Самодержавное правление Константина

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Самодержавное правление Константина

1. Двадцатого декабря третьего индикта года 6454[1] остался его зять Константин единодержавным правителем. Он сразу возвел Варду, сына Фоки, в сан магистра и как человека, в течение долгого времени не раз выказывавшего мужество в войнах, назначил его доместиком схол; командующим военным флотом он поставил Константина Гонгилу и стратиархами – людей из числа достойных. Затем он сделал патрикием и великим этериархом Василия, по прозванию Петин, а Мариана из рода Аргиров, сняв с него монашеское облачение, – патрикием и комитом конюшни. Он также назначил Мануила Куртикия патрикием и друнгарием виглы. Трех последних постиг вскоре справедливый суд Божий, ибо взбунтовались они против помазанника господня, в беззаконии подняли на него руку и возжелали царской власти. Они были уличены в оскорблении величества и жалкой смертью закончили свою жизнь. Полнее и подробней я сообщу о них в следующем рассказе.

2. Через сорок дней, двадцать седьмого января, Константин, который не доверял царю Стефану и его брату Константину, опасался, как бы они и с ним не сотворили того же самого, и полагал, что раз уж они не пожалели родного отца, то не пожалеют и его, пригласил к себе братьев. Когда те сидели за столом еще с набитыми ртами, на них набросились Торники, а также патрикий Мариан и другие приготовленные для этого люди, братьев удалили из дворца, поселили на ближайших островах и постригли в монахи.

3. Вскоре они испросили разрешения навестить отца, явились на остров Прот и, увидев Романа в монашеском платье, были охвачены невыносимой скорбью, и отец сказал им со слезами: «Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против меня»[2]. Затем братьев отправили в ссылку: Стефана – на Приконис (прежде он назывался Неврией и был переименован выходцами из Самоса по кувшину, который дали, согласно оракулу. Когда пришли они на остров и, умилостивив Бога, сели за завтрак, а воды достать не могли, одна женщина сказала им: «Если есть у вас кувшин, дам воды». Получив же воду, согласно оракулу, попросили и землю. Когда же получили и ее, назвали остров по кувшину[3] и стали изображать кувшин на серебряных монетах), с Прикониса – на Родос, с Родоса – в Митилену; Константина же – на Тенедос, а оттуда – на Самофракию. Там он замыслил бунт, убил протоспафария Никиту, сторожившего его по царскому указу, но и сам был заколот своими стражниками. Его тело перенесли и с почестями похоронили в гробнице, где покоилась его первая супруга, Елена именем. Михаила же, сына царя Христофора, багрянородный Константин, сняв с него царские сандалии, сделал клириком, магистром и ректором. Тех же, кто приложил руку к низвержению царя Романа, вот что постигло. Магистр Василий был доставлен в город, проведен в [182] процессии, изгнан и окончил свою жизнь изгнанником в слезах и страхе за свою жизни. Мариана же предала иудиной смерти жена, сбросившая на его голову каменную плиту. Стратиг Диоген умер дурной смертью, пронзенный копьями двух черных слуг Малелеина. Куртикий отправился на Крит и утонул вместе с дромоном. Кладона уличили в мятеже, отрезали ему нос и отрубили уши. То же случилось с Филиппом и другими.

4. Видит царь во сне, как два евнуха в белом взяли его за руки и голым повели в Трикимвал. Циканистр же был весь в огне, а поджигало его множество черных слуг. Видит он и Богородицу, направляющуюся к нему и убеждающую евнухов проявить милосердие. И, облачив в одежды, привела его Богородица к Тропике[4]. Черные слуги привели в оковах убиенного кира Константина[5] и митрополита Ираклии Анастасия и бросили их в тот огонь. И в день, когда видел царь сон, в тот же день скончались оба. А царь Роман послал во все монастыри и лавры, а также в святой город и в Рим и пригласил к себе святых монахов числом триста. И в великий четверг[6] снял хитон и платье, в кое был облачен, предстал перед всеми в церкви, а когда собрался священник поднять святой Божий хлеб, держа книгу с записанными там своими грехами, огласил их перед всеми собравшимися. Монахи возглашали «Господи помилуй» и проливали слезы, а он каждому из них каялся и просил прощения, и все монахи дали ему прощение, и вкусил он причастия. А когда направились они к престолу, Роман вручил мальчику веревку и бич, и тот бил его по ногам, приговаривая: «Иди к престолу, жалкий старец». И когда все уселись, сел и царь, сетуя и стеная. Книгу же, где записаны были его грехи, он запечатал и отправил почтенным старцам, кои там не присутствовали, и в том числе святому Дермокаиту. Послал он и два кентинария монахам на Олимп, дабы молились за спасение его души. Получил Дермокаит и книгу, и деньги и повелел всем монахам поститься две недели и молиться за грехи его. И как-то ночью стоял Дермокаит и молился, и был ему глас: «Победило человеколюбие Божие». Услышав же в третий раз сей глас, взял он книжку, распечатал и увидел, что чиста она и без единой буквы. И призвал всех монахов и показал ее, и все восславили Бога. И составив отпущение грехов, все монахи отправили его Роману, и похоронено оно было вместе с царем.

