Глава 1 Прелюдия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 1

Прелюдия

Как всегда в конце дня, в вестибюле отеля «Эксельсиор» напротив Потсдамского вокзала в Берлине было не протолкнуться. По пути к лифту запах кофе с подноса в руках официанта заставил меня направиться к незанятому столику в углу, где я вскоре позабыл усталость и намерение с часок отдохнуть в своем номере.

Два дня в Берлине, заполненные визитами к старшим офицерам ОКБ на Тирпицуфер и встречами с коллегами по радиоабверу на Матейкирх-плац, не говоря уже о вчерашней пирушке с Рокколлем и Бозенбергом в «Фемине», вымотали меня. Сегодня же ничего подобного мне не грозило, так как поезд прибудет в Гаагу лишь завтра утром. Заголовки вечерних газет кричали: «Наши армии продвигаются вперед с тяжелыми боями». Я просмотрел коммюнике вермахта. Требовалось нечто вроде второго зрения, чтобы согласовать скупые фразы коммюнике с реальными фактами о положении на Восточном фронте, которые я только что получил из первых рук в ОКВ. Русская зима наступила неожиданно рано и оказалась столь суровой, что сорвала решительную фазу наступления на Москву. За последнюю неделю русские вернули себе значительные территории и фронт стал укрепляться. Наши потери еще не уточнены, но наверняка они огромны…

Шум в вестибюле усилился. Какое скопление восточных и балканских лиц можно увидеть в Берлине! Не они ли принесли в этот город тот странным образом гнетущий, напряженный, возбужденный стиль жизни, который после тихой и церемонной Гааги ощущался почти физически?

– Приветствую вас, доктор! Какими судьбами? – раздался над ухом низкий, приятный мужской голос с легким венским акцентом.

Мне не пришлось оборачиваться, чтобы понять – это Фредди, туз моих парижских контактов, как всегда очаровательный и элегантный. В поисках свободного столика он забрел в мой угол.

– Сейчас не обойтись без поездки в Берлин, если нужно встретиться с большими людьми, – продолжал он, не объясняя, кого имеет в виду: меня или себя. – Меня уволили в Париже в сентябре. Я слышал о вас: срочный вызов и все такое. Что же с вами случилось? Ну да, конечно – как обычно, полная секретность во всем. Но выглядите вы отлично… вас не узнать. Вот что делает с человеком морской воздух и крепкий сон!

Ему принесли кофе как раз в тот момент, когда я сумел вклиниться в его болтовню и задать вопрос. Прошлой зимой в Париже мне довелось хорошо узнать этого умного, прекрасно выглядевшего отпрыска старой австрийской семьи. Фредди руководил промышленным концерном, участвовашим в германской программе вооружений, и вскоре после того, как мы познакомились, пришел ко мне с довольно деликатной проблемой. Он попросил у меня протекцию для красивой юной француженки, представительницы одного из известнейших герцогских родов Франции. Случайно ему стало известно, что она помогает другу ее семьи, капитану французского Генштаба, служившему в английской разведке, а Фредди знал, что шпионская группа капитана уже попала под наблюдение абвера.

Как поступать при таких обстоятельствах? Я решил, что для двадцатилетней девушки, которая случайно стала помощницей опытного шпиона, арест ее друга и его группы послужит достаточным предупреждением. Я полагал, что, вероятно, уломаю непосредственное начальство и после этого отпущу ее, но такой шаг мог оказаться фатальным, если о моей услужливости станет известно во враждебных кругах. К счастью, этот случай не привлек излишнего внимания, и несколько месяцев спустя Фредди, который в результате аннексии Австрии успел стать немецким подданным, женился на своей белокурой голубоглазой «маргаритке». Они были самой счастливой, самой красивой и элегантной парой во всем Париже.

Фредди, как обычно, болтал оживленно, без перерывов. Он знал сотни людей во всех столицах и держав оси, и союзников, часто путешествовал, многое видел и слышал. Во время обеда и вплоть до посадки в спальный вагон, идущий в Гаагу, я выслушивал его рассказы, проливавшие яркий свет на мрачную панораму военной поры. Фредди хорошо знал англосаксонские страны и их промышленность, так как провел там много времени.

– Берегите желудок, доктор, – сказал он при расставании. – Раз Гитлер объявил войну Америке, вскоре мы будем кормиться суррогатами, а непоколебимая вера – неважная замена для соды.

Он стоял на перроне. Свет из вагона отблескивал в его темных живых глазах, золотил гладкие черные волосы.

– Пока, Фредди! Увидимся в Париже!

Поезд тронулся с места.

В Шаубурге умолкли последние ноты «Баттерфляй», сменившись бурными аплодисментами; превосходным артистам из Берлинской оперы пришлось несколько раз выходить на поклон.

Я медленно возвращался в Схевенинген сквозь холодную, звездную ночь. Охваченный нервозностью и тревогой, я не мог избавиться от назойливого мотива «желания», стучавшего у меня в голове: · · · – · · · – · · · – V, · · · – Vertrauen, Verrat, Verbindung?[4] Связи через Северное море – их предстояло наладить мне. На Тирпицуфер в Берлине считали, что я должен заняться этим в первую очередь: найти способ молниеносной связи, отправлять короткие, энергичные, стремительные, как брызги воды, радиосообщения, которые станут челноком, сплетающим секретные, невидимые нити в паутину, чтобы уловить в нее зловещие планы, которые готовятся за морем, на острове, против вермахта.

