядело» («Азазель»).
В XVII–XVIII вв. этот коротенький, узенький (около 7 м) проезд назывался Спасским — по находившемуся в самом его начале, на углу с Тверской, небольшому каменному храму Спаса Преображения (на месте теперешнего дома № 1). Рядом с ним в Спасском переулке стоял двор одного из Милославских — фамилия более чем знакомая нам по «Алтын Толобас». Жили там и другие представители знати, например Ромодановские. По правой стороне, кроме того, тянулась каменная стена, отделявшая переулок от кладбища близлежащего Георгиевского женского монастыря (память о нем сохранилась в названии соседнего Георгиевского переулка).
В конце XVIII — начале XIX в. дом № 2 принадлежал князю Голицыну, камергеру двора. С тех пор переулок стали называть Камергерским. После пожара 1812 г. в переулок застроился сплошь каменными зданиями. В доме № 1 снял помещение «санкт-петербургский магазин бриллиантовых вещей». Помните, как в «Декораторе» Фандорин получает по почте посылку с отрезанным ухом? «…Бархатная коробочка. В таких продают дорогие запонки или брошки. Внутри монограмма: «А. Кузнецов, Камергерский проезд». Ничего не дает. Большой ювелирный магазин, один из самых известных на Москве. Можно, конечно, осведомиться, но вряд ли будет прок — надо полагать, они таких коробочек в день не одну дюжину продают», — размышляет Эраст Петрович. Теперь мы знаем, какой магазин имелся в виду.
Есть в Камергерском переулке и еще один интересующий нас дом. Когда-то земля, на которой он стоит, принадлежала роду князей Одоевских, и там стояли их палаты. В 1817 г. тогдашний носитель титула построил на старом пепелище городскую усадьбу в стиле своего времени.
В 1880 г. сменивший многих владельцев дом был куплен на аукционе купцом Лианозовым. Тот приспособил здание под театр и сдавал его в аренду разным антрепренерам. Так, в 1882 г. в здании играл «Русский драматический театр» Ф. А. Корша. «— Это у вас инсценировка такая? — поинтересовалась мадемуазель Литвинова и с деланым восхищением покачала стриженой головкой. — Изобретательно. И сыграно виртуозно, просто театр Корша» («Статский советник»). Ехидство барышни-эмансипе — хорошее напоминание о популярности «Русского драматического театра». А в 1902 г. здание было специально переоборудовано по проекту Ф. О. Шехтеля для Московского художественного театра. 25 октября того же года театр дал свое первое представление. Это была эпатажная для своего времени пьеса начинающего автора — Максима Горького. Называлась она «Мещане». «НОВАЯ ПЬЕСА. В Москву приехал молодой писатель Максим Горький, который привез с собою только что написанную им и даже не проведенную в цензуре пьесу, которую он предполагает назвать «Мещане». Первый драматургический опыт г. Горького возбудил живейший интерес у дирекции Художественно-Общедоступного театра», — зачитывает в «Любовнице смерти» газетное объявление Фандорин, и задавака Коломбина остается недовольна названием и тематикой пьесы.
В 1925 г. переулок стали называть проездом Художественного театра. И хотя в этом названии нет ничего политически пафосного, все равно приятно, что теперь он снова стал Камергерским. Все-таки «театр в Камергерском» — понятие, освященное временем. «Советское» название проезда тоже фигурирует у Акунина: по «проезду Художественного театра» Егор Дорин торопится на «улицу Горького» — встречаться с немецким связным под видом предателя Карпенко.
На левой стороне улицы наше внимание привлекает дом № 9, советской постройки. Пройдя в его арку, мы оказываемся в уже хорошо знакомом нам Брюсовском переулке. Кстати, этот дом традиционно входит в программу экскурсий по центру Москвы: дело в том, что его цоколь отделан трофейным гранитом. Гитлеровцы, уверенные в скором взятии Москвы, запаслись материалом для постройки памятника в ознаменование победы.
Следуем дальше.
Здание Правительства Москвы. Этот величественный дворец в стиле классицизма был построен в 1872 г. по проекту М. Ф. Казакова для графа 3. Г. Чернышева. Кстати, архитектор сделал его двухэтажным. С 1790 по 1917 г. здание служило резиденцией московских генерал-губернаторов. Да, это именно его умудрился продать Момус. «К большому дому на Тверской примчали в пять минут. Возок свернул не налево, к присутствию, а направо, к парадному подъезду и личным покоям «великого князя московского», Володи Большое Гнездо, Юрия Долгорукого (как только не называли всесильного Владимира Андреевича).