5. Когда Роман находился на острове, патриарх Феофилакт и патрикий и паракимомен Феофан задумали думу снова вернуть царя во дворец. Сообщив об этом царю Роману и добившись его согласия, они стали ждать момента, чтобы осуществить свое намерение. Но заговор был раскрыт, доведен до сведения Константина, и он наказал заговорщиков. Патрикия Феофана он сослал, а протоспафария Георгия, пинкерна и примикирия Фому велел высечь, остричь и потом уже отправил в ссылку.

6. В декабре месяце шестого индикта[7] составлен был заговор против царя Константина, заговорщики хотели вернуть во дворец находившегося на острове царя Стефана. Михаил Диаволин донес о нем Константину, и царь, схватив заговорщиков, велел одним отрезать нос и уши, других – жестоко избить и, посадив на ослов, в процессии провести по городу, после этого отправил их в ссылку. [183]

7. Пятнадцатого июня шестого индикта на острове Прот скончался царь Роман. Его тело доставили в город и похоронили в собственном его монастыре[8].

8. Я не успел рассказать об одной весьма примечательной истории. После того как царей Стефана и Константина по повелению Багрянородного Константина удалили из дворца, были разграблены дома бывшего доместика сход Иоанна Куркуаса, магистра Романа Саронита, а также многих других, это принесло их владельцам разорение и нищету. Константину больно было видеть, как нежданно-негаданно превратились они в бедняков, и он приказал эпарху Феофилу собрать и вернуть им их имущество. Тот же обвинил в преступлении своего протосакелария и некоего Зонару именем (прирожденного вора и негодяя) и захватил их дома; постаравшись на славу, он все присвоил себе, потешил свою ненасытную душу, а пострадавшим отдал едва десятую часть. Кто опишет безграничное коварство и злокозненность этого коварного мужа? Он стал порчею и гибелью Ромейского государства. В каком только зле не оказывался он первейшим! А каялся и заверял, будто он человек надежный и прямой. Как гласит молва, он преуспевал во всех делах с помощью демонов, так что даже сам царь Константин не раз решал удалить его, но сделать этого не мог и осыпал его еще большими благодеяниями и дарами. Что же до льстивости, заискиваний, неверного нрава и мерзкой беспримерной жадности, о них я расскажу дальше.

9. Оставшись единодержавным властителем, Константин назначил своего протовестиария Василия (незаконного сына прежнего царя Романа) патрикием, паракимоменом и управляющим синклитом. Василий был человеком умным и рассудительным, который весьма удачливо и примерно во всех делах помогал царю. Человеколюбивый Константин замыслил совершить обмен пленными с тарсийцами и вызволить из плена захваченных врагами Христа ромеев, которые уже давно терпели беды в оковах и горестях. И послал он уже упомянутого магистра и бывшего доместика схол Иоанна Куркуаса, мужа умного, рассудительного и опытного в государственном управлении, а вместе с ним и магистра Косьму, мудрого знатока законов, первого из городских судей. Они совершили обмен у реки Ламос, и не случилось при этом никаких происшествий и хитростей[9]. Сделав это, они вернулись и были милостиво встречены Багрянородным Константином.

10. Перед глазами царя стояли несправедливости и поборы, коим при тесте его Романе подвергали несчастных жалких бедняков стратиги, протонотарии, воины, пешие и конные. Поэтому он послал благочестивых и добродетельных мужей облегчить несчастным беднякам тяжкий гнет неуместных взыманий. В Анатолик он отправил магистра Романа Саронита, в Опсикий – магистра Романа Муселе, в Фракисий – патрикия Фотия, в Армениак – Льва Агеласта, точно так же и в другие фемы; и они по повелению самодержца дали беднякам маленькую передышку[10]. И это с Божьим содействием подвиг и заслуга царя. Он пекся о подданных, словно орел, собравший под крылом свой выводок. Никогда не гневался ни на архонтов, ни на средних людей, ни на простых, хотя, как он видел, [184] многие из них совершали немало проступков и против него самого, и против государства. Но в подражание Христу он платил им благодеяниями и дарами и по справедливости воздавал Судящему. Эпарха города Феофила, мужа ученого и сведущего в государственных законах, он возвел в сан патрикия и назначил квестором, а эпархом вместо него сделал протоспафария Константина, в то время мистика и наставника философов, человека достойного своими делами и ученостью (никто из синклитиков не мог сравниться с ним в мудрости и знаниях). И украсил тот свою должность благозаконием и справедливостью.

