Книга третья

Книга третья

Сословие подданных и нравы

Глава 1. О многочисленности народонаселения

Всем в достаточной степени, и даже более, известно, как много разноименных народностей и сколь обширные пространства пространных областей заключает в себе Московское государство. Нельзя, однако, скрывать и того, что количество обитателей гораздо меньше, в сравнении с этим большим количеством земли, ибо оно, во-первых, также покрыто крайне густыми лесами, рядом непроходимых болот по направлению к востоку, незаселенными равнинами и ледяными пустынями на севере. Мало того: многие места наводят тоску своим необработанным видом и поныне, вследствие постоянных боевых схваток и гибельных набегов татар, а в особенности вследствие многократных грабежей и уводов людей в рабство и чумы, которая во времена Димитриев гибельно свирепствовала. Если духовенство обладает третьею частью поверхности всего государства, то монастыри, в свою очередь, отнимают немалое количество людей от общества. Немало способствовали малочисленности жителей также и до сей поры еще не достаточно правильно установленные внешние сношения и строжайшее изгнание чужестранцев, хотя в настоящее время по всей Московии, говорят, рассеяно, кроме поляков и греков, около восемнадцати тысяч немцев. Весьма значительную часть людей отнимают стражи, повсюду от набегов многочисленных злейших врагов расположенные, а также и те громадные колонии, которые царь с достойной столь великого государя заботливостью посылает в Сибирь и другие, еще более отдаленные места, освободившиеся в последнее время вследствие ухода татар. Это дело и поныне ведется с таким усердием, что не так давно мосхи предложили духовенству на обсуждение вопрос: можно ли, не преступая христианской веры, разрешить колонистам в Сибири сожительство с двумя женами одновременно? Духовенство, однако, взвесив тщательно всякие доводы, сочло это никоим образом не благоразумным. Как бы то ни было, все-таки, кажется, число жителей в Московии достаточно велико, ибо они без всякого затруднения по первому же призыву могут вывести в поле триста тысяч солдат. Одних татар у них находится под властью более двенадцати орд, или племен, значительно различествующих по языку даже между собою. Что столько же и различных наречий существует у столь же многочисленных народностей московских - это недавно неосновательно выдумано неким французом. Правда, Пермь, Устюг, Печора, Обдория, Мордва и Югория (от которых происходит народ и язык венгерский) и другие некоторые области имели некогда каждая свое особое наречие, подобно тому как и ныне мосхам подвластные татары и лапландцы, хотя даже и последние так начали учиться русскому языку, что забывают мало-помалу родной. Так как царь прилагает всяческое старание к установлению одного языка, то и общераспространенная о русских поговорка (един царь, едина одежда, едина вера, одни деньги и один язык) в высшей степени, кажется, справедлива.

Глава 2. О боярах и знатных людях

Вследствие того что царь пользуется высшей и снисходительной властью над подчиненными, права дворян и народа почти одинаковы. Все зовут себя его рабами и смиренно прикрепощенными к земле. Длинные родословные записи не выставляются ими ни в домах, ни снаружи; им даже не дозволяется иначе, как по особой милости, иметь у себя дома изображение царя. С пользою для себя никто в Московии не выставляет заботливо древность своего происхождения, ибо самый последний в роде легко может достигнуть высших, каких только пожелает, почестей, если проявит особые достоинства, по одному исключительно решению царя, не прибегая к происхождению или покровителям. Впрочем, в частном кругу, а особенно в глубине души, они гордятся длинным рядом знатных предков, если таковой у них есть, усердно справляются о том даже у иностранцев и превозносят их хвалами. Поэтому занятие торговлею или какими-либо иными пристойными ремеслами дворяне почитают ниже своего достоинства. Так как их имущество и земельные владения, как наследственные, так и в новейшее время государем пожалованные и составляющие третью часть государства, оцениваются точно так же, как и прочие, то ежегодные подати и налоги платят все одинаково, все одинаково поставляют для войны, каждый смотря по своему состоянию, солдат, иногда даже и сами бывают обязаны двинуться в поход. Царь предоставил им только право завещания, дабы они не умирали совсем как бесправные, и право суда в так называемых гражданских делах над своими рабами, но, впрочем, до известной степени ограниченное. Право ловить рыбу и охотиться на дичь дано немногим, но преследовать хищных зверей могут одинаково все. В остальном дворяне не пользуются никакими, хотя бы малейшими, преимуществами, кроме разве того, что держат многочисленную прислугу, носят более пышную одежду, нежели прочие граждане, да еще то, что слуга, когда они едут верхом по городу, несет впереди кожаный чапрак, или когда они едут в санях, то кругом них стоят торжественности ради несколько слуг.