После полудня я подробно доложил оберсту Хофвальду о поездке в Берлин. Мы честно и откровенно обсудили положение абвера на Западе, которое с июня 1941 года стало еще более угрожающим. После нападения на Россию сторонники Советов в Западной Европе, ранее застывшие в выжидании, активизировались. Служба радиоперехвата абвера и отделы пеленгации с августа слушали переговоры сети русских радиостанций, причем каждый месяц во Франции, Бельгии и Голландии как грибы после дождя появлялись новые передатчики. В начале ноября были четко выявлены коротковолновые агентурные связи между Амстердамом и Москвой и началась их пеленгация. Коммунисты в Париже, Брюсселе и Амстердаме, очевидно, не теряли времени после подписания Договора о дружбе 1939 года. За этой широкой деятельностью, начавшейся летом, явно стояла хорошо оснащенная, хорошо подготовленная и очень опытная организация.

Однако это была лишь одна сторона чрезвычайно серьезной угрозы. Гораздо больше нас тревожила вероятность того, что группировки фанатичных идеалистов, ранее державшие себя в руках, теперь нашли дорогу к штабу союзной разведки в Лондоне, благодаря чему могли спокойно присоединиться к группам сопротивления на оккупированных территориях, которые в плане идеологии ориентировались на Великобританию. Эти динамичные революционные силы, взращиваемые «на том берегу» врагом, который тщательно тренировал их и возглавлял, без всяких угрызений совести вели войну у нас в тылу всеми вообразимыми средствами. Резкое увеличение тайных радиопереговоров между Лондоном и оккупированными и неоккупированными частями Франции служило признаком, который не следовало игнорировать! Какое место в этих планах отведено Голландии?

Я изложил Хофвальду требования Берлина. То, что вермахту необходимо положить конец этой невидимой и опасной вражеской деятельности, очевидно, дошло до ответственных властей, не связанных со штабами абвера и его службой радиоперехвата. Серьезность ситуации, похоже, вынудила людей Гиммлера довести до сведения начальников полиции в оккупированных странах, что они должны на время забыть свои разногласия и соперничество с абвером вермахта. Если это требование будет выполняться на низовых уровнях, то у нас появились бы куда более радужные перспективы на ответную игру с захваченными радиопередатчиками.

В офицерском собрании абвера еще горел свет. Хофвальд и Вурр расположились в креслах перед очагом. Их головы, четко выделявшиеся в свете обычной лампочки, повернулись к двери, когда я вошел в полуосвещенную комнату. Мы обменялись рукопожатиями, и Хофвальд налил третий бокал «Кордон руж» из бутылки, стоявшей рядом с ним в ведерке со льдом, когда я пододвинул кресло поближе к приятному теплу. Офицерское собрание было любимым детищем Хофвальда, который умел быть превосходным хозяином, когда на него накатывало настроение.

– Господин оберет, вам напоминал о себе генерал Швабедиссен, – сказал я. – Он сидел с фон Мюллером и Янсеном в соседней со мной ложе. Я от вашего имени поблагодарил его за билеты, присланные нам из штаба Верховного командования. Представление оказалась первоклассным, а Миренхольц с ее чудным голосом была великолепна в роли Баттерфляй. Зейсс родом из Вены и питает слабость к музыке и театру. Как было бы славно, если бы он занимался только этими вещами! В ложе рейхскомиссара находилось двое неизвестных мне людей, а в соседней ложе, между прочим, сидели мадам и мадемуазель П. собственными персонами. В антракте можно было заметить, что двух этих красивых женщин не окружает обычная свита. Неужели они вышли из милости при дворе?

Хофвальд отсалютовал мне бокалом.

– В таком случае вы можете заняться ими под предлогом служебного расследования, – сказал он, улыбнувшись. – Специалист из IIIF обязан уметь воспользоваться таким материалом на все сто процентов.

– Совершенно верно, господин оберет. Кроме того, подобный «материал» может при некоторых обстоятельствах оказаться очень полезным для специальных кратковременных заданий в рамках наших собственных планов. Но лишь при соблюдении правил, соблюдаемых разведкой при использовании красивых и умных женщин, – правил, которые лучше всего годятся для таких женщин. Так сказать, осаждай, побеждай, клади на лед и по возможности второй раз не пользуйся! А внедрением подобных дам на постоянную работу в разведку пусть занимаются те, кому некуда девать время.

Хофвальд задумчиво посмотрел на меня, как делал всегда, когда хотел услышать больше.

– Естественно, я сделал бы исключение, – продолжал я, – для таких случаев, когда страстная женщина, руководствуясь личными побуждениями – великой любовью либо смертельной ненавистью, – может сотворить чудеса на секретной службе. Если наткнешься на такую редкую птицу, то поступишь совершенно правильно, просто из уважения дав ей возможность проявить свои внутренние движущие силы. Однако же обычные авантюристки, вроде наших знакомых П., могут достичь лишь внешнего успеха. Они уважают только деньги, и этот бог дает им все необходимые средства для удовлетворения прочих стремлений.

– Хорошо, что они вас не слышат, – сказал Хофвальд, подзывая официанта, чтобы он наполнил нам бокалы. – Давайте лучше займемся нашим ледяным шампанским, которое приятнее ваших холодных советов. Ваше здоровье, господа! Утешимся мыслью, что существуют и другие женщины помимо тех гарпий, которых заклинает наш трудолюбивый Гискес.

– Господин оберет, пью с вами за эту мысль. Я был бы последним человеком на свете, если бы смог сдержать восхищение красивой женщиной – разумеется, при условии, что мой ум не занят работой.

Вурр провожал меня по Хогевег, сообщив, что Вилли прислал доклад о встрече с типом, который предложил себя на роль внештатника под именем Риддерхоф и утверждал, что втерся в доверие к английским агентам в Гааге. Он хотел на этом подзаработать, но его рассказы звучали довольно туманно.