11. Патриарх Феофилакт был болен и близок к смерти, но, немного оправившись, не оставил своих мерзких безобразий, не прекратил рукополагать архиереев за мзду, заниматься лошадьми и разными глупостями. Но вновь одолела его болезнь, и он завершил свою жизнь, пробыв патриархом двадцать четыре года[11]. Вместо него рукополагается Полиевкт, прославившийся аскетической жизнью, монашествующий с младых ногтей и отличавшийся во всяческой добродетели и правоверном учении. И многие признавали и считали его новым Иоанном Златоустом. Казалось, он и на самом деле был им. И, глядя на него, радовался и ликовал прекраснолюбивый царь Константин, что встретил такого мужа в своей жизни.

12. Боголюбивый и прекраснолюбивый царь Константин нашел подобного себе нравом патрикия и препозита Иосифа[12] (был он человеком в государственном служении рассудительным, умом птицы проворнее) и назначил его сначала сакеларием, а потом друнгарием флота, который отдал ему в полное подчинение.

13. Я собирался поведать о прекраснолюбии и благодействии Константина, о рвении и старании его во всех делах, о том, как по благочестию и справедливости радел он о спасении своих подданных. Но не достойна моя речь этого мужа, я боюсь хвалить и лучше помолчу. Впрочем, кое-что из многого следует упомянуть.

14. Найдя все дело в небрежении и запустении, а мужей доблестных в презрении и унижении, Константин, человек боголюбивый и прекраснолюбивый, предпочел боязливым и трусам мужественных и храбрых, которых отдал под начало магистра и доместика схол Варды Фоки и обеспечил победу Ромейской державе. Много было в нашем государстве достохвальных и прекрасных знаний, словесного искусства и науки, однако не знаю уж, по какой причине никто о них не заботился и не радел, так что же придумывает сей истинно любомудрый ум? Знал он, что как деяние, так и созерцание приближают нас к Богу, причем деяние подобает делам гражданским, а созерцание – умственным, а потому позаботился, чтобы одно помогало другому и чтобы дело укрепилось риторическим искусством, а созерцание – философией и природным познанием сущего. Он отобрал лучших наставников и преподавание философии поручил протоспафарию Константину, в то время мистику, риторики – митрополиту Никеи Александру, геометрии – патрикию Никифору, зятю эпарха Феофила Эротика, астрономии – асикриту Григорию. Великую заботу и попечение оказывал самодержец и ученикам, ежедневно делил с ними стол и пищу, давал деньги и вел с ними радушные беседы. Прошло немного [185] времени, и благодаря милости и разуму самодержца они овладели великими науками и искусствами, и из них выбирал и назначал Константин судей, секретарей, митрополитов, украсил и обогатил мудростью Ромейское государство[13].

15. Он обновил и привел в порядок царские одеяния и попорченные временем короны и венцы, украсил Вуколеон привезенными из разных мест статуями и устроил там пруд с рыбами. Он разведал и разузнал обо всех узниках, содержавшихся в тюрьмах города и фем, и освободил их от оков, и все восславили спасителем доброго и христоподобного царя Константина. Добродетель же и знание почитал как ни один из прежних императоров, и если находил человека со знаниями или прирожденного законника, его возвышал и сажал в высокое кресло. И воцарились повсюду справедливость и благозаконие, и как истинный философ предан им был Багрянородный. Видя, как растет жадность ненасытных людей, как чиновники, являющиеся в области и земли, притесняют несчастных бедняков, как разбоем, разными способами присваивают себе имения динатов, он решил эти имения отобрать назад. Как же поступает сей мудрейший муж? Собрав синклит, его решением постановляет тех, кто со времени его провозглашения разбогател, купил, получил в дар или захватил в областях [186] земли или поля, изгнать без денежного возмещения; и умерил этим немного порчу и корыстолюбие ненасытных людей.

16. Мягкий и добрый властитель, Константин не отказывался самолично решать споры, жалобы и тяжбы людей, к нему обращавшихся, однако с готовностью заседал и вместе с судьями. У его трона толпились судьи и адвокаты, но он отвергал их ложные доводы. Ничто не укрывалось от его острого ума, ни ложь в соединении с истиной, ни приданная речи убедительность, ни составленные втайне изысканные писания, которые обличием истины обманывали даже самых дельных людей. Проученные страхом перед разбирательством, они сами становились для обидчиков судьями на процессе.