Обыкновенно дворяне подразделяются на следующие: князья, называемые также и удельными, т. е. особо стоящими, ведущие свой род по большей части от старинных московских мелких князей, но утратившие прежнее богатство и могущество. Они служат ныне царю совершенно наравне с другими. Бояре - советники, сидящие также выше и ниже: первые участвуют в тайных совещаниях царя, вторые - почти что носят только название этой должности. Сыны боярские, т. е. дети и внуки бояр, занимают частью разные должности при Дворе или же в областях в военное и мирное время, частью же служат за жалованье у царя во время войны. Они-то собственно и носят название дворян, или придворных солдат. Все они в знак своего дворянского достоинства по вошедшей в общее употребление привычке оканчивают последний слог своего проименования не на “ов”, как прочие граждане, а на “вич”. Это проименование есть только “отчество”, хотя некоторые более древние роды имеют, кроме него, еще и другие прозвания. Но в письменных прошениях, назначаемых ими для подачи царю, они ради большей почтительности подписываются собственными уменьшительными именами, признавая себя вполне зависящими от согласия или отказа его одного.

В наше время из знатнейших дворянских родов выдавались следующие: князь Юрий Ромодановский, князь Воротынской, князь Яков Синкелевич Черкасский, Милославский, Проскуров, Кирилла Полуэктович, тесть царя, Артамон Сергеевич, Салтыков, Богдан Матвеевич, Куденетович, Морозов, Собакин, Колосов, Хитров, Хованский, Нащокин, происходивший из нашей Курляндии, из старинного рода фон Сакен, и Долгорукий, главный начальник над войсками. Название это дано было роду следующим, как рассказывают, поистине удивительным образом: царь Иван Васильевич отправился как-то ночью, переодевшись в чужое простое платье, с целью лично, будучи неузнаваемым, выведать мнение приближенных к нему лиц, и нечаянно попал в какой-то гнусный притон воров. Обходясь с ними по дружески, он (сам царь) стал отпускать на счет царя непристойные шутки. Одному из воров эти его остроты не понравились, и он закатил злословящему увесистую пощечину. Иван Васильевич, столь тяжко проученный за свою отвагу, благоразумно поспешил домой и велел тотчас же схватить этих воров. На другой день он их, заключенных в темнице, поодиночке осмотрел и, узнав своего вчерашнего наставника, промолвил: “Долга поистине у тебя рука, что достал вчера вечером до главы царя твоего и дал ему пощечину. Не падай, впрочем, духом! Повелеваю - да будет навсегда имя тебе и твоему потомству - Долгорукие”. После сего он его возвел в дворянское звание, пожаловал богатства и осыпал почестями. Не менее достойный удивления случай положил начало знаменитому роду Дохтуровых, принадлежащему к наиболее выдающимся в Москве. Некий лекарь, из немцев, при Дворе царя, собрал несметные богатства и пожелал вернуться на родину, дабы спокойно наслаждаться ими. Когда царь чрез доносчиков узнал об этом, то пожелал воспрепятствовать его отъезду, упредив его законом, и издал следующий указ: если он хочет уезжать, то пусть оставит в Москве либо все свои богатства, либо одного из сыновей заложником. А так как тот, стремясь к богатству и отдыху, продолжал настаивать на выезде из России, то и предпочел оставить царю сына, который и был воспитан по-московски при царском Дворе, достиг впоследствии высших почестей и стал основателем нового, далеко не бесславного рода.

Глава 3. О войске и способе ведения войны

Об отважных деяниях русских подробно и последовательно рассказывают не только их собственные, но и иноземные летописи, и, действительно, они совершенно справедливо приравнивают своих героев и героинь, принадлежащих, вообще говоря, к невоинственному полу, к наиболее прославившимся у других народов. Это как нельзя более ясно доказали Визиннии, Владимиры, Василии, Иваны и другие, отличавшиеся богатырским сложением тела и отважным духом мужи и те знаменитые покорительницы мужей, мужеподобные амазонки, Ольги и другие женщины давно прошедших времен. Я не буду говорить здесь о давних, равно как и о новейших военных походах русских против отдаленных скифов, литовцев, поляков, турок, шведов, греков, римлян и других народов, в которых они всегда сражались весьма храбро. Поистине, они, нисколько не ставши менее отважными, и по сию пору так усердно поддерживают войною свою прежнюю славу, что, кажется, питаются боевыми стычками и более занимаются суровыми военными делами, нежели златоносными мирными занятиями. Не вполне, действительно, успокоились еще они после последних волнений, и не достаточно еще побежденные дикие татары и казаки, прославившиеся чуть не ежегодными возмущениями, предались мирным занятиям и образу жизни, так что Московское государство может скорее пострадать от мирного положения, нежели от военного. При таких обстоятельствах русские даже в мирное время содержат более 100000 войска. Большая часть его несет службу в пограничных городах в виде охраны, много войска расположено постоянными лагерями на границах. Пятнадцать тысяч из них, называемые опричниками, отправляют караульную службу в Москве, охраняя царя. Почти все они женаты, и дети, рожденные ими, получают от царя ежегодно вспомоществование, дабы воспитанные, таким образом, наставлениями и примером отцов молодые солдаты со временем могли бы заменить стариков.

