3.3. Великая Моравия как предшественница Киевской Руси

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3.3. Великая Моравия как предшественница Киевской Руси

Современным русским и украинцам, которые иногда даже друг в друге братьев не признают, трудно увидеть родню в своих соседях – поляках, чехах, словаках, сербах. Разве что славянской речью они нас напоминают. А между тем, в прошлом наши державы хотя бы частью своих территорий входили в одно славянское государство – Великую Моравию (рис. 10).

Правда, просуществовало оно недолго – с 822 по 907 г., но след в истории оставило значительный. Здесь был поставлен заслон политике поглощения славянского мира немцами и франками. Именно на этой земле славянству удалось в основном отстоять свою идентичность. Отсюда была передана восточным славянам эстафета государственности, благодаря чему и возникла Киевская Русь.

Великая Моравия явилась преемницей союза западных славян, который принято называть «государством Само» (рис. 11). Образовался он в 623 г. в связи с необходимостью дать отпор аварам, утвердившимся в Паннонии и совершавшим оттуда набеги на славян-земледельцев. Вождь этого союза по имени Само боролся не только с аварами, но и с западными соседями славян – франками, дважды разбив войска их короля Дагоберта I из династии Меровингов. Со смертью Само в 658 г. объединение распалось.

В IX в. здесь опять возникла потребность в объединении. Теперь уже в связи с агрессией Карла Великого и, в особенности, его внука, Людовика Немецкого – первого короля Германского королевства, возникшего после распада империи франков.

В первой половине IX в. между Средним Дунаем и верховьями Эльбы (Лабы) и Одера (Одры) образовалось государство западных славян – Великая Моравия.

Козни Людовика Немецкого с вербовкой союзников в среде самих славян, противных идее централизации государства, вначале не дали результатов. Князь Нитры (будущая Словакия) Прибина, ставший на сторону Людовика, был с позором изгнан из своих владений великоморавским князем Моймиром (818–846). В конце концов за свою прогерманскую ориентацию он вообще поплатился жизнью.

Все же Людовику удалось свергнуть Моймира. Сделал он это с помощью его племянника Ростислава. (В этом все славяне. Расколоть их нетрудно: в их среде всегда находятся «западники».)

Но в целом народ не принял латинства, и борьба с агрессией немцев обрела всенародный характер. Одумавшись, в борьбу с немцами вступил и Ростислав. И натерпелись они от него не меньше, чем от Моймира. Для отражения немцев им были построены крепости Велеград, Девин и др. В 855 г. Ростислав отразил очередное нашествие немцев и сам вторгся на земли восточных немецких марок.

Вскоре по просьбе Ростислава из Византии в «пику» латинянам были присланы проповедники – Кирилл (Константин) и Мефодий. Они изобрели «славянские письмена», т. е. азбуку и перевели священные книги христианства с греческого на славянский язык. В 862 г. западные славяне приняли христианство по греческому обряду, упоминание о чем имеется и в русских летописях, например, в Ипатьевской.

Как и следовало ожидать, эта деятельность не пришлась по душе германскому руководству и немцы решили избавиться от Ростислава традиционным для них способом, поддержав на великоморавском престоле племянника Ростислава – князя Нитры Святополка. Последний опять-таки не изменил славянской традиции и выдал Ростислава немцам. Тот был ослеплен и брошен в темницу.

Святополк признал верховенство Германии и обязался платить ей дань. И опять – осечка. Его дальнейшая деятельность не совпала с планами Германии по онемечиванию региона. Святополк был схвачен и отправлен на суд к Людовику Немецкому. Страна осталась без руководства и попала в руки маркграфов. В стране разгорелось восстание. Возглавил его некто Славомир. В то же время Святополк был признан невиновным и отправлен на «замирение» славян. И опять немцы ошиблись. Святополк присоединился к восставшим и нанес немцам жестокое поражение. Великая Моравия была очищена от маркграфов.