17. Следует рассказать, как заботился царь о государственных делах, о его бесконечных усовершенствованиях и трудах по управлению. Отовсюду слали ему письма стратиги, царские протонотарии, должностные лица в селах, областях, городах. Кроме того, отправлялись послания вождям племен, и он, читая их, сразу схватывал смысл и определял, как быть с теми, что с Востока, и с теми, что с Запада. Он проглядывал письма с быстротой птицы и при этом еще принимал послов, отправлял послания чиновникам, отменял опрометчиво сделанные нововведения. И был сей Константин советником, радетелем, стратигом, воином, военачальником, предводителем. Кто сможет рассказать и поведать о его совершенствах?

18. Нужно поведать и о пристанище для болящих. Видя, сколь оно мало, царь разместил его в огромных зданиях, дабы собрать всех страдающих такой болезнью. Велев умащать мазями их плоть, постоянно предоставляя им средства к жизни, он оставил потомкам вечную по себе память.

19. Нужно рассказать и о конюшне, переделанной им в приют для стариков. Недалеко за всеудивительнейшей Великой церковью находилась конюшня для лошадок патриарха Феофилакта[14]. Глядя на нее, добрый царь решил, что не по праву стоит здесь это здание, и, перестроив, превратил его в приют для стариков, и распорядился ежегодно выдавать его обитателям пищу и одежды.

20. Нужно сообщить и о кровле Девятнадцати лож[15]. Видя, что она прогнила, грозит рухнуть и находится в полном беспорядке, он ее восстановил, а поскольку золоченый потолок от времени протек, он его убрал и сделал новый, красивый. Он соорудил восьмиугольные своды, снабдил их окнами, разнообразными резными украшениями в виде виноградных лоз, листьев и всяких деревьев. Все окропил золотом и такую красоту сотворил, что смотревшие на них приходили в восторг.

21. Своему сыну царю Роману соорудил дворец больше императорского, возведя от основания его палаты. Многообразие его зданий поражало рассудок и ум, вызывало изумление у зрителей[16]. В Тетраконхе апостола Павла он изобразил разные фигуры и старые украшения удалил, новые изготовил и много выставил там фигур и статуй из золота[17].

22. Живописное же искусство сей муж знал так хорошо, как, я полагаю, никто другой ни до него, ни после. Многих из им занимающихся он наставил и при этом оказался прекрасным учителем, и не только оказался [187] им, но и внушал всеобщее восхищение. И великое чудо было в том, что владел искусством, которому никогда не учился. А кто расскажет о наставлениях Багрянородного мастерам? Наставлял он и каменотесов, и плотников, и позолотчиков, и среброделов, и железоделов. И всегда во всем оказывался царь самым лучшим.

23. Прекраснолюбивый царь построил серебряные ворота Христотриклиния, его рвение соорудило также серебряный стол для приема гостей и украшения столовой (красу ему придавали многоцветные материалы, плиты и природный цвет), и доставлял стол званым гостям больше радости, чем сладость пищи.

24. И соорудил перед своим покоем порфирную чашу[18] – вместилище для воды, кою окружил мраморными колоннами с сияющей гладью поверхности. И что же эта благородная душа? Приставил к водопроводящей трубке серебряного орла, не вперед глядящего, а повернувшего голову набок, вытянувшего шею и словно из-за какого-то зверя насторожившегося и напрягшегося, лапами же топтавшего и давившего змею. И разные искусно выполненные иконы мозаичной работы поместил Константин в прихожей царского покоя.

25. Да и кораблестроению не остался чужд самодержец. Он распоряжался строительством военных судов, из каких бревен делать запоры и стыки, как подгонять их одно к другому.

26. Что же до дворца Иерии, представляю умом своим, для каких только радостей и услад соорудил его Багрянородный! Прежде там было место погребения халкидонян, ныне же дворец возвышается четырьмя апсидами, углами образуя другие царские здания. Трудно выразить, какие наслаждение и радость испытывает человек, вкушая там отдохновение, овеянный дуновениями летних ветров и благоуханиями[19].

27. Что можно сказать о дворцах, возведенных в других местах? Они затмевали и превосходили Иерию не только видом и красотой, но и ароматом прелести (ибо восстановил царь их красу), источаемой от самого фундамента. Таков был сооруженный вблизи храм Апостолов, красивый на вид, прекрасный на удивление. Уступая прежнему величиной, он много превосходил его блеском внутреннего убранства. А что сделал верный царь? Произвел в патрикии Феодора Велону, поскольку тот содействовал ему в строительстве сего прекрасного и сиятельного храма.