Главная сила русских заключается в пехоте и, совершенно справедливо, может быть уподоблена турецким янычарам. Солдаты женятся, более, впрочем, по приказанию царя, нежели по собственному желанию, и, будучи посланы в отдаленные и незаселенные области, не только несут там охранную службу, но и основывают там поселения по образцу римских военных поселенцев. Кроме них, почти постоянно пребывают в Москве много отрядов той могущественной конницы, состоящей из дворян, которая по одному знаку царя может выставить более 100000 вооруженных, а равно и большие и средние дворяне, а также и дети, т. е. сыновья, боярские и жильцы, которых можно уподобить турецким тимариотам. К ним присоединяются, засим, и те весьма значительные отряды, которые обыкновенно составляются духовенством и боярами из их рабов. Дворяне, впрочем, особенно более богатые, в случае войны, во избежание военных тягостей под благовидным предлогом ссылаются по большей части на мнимую болезнь, но тщетно: ибо царь поручает все дело придворным лекарям, честность коих никакими никто подарками не может подкупить, пусть-де они решают - пригоден ли такой-то или нет. Третий род войска - двоякосражающиеся, обучены по немецкому образцу конной и пехотной боевой службе, и их ставят на одну доску с лучшими войсками, где бы то ни было. Ибо будучи обучены немцами, они, благодаря лучшему теоретическому военному образованию, а может быть и вследствие долголетнего упражнения, так усовершенствовались, что, кажется, превзошли самих себя. Те же иностранцы поставили и пешее войско у мосхов и артиллерию в настоящие время так, что русские уже сами ежегодно отливают пушки в большом количестве и весьма ловко управляют ими. Видя таковую пользу от иностранцев, царь с благодарностью повелел им никогда не служить в Московии рядовыми, но занимать исключительно почетные места в награду за эти услуги. Раньше иностранцы получали также и громаднейшее жалованье, но несколько лет тому назад оно, по завистливому ревнованию неких купцов, было сильно урезано и сокращено. Царь, правда, извлек из сего обстоятельства себе пользу, но оба ревнивца потерпели убыток. Русские солдаты получают жалованье деньгами также гораздо меньшее, но зато царь обильно снабжает их одеждою, хлебом и иными, нужными для войны припасами. Каждому роду войска назначен свой, совершенно особый приказ, или управление. В случае же крайней необходимости царь, обыкновенно, призывает к оружию десятого, седьмого, иногда даже и третьего человека из всего числа подданных, а также набирает несметное количество солдат из калмыков и татар, питающихся исключительно сырым мясом, из черемисов, у которых оба пола одинаково воинственны, из черкесов, кои никакой опасности не страшатся, и, наконец, из казаков, частью находящихся под его властью, частью же союзных с ним, преимущественно ради их проворства, достойных высшей похвалы.

Вследствие разнообразия в способах сражаться, все эти воины употребляют и разного рода оружие: большинство конницы вооружено кривыми короткими саблями, стрелами, копьями и одето в железные кольчуги. В пехоте стрельцы не дают врагу приблизиться, посредством сабель и самопалов, называемых ими колесчатыми; остальные вступают в бой с легче переносимыми огнестрельными орудиями, какие в большом ходу и у нас. Зимою у них в большом употреблении деревянные лыжи, загнутые кверху спереди и сзади; подвязав их к подошвам ног, они с неимоверною быстротою несутся по глубокому снегу и по льду и нападают на врага, который не в состоянии двигаться. Четыре тысячи человек солдат из Норботнии и северной Московии действовали успешно таким образом в 1610 году, когда были призваны шведским военачальником Яковом Делагарди против поляков. Делая общую оценку московскому воинству, должно считать его пехоту несомненно лучшею, нежели конницу, ибо она более старается о завоевании и защите городов, нежели об удачных стычках в открытом поле. Вполне справедливо выразился царь Иван Васильевич, что для русских на войне нужны шпоры, а для поляков - узда, так как он воочию убедился, что они более обладают способностью к повиновению и перенесению невзгод, нежели страстью к сражениям. Хотя они в начале нападения действуют горячо, как большинство народов скифского происхождения, однако не могут долго устоять в сражении, и если бегство где-либо началось, то их нельзя удержать никакою высшею властью.

