Уроки сурового детства: сила рождается в сопротивлении

Уроки сурового детства: сила рождается в сопротивлении

Айседора родилась в той воздушной среде, где сознание людей раскачивается на качелях из облаков, а души, паря в небесах и пребывая почти в полной безмятежности, заботятся лишь о гармонии и презирают все слишком приземленное. Но такое состояние вовсе не означает отсутствие чувства реальности, напротив, детство с ничем не ограниченной свободой стало универсальным тестом на раннюю самостоятельность. В доме, где царствовали и были главными приоритетами упоительная музыка, высокое искусство и обнажающая действительность литература, все, что не касалось духовного, неизменно уходило на второй план. О хлебе насущном вспоминали лишь тогда, когда в доме не оставалось ни крошки. Самобытная атмосфера создала такую неслыханную свободу мышления, что даже школа отождествлялась с тюрьмой из-за традиционного подавления каких-либо проявлений индивидуальности, а общее образование сама Айседора позже назвала бесполезным. Обостренное чувство простора и неукротимая жажда совершенства, о которой часто твердила мать-музыкантша, одновременно превратились в необходимость чутко прислушиваться и к своему собственному голосу – качество, настолько редкое в цивилизованном мире, что моментально выделяет его обладателей из однородной безликой людской массы. Конечно, такая свобода обычно дается нелегко, поскольку предполагает вызов. Поэтому на нее решаются лишь люди, исключительно уверовавшие в себя. Женщинам еще сложнее отважиться на подобную роль, ведь общество веками требует от женщины послушания, всегда исподлобья взирая на любые проявления ее самостоятельности и никогда не поощряя отступления от придуманной нормы. Айседора же, не задумываясь, шла наперекор всем и вся, что мешало раскрыться личности.

Без устали поощряемая матерью, еще маленькой девочкой Айседора научилась противопоставлять себя обществу при каждом возможном случае. Она делала это с такой решимостью и животной отрешенностью, словно от способности противостоять устоям зависела вся дальнейшая жизнь. Кажется, ее демонстративный вызов учителям в школе и всем окружающим проистекал из самой способности так себя вести, предмет спора в большинстве случаев оказывался вторичным. Девочку не страшили ни наказания, ни порицание старших, более того, их внимание и гнев подзадоривали, распаляли желание быть на виду, на слуху, противодействовать. Она очень рано убедилась, что бунт против устоявшихся правил может обеспечить более пристальное внимание окружающих, чем самое прилежное следование канонам; ее природе претило быть хорошей девочкой, она сама выбрала быть плохой.

Как ни странно, но это служило дополнительной мотивацией к более глубоким, чем у безликой массы, знаниям. Ведь чтобы выделяться, необходимо подкреплять свою выразительность чем-то конкретным, понятным всем и признаваемым всеми. Поэтому историю и философию античности, лучшие произведения музыки и литературы, все то, чем могла заинтересовать детей с обостренной восприимчивостью их достаточно образованная мать, Айседора впитывала с вожделением, порой переходящим в экзальтированный восторг. Знания давали ей возможность идти на самый ожесточенный скандал в школе, ими она вооружалась, как рыцарь доспехами, копьем и щитом. Остроконечные и увесистые аргументы неплохо защищали собственное мнение, и это нравилось маленькой возмутительнице спокойствия. Уже в юные годы она была столь самостоятельной в воззрениях, что прямой отпор любому оппоненту постепенно стал частью удивительно дерзкого, почти всегда мятежного существа с непременно выпячиваемым самомнением. Уже в это время девочка обрела необъяснимое, порой какое-то невротическое влечение к танцам, которое, вполне вероятно, брало начало в томительной необходимости высвобождать из своей неистовой натуры бурные волны энергии. Но, сочиняя ритмы и создавая поразительные сочетания страстных движений под музыкальный аккомпанемент матери, юная танцовщица неизменно вызывала умиление щедрых на поощрения окружающих. Постоянные ободрения матери довершили формирование представления Айседоры о своем месте в жизни. «Мое искусство уже заключалось во мне, когда я была маленькой девочкой, и тем, что оно не заглохло, оно обязано героическому и предприимчивому духу моей матери», – признавалась она в своей книге через много лет.