28. Ну а о святых покрывалах, кои подарил общему алтарю[20], огромному и удивительнейшему, кто расскажет? Сколько туда ни приходил, ни разу не являлся к Богу с пустыми руками, но одаривал богатыми приношениями, золотыми изделиями, жемчугами, драгоценными камнями и тканями. Они украшают и озаряют святая святых и возвещают о дарителе Константине.

29. Расскажем о походе Василия Эксамилита, стратига Кивириотов. Когда воинские суда со знатными агарянами на борту вышли из Тарса, и этот патрикий Василий, стратиг Кивириотов, телом – юноша, умом – седой старец, многоопытный не по возрасту, узнал, что приближаются они к ромейской земле, надеются взять ее, словно птичье гнездо, он двинул [188] против них свои немногие суда, явно малочисленные для борьбы с таким множеством врагов. Но его дух и решимость стоили всего множества вражеских кораблей, а отвага в соединении с разумом заменяли многих союзников, и вот столкнулись противники, сошлись военные корабли и начали битву те и другие. На кораблях подняли боевой клич, суда сталкивались в схватке, и все это продолжалось, пока сам стратиг Василий не ворвался в центр и не пробрался в гущу строя врагов Христа. Когда это случилось, и жидкое пламя со всех сторон полилось на вражеские корабли, агаряне сразу потерпели поражение, были разбиты, связаны и взяты в плен, при этом были захвачены все их предводители, начальники и кади, Их отправили в город к счастливому Константину, и он провел их в процессии по ипподрому[21].

30. Поскольку Гесперия[22] подняла мятеж и сбросила с себя ярмо ромейской власти, самодержец Константин послал войско против лонгивардов и неаполитанцев, командовать которым назначил патрикия Иоанна. Те, кому уготовано было жительство в Лонгивардии и в Калаврии, осмелели и обнаглели потому, что находились вдали от царственного города. По этой причине они постоянно учиняли мятежи и настолько вышли из повиновения, что заключили союз с агарянами и мечом и железом принялись опустошать ближайшие города, крепости и селения. Неаполитанцы же, отрекшись от покорности Христу, согласились им служить и открыто обратились к мятежу. Не пожелал Багрянородный допустить, чтобы сей взбунтовавшийся и еще более обнаглевший народ покорил подвластные ромеям племена, отправил на борьбу с ним фракийское и македонское войско и боевыми судами, оснащенными жидким огнем, обуздал его самонадеянность и глупость. Патрикий Мариан Аргир с ромейским войском напал на Неаполь с суши и моря, они предали огню все на суше, заперли все выходы к морю и обложили врагов со всех сторон. А те, гнетомые и униженные голодом и пленением, обратились с просьбами и мольбами к царю Константину, рабствуя перед ним, как изначально. Так поступили лонгиварды и калаврийцы. Поэтому и сицилийские варвары заключили мирные соглашения[23].

31. Нельзя не восхититься и войной с африканцами. С ними сразу вступили в бой, сошлись в сражении и корабли. Когда задул сильный ветер, нам союзник и помощник, варварам – противник и враг, африканцы потерпели поражение и утонули вместе с оружием и кораблями. И запросил их эмир мира у царя[24]. И не только они одни обещали царю покорность, также и варвары, населяющие Галлию, всем миром изъявили преданность багрянородному царю и отправили к нему посольство с роскошными дарами и заложниками. Всех их привела судьба под власть и ярмо Багрянородного.

32. Эмир Египта, прослышав о великой победе ромеев, о морском сражении и о поражении врагов Христа, в дружеских письмах отрекся от вражды и обещал союз. И эмир Персии, который не раз имел дело с ромейским войском и терпел от него поражения в разных боях и стычках, тоже связывает себя с царем узами дружбы. Царь посылает ему заложников. А они, прибыв в эту иссушенную землю, преклонились, припали к гробнице [189] апостола Фомы[25], зажгли царские светильники, которые везли с собой, и стали закупать драгоценные камни и жемчуга. Ибо наряду с другими великими свершениями, самодержец отличался тем, что собирал их, копил и употреблял на достойное[26].

33. Расскажем и о Хрисотриклинии, который искуснейший царь превратил в многоцветный и душистый розарий, где тончайшие разноцветные камешки воспроизводили краски живых цветов. Заключенные в извилистые сплетения, обретавшие вид сочетанием, они производили несравненное впечатление. Он увенчал его серебром, как бы заключил в оправу и доставил смотрящим ненасытную усладу[27].

