Николай II и Александра (1894–1917) Общая страсть к самодержавию

Николай II и Александра (1894–1917)

Общая страсть к самодержавию

«Император был полностью покорен ей. Достаточно было понаблюдать их вместе четверть часа, чтобы понять: самодержец – это она, а не он».

Генерал Дубенский 

Страшная тайна

Наконец-то сын! После долгих десяти лет брака царица Александра Федоровна (1872–1918) только что родила цесаревича, который, если на то будет воля Божья, станет преемником своего отца Николая II (1868–1917).

Спустя десять лет ожидания 30 июля (12 августа) 1904 г. супругам улыбнулось счастье. Сына тут же крестили в Алексея – в память о русском царе[254] XVII в., которым восхищался отец[255]. Рождение цесаревича стало, конечно, для Александры самой большой радостью за годы брака. Раньше в императорской колыбели появлялись только девочки: Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия – ласковые и насмешливые, тихони и сорванцы, совершенно очаровательные, уже превратившиеся в красавиц, обожаемые родителями. Но ни одна не имела законного права на престол. Каждое рождение оборачивалось разочарованием для родителей, при том, что в роду Романовых дочери были редкостью, первенцами, как правило, оказывались мальчики. На заре XX в. приоритетное право прямой линии императорской семьи на русский трон подчинялось правилам наследования.

Появились эти правила относительно недавно. Хотя традиционно монарх, правящий в Санкт-Петербурге, свободно выбирал себе наследника, с 1797 г. только первый ребенок мужского пола имел право носить корону. Наследование по праву первородства по мужской линии стало тогда нормой, и Россия, подобно Франции времен Старого режима, приняла салическое право. После смерти Екатерины Великой Империей ни разу не правила женщина. Времена Екатерины, Анны и Елизаветы ушли в прошлое. Пришел черед Павла, Николая и Александров.

Не родись у Николая II сын, корона доставалась бы его брату великому князю Михаилу либо старшему из дядей великому князю Владимиру, которому посчастливилось иметь троих сыновей. Печальная перспектива для царицы, с трудом скрывавшей неприязнь ко всем, кто угрожал занять престол. Появление мальчика успокоило родителей: они обеспечили себе преемника.

Александре было всего 32 года, когда она родила пятого ребенка, но ее здоровье уже давало повод для беспокойства. В тревожном ожидании сына она не отказывалась от любых средств, принимала любую помощь. Она слушала некого Филиппа, мнимого лионского медика и целителя, гипнотизера и начинающего предсказателя, который внушил ей надежду, что в следующий раз у нее родится мальчик. Беременность прошла нервно, и самозванца прогнали. Место незадачливого колдуна попыталась занять православная церковь. Представив государям архимандрита[256] Феофана, который получил должность исповедника, официальная церковь рассчитывала взять под контроль увлечение мистическими склонностями четы, не имеющей сына. Феофан сумел убедить императора с женой канонизировать доселе неизвестного монаха Серафима, жившего в начале XIX в. в Саровском монастыре. Молитва очень помогала Александре. Она настойчиво молилась отшельнику, признанному святым, и надеялась на чудо. Решительно настроенная задействовать все шансы Александра назначила церковную церемонию канонизации на 28 июля 1903 г. На нее собрался весь двор и погрузился в святой источник рядом с Саровским монастырем[257]. В июле следующего года на свет появился Алексей.

«Не было того, чего Государь не сделал бы в память этого дорогого дня»[258], – уверяла подруга Александры. Счастливое событие посреди бесчисленных проблем. Короткая и радостная передышка, не способная перекрыть самые черные тревоги. Цесаревич появился на свет через несколько месяцев после начала войны против Японии, на следующий день после покушения террористов на одного из царских министров. 8 февраля этого года японские миноносцы без объявления войны напали и уничтожили часть русского флота, стоявшего на рейде в Порт-Артуре, а за две недели до рождения наследника был убит, отличавшийся крайним консерватизмом, министр внутренних дел Плеве. В течение года Россию будоражили постоянные забастовки рабочих. Политический климат неуклонно тяжелел. Не утихомирило ли страсти появление столь долгожданного цесаревича? Обзаведясь наследником, императорская чета пребывала в уверенности, что заработала себе прочную народную любовь.

Семейное счастье оказалось кратким. С начала сентября у малыша случилось пупочное кровотечение, встревожившее родителей. Его удалось остановить тугой повязкой. «Мы обрели мир в душе», – поспешил сказать Николай II. Ненадолго. Другие спонтанные кровотечения показали наличие страшной болезни: цесаревич унаследовал гемофилию, которой страдали в семье его матери. От нее умерли младший брат Александры и два ее племянника. Заболевание, передававшееся от женщин, было неизлечимым и смертельным. Две трети детей-гемофиликов не доживали до 12 лет. Для родителей маленького Алексея мир рухнул.

Александра впала в такое глубокое отчаяние, что винила во всем себя. Каждый приступ, поражавший сына, оборачивался для нее пыткой. Каждый день она боялась несчастного случая. Начались долгие мучения. Разом поседевшая царица замкнулась в своем горе. Ее здоровье вызывало тревогу: бессонница, мигрени, тоска стали страшными и неизменными спутниками Александры. Появилась болезнь сердца. В отчаянной попытке убежать от того, что казалось ей совершенным бессилием науки, царица ударилась в мистику, часами молилась перед иконами. Ничего не ожидая от мужчин, Александра вверила все свои надежды Богу или тем, кто изображал из себя его слуг. Она надеялась на чудо и была готова поверить всякому, кто посулил бы исцеление.

Здоровье Алексея стало главной заботой его родителей. Никто, кроме близких, не должен был ничего знать. Гемофилия цесаревича стала государственной тайной. Было велено скрывать, что правящий царь больше не способен иметь прямого наследника. Императорская семья отгородилась молчанием, боясь проговориться публике. Она позволяла себе немного расслабиться в периоды ремиссии, тревожилась за каждое мгновение повседневного бытия мальчика, любящего жизнь, как все его сверстники, тщательно следила за его играми, опасаясь любой раны, постоянно боялась нового приступа, внимательно наблюдала за малейшей слабостью. Страдания быстро превратили красивого, как ангел, и веселого по природе Алексея в нервного и капризного ребенка. Волнуясь за здоровье сына и неустанно ища средство, чтобы излечить его болезнь, Николай и Александра без конца мучились.

Характер царицы изменился. В народе ее никогда не любили и, не зная о причине несчастья, не прощали ей ничего: она казалась холодной, далекой от мира, который казался ей легкомысленным, оттого что не разделял ее горя. «Она была ледяной статуей, распространявшей вокруг себя холод»[259]. Своенравная жена, а теперь и вовсе авторитарная, закрылась, как никогда раньше, от всех мнений, противоречащих ее собственному. Влияние Александры на мужа неуклонно росло, она вмешивалась в политику, не зная ни отдыха, ни такта. Она превратилась в карикатуру на саму себя. Ее репутация погибла. «Она открыла мне… как она чувствовала, что ее не любят, и это было ей вдвойне тяжело, так как она вышла замуж за Государя только потому, что любила его, и… она надеялась, что их обоюдное счастье приблизит к ним сердца их подданных»[260]. Александра говорила правду: ее союз с Николаем был счастливым. Но разве убежденность в том, что ее личное счастье станет благом для всего русского народа, не служило признаком крайней степени эгоцентризма?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.