В 874 г. Людовику Немецкому пришлось признать независимость Великоморавской державы. В период княжения Святополка (870–894) государство достигло своего наивысшего расцвета и занимало территории, которые ныне принадлежат Чехии, Словакии, Польше, Венгрии, Австрии, Украине, Румынии, Сербии, Болгарии.

Рис. 10. Великая Моравия: а – Великоморавское государство при Моймире I и Ростиславе; б – территориальные приращения до 874 года; в – приращения при Святополке; г – ареал слензан, предположительно входивший в состав Великоморавской державы; д – регион сорбов, находившихся при Святополке в союзнических отношениях с Великой Моравией; е – границы соседних политических образований; ж – важнейшие населенные пункты Великой Моравии

Рис. 11. Государство Само

Однако назвать существование Великоморавского государства в этот период безоблачным было бы ошибкой. Вмешательство немцев в его дела не только не прекратилось, но даже усилилось. К Мефодию, вернувшемуся из немецких застенков, куда он был брошен по приказу Людовика Немецкого, был приставлен немецкий епископ Викинг. После смерти Мефодия в 884 г. Викинг стал архиепископом Моравии и Паннонии, изгнав учеников Мефодия. Церковная власть в стране попала в руки выходцев из Германии.

После смерти Святополка в державе начались усобицы. Его сыновья не смогли справиться с возникшими центробежными тенденциями. Добили Моравию венгры в 905–907 гг. На части великоморавских земель, а именно, в Паннонии, и обосновалась вскоре Венгерская держава, в которую вошла также и Словакия, составлявшая значительную часть Великой Моравии. С тех пор ее развитие пошло особым путем по сравнению с развитием Чехии, которой тогда удалось отстоять независимость.

Попутно возникает вопрос: а кто же эти загадочные венгры, как нельзя кстати для немцев объявившиеся в этих краях? Традиционная история выводит их из мест, где ныне находится Башкирия, являющаюся, якобы, их прародиной – Великой Венгрией.

Но более логичным выглядит другой ответ: венгры – конные наемники римлян вполне местного происхождения. Иначе, с чего бы это им называть свою страну Hungari, т. е. страной гуннов, известных в этих краях еще с IV в.? Считается, что отнесение венгров к гуннам является архаизмом, подобно тому, например, как иной раз отождествляются средневековые русы с античными сарматами.

На мой взгляд, архаизмом является как раз отнесение Башкирии к прародине венгров. Впрочем, более полный ответ на этот вопрос я дам позднее. Пока же скажу, что нашествие венгров очень уж похоже на результат происков тогдашнего германского короля Арнульфа. Такой вывод согласуется со всей политикой Германской империи по отношению к славянам: таскать каштаны из огня чужими руками всегда было ее излюбленным занятием.

Может возникнуть вопрос: а какое отношение имеет все это к происхождению Руси? Ведь моравы были славянами, а не русами. Не от них же пришла к нам государственность, а от варягов, которые и названием «Русь» нас наделили.

Никто роль варягов и не отрицает. Но и зацикливаться на этом не стоит. Ведь не факт, что моравы, – я имею в виду все население Великой Моравии, а не конкретное племя моравов, – были нерусскими. При желании данный этноним здесь легко обнаруживается. Взять хотя бы подкарпатских русин, иначе называемых угрорусами или карпаторусами. Это, конечно, далеко не вся Великая Моравия, но если остальное население этих краев, – имеется в виду, прежде всего, Чехия, первой попавшая под немецкое влияние, – не сохранило за собой таких названий, то это не говорит о том, что их не было. Просто это не предусматривал «пролатинский» сценарий их развития. Надо ли доказывать, что русские названия выглядели в нем вредным анахронизмом?