– Если, кроме денег, ему ничего не нужно, то мы можем для него кое-что сделать, – сказал я. – Пока же спокойной вам ночи и спасибо за донесение.

Но из головы по-прежнему не выходило: «· · · – · · · – · · · – V, Verrat, Verbindung?»

На следующий день почта была особенно обширной. Ее вместе с картой клали каждое утро в девять часов на мой стол, где она лежала под охраной Вурра, с которым я привык обсуждать пришедшую корреспонденцию. К несчастью, обычно она состояла из макулатуры. Бесчисленные конторы, бюро, особые отделения и штабы связи, подобно зубам дракона, взошли в первый же год оккупации, и их число все возрастало. Гражданские власти и вермахт, партия и полиция, военная промышленность, деятели военной экономики и «Организации Тодта» – все обзавелись конторами и для себя, и для своих обширных штабов и теперь изо всех сил старались доказать свою незаменимость, производя на свет горы бумаги. Дублирование, столь типичное для правительственной практики Третьего рейха, с началом войны достигло неслыханных размеров, несмотря на бравые слова о сокращениях и экономии. Всем посвященным было ясно, что все кончится организованным хаосом.

Подобные мысли посещали меня и в то утро. Я не успел просмотреть растущую груду бумаг, а уже проклинал ее. Вурр сортировал пришедшие телеграммы, в которых обычно содержалось самое интересное.

– Прибавление в семействе, господин майор. Наша просьба перевести Хунтеманна в IIIF одобрена, и бумаги на его перевод отправлены в Аст-Копенгаген. Кроме того, сюда из Аст-Афины срочно переводят майора Визекеттера. Афины сообщают, что он летит через Рим и Мюнхен.

– Минутку, Вурр. Я знаю господина Визекеттера по Парижу. Прошлой зимой он приезжал ко мне на стажировку. Он – офицер запаса, неравнодушен к алкоголю. Каким ветром его занесло в Афины? Если он просил о переводе, то это означает, что там нет никакой приличной выпивки. Если не считать этого, майор – вполне наш человек.

– Далее Аст-Вильгельмсхафен запрашивает, не возражаем ли мы, если наша старая «Хаускапелла», которая сейчас восстановлена, будет использоваться там на правах внештатников. Ее задействуют в гронингенском отделении.

– Мой дорогой Вурр, вы же знаете, как мне не нравится приказ Берлина, чтобы IIIF при Аст-Вильгельмсхафен оказывал содействие морскому абверу в Гронингене и Фрисландии, оставаясь при этом подотчетным мне. Но я не могу ничего изменить. Впрочем, пусть они порадуются нашим рыцарям. Что там еще у вас? Есть донесение Вилли о встрече с новым внештатником?

Вурр порылся в бумагах и нашел листок бумаги, очевидно вырванный из большого блокнота, с несколькими строчками, написанными аккуратным почерком Вилли. Они были довольно скупыми…

«Гаага. 27 ноября 1941 года. Лично шефу IIIF. Сегодня в 13.00 вторая встреча с Риддерхофом, Американский отель, Амстердам. Р. утверждает, что вступил в контакт с голландским офицером запаса, который работает на двух английских агентов, вероятно действующих из Гааги. Р. требует денег. Кроме того, просит защиты от немецких валютных властей, которые арестовывали его за контрабанду алмазов. Прошу разговора с шефом в 17.00 28 ноября в штабе. Вилли».

Я внимательно прочел записку и передал ее Вурру.

– Проследите, чтобы Вилли заполнил соответствующие формуляры на нового человека и выполнил прочие формальности сразу же после нашей встречи сегодня вечером. Кроме того, немедленно дайте новичку агентурный номер и псевдоним. Отныне имя Риддерхоф ни при каких обстоятельствах не должно появляться в докладах Вилли. Разумеется, это относится и ко всем нашим разговорам. Видел ли кто-нибудь, кроме нас с вами, это донесение с прошлого вечера?

– Нет, господин майор. Оно всю ночь пролежало в сейфе для совершенно секретных документов. Я лично убрал его туда. Ключ, как обычно, был положен в запечатанный конверт и оставлен у дежурного офицера.

– Хорошо, Вурр. Я знаю, что могу полагаться на вас в таких мелочах, но пренебрежение ими может лишить нас шансов на успех. Удача, которая привела к нам нового человека, завтра может отвернуться от нас, если мы не сохраним полную секретность. Выведут ли нас донесения Вилли на что-нибудь стоящее, пока сказать нельзя. Но если все окажется правдой, то я выжму из этого человека все, что возможно. Постарайтесь сегодня вечером присутствовать на нашей встрече и позаботьтесь, чтобы нас ни в коем случае не беспокоили. Ну вот, а теперь давайте побыстрее разделаемся с оставшимися бумагами.

По моему приглашению «Входите!» в кабинете вслед за секретаршей появился мужчина лет сорока могучего телосложения. Секретарша представила его: «унтер-офицер Куп». Он был ухожен и одет как высокопоставленный чиновник или бизнесмен, а на его открытом лице читалось довольство собой и миром. Даже самый подозрительный человек проникся бы доверием к этому открытому, обаятельному мужчине. Куп был прирожденным «мастером контакта», отличаясь бесконечным разнообразием подходов к другим людям. Тем не менее я питал некоторые сомнения относительно его пригодности для нашей службы, хотя он получил уже немало возможностей продемонстрировать врожденную решительность и тренированный ум, позволявший ему находить верное решение при любых обстоятельствах. По моему мнению, он мог бы решать важные и деликатные вопросы с осторожностью, которая умерялась здоровой самоуверенностью, и по этой причине я намеревался поручить ему непосредственное руководство новым человеком, не ставя между ними посредником офицера абвера.