Ох, красиво было в губернаторской резиденции! Почти как в храме Божьем: разноцветные (может, порфирные?) колонны, парчовые портьеры, статуи греческих богинь. А люстры! А картины в золотых рамах! А зеркальный паркет с инкрустацией!» («Пиковый валет»).
«Присутствие» — конечно, та самая канцелярия, в которой мы видим Фандорина. «Вот какой значительной персоной был господин Фандорин, а между тем держался просто, без важности. Дважды Анисий доставлял ему пакеты на Тверскую и был совершенно покорен обходительной манерой столь влиятельного лица» (там же).
В 1939 г. здание, тогда уже Моссовета, передвинули вглубь квартала на 13,6 м; в 1944–1946 гг. его надстроили, но достаточно деликатно — новодел незаметен. Тогда же слева от дома поставили фигурную решетку.
Фасад резиденции генерал-губернатора выходил на небольшую площадь, которую устроили в 1790-х гг. в качестве плаца для ежедневного развода караула. Для такого важного дела был снесен стоявший на этом месте дворец князей Долгоруковых. Долгое время площадь называли по улице — Тверской, но в 1912 г., когда на ней водрузили конный памятник Белому генералу, ее переименовали в Скобелевскую.
Однако памятнику работы П. А. Самонова не суждено было долго украшать Скобелевскую площадь. Уже в 1918 г. его снесли и воздвигли на площади обелиск в честь победившей революции. Это сооружение украшала фигура, официально называвшаяся статуей Свободы. Одновременно и площадь переименовали в Советскую. Обелиск был выполнен из непрочного материала, поэтому в апреле 1941 г. его разобрали, а в 1954 г. на площади появился памятник основателю города — князю Юрию Долгорукому (скульптор М. С. Орлов).
В 1823 г. на месте нынешнего сквера (разбит в 1923 г.) был построен простоявший ровно 100 лет «Тверской частный дом» — полицейская часть с каланчой и гауптвахтой. Сюда свозили арестованных. «Политика везут под шары в Тверскую» (Гиляровский, «Москва и москвичи»; под «шарами» в приводимом высказывании имелась в виду каланча с вывешенными сигнальными знаками). На площадь выходит и дом № 6/2, представляющий для нас немалый интерес. Часть этого перестроенного в 1930-х гг. здания — знаменитая гостиница «Дрезден» (построена за 100 лет до этого, первоначально называлась «Север»). Вспомним, какой ажиотаж вызывает денди Фандорин, вернувшийся в Москву из-за границы: «В бой за красавца брюнета, смотревшегося завидным клиентом, вступили лихачи из четырех гостиниц, что считались в первопрестольной самыми шикарными — «Метрополя», «Лоскутной», «Дрездена» и «Дюссо» («Смерть Ахиллеса»). В том же романе мы находим и другие похвалы гостинице: «У нас в «Дрездене» тишь, благолепие, и окошки прямо на Тверскую, на дом князя-губернатора»… Гостиница действительно была дорогой и престижной. Ее владельцы внимательно следили за техническими новинками, окружая постояльцев всем доступным комфортом. «Четвертый день, как Момус и Мими съехали из «Метрополя» и поселились в «Дрездене». Номер был поменьше, но зато с электрическим освещением и телефоном» («Пиковый валет»), К тому времени первая (с ручным соединением) телефонная станция в Москве действовала уже четыре года. Популярность гостиницы подогревало то, что в различное время здесь останавливались А.П. Чехов, хирург Н. И. Пирогов, Н. И. Тургенев и другие знаменитости. А один раз гостиница получила промоушн, на который вряд ли рассчитывала ее администрация. В 1861 г. на Тверской площади перед домом генерал-губернатора происходила студенческая акция. Расторопные полицейские принялись задерживать ее участников и тащить их в так кстати стоявший здесь же участок. Студенты отчаянно сопротивлялись. Это побоище вошло в московский фольклор того времени как «битва под Дрезденом». По четной стороне улицы — дом № 14, знаменитый «Елисеевский» гастроном, который москвичи до сих пор называют по имени первого владельца. Здание построено в конце XVIII в. (архитектор М. Ф. Казаков)! К началу XX в. обветшавший дом перестроили, и в 1901 г. магазин вин и колониальных товаров Г. Г. Елисеева стал неотъемлемой частью Тверской. Более подробно об этом рекомендую прочитать у Гиляровского («Москва и Москвичи» очерк «История двух домов»).