Если и стоит тут что-то доказывать, так это то, что Моравская держава сыграла в истории Киевской Руси роль, не менее важную, чем варяги, поскольку «русскость» моравов сомнению не подлежит. (Именно в этом контексте получает объяснение следующая фраза персидского анонима IX в.: «Народ страны росов воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями. Царя их зовут каган росов. Среди них есть группа из моровват».)

Впрочем, происхождение варягов также не мешало бы переосмыслить в связи с моравской версией.

Даже беглого взгляда на историю западных славян достаточно, чтобы обнаружить в ней обилие русов. И обитают они здесь издавна.

Взять хотя бы «Русарамарху» на территории Австрии из списка А.Г. Кузьмина. Этот топоним появился здесь не случайно. Сама Австрия (старонемецкое название Ostarrichi, современное – Osterreich) являлась маркой и была создана Карлом Великим в качестве форпоста западноевропейской цивилизации на территории остготов (остроготов), откуда и ее название. Закрепление германцев на этом рубеже явилось одним из этапов их продвижения на Восток.

Но не остготы предшествовали появлению здесь немцев. До немцев, точнее, франков, Австрию населяли славянские племена карантанцев (словенцев). Карантания не входила целиком в Великоморавское государство. Зато она входила в державу Само и простиралась по некоторым сведениям до озера Балатон в Паннонии (Blatno jezero, «болотистое озеро» по-словенски). Именно активное участие карантанцев в восстании Само против авар (622–626 гг.) и привело к образованию этого государства (рис. 12).

Около 745 г. при князе Боруте Карантания, не в силах более сопротивляться аварам, передалась Баварии (если, конечно, бавары и не были этими самыми «аварами»). Но до своего окончательного покорения франками в 820 г. ей удавалось сохранять некоторую самостоятельность.

Понятно, что захват немцами чужих территорий мог вызвать неоднозначную реакцию со стороны мировой общественности. Поэтому историкам пришлось слегка покривить душой и выдать предшественников словенцев, готов, за германцев, после чего у германских походов появилось моральное обоснование. Они-де просто должны были восстановить status quo, т. е. вернуть германцам кровное.

Но если насчет русского происхождения готов еще могут возникать некоторые сомнения, то Карантания, земли которой ныне составляют Словению и австрийские области – Штирию и Каринтию, самая что ни на есть русская земля. А вытекает это из следующего факта.

Упоминания о Карантании имеются в «Повести временных лет» Нестора. Названа она там Хорутанью. Если учесть, что «х», стоящее в начале слова, в русском языке часто не произносится, то в этой «Хорутани» можно легко распознать уже знакомую нам «Рутению».

Выглядит странным, но именно русские летописи сохранили первозданную форму австрийского топонима. Впрочем, это вполне объяснимо. Ведь на Руси никто не был заинтересован в искажении этого названия. А вот австрийцам оно было ни к чему. Их стараниями «Рутения» и превращена была сначала в «Карантанию», затем вообще – в «Каринтию». Так и исчезла из истории Австрийская Русь. Собственно, и Словения своим названием обязана тому же. (Впрочем, если бы я не был уверен в том, что «словенцы» означает «принявшие слово», т. е. язык, то вполне мог бы принять гипотезу Рыбакова о «выселенцах из земли венедов»[80]. Очень уж она согласуется с данной ситуацией.)

Менять названия с целью искоренения упоминаний о русах – это у австрийцев национальная традиция такая. Я уже касался этого факта во вступлении, но сейчас хотел бы остановиться на нем подробнее. В начале XX в. эти действия (по устранению русских названий) приобрели особенно широкий размах. Тогда стараниями руководства Австро-Венгрии русины Голиции и Буковины, входивших тогда в состав империи, были превращены в «украинцев». Удивительно, но факт: до этого многие из них даже не подозревали, что являются украинцами и в большинстве своем дружелюбно относились к русским России, считая их своими братьями!