Его приветственные жесты и слова свидетельствовали о легкой бесцеремонности, которую я поощрял как у него, так и у прочих внештатных сотрудников. Такие отношения и взаимное обращение друг к другу Вилли и Шеф подчеркивали наше особое взаимное доверие, а кроме того, служили маскировкой, когда в ней возникала нужда. Мы сели за стол, а Вурр положил рядом с нами донесение Вилли о Риддерхофе. На нем уже стоял штамп «совершенно секретно».

– Неделю назад, – начал Вилли, – я случайно встретил в Амстердаме знакомого, которого давно не видел. Его зовут Питере, и он знает обо мне лишь то, что я время от времени приезжаю в Амстердам по делам. Разумеется, он не имеет понятия, что я военнослужащий и работаю в IIIF. Питере сказал мне, что его четыре недели продержали в тюрьме по подозрению в спекуляции. Но поскольку никаких доказательств не было, в конце концов выпустили. Сидя под арестом, он завязал ряд полезных знакомств. Например, один человек рассказал ему по секрету, что имеет надежный и секретный способ связаться с Парижем, которым пользуется для контрабанды алмазов. Партнеры этого человека соблюдали особую осторожность и тщательно конспирировались по причине участия в прочих незаконных делах. Я сразу же навострил уши, но не стал прерывать Питерса, а лишь сказал под конец, что хотел бы познакомиться с этим человеком. Мол, давно ищу такую возможность, и если сумею ею воспользоваться, то мы все трое окажемся в выигрыше. И позавчера Питере свел меня с этим торговцем алмазами. Его зовут Риддерхоф. Мы говорили только о контрабанде, и Риддерхоф дал мне телефонный номер в Варне, по которому я найду его при необходимости.

Я позвонил ему вчера утром и назначил встречу в амстердамском отеле «Карлтон» в 13.00. Он явился пунктуально, и разговор вскоре перешел на его связи с Парижем. Он несколько раз упоминал, что нуждается в деньгах и что вскоре «провернет крупное дельце». Когда я намекнул, что известные германские власти хорошо оплачивают сведения о тайных способах коммуникации, он чрезвычайно заинтересовался. Похоже, ему чрезвычайно важно получить защиту от валютного контроля, если тот продолжит расследование. Во время легкого обеда Риддерхоф осушил бутылку бордо и начал рассказывать истории о своих приключениях, в основном касавшихся торговли опиумом и борьбы с ней на Дальнем Востоке. Он намекал, что хорошо оплачиваемая работа в разведке – как раз то, что ему надо. Если сражаться придется с англичанами, то тем лучше.

Я дал ему понять, что мне, возможно, удастся раздобыть для него такую работу, но он сперва должен убедить нас, что обладает необходимыми знакомствами. Тогда он рассказал о капитане из Гааги и двух английских агентах. Я не хотел насухо выжимать его при первой встрече и решил, что несколько банкнотов помогут ему освежить память, а заодно вызовут стремление получить еще больше.

Тут Вилли заколебался и вопросительно взглянул на меня.

– Когда вы снова встречаетесь с этим человеком?

– Завтра в Утрехте в 12.00, господин майор.

– Господин Вурр, пожалуйста, сделайте пометку о нашем разговоре. Дадим новичку номер F2087, кличку Георг и выплатим 500 флоринов. Немедленно займемся проверкой его личности. Завтра вы, Вилли, сделаете ему предложение и скажете, что за быстрые результаты его ждет большая награда. Моральные соображения этого типа не беспокоят. Но совершенно ясно дайте ему понять, что любые сказочки или попытка скрыть от нас хоть что-либо приведут к его немедленному аресту. Сблизьтесь с ним и как можно более тщательно изучите его привычки и причуды. С сегодняшнего дня вы освобождаетесь от всех прочих обязанностей. При необходимости обращайтесь к обер-лейтенанту Вурру за содействием. Кроме того, точно выясните, что за человек этот Георг. Что вы на сегодняшний день о нем знаете?

– Шеф, он живет в Варне, якобы бизнесмен. Напившись, говорит на мешанине испанского, английского и голландского. Это высокий, толстый, обрюзгший тип, хромает на левую ногу – такие часто попадаются.

– Хорошо. Достаньте его фотографию – под предлогом, что она нужна для поддельного паспорта. Надеюсь, вы прекрасно понимаете, что от нас требуется лишь выйти на агентов в Гааге и их помощников? Держите Георга под постоянным присмотром. Ни на что не отвлекайтесь, никаких побочных дел, пока не разберетесь с этим. Ясно?

– Слушаюсь, шеф!

– Присылайте донесения как можно чаще, но лишь обер-лейтенанту Вурру либо мне. Удачи!

Вилли пожал нам руки и вышел.

Согласно следующему донесению Вилли, F2087 утверждал, что агенты в Гааге имеют радиопередатчик. Я уже предупредил лейтенанта Гейнрихса и ФуБ-станцию о такой возможности. В Берлин и службу радиоперехвата абвера были немедленно отправлены телеграммы с настоятельной просьбой внимательно следить за всеми подозрительными радиопереговорами между Голландией и Англией. Лейтенант Гейнрихс отрядил четверых человек на специальную вахту, но дни шли, а новостей не было никаких.

