11.2. СОЗДАНИЕ МОНГОЛЬСКОЙ ИМПЕРИИ

11.2. СОЗДАНИЕ МОНГОЛЬСКОЙ ИМПЕРИИ

Монгольские завоевания охватили большую часть Евразии, и их хронология хорошо известна. В 1206 г. после долгих воин хан монголов Тэмуджин объединил племена восточной части Великой степи и был провозглашен Чингисханом. Новому хану потребовалось несколько лет на создание эффективной военно-административной системы: по образцу империи Цзинь войско и народ были разделены на десятки, связанные круговой порукой, был оглашен кодекс законов («Яса»), направленных не поддержание суровой военной дисциплины. Суровая государственная дисциплина, восходящая к древней легистской традиции, уничтожение влияния племенной знати и возвышение по заслугам – это была та важнейшая черта, которая отличала монголов Чингисхана от тюрок феодальной эпохи.

Поход против Цзинь начался в 1211 г., и за десять лет жестокой войны монголы завоевали большую часть Северного Китая. В 1219-1224 гг. была завоевана Средняя Азия; затем возобновились военные действия против Цзинь, закончившиеся в 1234 г. гибелью северокитайской империи. В 1229-1237 гг. были подчинены тюркские племена западной части Великой степи, кипчаки и булгары, а 1237-1241 гг. – русские княжества. В 1241 г. монголы вторглись в Польшу и Венгрию, однако поход был прерван вследствие смерти великого хана Угэдея. В 1243 г. монголы подчинили малоазиатских тюрок, а в 1258 г. взяли Багдад. Смерть великого хана Монкэ в 1259 г. вызвала династическую усобицу и распад Монгольской империи на фактически независимые «улусы». Эти события на время остановили наступление монголов, и в дальнейшем завоевательные походы перемежались с междоусобными войнами, которые не позволяли монголам, как прежде, мобилизовать все силы для внешней агрессии.

В момент начала завоеваний монголы не имели готовых административных институтов для управления земледельческими государствами, они не имели даже письменности, и, как показали Н. Н. Крадин и Т.Д. Скрынникова, при Чингисхане монгольское государство по многим параметрам оставалось на уровне простого вождества[1773]. За отсутствием собственных бюрократических кадров монголы были вынуждены доверить создание новой администрации перешедшим на их сторону чиновникам покоренных государств. Первым из таких чиновников был уйгур Тата тун-а, который учил детей Чингисхана и первых монгольских чиновников уйгурскому письму. Сунский посол Чжао Хун писал, что после овладения северной столицей Цзинь, Яньцзином, монголы создали там администрацию по цзиньскому образцу, причем документация велась на уйгурском языке[1774]. Писцов в новых учреждениях называли по-монгольски «бичэчи», что соответствует уйгурскому «бахши» и китайскому «би-чже» – «секретарь». Естественно, что многие термины, используемые этой администрацией, имели уйгурское происхождение, в их числе «ярлык» (ханский указ), «тамга» (печать, а также торговый налог), «ал тамга» (алая печать хана), «тамгачи» («обладатель печати», «чиновник»), «купчур», «калан», «ясак» (различные налоги), «сагчий» (сановник)[1775].

При великом хане Угэдэе главой новой администрации стал бывший цзиньский чиновник Елюй Чуцай, которому было поручено наладить сбор налогов на завоеванных территориях. Елюй Чуцай восстановил административное деление на области, «лу», и провел перепись населения, при которой, как обычно в Китае, переписывались не люди, а дворы, и население объединялось в десятидворки и стодворки, связанные круговой порукой в уплате налогов, выполнении повинностей и поставке рекрутов. После проведения переписи были введены два основных налога: подушный и поземельный. Традиционный для Китая подушный налог («дин-шуй») собирался с совершеннолетних мужчин; первоначально его собирали в зерне по единой для всех ставке, но позже (c 1253 г) стала учитываться имущественная состоятельность и налог стали собирать в деньгах. Поземельный налог (как и при Цзинь) исчислялся в зависимости либо от количества волов и плугов, либо от количества и качества земли. Однако реально каждая семья платила один налог – тот, который был больше; крестьяне обычно платили поземельный, а горожане и кочевники – подушный налог, священнослужители от налогов освобождались. С кочевников брали налог, который назывался «купчур» (собственно, «пастбище», или «налог на пастбище») и составлял 1 голову скота с каждых 100 голов[1776].

Кроме этих основных налогов Чуцай восстановил торговый налог, который взимался при продаже и составлял 1/30 стоимости товара. Была снова введена воинская повинность и государственная торговая монополия на ряд важных товаров, в том числе на соль и вино. В отношении других товаров правительство обладало правом проводить принудительные закупки по установленным им ценам. Был возобновлен выпуск бумажных денег с номинальной стоимостью. Под руководством Чу-цая была восстановлена система почтовых станций, которые назывались по-китайски «чжань» или «чжам», откуда происходит монгольское слово «джам», тюркское – «йам» и русское – «ям»[1777]. Нужно отметить, что функции ямской службы были много шире, чем функции почты (существовавшей прежде и в мусульманских государствах); это была государственная транспортная служба, предназначенная для перевозки людей и грузов, и не только государственных грузов: за определенную плату ямами могли пользоваться и купцы. Это была наиболее мощная транспортная система, существовавшая в мире до появления железных дорог.