Рис. 12. Карантания – Хорутань Нестора

Ситуация начала меняться еще в конце XIX века, в правление императора Франца-Иосифа I, когда отношения между двумя империями, Австро-Венгрией и Россией, обострились до предела. Тогда и было принято решение превратить Галицию в форпост борьбы с Россией, сделать проводником «западничества» на Левом берегу Днепра, т. е. в сфере влияния России.

Впрочем, зерна ненависти были посеяны еще в XVI веке, когда Украина входила в состав Великого княжества Литовского, а затем – Речи Посполитой. Уже тогда были сделаны первые шаги по превращению днепровских русин в «украинцев». Польские власти беспокоило, что граждане их державы единоплеменны с их злейшим врагом – Московским царством. Так и до «зрады» недалеко. Вот и стали они культивировать в русинах неведомое доселе «украинсьтво», а для россиян изобретать «диких» финских предков, дабы рассорить народы, сделать их чужими.

Но своего пика украинизация достигла в правление Франца-Иосифа в Австро-Венгрии. Тогда за причисление к русинам не только в концлагерь могли упечь, но даже расстрелять. Накануне войны русофильские настроения казались особо опасными правящему режиму.

А началось все с попытки перевести правописание русин с кириллицы на латиницу в 1859 г. Затея эта успешно провалилась: народ был от нее не в восторге, и чуть было не поднял восстание. Тогда стали создавать и внедрять новую украинскую письменность. Единственным смыслом этого мероприятия было искажение слов так, чтобы они как можно больше отличались от русских. В духе этой идеи был и переход на фонетическое правописание. Слова при этом записывались так, как слышались, что также способствовало разрушению вековых языковых связей между славянами.

Когда же разразилась война, действия властей приобрели характер откровенного геноцида. Достаточно сказать, что уже в первый день войны, 1 августа 1914 года, в тюрьмы было брошено 2000 русофилов. Причем, произошло это во Львове, где, казалось бы, таких и быть не должно. Для украинцев, не желающих считать себя украинцами, были построены лагеря смерти – Терезин и Талергоф, где самой излюбленной пыткой было подвешивание за ногу. Дошло до того, что даже слово «русский», написанное с двумя «с», считалось признаком преступления, карающегося расстрелом.

С тех пор и расцвело здесь буйным пустоцветом «украинсьтво».

Испытать австрийское давление довелось и русинам Закарпатья. Но им в отличие от галичан удалось отстоять название и язык. Единственное, чем им пришлось поступиться в ходе борьбы, так это вера. В большинстве своем русины – униаты.

А насчет status quo надо сказать следующее. Если кому-то не хочется видеть в остготах древних русов, то можно обратиться к рассмотрению их предшественников.

А были ими уже известные нам руги (русы). Еще в 476 г. на территории Норика (древнее название Нижней Австрии и севера Хорватии) было образовано их королевство, вошедшее в 488 г. в державу Одоакра. По некоторым сведениям, держава ругов именовалась Ругиландом. Лишь в 493 г. здесь появились остготы, разбившие Одоакра. Стоит ли теперь сомневаться, что они были здесь не первыми и что земля эта – исконно русская?

Но и при остготах и даже с включением этих земель в состав империи Каролингов русы никуда не исчезли. Как следует из вышеприведенных хроник, они обнаруживаются и в свите Карла Великого и в составе противостоящих ему сил. Я имею в виду русского графа Эрно, возглавлявшего оборону Павии от войск Карла Великого, а также русского великана Фьерабраса из перечня Кузьмина. Пусть вас не смущают «неславянские» имена этих русских: мы уже убедились в том, что русские не всегда были славянами. Русские – они и германцы тоже. Да и итальянцам они не чужие, если судить по тому, что в 774 г. их базы располагались в Северной Италии.