34. Еще более, чем своих детей, самодержец любил граждан и очень о них заботился. Особенно он отличал отпрысков благородных семей. И одних из них украшал чинами, других удостаивал щедрых даров, приглашал на трапезы и пиршества, и любовь к нему росла еще быстрее его благорасположения. Этих людей он предпочитал многочисленным телохранителям и стражам, ибо были они верны, преданны и предпочитали царя собственному спасению.

35. Расскажем о приеме Багрянородного во время брумалий. Был такой обычай у старых царей, и Багрянородный поддержал его. В день, на который приходится буква его имени каппа, он справлял пышное празднество и делал его весьма многолюдным. Он принимал весь синклит за роскошными и разнообразными трапезами, умножая блеск празднества щедрейшими благодеяниями, раздавал шелковые покрывала, серебряные монеты без числа, пурпурные одеяния, благовония индийских дерев, коих никто не видывал и не слыхивал[28].

36. Всякий знает, что музыка – Божье изобретение и человеческой природе полезна. И что же сей благочестивый и великодушнейший царь? Он ею занимался и беспрерывно воспевал в ней Бога. И потому светлые торжества торжествовались, праздники мучеников справлялись, дни памяти святых пастырей и учителей сиятельно отмечались. Настолько был благодетелен сей муж, что сам составлял хоры певчих, назначал регентов, сам первым приходил к ним, слушал пение, ублажал и радовал свою душу.

37. Как никто другой из верующих до него Константин любил и светлейшей памятью почитал дарование Златоуста, хвалил сочетание его речей и стилей, последовательность его периодов и энфимем, коими тот сиятельно и прекрасно возвеличивал вестника покаяния[29].

38. Как ни один отец любил он своего сына, царя Романа, и прежде всего увещевал его питать благочестие к Богу, а потом уже обучал и слову, и нраву, и походке, и смеху, и платью, и умению сидеть и стоять по-царски. Потому-то и был Багрянородный удостоен божественных явлений и предрек сыну: «Коли это соблюдешь, долго будешь царствовать над ромеями».

39. И в жены своему сыну царю Роману дал девушку от благородных родителей, дочь Кратера, телом красивую, видом прекрасную, душой чистую, Анастасию именем. И по достоинству была она названа Багрянородным Феофано, как от Бога явленная и избранная[30]. И совершились [190] свадебные торжества во всеудивительном триклинии Юстиниана Ринотмета. И засияли радость и веселие для Багрянородного и августы Елены, что обвенчали сына с девой из древнего рода[31].

40. Когда августа Елена терзалась болезнью, добролюбивый царь относился к ней с прежним расположением и любовью и выполнял любое ее желание. А просила августа, чтобы царь даровал недавно сооруженному ею странноприимному дому и дому престарелых в древнем Петрии, так называемом Еленин[32], имения, хрисовулы и назначил выплаты из казны. И Багрянородный с радостью выполнил ее просьбу. И можно было видеть, как ликует и радуется она душой и телом, что одарил он ее беспредельной любовью и богатством. А более всего довольна была, видя, что ее сын – царь Роман и дочери Зоя, Феодора и Агафа пребывают в радости вместе с ней и царем Константином. И он сам чтил и любил их, особенно же Агафу, потому как неустанно прислуживала она ему в болезни, и передавал через нее царь распоряжения секретам[33] и архонтам; и представляла она собой посредницу, и не только представляла, но и была признана и являлась ею на деле.

41. Магистр и доместик схол Варда Фока вошел в старческий возраст и обессилел, поэтому Багрянородный снял его с должности, а доместиком вместо него назначил патрикия и стратига Анатолика Никифора, его возлюбленного сына, отличившегося и прославившегося во многих сражениях. А тот сладкими и льстивыми речами ублажил свое войско и двинулся на врагов-агарян, и не падало духом его войско, вело себя на чужбине как на родной земле. Никто не прятался, не пьянствовал, не покидал, как это бывает, строй, но все разом двинулись на врага, щитами оборонялись, копьями сражались и разбили агарян наголову. И можно себе представить, какой восторг и удивление вызвал у всех победоносный Никифор, изничтожавший и гнавший войска и отряды безбожного Хамвада, как славили и восхищались они удачей славного победителя, испепелявшего огнем города, села и земли, бравшего полон и заставившего агарян жить в мире с ромеями. Явившись же к верному Константину, он был удостоен от него похвал и почестей, кои в древние времена получали римские полководцы[34].