Пять или шесть донесений Вилли не свидетельствовали о каком-либо прогрессе. F2087, очевидно, старался заручиться доверием капитана, что требовало дополнительных расходов – как с его стороны, так и с нашей. За десять дней мы не продвинулись ни на шаг. Гейнрихс клялся, что из Гааги не ведется никаких передач, а берлинский радиоабвер задавал мне дополнительные вопросы, на которые я не мог ответить, и это не улучшало моего настроения.

10 декабря пришло новое донесение от Вилли:

«…источник F2087. Агент № 2 в Гааге ищет подходящие места, чтобы сбрасывать на парашютах оружие и материалы для саботажа. График будет согласован с Лондоном, а он сам выделит людей для встречи… Планируется создание обширной организации, ее систематическое вооружение и обучение…»

Я схватил красный карандаш и написал на полях:

«Рассказывайте такие байки на Северном полюсе! Между Голландией и Англией нет радиопереговоров. Даю F2087 три дня, чтобы объяснить эту неувязку!»

Будучи вполне уверен, что сообщения F2087 о радиопереговорах – полная чушь, я все же позвонил Гейнрихсу и поговорил с ним довольно сурово:

– Чем занимается ваша служба радиоперехвата? Я получил донесение, что радиосвязь существует. Подыскиваются удобные места для сброса оружия на парашютах. Если вы ничего не слышали, значит, ваши люди впали в спячку!

– Господин майор, в эфире было пусто. Мы непрерывно ведем прослушивание, и все немецкие станции перехвата получили задание отслеживать эти конкретные переговоры. Нам остается только продолжать, хотя лично я не верю, что этот передатчик работает.

– Спасибо, Гейнрихс. Возможно, что мерзавец, от которого поступают донесения, обманывает нас. Я немедленно дам вам знать, если появятся новости свежее.

Выведенный всем происходящим из себя, я схватил донесение Вилли.

– А вы что думаете, Вурр?

Он пожал плечами:

– Мне видятся две возможности. Либо F2087 водит нас за нос, несмотря на пятьсот гульденов, которые должны были доказать ему, что мы – люди серьезные. Если это так, я обещаю устроить ему веселую жизнь. В то же время я уверен, что Гейнрихс и его люди трудятся вовсю и делают все, что в их силах, чтобы засечь эту связь. Но вполне может быть, что используется передатчик нового типа. Я слышал в Берлине о большом прогрессе в конструировании УКВ-передатчиков для агентов. Возможно, что враг пользуется такими устройствами и наша служба перехвата не может их услышать. Нужно принимать во внимание и радиотелефоны. Наши собственные портативные радиотелефоны работают в радиусе лишь нескольких километров, но кто знает, насколько врагу удалось усовершенствовать свои радиотелефоны?

– Если Вилли сегодня появится, дайте ему понять, что я ни в коем случае не собираюсь ждать больше трех дней и по их истечении установлю за F2087 плотную слежку. Это плохо, поскольку наш приятель быстро поймет, что происходит, – но ситуацию необходимо прояснить.

Вечером Вурр сказал мне, что Вилли выслушал мои претензии к его последнему донесению, не высказывая своего мнения.

– Вы спросили, не хочет ли он еще раз поговорить со мной?

– До этого не дошло, господин майор. Мы поговорили всего несколько минут, а затем он встал и ушел. Он даже не притронулся к своей чашке крепкого чая, без которой обычно не может обходиться. Ваши замечания явно задели его за живое.

– Превосходно! Значит, он будет в самом подходящем настроении для разговора со своим другом F2087, иначе тот вообразит, что может «доить» нас, скармливая информацию по капельке!

От Вилли два дня не было ни звука. Раз или два в штаб заглядывал лейтенант Гейнрихс, но не просил о встрече со мной. Очевидно, прощупывал почву. На третье утро в 9 часов в моем кабинете появились двое радостных людей, даже не пытавшихся соблюсти обычный церемониал, – Вурр и Куп.

Я взял у Вурра донесение и прочитал: «…По поводу «Северного полюса»… Источник F2087». Я поднял глаза. Оба гостя широко улыбались. Пришлось и мне усмехнуться вместе с ними. Вилли избрал для операции кодовое название, заключавшее в себе неприкрытый намек, и имел на это полное право, так как его нынешнее донесение развеяло все наши сомнения. «…F2087 с 12 декабря установил тесные связи с капитаном запаса Бергом из Гааги. Берг принял предложение F2087 позаботиться о переправке некоторых материалов из Англии. В ближайшее время сбросов с парашютом не ожидается, так как радиосвязь с Англией не действует. Передатчик оказался дефектным, его пытаются починить…»

Наконец-то мы получили безобидное объяснение недоразумений, которые долго не давали нам спать. Но это еще не все. Более важной была задержка в работе вражеской группы, вызванная отсутствием радиосвязи. Эта задержка позволяла F2087 войти в тесный контакт с руководством вражеской группы и заблаговременно сообщать нам обо всех ее действиях. За ее руководителями можно будет следить без помех, так как F2087 вплотную займется внутренней структурой организации. Благодаря этому враг сможет спокойно развивать свою группу, а мы будем держать его под постоянным наблюдением, не имея необходимости прибегать к немедленному аресту. Я подробно обсудил этот план с Вурром и Вилли, но не мог себе представить, какие результаты впоследствии даст использование принципов IIIF в операции «Северный полюс».

В течение следующих недель события шли по плану, и на исходе года F2087 так глубоко проник в организацию, что донесения про капитана ван ден Берга содержали ценную информацию о нелегальной деятельности, не имеющей отношения к двум агентам, сброшенным с парашютом.