Еще одним прибежищем русов явились нынешние венгерские земли, часть которых (Паннония) до прихода мадьяр также входила в Великоморавское государство. О подкарпатских русинах, ранее составлявших национальное меньшинство Венгрии и Австро-Венгрии, я уже упоминал. Можно добавить к сему и наличие в Закарпатье многочисленных русских топонимов. Даже сами Карпаты венгерским автором XIII в. Симоном Кезой именуются «Русскими горами» (Ruthenorum alpes).

Но подкарпатскими русинами Венгерская Русь не исчерпывается. В XI в. в Венгрии существовала так называемая «Русская марка». Создана она была при следующих обстоятельствах.

После поражения, нанесенного венграм в 955 г. императором Оттоном I в битве при реке Лех, венгры с находившимися не в лучшем положении поляками решают принять католичество. Это помогло им избавиться на западе от такого опасного противника, как немцы. Значение Австрии, как марки, несколько снизилось. Роль буферной зоны империи, которую исполняла ранее Австрийская марка, перешла к Венгрии и Польше. Теперь уже венгры с поляками начинают принимать на себя удары восточных кочевников, как раньше это делали немцы, отбиваясь от них самих.

Основным врагом Польши были разорявшие ее границы воинственные пруссы – самые настоящие русы (поруссы), и не только по названию, но и согласно, например, «Житию Адальберта», где Пруссия названа Рутенией, а сами пруссы – русами. (Иногда, памятуя о том, что верховный жрец пруссов именовался Криве, племя это причисляют к кривичам, т. е. к славянам.) На эту же мысль (о том, что пруссы – это русы) наталкивает и сообщение Герборда и Эбона о рутенах и флавах на севере Польши. И хотя Пруссия – это, скорее, северо-восток Польши, связь этих племен с нею очевидна.

Кстати, насчет флавов. Думаю, что под ними подразумеваются половцы, т. к. немцы называли половцев falones. Очевидна и связь половцев с поляками (falones – полонез).

Приняв христианство в 966 г., поляки стали предпринимать походы в прусские земли. В 1010 г. в Пруссию вторгся польский король Болеслав I Храбрый. Он уничтожил святилища пруссов в их столице – Ромове. В прусские области Натангию и Самбию предпринял поход и Болеслав III в 1010 г. А в 1065 г. сюда вторгся Болеслав IV, чей поход закончился гибелью его войска в Мазурских болотах.

Что характерно во всем этом: Пруссия – окраина Польши, так же как Русская марка – окраина Венгрии. То есть речь идет о приведении к покорности окраин. Такой же окраиной, точнее – Украйной, стали для Польши и Киевские земли.

Впрочем, пруссы еще долго сопротивлялись и конец их существованию положил лишь Тевтонский орден в XIII в.

Венгры же развязали себе руки для борьбы с куманами (кунами) – своим языческим (арианским) дубликатом. И вот, что характерно. Теперь уже в Венгрии, как ранее в Австрии, была образована «Русская марка». И предпринял это, как нетрудно догадаться, тот же правитель, который привел Венгрию в «лоно апостольской церкви» – Стефан (Иштван) I Святой (997—1038). Руководство маркой было поручено наследнику трона принцу Эмериху (Имре). В венгерских документах Имре Святой именуется «герцогом русов».

По некоторым сведениям Русская марка занимала Потисскую низменность и может, таким образом, быть локализованной в Закарпатье, где мы и видим подкарпатских русинов.

Есть и другие данные. Например, в грамоте Людовика Немецкого Русская марка упоминается на южном берегу Дуная.

Впрочем, любая из областей Венгрии может быть так названа в силу наличия на ее территории многочисленных русских названий. В состав Русской марки можно включить и Трансильванию, где распространены такие названия как, например, Oroszi, Oroshegy, Oroszfalva, Russdorf, Rusz и др.

То же можно сказать и о Валахии, где русины мирно соседствовали с местным населением. Иногда же сами валахи именуются русинами. Например, в венгерском тексте урбария Оравского панства за 1626 г. население валашских деревень названо orosok (русины), а их пахотные поля – oroszok foldei (русинские поля).