Для нас с вами сейчас важнее, что «Первый гастроном, бывший Елисеевский», упоминается в «Шпионском романе».
Мы приближаемся к бывшей Страстной площади. Справа от Тверской отходят два переулка — Малый и Большой Гнездниковские. Поклонникам Акунина их названия более чем знакомы.
«— Уверяю вас, это или питерские, или Гнездниковские! — расширил красивые бархатные глаза полковник, под «Гнездниковскими» имея в виду Охранное отделение, расположенное в Большом Гнездниковском переулке» («Статский советник»).
Название Гнездниковских переулков — память о существовавшей здесь слободе «гнездников». Едва в XVIII в. на месте слободы протянулись переулки, память о занятиях «гнездников» как отрезало: в различных источниках их называют то литейщиками, то изготовителями дверных петель (в которых высверливались «гнезда»), то мастерами, ковавшими наконечники для стрел («гнезда» — упаковки этих наконечников). Огромный город живет, как пульсирующий организм, и каждый день приносит что-то новое, а что-то безвозвратно утрачивается в толще времени, — очень показательный пример этого скрыт как раз в тайне названия Гнездниковских переулков.
В нашем с вами движении от начала Тверской улицы к Пушкинской площади Гнездниковские переулки расположены слева (по нечетной стороне Тверской). На территорию бывшей слободы можно войти как через расположенный ближе к зданию Правительства Москвы Малый, так и через начинающийся в подворотне дома № 17 Большой Гнездниковский переулки. А там, внутри квартала, эти переулки пересекаются каким-то немыслимым, плавно изогнутым крестом — точно их план нарочно выдуман креативщиком-авангардистом. Эти странные изгибы возникли после сноса в 1930-х гг. храма святителя Николая в Гнездниках.
В XVI–XVII вв. в Гнездниковской слободе любили селиться торговцы Новгородской сотни. Как люди обстоятельные, они обустраивались на века — даже возвели свою собственную церковь. Это и был храм св. Николая в Гнездниках. Он украшал собой перекресток Большого и Малого Гнездниковских переулков до первой четверти XX в. Наверное, и Эрасту Петровичу случалось креститься на него, когда служебные дела приводили его к перекрестку Гнездниковских переулков. Может быть, это ободряло его, когда «в пятом часу, мрачный и подавленный, Фандорин заехал в Большой Гнездниковский» («Статский советник»). Те, кого заинтересует трагическая судьба древнего здания храма св. Николая и мученическая гибель защищавших его прихожан, легко найдут необходимую информацию на православных сайтах.
Здание, в котором размещалось Охранное отделение — дом № 3/5, было построено в 1740-х гг. Многократно перестраиваясь, оно становилось все больше и красивее. Дом неоднократно менял владельцев. В 1861 г. здание выкупила казна: требовалось помещение для редакции «Ведомостей московской городской полиции». Вырезку из этого издания читает, попав в участок, переодетый «мамзелькой» Сенька Скориков: «Еще статья, не шибко старая, не успела пожелтеть: «Самый молодой участковый пристав Москвы», из «Ведомостей московской городской полиции». Сенька прочел начало…» («Любовник Смерти»), Это было тем более удобно, что в стоящем по соседству особняке в то время квартировал московский обер-полицмейстер. А в 1886 г. оба владения были объединены в одно здание, в котором помимо редакции разместились типография, фотографическая лаборатория, адресный стол, архив и канцелярия. О некоторых из этих подразделений мы читаем у Акунина. В «Алмазной колеснице» услугами телеграфа в Малом Гнездниковском переулке пользуется Фандорин: «…быстро поднялся, велел подавать коляску и четверть часа спустя был уже в Малом Гнездниковском переулке, на Полицейском телеграфе. Там он продиктовал телеграмму, от которой оператор, чего только не повидавший на своем веку, часто-часто захлопал глазами». Впрочем, некоторые из перечисленных учреждений имели не только внутриведомственное, но и общегородское значение. В том же романе противник Фандорина «Рыбников» «…в один из праздных моментов… наведался в Адресный стол, расположенный в Гнездниковском переулке, и стал наводить справки относительно одной интересовавшей его персоны».
В 1891 г. в дом в Малом Гнездниковском переехало Охранное отделение. «Истребление революционной язвы», как характеризует Акунин деятельность этого учреждения, велось, судя по отзывам современников, достаточно успешно — «охранка» вызывала активную ненависть оппозиционных партий всех мастей.