Поэтому они, скрывая свои намерения, охотно прибегают к сражениям на расстоянии, притворным отступлениям, разделениям, расстройствам рядов, засадам, хитростям и обманам. Значки или военные знамена они употребляют с разными на них изображениями - орлов, драконов, всадников и креста. На том из них, которое есть собственно царское знамя, находится изображение Иисуса Навина, останавливающего своими молитвами бег солнца, как бы наложив на него руки. Главные начальники войск в знак своей власти привешивают конские хвосты и гривы, окрашенные в красный цвет, к копьям (этот обычай существует в Польше и поныне). Из средств, возбуждающих к бою, главным образом употребляются многочисленные трубачи, которые, дуя по-азиатски в рога и трубы, похожие на пастушеские, издают для изнеженного европейского слуха крайне нестройные звуки, преимущественно в то время, когда солдаты с дикими криками бросаются на неприятеля, дабы устрашить его. Употребляют они также и бубны, деревянные и металлические, обтянутые кожей, очень небольшого размера. Некоторые всадники возят их с собой, привязанными к седлу, как это делают татары. Рассеявшись по лесу, они бьют по деревьям стрелами и тем подают друг другу весть о себе. С собою они не берут никакой тяжелой поклажи и носят за плечами только на один день рассчитанное пропитание - сухари, сушеную рыбу и толокно, т. е. овсяную муку, которую они смешивают с молоком или сырою водою в густую кашу. Благодаря, однако, слишком длинной и неудобной для ходьбы одежде они подвигаются вперед только шагом. Отличившихся царь по большей части награждает золотой медалью с своим изображением и каким-либо нарядным платьем; более знатным предоставляется иногда прибавлять себе прозвище по побежденным неприятелям. Некогда они праздновали победу неслыханным образом и пятнали добытую доблестно славу жестоким кровопролитием, но в настоящее время от этих неистовств не осталось и следа. Состоящие на службе иностранцы носят те же военные чины, которые в употреблении вне Московии, да и русские не много отличаются от них в этом. Полуголова - я опускаю здесь более низшие чины - значит то же, что прохилиарх, т. е. подполковник (как любят выражаться новейшие писатели), а голова - хилиарх. И тот и другой имеет под своим начальством несколько тысяч солдат. Остальных, следующих за этими главными, военачальников зовут воеводами. Главный начальник всего войска имеет ближайшего себе помощника, который называется, так как он заведует выбором места и разбитием лагеря, гулевым, от слова Гуляй - или подвижной - город, т. е. того деревянного укрепления, которым мосхи обыкновенно окружают свое войско, главным образом против нападений татар и их стрел. То же самое, нечто вроде переносных стен, было, говорят, некогда в употреблении у персов. Особому, далее, начальнику, опытному в военном деле, поручаются пушки и все нужные к ним принадлежности, а четыре вождя, имеющие каждый при себе двух помощников, предводительствуют каждый над одной четвертой частью войска. Первая часть носит название правого крыла, вторая - левого, третья - разведочного и запасного, четвертая - сторожевого; последнее охраняет остальные, выставляя со всех сторон многочисленных караульных. Военную дисциплину, главное условие для успешного ведения войны, русские поддерживают столь строгими законами, что во время похода им никогда не приходится прибегать к наказаниям, кроме разве что это случится по достижении ими неприятельской страны, или же наказывать слегка за небольшие проступки. Дорогие всякого рода принадлежности, оружие, палатки, могущие возбудить у неприятеля желание завладеть ими и придать ему храбрости, русские держат как можно далее от лагеря, хотя если присутствует случайно царь, то они являются в пышном уборе. Мы с великим изумлением видели превосходный образец этой военной пышности в 1670 году на окружающих Москву полях, когда Алексей Михайлович, во время бунта Стеньки Разина, в течении восьми дней производил смотр 60000 дворян. Поистине, едва ли кто, не видавший сего собственными глазами, может себе верно представить вид воинов, блиставших, одинаково, богатою одеждою и оружием. В двух милях от города, близ рощи, предназначенной для охоты, среди обширного поля возвышался дом, весь обтянутый внутри пурпурными и златотканными настенными коврами, а снаружи - красным сукном. С трех сторон устланные также драгоценнейшими коврами крыльца в 12 ступеней вели ко входу в него, а все это сооружение было ограждено на большом расстоянии кругом, для сдерживания толпы, деревянными перилами, обернутыми красною тканью, а около них, также кругом, стояли в большом количестве пушки; в виде как бы подкрепления была протянута еще цепь солдат. Недалеко от сего бросалась в глаза некая круглая, искусно из дерева выстроенная, с окнами во все стороны и обитая разноцветным шелком башня, в которой весело играли трубачи и литаврщики. Против царского престола было выстроено до пяти тысяч пехоты с развевающимися знаменами; между ею и выше описанным домом проходили знатные военачальники с своими конными отрядами, приветствуя царя низким наклонением головы и, спешиваясь, представляли ему без замедления донесения о своем отряде, каждый особо. Богатое убранство солдат, бывших на этом смотру, хотя и уступало в изяществе убранству, употребляемому в Европе, но зато превосходило его дороговизною тканей и азиатскою роскошью. Все зрители с изумлением останавливали взоры на всадниках, из которых исключительно состояло все это войско, не только из-за их блестящего разнообразного оружия, но и вследствие красивого вида их одежд. За каждым из них вели разукрашенных коней, без седоков, а в поводу, в сопровождении многочисленной свиты рабов. У коней не только грива, шея, голова, ноги и копыта блистали серебром, золотом и драгоценными камнями, но и уздечки, попоны, нахвостники и чапраки были до того отягчены драгоценностями, что лошади насилу могли двигаться. Но впрочем, дабы не сказали обо мне, что я слишком отдалился от своего предмета, я предоставляю каждому самому великолепную эту картину, согласно с тем, что я выше сообщил.