Мать, таким образом, дала Айседоре некое направление, на которое можно было опереться и затем развивать до идеи. И мать подтолкнула к главному – использованию танца в качестве уникального языка, возведению его в степень профессии и дела всей жизни. Бесконечная любовь и стопроцентная поддержка сделали всех детей этой семьи бесконечно уверенными в себе и отважными в любых начинаниях. Нельзя не согласиться с исследователем жизненного пути Айседоры Джином Ландрамом, который в качестве ключевого формирующего фактора выдвинул семейную обстановку, которая «стимулировала мышление, где благоговели перед искусством, а снисходительность переходила все границы».

Но в то же время семья заставила испытать девочку первую сильную фрустрацию, которая не только наложила отпечаток на все ее восприятие мира, но и оказалась одним из краеугольных камней ее скандальных вызывающих убеждений. Речь шла о безотцовщине, которая долго не давала покоя Айседоре, словно навязчивое невротическое беспокойство. Лишь благодаря здоровой психике и атмосфере всеобщей поддержки в доме беспокойные мысли об отце не превратились в патологический суррогат из ненависти и жажды использования мужской половины человечества. Она сумела заставить себя забыть как-то оброненную одной из своих теток фразу-приговор о том, что ее отец «был дьяволом, погубившим жизнь матери». Зато Айседора поняла, что мужчина не должен управлять судьбой женщины. Из детства она вынесла твердое решение самостоятельно распорядиться своей жизнью и не допустить, чтобы кто-то мог ее сломать.

Очень скоро демонстративное нежелание походить на всех стало опираться на основательные гуманитарные знания, получаемые в семье и самостоятельно. Вызывающее поведение позже переросло в сознательное отметание всяческих авторитетов в пользу собственного видения отражения действительности в танце. Выработанное негативное восприятие коллективного похода за знаниями в конце концов привело к решительному отказу посещать школу. Компенсацией общения с закостенелыми в своих установках наставниками стали книги в публичной библиотеке – десятки, сотни книг были поглощены при слабом свете собранных накануне огарков в тишине мягких калифорнийских ночей. Айседора упоминала среди своих первых учителей Диккенса, Теккерея и Шекспира. Но, конечно, это было только началом большого плавания в глубоких водах фантастического моря. Дело не в признанных именах конкретных авторов, а в целостном, системном приобщении к мировой мысли, подключении к эволюционирующей системе аналитической информации, основа которой заложена в основном завещании предков – книгах. Первые учителя позволили ученице подняться до более сложного – Ницше, Шопенгауэра, Аристотеля, Марка Аврелия и многих других из тех, кто пытался в течение короткого жизненного пути осуществить синтез мироздания. В нестандартной, ориентированной на доминирование духовных ценностей семье Айседоре был открыт безбрежный и пленительный мир приключений, романтики и незыблемой философии, где хватало места для самого жадного воображения. Мудрость изобретательных рассказчиков заполнила вакуум общения со сверстниками, а жизнь в семье-команде по единому художественному ритму предопределила трансформацию увлечений юности в серьезное занятие и патетическое отношение к нему.

Наряду с пьянящим ароматом свободы, который не способна была заглушить вопиющая нищета в семье, развивалась не менее поразительная самостоятельность и сосредоточенность. Мать-одиночка с четырьмя малолетними детьми на руках, тихая и одухотворенная, обитала в нереальном мире сладкой сказки, лишь изредка окунаясь в жестокую нескладную реальность с отсутствием хлеба на столе и денег за уплату жилья. Образ отца в восприятии Айседоры был таким же туманным, как и вся цивилизация, очень часто казавшаяся огромной свалкой с кислым запахом гнили. В таких условиях кто-то должен был взвалить на свои плечи груз ответственности за жизнеспособность семьи, и неудивительно, что этим кем-то и оказалась старшая дочь Айседора. Так она и воспитывалась, живя одновременно в двух параллельных и непересекающихся мирах – сакраментальном и чудесном мире танца, музыки и искусства и гнусном, приторном мире абсурдных реалий, где по каждому поводу требуют деньги и где для обеспечения выживания необходимо соприкасаться с пошлостью и грязью. Так, наряду с художественной возвышенностью и невесомостью мира красоты в девочке стремительно развивались элементы практичности, которые в будущем создали прецедент компромиссов и баланса между высоким духовным и приземленным материализованным, что, увы, с наступлением глобализации становится необходимым условием формального успеха, если только к нему движутся самостоятельно, без помощи извне.