Вероятнее же всего, кроме Закарпатья Русская марка включала и Паннонию. Очень уж она подходит на эту роль. И прежде всего потому, что на ее землях было расположено Блатенское княжество, входившее в уже упомянутую Карантанию (Рутению).

В 839 г. Людовик Немецкий подарил это княжество Прибине, изгнанному из своей вотчины Нитры великоморавским князем Моймиром I. Столицей его стал Блатноград около оз. Балатон. До 847 г., когда Прибина получил право наследования территории, княжество находилось в составе Карантании. Нетрудно догадаться, что его обитателями были в основном словаки и словенцы – рутены (русины).

Прокомментировать данные сведения можно следующим образом. Австрийская «Русарамарха» (Карантания) и венгерская «Русская марка» (Паннония и Закарпатье), выстроившись в одну линию, обозначили собой юго-восточные рубежи западно-римской империи. Отсюда недалеко до вывода о том, что профессиональная деятельность русов (русинов) связана с охраной границ. Кстати, Пруссия (Порусье), восточная соседка Польши, после принятия той католичества также превратилась в восточную окраину империи.

Однако правомерным можно считать и другой вывод. Связан он опять-таки с деятельностью имперского центра по искоренению русских названий. Ясно, что деятельность эта касалась в первую очередь топонимики внутренних областей империи. Поэтому и сохранились русские названия в неизменном виде лишь на ее окраинах, вне пределов досягаемости «цивилизаторов».

Как бы то ни было, а из всего этого еще не следует вывод о том, что великоморавские земли являлись прародиной (точнее – непосредственной прародиной) Киевской Руси. Для того чтобы окончательно убедиться в этом, – к чему я, собственно, и веду, – следует обратить внимание на некоторые фрагменты русских летописей. Оказывается, чаще других в них всплывают моравские сюжеты.

О Дунайской Руси, как прародине славян, говорят уже строки «Повести временных лет», известные из школьных учебников: «Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где ныне земля Венгерская и Болгарская. И от этих славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими, где кто, на каком месте сел».

Поражает осведомленность Нестора о дунайских делах. Ему были известны не только причины исхода славян за Карпаты и на Днепр, но и сам факт существования в древности единого славянского государства: «Был единым народ славянский: словене, сидевшие по Дунаю, которых покорили угры, и моравы, и чехи, и ляхи, и поляне, которые ныне зовутся Русью». Понятно, что «единым» славянский народ мог быть лишь в рамках Великой Моравии, разоренной венграми.

Но сказания о западных славянах присутствуют в русском эпосе и в переработанном виде – как сюжеты из истории Киевских земель. Именно в таком духе следует понимать, например, строки плача Ярославны из «Слова о полку Игореве»:

На Дунае Ярославнин голос слышится,

Кукушкою безвестной рано кукует.

«Полечу, – говорит, – кукушкою по Дунаю,

Омочу шелковый рукав в Каяле-реке,

Утру князю кровавые его раны

На могучем его теле».

С чего бы это Ярославне, жившей на Десне, в Новгороде-Северском, «летать кукушкой по Дунаю»? Ясно, что не из киевских былин взят этот сюжет, а из дунайских.

Вывод из сказанного может быть только один. Державу русов, в древности именовавшуюся Ругиландом, можно уверенно отождествить с Великой Моравией IX–X вв., в особенности же с ее юго-восточными окраинами – Карантанией (Рутенией) и Подкарпатской Русью. Киевские земли являлись восточным форпостом этой державы и не представляли вначале самостоятельного этнополитического образования. Именно сюда, на восток, бежали русины, спасаясь от венгров, франков, а, возможно, еще раньше – от аваров. Именно таким путем сюда попали результаты деятельности «моравских братьев» Кирилла и Мефодия – славянская азбука и богослужебные книги на славянском языке, в т. ч. и Священное писание.