42. Царь Константин не дал рухнуть ни одному из отцовских строений, в том числе и большой бане, очень вместительной, истинному чуду в нашем государстве, сооруженной в Марине его отцом Львом[35]. Прежде она была заброшена и по небрежению и легкомыслию пришла в плачевное и жалкое состояние, так что кроме фундамента ничего уж и видно не было. Сей же Константин, находивший в отцовских деяниях такую же радость и усладу, как и в своих собственных, решил ее обновить, восстановил и не только возвел в прежнем виде, но соорудил много краше, всю ее разукрасил и доставил моющимся прежнее удовольствие. Она приводит в изумление чужестранцев и поражает своих.

43. Царь Константин назначает эпархом и отцом города Феодора Велону, мужа достойного и ученого, опытного в законах и одаренного. Его благочинием и справедливостью получали тяжущиеся хлеб без пахоты. [191]

44. Патрикия же и паракимомена Василия посылает Багрянородный с войском и множеством оружия в поход против безбожного Хамвада. Укрепленный его боговдохновенными советами, тот покинул царский дворец и Византии, явился в земли врагов Христа и прежде всего разрушил Самосату – город, издавна населенный сирийцами, расположенный на берегу Евфрата, нерушимый, многолюдный и богатствами изобильный. И двинулось на них войско во главе с предводителем варваров. Чванясь от врожденной наглости, варвары хвастались, что и без боя добудут победу. Но, сойдясь с ромейским войском, не выдержали его натиска, обратились в бегство, и всяк старался, как мог, унести ноги. И сняли ромеи доспехи с мертвецов, заключили в оковы пленных и много собрали всякой добычи. И все пошло на общий театр и триумф на ристалище[36].

45. Стратигом в Анатолик вместо его брата Никифора царь назначает сына магистра Варды Фоки патрикия Льва (мужа превосходного и в борьбе с врагами-агарянами отличившегося). Братья бились за христиан, шли на врагов, разили их, и не могли те вынести их натиска.

46. Случился большой и страшный пожар вблизи храма святого Фомы, так что сгорел портик, выходящий к Железным воротам. Самодержец же в великой своей доброте, любя и опекая граждан, как детей своих, всех утешил и восстановил сгоревшие здания. И граждане восхваляли и благословляли царя как нового Бога и благодетеля.

47. Тогда турки, совершая набеги на ромеев, в праздник святой пасхи подошли к городу, взяли в полон всех фракийцев и захватили большую добычу, царь немедленно послал преследовать их доместика экскувитов Пофоса Аргира с его тагмой, а также стратигов Вукелариев, Опсикия и Фракисия. Услышал Бог молитву Багрянородного, напали они ночью на турок, поразили их, победили, взяли добычу и полон. А те, устыдившись сокрушительного поражения и бегства, вернулись в свою землю.

48. Расскажем также об устрашающем знамении Божием и предвозвещании кончины Константина Багрянородного. Говорят, когда царь родился, на небе сорок дней звездой сверкала комета, а ныне, в то время как он болел и кончался, снова показалась звезда, на этот раз с тусклым и неярким свечением. В течение многих дней являлась она на небе и удостоверяла, что сотворен Багрянородный Константин высшей силой. И знают об этом многие из людей благомысленных, которые поведали об этом не ведавшим, что даже стихии удручены кончиной Багрянородного. Многие из царских деяний ускользнули от моего внимания, но прибавлю к сказанному только одно последнее и этим завершу повествование.

49. Питал царь желание и стремление посетить гору Олимп, взглянуть там на святых отцов, сподобиться их драгоценных молитв, переменой места и благорастворением воздуха поправить свое здоровье. А снедала царя тайная болезнь, из-за нее был предан заботам врачей и очень хотел посетить Олимп. Одержимый таким желанием, он, сев на дромон, отправился в Вифинскую землю и Приет (местные жители называют его Пренет, по имени исконного вифинского божества), а оттуда в Никею, город издревле богатый и многолюдный. Затем он приходит в лежащий у подножия гор монастырь имени почитаемого там мученика Афиногена. [192] Тамошний настоятель показал царю писанную киноварью грамоту его отца. При этом сказал следующее: «Благочестивый царь Лев останавливался в монастыре по пути к предгорьям Олимпа, чтобы помолиться о ниспослании ему сына-наследника, тогдашний настоятель монастыря Петр предрек ему рождение сына-наследника, и что его сын посетит Олимп под конец своей жизни». Багрянородный узнал руку своего отца Льва и сказал, что истинно было прорицание монаха. А оттуда царь пришел в предгорья Олимпа, того самого Олимпа, который прежде отдал во владение мисам[37], ибо издревле обитали на нем мисы. А оттуда с трудом пройдя по опасным, каменистым, извилистым тропам, добрался царь к кельям святых отцов, увидел их, обнял и, запасшись на дорогу их душеспасительными молитвами, отправился в Прусу, город древнего вифинского царя, соорудившего его в память подвигов и битв выдающихся царей того времени[38]. Недалеко от города он увидел теплые источники воды, в которые погрузился. В тех местах, как гласят мифы, блуждал Геракл в поисках Гила, чтобы отомстить кровью за совершенное Гилом убийство[39].