В 1917 г. Охранное отделение было разгромлено. Среди историков бытует устойчивая версия, что уничтожение архивов было инспирировано самими работниками «охранки»: на донесениях указывались имена агентов, которые вовсе не были заинтересованы в том, чтобы их деятельность стала известна широкой общественности. Заодно под горячую руку ликвидировали и обширную базу данных на профессиональных преступников. Может быть, уже через несколько лет, приступая к борьбе с поднявшим голову бандитизмом, сотрудники ЧК пожалели о неуместном энтузиазме толпы. Кстати, в первые годы своего существования здесь находился Московский уголовный розыск.
А потом время общемосковской известности здания в Малом Гнездниковском переулке прошло. Теперь это был просто старый, медленно разрушающийся дом. Та часть строения, которая выходила на Тверской бульвар (именно в ней располагалась квартира обер-полицмейстера), была снесена при постройке нового здания МХАТа; тогда же, в 1970-е гг., был разрушен и угловой корпус, в котором, собственно, и находилось Охранное отделение. А несколько лет назад и основная часть старинного особняка, пережившего наполеоновский пожар, две революции, бомбежки Великой Отечественной, была «явочным порядком» снесена… Московская общественность, протестовавшая против сноса здания и не сумевшая его защитить, выступала, конечно, не ради увековечения памяти Охранного отделения: дом в Малом Гнездниковском был живым свидетельством изрядной части русской истории. К счастью, Правительство Москвы обратило внимание на произвол нуворишей и прекратило его. Дом восстанавливается; хотя новодельные стены (красный кирпич и бетон) не воспроизводят аромат Истории, но по крайней мере облик старинной барской усадьбы будет сохранен для потомков.
Церковь Пимена Великого в Старых Воротниках
Покинув территорию бывшей Гнездниковской слободы, возвращаемся на Тверскую и пересекаем Страстную (Пушкинскую) площадь. Проходя через нее, обращаем внимание на стоящий рядом с современным зданием «Известий» причудливый дом в стиле модерн (один из корпусов № 18): там располагалась редакция «Русского слова». Идем по левой стороне Тверской к Маяковке; минуем здание Английского клуба в советское время — Музея Революции, теперь — Музея новой и новейшей истории России (№ 21), и вот перед нами поворот в Мамоновский переулок. Говоря о «Штробиндеровской лечебнице», в которой в романе «Декоратор» проходит медицинскую практику подруга Фандорина Ангелина, Акунин пишет: «Красавица сняла с плеч платок, заколола непослушные волосы.
— Сегодня интересно было. Доктор Блюм учил нас вырезать чиреи. Это, оказывается, вовсе не трудно.
Анисий знал, что Ангелина, светлая душа, ходит в Штробиндеровскую лечебницу, что в Мамоновом переулке, облегчать муки страждущих. Сначала им гостинцы носила, Библию читала, а потом ей этого мало показалось. Захотела настоящую пользу приносить, на сестру милосердную выучиться. Эраст Петрович отговаривал, но Ангелина настояла на своем». Никакого Мамонова переулка на карте Москвы нет с середины XVIII в. (то есть к описанному в «Декораторе» моменту), зато легко найти Мамоновский, в котором действительно есть медицинское учреждение (дом № 7). Оно было там и во времена Фандорина; в лечебнице работало множество медицинских светил, чьи имена украшают историю русской медицины. Верно и то, что в больнице по старинной русской традиции оказывалась бесплатная помощь неимущим. Есть только одно «но»: больница в Мамоновском переулке — офтальмологическая; как глазная лечебница она и была основана в 1826 г. на пожертвования москвичей; комитетом по сбору денег руководил князь Голицын. Первоначально больница располагалась в доме Ланге у Никитских ворот, а затем ее разместили в доме графов Мамоновых — по их имени и назван переулок. Первым главврачом больницы был Петр Федорович Броссе, да и потом никакого Штробиндера в списке персонала не появлялось. Как видим, у автора нет особых оснований называть больницу «Штробиндеровской»; кроме того, гнойной хирургией больница в Мамоновском не занималась никогда. Возможность упражняться в «вырезании чирьев» прекрасной Ангелине там вряд ли предоставили бы.
Впрочем, тем, кто полагает, что подобный авторский домысел снижает обаяние образа Ангелины, могу привести в качестве аргумента слова писательницы начала XX в. Тэффи, которая устами своего героя удивлялась: почему некоторые читатели считают, что автор, не посоветовавшись с ними, не может даже «ремня на чемодане затянуть».