Видимо, тогда же оказалась в здешних краях и история Моравского государства, с фрагментами которой причудливо переплелась впоследствии история Киевской земли.

Нельзя сказать, что используя моравскую историю в качестве своей собственной, киевские хронисты в корне заблуждались. Ведь Киев и был вначале частью Моравского государства, пограничным укреплением на его крайнем востоке. В рамках истории этого государства должна была рассматриваться и его история. Только с обособлением Киевской Руси, которое явилось естественным следствием ее усиления и, одновременно, итогом распада Великоморавской державы, часть истории последней стала восприниматься единственно как история Киевской Руси. Русы стали киевским и скандинавским явлением, не имеющим отношения к славянству Центральной Европы.

Помог в этом и фактор наложения чуждой венгерской культуры и языка на культуру паннонских славян и последующая «латинизация» других осколков Великой Моравии с «выкорчевыванием» из анналов истории всех упоминаний о дунайских русах.

Теперь об этом государстве знает лишь узкий круг специалистов. Наверняка, кроме немцев, руку к этому приложили и венгры. Ведь это под их ударами пала Великая Моравия. А кому хочется выглядеть в глазах мировой общественности агрессором, воздвигшим свою державу на руинах разрушенного ими государства?

Киев, отлученный венграми от материнской груди, стал восприниматься не в качестве наследника древней державы, а в качестве единственной в своем роде державы русов. Хронисты, жившие во время его возвышения, не зная о моравском «следе», стали всех славянских (рутенских) князей причислять к киевлянам. Так, вероятно, стал киевлянином князь Олег Моравский, превратившись в «Вещего» Олега русских сказаний.

Может показаться, что Киевской Руси не существовало вовсе, а вся ее история – это перепев скандинавских саг и западнославянских преданий. Это не так. Киев все же существовал. Но точно – он не имел того значения, которое ему придали поздние интерпретаторы. Не был он и «матерью городов русских», а был, в лучшем случае, их «сыном», а то и «внуком» – захолустным пограничным городком, очередной после Русской марки и Пруссии «Русью», которой даже название свое сохранить не удалось. Имперские преобразователи заменили его на «Украину».

Норманнская теория также поспособствовала «уникализации» явления Киева. Неизвестно, чем она была вызвана к жизни, – политическими соображениями или же просто неверно понятыми строками «Повести временных лет», но она, как и венгерское вторжение, провела водораздел между славянами Центральной и Восточной Европы.

Между тем, происхождение варягов-руси из Скандинавии есть факт, далеко не очевидный. Нет в Скандинавии упоминаний о Киевской земле, а те саги, на которые часто ссылаются норманисты, относятся к некоей стране «Гардарики», связь которой с Киевской Русью довольно-таки эфемерна. Да и названия, связанные с Киевом, в Скандинавии почему-то не обнаруживаются. Зато их много в землях западных славян. Это, например, Киев в Чехии (именно так, через «е»), венгерский Кеве (Киевец), польская Куявия и многие другие. Это хотя бы косвенно указывает, что между Скандинавией и Киевской Русью не так много общего, как это преподносится.

Даже русские летописи, где варяги во главе с Рюриком изображены пришедшими «от Немец», указывают скорее на Центральную Европу, чем на Скандинавию, в качестве прародины восточных славян. Можно, конечно, связать этих «немцев» с мекленбуржцами, т. е. с жителями самой близкой к Скандинавии области Германии, часто называемой в европейских хрониках «Славией», но это уже будет натяжкой. Ведь в летописях этого нет. Да и факт участия варягов в набегах на Византию делает их исход из Скандинавии проблематичным. Не слишком ли далеко от родных пенатов они забрались? А вот Моравия и Балканы в качестве плацдарма для этих походов – место самое подходящее. Да и «немцев» там хватает. Вот и датчанам Рольфа Пешехода для того, чтобы обосноваться в Южной Италии и Сицилии, понадобилось прежде создать плацдарм в Западной Франции (Нормандии).