50. Узнав от святых отцов, что живет на вершине Олимпа старец – чудотворящий подвижник, царь поспешил к нему. Просветленный божественным озарением старец, зная, что идет к нему царь, вышел из своей кельи, пал ниц и сказал: «Благослови». А на вопрос царя, кто он, откуда и как здесь оказался, сказал: «Узнав, что шествует ко мне твоя царственность, поспешил к тебе». Понял царь, что старец – Божий посланец, запасся на дорогу его молитвами и, зная о скором конце своей жизни, вернулся в кельи святых отцов, откушал с ними и поспешно спустился к морю. И никто не заметил, что он болен. А его источала изнутри и терзала брюшная болезнь и лихорадка.

51. О законы смертной природы и перемены судьбы, к ним обращаю я свои плачи и сетования! Покинув кельи, он тотчас пустился в плавание и прибыл в царственный город весь в страданиях и мучениях от постигшего его недуга. Когда одолел грозного царя недуг и исчезли надежды на жизнь, не осталось никого, кто бы не оплакал и не пожалел Багрянородного – царя доброго, сладкого, приветливого, доступного, спокойного, какими еще словами назвать сего мужа тем, к кому он был душевно привязан. Находясь, по всей видимости, уже при последнем издыхании, царь назначил своего сына Романа самодержавным царем и поручил его заботам патрикия и препозита Иосифа, коего клятвами обязал оберегать сына своей опытностью и радением. А был сей муж ревностен, праведен и верен, в государственных делах – орла стремительней, что же до нелицеприятия – благочестив и справедлив как никто другой.

52. Августа Елена, ее дети, патрикий и паракимомен Василий и китониты, как увидели, что испускает дух и отходит царь Константин, с жалобами и стенаниями окружили его ложе, оросили его слезами и принялись оплакивать столь великого государя. Пользы от этого не было никакой, и они только омочили царское тело пустыми и никчемными слезами. Со всех сторон они окружали царское ложе и испускали стенания, царь же до самого конца оставался сладок и щедр; рядом расположились хоры святых и праведных монахов, мучеников и иерархов, которые и вручили [193] его всесвятой дух в руки ангелов. Отерев тело, вскоре выставили его в Девятнадцати ложах. Они почтили покойника песнопениями и тут же перенесли тело в Халку, где прощальным поцелуем поцеловали его и архиереи, и иереи, и магистры, и патрикий, и весь синклит. Тут возгласил по обычаю церковный распорядитель: «Иди царь, зовет тебя царь царствующих, господь господствующих», и вся толпа закричала, завопила, застенала, а когда тот произнес эти слова в третий раз, царя сразу же подняли, вынесли из царских домов на дорогу и доставили в храм Святых апостолов, причем весь синклит шел в процессии, придавая торжественность шествию погребальным пением[40].

53. А что сказать о собравшемся народе и толпе граждан! Одни взирали на царское тело сверху, другие смотрели на него вблизи, третьи высовывались и глазели на погребальное ложе из окон высоких домов и зданий, кто-то плакал про себя и сотрясался от затаенных стенаний, кто-то исходил в воплях, кто-то рыдал еще горестнее, опечаленный и гнетомый общим несчастием, кто-то испускал слезы ручьями, увлажняя и орошая позолоченное ложе. Процессия подошла к храму Святых апостолов, окруженное свитой царское тело поместили в церкви, и патрикий и паракимомен Василий собственноручно обвязал, как это делают с покойниками, его всесвятое тело. А когда готов был гроб для царя, его захоронили вместе с царем Львом, его отцом. Даже после смерти и погребения остался предан отцу его любезнейший сын.

54. А был багрянородный царь Константин ростом высок, кожей молочно-бел, с красивыми глазами, приятным взором, орлиным носом, широколиц, розовощек, с длинной шеей, прям как кипарис, широкоплеч, доброго нрава, приветлив со всеми, нередко робок, любитель поесть и выпить вина, сладкоречив, щедр в дарах и вспомоществованиях. От рождения до смерти он прожил пятьдесят пять лет, два месяца и... дней, а скончался пятнадцатого ноября, третьего индикта 6469 года от сотворения мира, оставив самодержцем Романа и августой Елену – мать Романа[41].