В начале января 1942 года F2087 узнал от ван ден Берга, что готовится план переправить троих людей из Схевенингена в Англию на торпедном катере. Торпедный катер подойдет как можно ближе к берегу и заберет троих пассажиров со второй дамбы к северу от схевенингенского причала. О дне операции гаагская группа узнает по радио «Ориндж»: трансляция «Вильгельмуса»[5] в 21.00 будет означать, что катер отбыл и подберет людей этой же ночью между 21.00 и 01.00.

Это донесение породило множество вопросов. Во-первых, каким образом организована эта операция? Во-вторых, чем так важны эти люди либо их материалы и сведения, что решено рискнуть катером, чтобы подобрать их? Или же это просто попытка выяснить, пригоден ли такой метод для дальнейшего применения? Для нас важно в первую очередь было то, что наконец-то появилась возможность проверить донесения F2087. Если они выдержат проверку, то соответственно в будущем им следует придавать большее значение. Таким образом, предстояло наблюдать за вражеской операцией, не возбуждая подозрений, и в то же время по возможности предотвратить ее. Пристальное наблюдение за подходами к берегу можно было поручить лишь регулярным патрулям ФГАК – службы по борьбе с контрабандой. По этой причине я сообщил местному инспектору все необходимые сведения, но естественно, ничего не стал говорить ему о сигнале к началу операции, сказав лишь, что оповещу о времени, когда его подчиненные должны будут удвоить бдительность.

Дополнительная задача – предотвратить операцию – была более сложной. Возможно, дело дойдет до применения оружия, поскольку придется столкнуться с английским или голландским боевым кораблем. Поэтому я принял меры к тому, чтобы установить в центре причала два крупнокалиберных пулемета, к которым был приставлен опытный фельдфебель из отделения охраны абвера. Лейтенант Гейнрихс получил приказ немедленно сообщать о трасляции «Виль-гельмуса» по радио «Ориндж» мне или дежурному офицеру при штабе, используя кодовое слово «Национальный гимн».

Неделя прошла спокойно. Однажды воскресным вечером я сидел у себя, читал и думал о чем угодно, только не о том, что этой ночью нам предстоит первая операция в Голландии. В 21.15 позвонил дежурный офицер и произнес кодовое слово: «Национальный гимн». По этому сигналу все пришло в движение.

Ночь выдалась холодная и бурная. Плотные тучи, мчавшиеся с запада, постоянно закрывали только что взошедший месяц, когда в 23.00 я приехал на причал – проверить, все ли готово. Чтобы избежать малейшей ошибки, тяжелые ворота, закрывавшие причал на ночь, были, как обычно, заперты. Поэтому после того, как прошел патруль ФГАК, мне пришлось перелезать через ворота. То же самое сделал до меня и пулеметный расчет. Видимость была хорошей, а лунного света хватало, чтобы следить за морским простором до третьей дамбы на севере. По соображениям безопасности пулеметный расчет был снабжен сигнальными ракетами и получил приказ открывать огонь по любому судну, приближающемуся к берегу. Время текло медленно, мы, как обычно, передавали друг другу ночной бинокль, чтобы начеку постоянно находилась пара свежих глаз. Поскольку тот самый сигнал, о котором говорилось в донесении F2087, был перехвачен нами в 21.00, было разумно предположить, что подтвердится и вторая часть донесения, относительно прибытия торпедного катера. Однако ничего не происходило.

Я покинул причал в час ночи, но пулеметный расчет оставался на месте до рассвета. Однако, когда около 2 часов я прибыл в штаб берегового патруля, меня ждала неожиданная новость: примерно в полночь один из патрулей арестовал троих людей. Они взбирались на старый блиндаж на северном конце набережной. Я практически не сомневался, что именно о них говорилось в донесении F2087, хотя арестованные объясняли нарушение комендантского часа тем, что были на вечеринке и захотели «глотнуть свежего воздуха». Едва ли имелась возможность доказать, что они намеревались уплыть на торпедном катере в Англию. Малейший признак того, что у нас есть информация об их истинных намерениях, мог поставить под угрозу доверие, которое завоевал F2087 у подпольщиков. По этой причине я ограничился тем, что через коменданта патрульной службы попросил полицию безопасности забрать «троих людей, арестованных на берегу при подозрительных обстоятельствах».

В кратком донесении для полиции безопасности я обрисовал предварительные шаги, которые привели к аресту этой троицы, и попросил выяснить их личность. Это возбудило живейшее негодование. Тот факт, что операция прошла успешно и в соответствии с моими намерениями, не помешал полиции безопасности заявить резкий протест оберсту Хофвальду. Основание – ЗИПО недостаточно проинформировано о моих планах. Эти новые трения между ЗИПО и моей службой имели следствием то, что мне не сообщили результаты полицейского расследования «пляжного дела», в результате чего нам так и осталось неизвестно, каким образом удалось договориться с Лондоном о том, что сигналом будет «Вильгельмус».

Вскоре после этого от лейтенанта Гейнрихса мы узнали, что ЗИПО арестовало английского радиста. Он работал очень недолго, и звали его ван дер Рейден. Этого человека ЗИПО собиралось «перевербовать» и начать «ответную игру» на его передатчике, но по причинам, тщательно от нас скрывавшимся, из этого великого проекта ничего не вышло, и впоследствии мы узнали, что арестованы были все сообщники «гулявших по пляжу».

Хотя мы пребывали в неведении о подробностях дела ван дер Рейдена, было совершенно ясно, что среди персонала отдела IVE гаагского ЗИПО не имелось ни одного человека, достаточно компетентного для «ответной игры» на радиопередатчике. Как я некоторое время спустя услышал от Гейнрихса, эта истина постепенно дошла до советника Шрайдера, и успешное посредничество Гейнрихса в конце концов привело к тому, что полиция неохотно решила в случае ареста очередного радиста передать его в IIIF при наличии перспектив на удачную радиоигру.