Мы подходим по Тверской к Триумфальной площади. С правой стороны — Старопименовский переулок, названный так по храму во имя Пимена в Старых Воротниках — церковь упоминается в приведенном в «Азазеле» перечне (разрушена в 1932 г.). Добавление «в Воротниках» означало, что в XVII в. здесь жили сторожа, ведавшие перегораживавшими улицы на ночь решетками (о подобной практике написано в «Алтын Толобас»).
Москвичи называли площадь Триумфальной до 1935 г.; официально — площадь Старых Триумфальных ворот. Эта площадь как элемент городского ландшафта сформировалась у Тверских ворот Земляного города в конце XVI в. С 1721 г., когда Россия одержала победу в Северной войне, возникла традиция возводить триумфальные арки для встречи войск (временные). Последние триумфальные ворота были поставлены в 1797 г. и снесены в начале XIX в. Площадь в ее теперешних очертаниях окончательно сформировалась в 1820-х гг. после ликвидации вала и рва.
Многие считают, что якобы здесь до переноса на Кутузовский проспект стояла знаменитая Триумфальная арка. Это не так: ошибку порождает название площади. На самом деле Триумфальная арка находилась на площади перед Александровским (ныне Белорусским) вокзалом. Возможно, это именно ее, а не ворота на Триумфальной площади имеет в виду «новоявленный Архаров» Ласовский, гневаясь на то, что «в 5 часов 45 минут утра стоявшие у Триумфальных ворот два ночных сторожа вели праздные разговоры» («Коронация»).
В том же романе Триумфальная площадь становится ареной для отчаянного (по степени нарушения придворного этикета) поступка Зюкина: только крайне важные известия, связанные с похищением маленького ребенка, вынуждают этого безукоризненного царедворца нарушить регламент торжественной процессии. «Перед тем как перебежать от ландо Марии Феодоровны к конной группе великих князей, мне пришлось задержаться, ибо шествие как раз вступило на Триумфальную площадь и мой маневр слишком бы бросился в глаза. Часы показывали уже половину второго. Времени оставалось все меньше.
Удобный случай представился, когда в небо с крыши большого дома на углу Тверской взвились ракеты, оставляя за собой шлейфы разноцветного дыма.
Публика, как по команде, задрала головы вверх и восторженно загудела, а я быстро пересек открытое пространство», — с волнением описывает Зюкин.
Между прочим Акунин, может быть сам того не желая, рассеивает путаницу с размещением триумфальных ворот. Внимательно вчитываясь в текст «Коронации», человек, хотя бы немного разбирающийся в истории Москвы, наглядно представляет себе маршрут императорского кортежа. «Торжественный кортеж уже миновал Триумфальные ворота, когда я, запыхающийся и обливающийся потом, выскочил из наемного экипажа и, бесцеремонно орудуя локтями, стал пробиваться сквозь густую толпу, что облепила Большую Тверскую-Ямскую с обеих сторон.
Триумфальные ворота
Вдоль мостовой шпалерами стояли войска, и я протиснулся поближе к офицеру, пытаясь вытянуть из кармана узорчатый картонный талон на право участия в шествии — дело это оказалось весьма непростое, ибо из-за тесноты распрямить локоть никак не удавалось. Я понял, что придется выждать, пока мимо проследует государь, а потом проскользнуть в хвост колонны…
Император совершал церемониальный въезд в древнюю столицу, следовал из загородного Петровского дворца в Кремль», — рассказывает Зюкин. По современной Ленинградке, через Тверские-Ямские улицы и дальше по Тверской к Кремлю — вот что имеется в виду (далее по тексту следует уже процитированный отрывок о том, как на Триумфальной площади Зюкин приближается к шествию).
В другое время на Триумфальную площадь попадает и Коломбина, причем в обстоятельствах не менее драматических: «Господи, как же она бежала от проклятых номеров Кляйнфельда! До самой Триумфальной — только там встретился ночной извозчик» («Любовница смерти»), А в «Любовнике Смерти» описывается, как «невзирая на дождь и ветер, вчера в полдень на Триумфальной площади собрались поклонники автомобилизма, сей новоявленной религии, пока еще экзотической для наших просторов».
На Триумфальной площади мы остановимся — то, что лежит дальше по этому направлению, осмотрим позже, когда закончим свою экскурсию по центру города.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.