Глава 4. О гражданах и городских жителях

Опыт целых веков показывает, как страшны бывали часто властителям, вследствие частых гибельных мятежей, большие города, уздою закона еще не сдерживаемые, но так как они чересчур надеялись на себя, то большею частью их могущество и богатство быстро подрывались. Точно так же и у московитов: Новгород, Тверь, Псков и многие другие города, некогда пользовавшиеся громадными вольностями и обладавшие большими военными силами, ныне находятся в таком рабском подчинении у царя, что не смеют даже и помыслить о прежнем благополучии. Итак - в настоящее время горожане в Московии мало чем отличаются по своему положению от деревенских жителей, так как они стали рабски подчиняться знатным людям и находятся в презрении у собственных рабов. Они совершенно лишены права выбирать правителей из своей среды и собираться на народные собрания и обязаны постоянно повиноваться царским чиновникам. Мало того, все города (как мы говорили при описании Москвы) имеют свое особое судилище, называемое земским приказом, в котором, впрочем, разбираются председательствующим в нем воеводою лишь более незначительные и обыденные тяжбы, которые не могут решаться судьями низшего разряда, т. е. судьями-гостями, или квесторами, старостами-сотниками, т. е. центурионами, и десятниками, т. е. декурионами.

Не имеют горожане также права приобретать имения для передачи их по духовному завещанию своим наследникам, - мало того, им гораздо легче лишиться всего, что они имеют, в пользу чужих.

Количество же их (горожан) во всей Московии поистине велико донельзя, ибо города благодаря обилию лесов выстроены во всех удобных для сего местах, большею частью обширны и густо населены. Наиболее выдающимися из них почитаются: Москва, знаменитое местопребывание царей, Новгород, некогда член ганзейского союза, Псков, граничащий с Литвою, знаменитая, во имя св. Михаила Архангела, гавань на Белом море, а также и Казань, Астрахань, Тобольск в Сибири, Белозерск, Нижний Новгород, Белгород, Киев, Смоленск, Могилев, Тверь, Вологда, Великие Луки, Холмогоры, Великая Пермь, Владимир, Ярославль, Рязань, Калуга, Тула, Холопий город, Переяславль, Галич, Ростов и многие другие. Из них некоторые, хотя и сильно обремененные ярмом тяжкого рабства, подняли несколько лет тому назад оружие против царских чиновников, так как подати и налоги были сверх меры увеличены. В Пскове в 1649 году вспыхнул упорный мятеж, потому что было приказано царем уплатить Швеции большое количество денег и пшеницы, и порядок был восстановлен лишь тогда, когда город осадили и силою принудили исполнить царское повеление. В самой Москве в 1646 году, в самом начале царствования нынешнего царя, происходили дерзкие волнения, когда по причине чрезмерных своеволия и жадности некоторых бояр весь город пришел в такое негодование, что горожане, схватив под уздцы коня, на котором случайно проезжал царь, стали скорее требовать, нежели просить, выдачи головою народу бояр. Царь, находившийся тогда еще в незрелом возрасте, устрашенный необычайным сим делом, пообещал народу, что будет произведено строгое следствие над каждым боярином отдельно и, укрывшись во дворце, велел выдать мятежникам судью Плещеева, на которого народ был более всего зол, дабы хоть сколько-нибудь успокоить раздражение в народе, готовом, пожалуй, на что-либо худшее. Не дождавшись палача, толпа в отмщение в одно мгновение ока растерзала сего на части, Морозову же, второму обвиняемому, она охотно простила его злодеяния, так как царь на другой день обратился к народу с речью, в которой просил за него, как за своего наставника.