Столкновение с жизнью у Айседоры оказалось мучительной и полной болезненных ощущений школой выживания, но уловки, которые она вырабатывала в переговорах с мясником, борясь за получение в долг бараньих котлет, и умение распродать вязаные безделушки для спасения семьи от голода в будущем обеспечили ей свободу перемещения по миру и независимость от мужчин. Она научилась порхать над землей, как бабочка, знающая цену своему очарованию и способности удивлять окружающий мир. Хотя почти никогда не покидающее ее тонкое чувство реальности позволяло не переигрывать и не перегорать. Позже в своей книге Айседора Дункан отмечала: «Самое прекрасное наследство, которое вы можете оставить своему чаду, – это дать ему возможность самому пробиться в жизни, стоять полностью на собственных ногах». Зато, научившись с детства не завидовать богатым и «поражаться вздорности их жизни», девушка обрела иммунитет к деньгам, к власти материального, что для творца порой бывает базовым элементом успеха.

Интересно, что именно решение Айседоры изменило жизнь всей семьи Дункан. Девушка уверовала, что за границей ее ожидает ошеломительный успех. Любопытно замечание самой Айседоры по этому поводу: решение уехать вызрело под впечатлением прочитанных книг. Она жила с твердым намерением расширить границы существующей реальности, независимо от связанных с путешествиями рисков и проблем. Что мир начал меняться, порой необходимо сделать какой-то маленький шаг навстречу изменениям, хотя бы сменить декорации вокруг, и, может быть, новые идеи, новые мысли позволят продолжить исследование потенциала собственной личности. Айседора поступила именно так, сделав бесчисленное множество попыток присоединиться к какой-нибудь танцевальной труппе, чтобы хотя бы не умереть с голоду и помочь выжить матери и своим братьям и сестрам.

Она хваталась за любую возможность, порой совершая трюки, достойные знаменитых мошенников и врунов, и ее шаловливое озорство вызвало бы умиление, если бы не было пропитано трагизмом далеко не забавных реалий. Но это были уроки Жизни, и каковыми бы суровыми они ни казались, во многом благодаря постоянному чувству голода и отсутствию крыши над головой Айседоре удавалось выкристаллизовать и довести до очень высокого уровня исполнения свои экстравагантные танцы. Похоже, девушка не лукавила, когда утверждала, что ее танцы родились как удивительный синтез античной культуры, результат особого восприятия традиций древности и трогательной души эллинов, созданного ими театра и непринужденных, полных грации и жизненной энергии движений. Многое из передаваемого Айседорой было почерпнуто из учебников философии и поэтических сборников, но в основе танцевального ренессанса все же лежали развиваемые с детства восприимчивость и чувствительность. Мудрость веков, интерпретируемая при помощи эмоций пламенной игры и завораживающей страсти, не могла не тронуть современников. Это было новое, в этих танцах была гремучая смесь из соблазна и целомудренности, в них была отчаянная борьба за самовыражение и пугающая дикая экстравагантность. Вот почему на исступленные движения Айседоры Дункан, на ее странную одежду и экспансивную и несколько воинственную манеру преподносить свои танцы обратили внимание. Но это случилось не сразу.

К моменту решительного отъезда из Соединенных Штатов юная Айседора точно знала, что именно танец должен стать основой ее будущей деятельности. Важно, что, влача убогое существование, Айседора и ее родные – мать, сестра и два брата – пребывали в полной уверенности в своих силах и думали отнюдь не о выживании, а о безоговорочном, сокрушительном, как ураган, успехе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.