Тогда мы сосредоточились на тщательном наблюдении за группой капитана ван ден Берга в надежде, что капля удачи в сочетании с умелой подготовкой к последующим действиям даст нам достаточно материала для начала радиоигры. В эти январские недели F2087 был очень занят. Теперь я относился к его донесениям куда более серьезно, а два произошедшие в то время события еще раз подтвердили надежность его сведений. Эти события не имели прямого отношения к планам наших врагов в Лондоне, но, насколько я помню, они послужили ценным подтверждением достоверности донесений F2087. Одно из них было связано с бегством в Англию людей, которые собирались отплыть в лодке от Монстера, южнее Гааги. Поскольку это осуществлялось без ведома англичан, донесение F2087 передали в морской абвер, и последующая операция завершилась арестом троих человек, в том числе некоего Гербранди, который считался племянником премьер-министра голландского правительства в Лондоне[6].

Второй из этих случаев касался переправки агентов и материалов из Гааги в Брюссель и Париж. Это донесение требовало более тщательного расследования, для чего отдел IIIF во главе с майором Визекеттером воспользовался трюком, который применялся позже в нескольких важных делах.

Короче говоря, требовалось устроить так, чтобы один из наших сотрудников абвера привлек к себе внимание соответствующей вражеской группы; для этого был нужен человек, чей опыт, знание языков и прочие обстоятельства позволили бы ему выдавать себя в Голландии за беженца-француза, а в Париже – за беженца-голландца. F2087 добился полного успеха, рекомендовав гаагской группе нашего человека, унтер-офицера Арно как беженца, участника французского Сопротивления, и в результате эта группа без колебаний приняла его через четыре недели в своем гаагском штабе. Связи, которые Арно установил с ней, позволили ему в последующие годы держать под контролем курьерские маршруты в Париж, Испанию и Швейцарию.

Как я уже говорил, эти дела не затрагивали напрямую нашу главную цель, но послужили тренировкой для моего персонала, который на глазах набирался опыта.

В первой половине января было достоверно установлено, что агентурная группа в Гааге поддерживает радиосвязь с Лондоном. Первые указания на это содержались опять же в донесениях F2087. Руководитель этой группы, чье имя по-прежнему было нам неизвестно, судя по всему, организовал шпионскую сеть, донесения которой передавались по радио. Если это было правдой, то, значит, дефектный передатчик удалось починить.

Это послужило Гейнрихсу и его людям сигналом удвоить усилия по перехвату сообщений. Если мы хотели позже начать на этом передатчике радиоигру, требовалось аккуратно перехватывать все послания, чтобы в случае захвата передатчика у нас имелось достаточно материала и не пришлось бы полагаться на сомнительную готовность самого радиста сотрудничать с нами. Следовало выявить расписание радиосеансов, а также любые плановые изменения частоты, если они имели место. Более того, требовалось получить достаточно много посланий, чтобы установить применявшийся метод шифровки, так как расшифрованные сообщения дали бы нам ценную информацию, необходимую для радиоигры. Благодаря все более точным и подробным донесениям от F2087 цели и масштаб операций этой группы становились яснее с каждым днем, и к концу января появилась возможность предпринимать ответные меры, хотя я прекрасно понимал, что это приведет всего лишь к ликвидации группы.

Через несколько дней после получения соответствующего донесения от F2087 станция радиоперехвата ОРПО в Схевенингене выявила работу подпольного передатчика с позывными RLS, поддерживавшего связь с другой радиостанцией – РТХ. Судя по данным пеленгации, RLS располагался в южной Голландии; к середине февраля более точная пеленгация ограничила район поисков территорией Гааги. Больше не оставалось сомнений, что связь RLS-PTX осуществляется группой под руководством капитана ван ден Берга, а кроме того, станция РТХ определенно находилась где-то севернее Лондона. Это была английская радиостанция, поддерживавшая многочисленные секретные радиоконтакты с континентом.

Непрерывная и тщательная работа службы радиоперехвата вскоре выявила расписание работы RLS и используемые частоты, а точная пеленгация указывала на то, что передатчик находится в юго-западной Гааге. Это соответствовало донесениям F2087 о том, что передатчик действует из дома на Свеллингстрат. F2087 успел стать правой рукой ван ден Берга, который с удовольствием использовал его во всех «опасных» делах. Они включали сбор материала для шпионских донесений, и мы давали ответы на эти вражеские вопросники после консультаций с соответствующими немецкими сухопутными, морскими и воздушными властями. Помимо всего прочего, ван ден Берг поручил F2087 точно выяснить, действительно ли крейсер «Принц Евгений» ремонтируется в Схидаме. F2087 доложил, что так оно и есть. Передача этого донесения в радиоотдел и его последующая отправка в Лондон позже сыграли важную роль.

Согласно донесениям, полученным от F2087 в феврале, Лондон настаивал на ускоренной подготовке площадки для сброса на парашютах материалов для саботажа; прогнозировалось, что первая подобная операция состоится в течение месяца после 20 февраля. Мы постоянно получали точную информацию о ходе этих приготовлений и узнали множество подробностей, впоследствии оказавшихся бесценными. Но всех этих сведений по-прежнему не хватало, чтобы выявить полный масштаб лондонских инструкций руководителю группы саботажа, не говоря уже о договоренностях относительно самой операции, если бы мы предприняли какие-либо преждевременные шаги против этой группы. Мы по-прежнему не имели представления, какие соображения влияли на выбор Лондоном места сброса, будет ли отдано предпочтение лунному или безлунному периоду, каким образом следует разместить на земле сигнальные огни для самолета и должны ли они быть белыми или цветными. Однако мы впервые услышали о «положительных» и «отрицательных» числах, передача которых по радио «Ориндж» означала бы либо время прибытия самолета текущей ночью, либо то, что операция откладывается.