Глава 5. О купцах, ремесленниках, деньгах и металлах

Международные сношения, благодаря которым, обыкновенно, в значительной степени становятся более мягкими грубые и дикие наклонности, стали в последнее время вновь оживляться а Москве. Ибо до того, как португальцы, с целью помешать усилению Турции, открыли большим окольным морским путем нынешнюю дорогу в восточную Индию, товары китайские, индийские и персидские большей частью шли через Астрахань и Тану, города на Черном море, и отсюда уже распространялись по всей Европе. Гораздо же раньше сего наши мосхи вели в Колхиде и по всей Греции широко распространенную торговлю высоко ценимыми собольими мехами, не говоря уже о знаменитой торговле Новгорода и Киева. Впрочем, в древнейшие времена торговые дела шли далеко не вполне правильно, благодаря постоянным войнам, пока приблизительно со средины XVI века английская торговая предприимчивость, при короле Эдуарде VI, благодаря тому, что жители балтийского прибережья, воюя между собою, преградили обычные торговые пути, не перенеслась благополучно впервые на московские берега Белого моря и получила от царя Ивана Васильевича право торговать в Московии, платя небольшую пошлину. Царь Алексей Михайлович, узнав, что англичане убили своего короля, лишил было их сего права, но потом возвратил им его, хотя с некоторым ограничением.

В настоящее время эта гавань ежегодно посещается также кораблями из Голландии и Гамбурга и других более просвещенных народов Европы с большею выгодою для себя, ибо мосхи, татары, финны, лапландцы и самоеды стекаются туда большею частью исключительно сухим путем. Вышеназванные же заморские пришельцы бывают вынуждены в короткий промежуток времени скорее спешно, нежели основательно, покончить свои дела и поторопиться, как можно скорее, возвращением к себе, дабы они могли совершить свой длинный путь при благоприятной еще погоде и избежать неприятной задержки суровой зимою. Кроме того, Москва, Новгород, Псков, Смоленск, Киев, Астрахань и многие другие города ведут круглый год весьма прибыльную сухопутную и морскую торговлю со шведами, поляками, турками, армянами, персами и татарами. А так как они производят торговлю почти исключительно лишь обменом товаров, а не уплатою денег, то обыкновенно бывает так, что привезенные из Италии, Франции, Германии, Турции, Персии, Татарии и других стран товары продаются в Москве за ту же цену, что они стоят у себя на месте, а часто и за меньшую.