В целом реформа Чуцая подразумевала восстановление китайской административной и налоговой системы и распространение ее на все завоеванные монголами государства. Необходимо подчеркнуть, что это была совершенная и уникальная по тем временам государственная система – продукт двухтысячелетнего развития китайской цивилизации. Нигде в мире в те времена не было столь четкой бюрократической организации – организации, способной производить переписи и кадастры и собирать налоги в соответствии с доходами плательщика. Европа в этом отношении не могла сравниться со странами Востока: хорошо известно, что первый кадастр во Франции провел император Наполеон, а до этого налоги собирались «абы как», «навскидку».

Однако Чуцаю не удалось восстановить китайскую администрацию в чистом виде. В 1236 г. Угэдэй принял решение по монгольскому обычаю пожаловать князьям и знати «улусы», которые по-китайски назывались «тан му-и» («уделы на кормление»). Таким образом, страна оказалась поделенной на две части: одни области непосредственно управлялись центральной администрацией, другие отдавались в уделы[1778]. Елюй Чуцай протестовал против этого решения и в конце концов настоял, чтобы в каждый удел были назначены государственные чиновники «даругачи», ограничивавшие права князя. Согласно «Юань ши» даругачи проводили переписи, собирали налоги, доставляли их в столицу, проводили рекрутский набор, отвечали за работу почтовых станций[1779]. Часть налогов, собираемых даругачами, шла владельцу удела, а другая часть – великому хану. Д. Островский обращает внимание на то обстоятельство, что в Китае издавна существовала дуальная система управления: провинцией управляли два губернатора, гражданский и военный. В этой системе, полагает Д. Островский, должность даругачи соответствовали должности гражданского губернатора[1780]. Хотя в двоевластии князей и даругачи просматривается желание Елюй Чуцая приблизить новую администрацию к традиционным китайским формам, князья, владельцы уделов, играли, конечно, более важную роль, чем прежние военные губернаторы. Монгольский термин «даругачи» происходит от корня «давить», и, как доказывает И. Вазари, он является калькой тюркского термина «баскак». Система баскаков ранее существовала в киданьском государстве Западное Ляо (напомним, что Елюй Чуцай был киданем царского рода) и функционально даругачи и баскаки ничем не отличались друг от друга. В государстве киданей существовало две системы управления: в одном случае гурхан управлял через наместников, в другом случае он приставлял к местным князьям своих баскаков. Именно такой порядок и был установлен в Китае, позднее он был распространен на всю империю[1781].

Елюй Чуцай потерпел еще одну неудачу в попытке сохранения китайской традиции, когда Угэдэй приказал ввести налоговые откупа. Откупа были распространены в мусульманском мире, и они были введены по настоянию монгольской знати, сотрудничавшей с мусульманскими купцами. Пользуясь покровительством знати, откупщики злоупотребляли своими полномочиями: завышали ставки налогов, предоставляли неплательщикам деньги в долг под кабальные проценты, а потом обращали должников в рабов[1782].

Следует обратить внимание, что новое общество, возникшее в результате монгольского завоевания Китая, имело особую социальную структуру. Это общество состояло из двух основных сословий. Завоеватели составляли господствующее военное сословие, они жили в монгольской степи или в размещенных в Китае военных поселениях. Воины-монголы получали долю добычи, рабов из числа пленных, и (по-видимому, нерегулярные) денежные и продуктовые выдачи; казна снабжала их оружием, а в случае необходимости – лошадьми. Характерно, что поместий с крестьянами ни рядовые воины, ни младшие офицеры не имели; уделы имелись только у высшей знати. Более того, воины-завоеватели платили налоги и подчинялись жесткой военной дисциплине, столь несвойственной тюркам, владевшим иктами[1783].

Китайцы составляли приниженное сословие, им запрещалось держать лошадей и иметь оружие – конфискации подлежали даже плети и батоги с железными наконечниками. Любой монгол мог безнаказанно избить китайца; китайцу, поднявшему руку на монгола, грозила смерть. Любой военный или чиновник, едущий по делам службы, мог требовать у местных жителей предоставления помещения для своей свиты, а также пищу и корм для лошадей. Такие требования со стороны воинов-монголов обычно сопровождались вымогательствами, грабежами и насилием. Постойная повинность была одним из наиболее ярких воплощений права воинов-завоевателей творить произвол над побежденными народами[1784].

На особом положении находились ремесленники. Монголы высоко ценили ремесло и зачастую, истребляя население завоеванных городов, щадили только ремесленников. Пленных ремесленников отправляли в большие государственные мастерские, где они содержались на положении рабов[1785].

Специфическим институтом нового общества была «орду» в узком смысле этого слова: двор хана, его приближенные и всегда находящаяся при хане 10-тысячная гвардия кешектенов. Отборная тысяча кешектенов называлась «баатуры». Гвардейцы набирались преимущественно из детей знати, они находились на полном обеспечении казны и из их числа набирали чиновников в аппарат управления[1786]. Другим специфически монгольским элементом новых общественных отношений были так называемые «дарханы» (тюркс. «тарханы») – освобождения от податей, жалуемые ханом тому или иному лицу (а так же и сами эти лица). Освобождения такого рода и соответствующие грамоты давали, в частности, духовным лицам и церковным организациям. Как отмечал Х. Шурманн, тарханные грамоты во всех улусах империи писались по одному формуляру, копирующему исходную монгольскую форму. Поэтому грамоты такого типа служат своеобразным маркером, указывающим на границы распространения тарханной практики. Тарханные грамоты перечисляют налоги, от которых освобождалось жалуемое лицо, и являются ценными источниками при идентификации одинаковых налогов, для обозначения которых применялись различные термины[1787].

Таким образом, социально-политическое устройство новой Монгольской империи было результатом достаточно сложного социального синтеза; в этом синтезе преобладали китайские компоненты, но существенную роль играли также традиции монголов, киданей и мусульман.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.