Согласно моему плану, первый сброс материалов для группы ван ден Берга англичане осуществили беспрепятственно. Но тем не менее, чтобы избежать опасной возможности того, что какие-либо материалы упадут в канал и будут утрачены, за врагом следовало установить невидимое и незаметное наблюдение. Нам в любом случае следовало быть готовыми предотвратить в этом районе любые непредвиденные случайности.

Долгая, суровая зима 1941/42 года в феврале еще не закончилась. Из-за непрерывных морозов все голландские озера и каналы замерзли, а землю покрывал тонкий слой снега. Каждый вечер мы с моими людьми на час или два задерживались в штабе после работы, чтобы еще раз прорепетировать те роли, которые должны были сыграть в предстоящей операции.

Вечером 25 февраля Вилли принес донесение от F2087, утверждавшего, что сброс состоится в одну из ночей между 26 и 28 февраля. Я воспользовался возможностью, чтобы снова обсудить положение с нашей собственной и с вражеской точки зрения с моими людьми, включая лейте-нанта Гейнрихса.

– Мы знаем, что в Голландии действует секретная организация, которая управляется из Лондона и состоит из двух человек. Номер первый – руководитель и инструктор группы, номер второй – радист. Их имена неизвестны. Тем не менее мы знаем, что номер первый живет в Арнеме или его окрестностях. Квартира номера второго на Свеллингстрат была нами выявлена. Вполне возможно, что передачи он ведет из другого места, расположенного в нескольких минутах ходьбы. Группу обслуживает голландский капитан запаса ван ден Берг, чей дом нам хорошо известен. Благодаря слежке за ним мы имеем описания семи человек, в число которых должны входить номер первый и номер второй. Я передал все эти описания вам, господа, чтобы вы могли выучить все сведения об их внешности, одежде и особых приметах.

Агент номер один договорился с Лондоном, что первый сброс произойдет на пустоши около Хогхалена в нескольких километрах к востоку от шоссе Бейлен – Ассен. Как вы знаете, сброс ожидается в одну из трех ближайших ночей. Сигнал к началу операции будет передан по радио «Ориндж» из Лондона в виде положительных и отрицательных чисел. Лейтенант Гейнрихс получает задание с данного момента вести особо пристальное наблюдение за радио «Ориндж». Когда сигнал будет получен, ван ден Берг сразу же проинформирует нашего агента F2087, чтобы тот был готов на следующее утро отправиться в Хогхален на машине и забрать сброшенные материалы. Мы обеспечим его машиной. F2087 знает имя полицейского в Хогхалене, который входит в группу, принимающую сброшенный груз, и должен связаться с ним при помощи пароля. Забрав груз, F2087 переправит его в дом, снятый им в Арнеме. Он получил от меня приказ ни при каких обстоятельствах не передавать эти материалы никаким третьим лицам.

С дорожной службой вермахта достигнута договоренность, что на шоссе, ведущих из Хогхале-на через Бейлен, Меппел, Зволле, Апелдорн и Арием, будет прекращен контроль за движением в течение суток после передачи соответствующего сигнала.

Унтер-офицер Хунтеманн сегодня вечером отправится на машине в район Бейлен – Ассен. Он должен ждать сигнала и после его получения устно отдать приказание местному командиру в Ас-сене. Он получил задание вмешаться и немедленно уведомить меня, если сброс будет замечен местными властями и те предпримут какие-либо шаги, препятствующие нашим планам.

В целях избежания любых случайностей я до сих пор никому не сообщал о предполагающемся сбросе и о задуманных нами мерах. После того как сброс произойдет, может возникнуть необходимость в срочных акциях против агентурной группы и ван ден Берга. Они в любом случае будут предприняты, если агент номер один станет настаивать, чтобы F2087 передал ему подобранные материалы. Если такое случится, абсолютно необходимо застать радиста врасплох, чтобы его передатчик и все соответствующие материалы попали к нам в руки неповрежденными. Помимо этого, в обязанности Вилли входит лично опознать радиста и выявить вероятное местонахождение передатчика. Лейтенант Гейнрихс должен задействовать три доступные передвижные пеленгационные станции, чтобы осуществить захват самое позднее во время третьего сеанса радиосвязи начиная с сегодняшнего дня.

Я должен подчеркнуть, что полиция безопасности до сих пор ничего не знает об этом предприятии, поскольку из предшествующего опыта ясно, что не следует добиваться ее согласия с нашими планами и поступками. Если возникнет необходимость арестовать всю группу, я не смогу оставить ЗИПО в неведении, поскольку мы не в состоянии предпринять некоторые дальнейшие необходимые шаги. Однако ЗИПО будет проинформировано лишь в самый последний момент перед арестом. Надеюсь, что благодаря этому захваченные агенты останутся у нас в руках, что даст некоторую вероятность успешно провести ответную радиоигру. Сейчас мы готовы закончить первый этап операции, которой вы, господа, посвящали все свои мысли и усилия за последние три месяца. При небольшом везении мы получим, пусть и ненадолго, определенную возможность водить за нос вражескую разведку в Лондоне, играя роль этой агентурной группы.

Оберет Хофвальд, естественно, был в курсе наших планов. Он весьма скептически к ним относился, но гарантировал полное сотрудничество и любую необходимую поддержку в противостоянии с другими немецкими властями, если мы будем вынуждены пойти на меры, вызывающие недоумение у непосвященных.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.