В этой связи надо вспомнить загадочную с точки зрения норманизма и теории о Киеве, как «матери городов русских», фразу киевского князя Святослава, потомка варягов. Вот, что он сказал своей матери, княгине Ольге, перед началом очередного военного похода: «Не хочу сидеть в Киеве. Хочу жить в Переяславце на Дунае. Там середина земли моей, туда стекаются все блага: из греческой земли золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и Венгрии серебро и кони; из Руси же – меха и воск, мед и рабы».

Посмотрите на карту. Если считать Переяславец (Преслав) в среднем течении Дуная серединой земли Святослава, а Киев – ее восточной оконечностью, то западная граница пройдет как раз по территории Чехии. Не многовато ли для владений князя пограничного укрепления на крайнем востоке Европы? Ведь речь здесь идет ни о чем ином, как о территории Великой Моравии. Уж не моравским ли князем был Святослав? Его внешний вид этому совсем не противоречит. Как известно, он носил длинные усы, серьгу в ухе, а его бритую голову украшал клок волос. Не таким должен выглядеть потомок викингов. А вот для казака причерноморского – самое подходящее описание.

Еще одно наблюдение относительно Переяславца: находился он на стыке Болгарии и тогдашней Венгрии, т. е. в той самой Русской марке, или поблизости от нее, где концентрировались венгерские русины.

Они-то и были предками киевских князей, стало быть – варягами. Даже сам их этноним, «венгры», созвучен названию варягов, иначе называемых «вэрингами», «варангерами» (vaeringjar), «варгами», «ваграми», «фарангами». Не слишком неожиданное заключение, если учесть, что варягов («фарангов»), часто отождествляют с франками – этносом, отнюдь не скандинавским, а вполне европейским и даже находившимся в соприкосновении с венграми. Лишнее тому подтверждение – появление венгров в Паннонии, сослужившее «добрую службу» «франку» Людовику Немецкому в его притязаниях на верховенство в Центральной Европе.

Все это хорошо согласуется с ранее сделанным выводом о венграх, как коннице франков. Потому-то название франков за ними и закрепилось, правда, в несколько искаженном виде.

О венграх, являющихся по совместительству норманнами, сообщает нам итальянский историк X в. Лиутпранд Кремонский: «Город Константинополь, который ранее назывался Византий, а теперь зовется Новым Римом, расположен среди самых диких народов. Ведь на севере его соседями являются венгры, печенеги, хазары, руссы, которых мы зовем другим именем, т. е. норманнами».

Для подтверждения норманнской версии происхождения Руси часто ссылаются на материалы раскопок в Скандинавии и русских землях. Мол, раскопки эти демонстрируют полное тождество двух культур, являясь железным аргументом в пользу теории об исходе русов из Скандинавии.

Но вот, например, к каким результатам привели раскопки могильника Бирки в Швеции. В одной из камер этого захоронения были обнаружены останки варяжского воина с конем. Была составлена реконструкция воина (рис. 13). Но не повезло тем, кто ожидал увидеть рыцаря, экипированного по европейским канонам. Перед ними предстал типичный венгр в шароварах, в жупане, в отороченном мехом казацком колпаке, т. е в одежде, которую еще в XVI в. носили казаки и стрельцы-московиты.

Вот и думайте после этого, где находилась прародина русов, а заодно и шведов.

Историки, впрочем, быстро нашли объяснение этому удивительному факту. Причем, в традиционном духе. По их мнению, вовсе не венгр покоился в могильнике, а варяг, вернувшийся на родину из длительного «турне» по России. А как иначе, если согласно официальной версии в Скандинавии да Киевской Руси только варяги могут «водиться»?

Рис. 13. Варяжский всадник в восточноевропейском вооружении. Реконструкция по материалам могильника Бирки (Швеция)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.