Нет сомнения, что многие области Московии могли бы с великою выгодою пользоваться этими многочисленными торговыми сношениями, если бы можно было в точности расследовать тот северный путь в Китай вокруг Новой Земли, которым тщетно до сей поры пытались проплыть англичане, батавы и датчане. Совершить это дело может всего легче сам царь, у которого оно, так сказать, всецело в руках: ибо ему известна и подчинена вся та северная полоса, простирающаяся далеко по ту сторону реки Оби до самого Татарского моря (которого еще никогда не бороздили европейские корабли). Весьма легко было бы, посему, исследовать положение тех мест, как на суше, так и на море, начиная с реки Оби и Вайгачского пролива, и свойства самой почвы, лишь бы Бог внушил царю мысль приступить к сему, или кто-либо из европейских государей, одушевленный теми же, как и он, намерениями, прислал в Москву план образа действий и людей, хорошо знающих это дело. Таким образом была бы, так сказать, распахнута новая дверь не только для того, чтобы могли сойтись купцы с той и другой стороны, но и к лучшему изучению учеными этой, далеко не заслуживающей презрения, части мира, а также и к распространению среди многочисленных невежественных народов священнослужителями Христа, Бога нашего, Евангельского вечного света. Если бы это не увенчалось успехом, то желательно было бы, чтобы, по крайней мере, плавание по Каспийскому морю было, наконец, сделано удобным для торговых сношений с Персией и Индией, или же чтобы царь согласился на то, чтобы дорога сушею в Китай и Персию, через Московию, гораздо более короткая, нежели указанная знаменитым иезуитом Афанасием Кирхером в его книге о Китае, была бы открыта и для европейцев. Хотя в 1632 году голштинский герцог пытался установить этим путем торговые сношения с Персией, однако все попытки оказались неудачными, вследствие страха пред азиатскими разбойниками или, вернее, по неблагоразумию послов. Таковое же предложение сделал, во времена папы Льва X, Николай Белл, но оно также не состоялось. В настоящее время, однако, кажется, все эти прежние препятствия большею частью устранены. Впрочем, царь чуть ли не один ведет все наиболее важные торговые дела в государстве или иногда входит в товарищество с своими подданными или с чужестранцами ради обоюдной выгоды. Мало того, если мосхи заключат как-нибудь с чужестранцами какой-либо договор, то царь, как бы постоянный опекун их, по желанию может все нарушить и все утвердить. Не имеют подданные также права продать что-либо, раньше чем будут разобраны царские товары, разве что он кому-нибудь дарует преимущественное особое право свободной продажи. Благодаря этому они не могут спокойно заниматься беспрепятственной наживой, а те, к которым счастье было более благосклонно, те принуждены наслаждаться своим богатством лишь в тайниках, среди сундуков, ибо в Московии подданным можно безопасно хвастаться всем иным, кроме богатства. Что касается торговли драгоценнейшими собольими мехами, то сами русские обязаны покупать их не иначе как у царя из Сибирского приказа по цене, какую будет ему угодно назначить. Иностранцам, впрочем, предоставлены кой-какие незначительные преимущества: они покупают товар у продавцов из первых рук, как кредиторы, они предпочитаются русским, из которых приходится долги выколачивать, и пользуются разными льготами от царя при уплачивании пошлин и таможенных сборов. Могут, однако, и русские купцы выезжать за пределы отечества, но непременно с разрешения царя и с обязательством вернуться обратно. Они имеют даже вне своего отечества несколько складочных мест, пользующихся необычайною свободою, как, например, в Гольме, в Швеции, в Вильне, в Литве, в Ревеле и Риге в Ливонии и других соседних городах, куда они свозят товары и продают их без всякого стеснения. Для вывоза в разные места морским путем своих товаров они обыкновенно нанимают за большую цену иностранные суда, так как у них судов, сделанных у себя дома, немного, да и те непрочны. Для поездок по суше, которые они зимою совершают как нельзя более кратким путем и быстро, служат главным образом резвые наемные лошади, расставленные по всему пути, по всем большим дорогам. Ими-то и пользуются для совершения чрезвычайно быстрых поездок не только одни купцы, взнося за это небольшую плату, но и гонцы, развозящие царские указы. Благодаря этой быстрой езде гонцы с самых отдаленных границ государства в короткое время поспевают в столицу, что весьма удобно для царя. Стоянки этих Пегасов, называемые ямами, находятся на расстоянии семи или десяти германских миль друг от друга. Крестьяне или ямщики, несущие этот род службы, освобождены навсегда от всяких других повинностей. Подъезжая к которой-нибудь из этих стоянок, они издают при помощи зубов пронзительный свист, услыхав который ямщики ближайшей деревни тотчас приводят свежих лошадей, дабы проезжие могли, не теряя времени, продолжать путь, если пожелают.

Что же касается до нравов московских купцов, то они весьма способны к торговым делам и крайне искусны во всякого рода хитростях и обманах, особенно там, где дело идет о их собственной выгоде, но об этом нам удобнее будет говорить в другом месте.

Монета, которая в настоящее время обращается в торговле, довольна чиста и тяжеловесна. В прежние времена, когда у русских еще не было чеканной монеты, они употребляли вместо нее мордочки и ушки белок. Потом они стали делать продолговатые серебряные слитки безо всяких клейм на них, а затем, наконец, вошла в употребление и нынешняя. Так как первоначально вся торговля велась исключительно меновая либо на вес серебра, то во времена Венцеслава, короля венгерского, чешского и польского, который впервые ввел в этих государствах кожаную монету, московиты стали употреблять такую же монету с 1290 года, при великом князе московском Льве Данииловиче, а с течением времени, разбогатевши, заменили ее серебряной и золотой. Наблюдая постоянно строжайше за ее доброкачественностью, они всегда чеканили ее из совершенно чистого серебра. Медные же деньги, прежде по необходимости бывшие в употреблении, теперь уже изъяты из обращения по приказанию царя. Некогда какие-то купцы якобы для того, чтобы помочь государственной нужде, но имевшие в виду удовлетворение собственного корыстолюбия, обманули соседей шведов, в высшей степени недобросовестно, низкопробною монетою, но этот нечестный поступок обошелся им крайне дорого, ибо шведы, заметив обман, частью потопили сих мошенников в расплавленном металле, частью же повесили. Серебряная монета (ибо золото чеканится здесь крайне редко) имеет форму гладкого овала шириною не более чем в ноготь, на одной стороне которого оттиснуто изображение царя, а на другой - всадник с копьем. Впрочем, если исключить монеты памятные, или торжественные, как их называют, то все они сводятся к двум образцам, именно: к копейкам, пятьдесят штук которых, обыкновенно, составляют один немецкий талер, и денежкам, составляющим половину копейки. Прежде были еще в большом ходу полушки, стоившие полденежки, но теперь их более не видно. Сто копеек составляют рубль, равняющийся венгерскому червонцу, пятьдесят копеек - полтину, двадцать пять копеек - полуполтину, двадцать - гривну, десять - полгривны, три - алтын, две - грош. Эти монеты, так как они очень невелики, простой народ носит во рту, так что зачастую они, имея во рту сотню копеек, разговаривают, однако, совершенно свободно. В настоящее время монету чеканят почти исключительно в Москве, хотя раньше встречались монеты, чеканные в Твери, Новгороде и Пскове. Таким образом, отсюда как бы растекаются по всем направлениям по всему Московскому государству деньги, за исключением лишь некоторых сибирских народов и лопарей, которые блаженно относятся к таким золотым и серебряным деньгам как бы философски, с насмешкою, презирая их.

Число искусных мастеров, некогда весьма небольшое в Московии, в наше время сильно увеличилось, и самые мастерства в высокой степени усовершенствовались. Этого русские достигли благодаря становящемуся с каждым днем все более свободным обращению с иностранцами, а также и природной понятливости и способности их ума. И действительно, они не только радушно принимают иностранных мастеров, европейских и азиатских, являющихся к ним по собственному желанию, но и приглашают их к себе, предлагая чрез послов и письменно большое вознаграждение, причем так успешно подражают им, что нередко превосходят их новыми изобретениями. В кузнечном мастерстве, в искусстве приготовлять порох и тканье сукна они уже стали весьма опытны.

В более сложных же и требующих знания и опытности делах, как то добывание металлов и приготовление их на дело, они более полагаются на знание и опытность французов и немцев, чем на свои собственные. Последние добывают в округе города Тулы, расположенного близ источников р. Волги, и в иных местах железо, а близ Новгорода - медь с большою выгодою для государства. Не так давно царь послал некоторых из них за Казань, по направлению к Сибири, откуда незадолго перед этим были доставлены в Москву прекрасные образцы скрытых там сокровищ, для обстоятельного исследования недр тех гор, что отстоят недалеко от Рифейских и заключают в себе серебряную и золотую руду. Я полагаю, что, без сомнения, из глубины холодной московской земли можно вырыть обильнейшие богатства, если только для этого будут призваны несколько опытных иностранцев и сами русские отнесутся к этому делу с большим рвением.

Что касается прочих ремесел, то мосхи обладают особенно им свойственным наследственным уменьем строить чрезвычайно изящные деревянные дома, вытачивать из дерева разного рода утварь, искусно ткать полотно, идущее на исподнее платье, и некоторыми другими, требующими усидчивости. Не буду здесь говорить о мастерствах, требующих постоянного сидения, но живопись у них совершенно своеобразна, обращена на священные предметы, ибо кроме некоторых цветочков и животных, они пишут исключительно одних давно умерших святых, по греческим образцам. Мало того, считается поступком не только неблагочестивым, но заслуживающим наказания, если торговец изображениями блаженных небожителей выставит на продажу рядом с ними картины светского содержания. В случае желания иметь изображения светских лиц они поручают иностранным художникам написать таковые (зато этим последним строго запрещено писать изображения святых), хотя мосхи, не знаю почему, кроме изображений святых, не любят изображений человеческих лиц и иных картин. Цирюльники (дабы не подумали, что я умолчал о них из презрения, ибо я много раз видел их в Москве не без ощущения тошноты) сидят на рынке, где торгуют старыми вещами и потому называемом Вшивым, в низеньких лавочках, крытых древесною корою, и обрезывают простому народу волоса на голове теми же ножами, которыми разрезают хлеб и прочую пищу. Бороды мосхи, считая ее украшением, не бреют, а напротив, как бы она ни была длинна, постоянно желают, чтобы она была еще длиннее.

Глава 6. О крестьянах и рабах

Деревенские жители в Московии называются крестьянами или черным, или лесным, людом, ведут хотя и самый простой образ жизни, но далеко не самый счастливый, ибо, являя собою наружно, в пище, одежде и ежедневных трудах как бы образец простоты золотого века, они до настоящего времени при этом находятся в глубочайшем невежестве относительно Божественного Откровения, и нравы их до того грубы, что нет возможности вполне достойно оплакать их. Они проводят жизнь совершенно по-детски, чтобы не сказать чего худшего, безо всяких необходимых сведений о Законе Божьем, не умея молиться и только раз в году принимая Св. Тайны. Когда мы ехали в Московию, то мы вдосталь насмотрелись на возбуждающее сожаление невежество их. Ибо когда мы спросили у нескольких попавших нам по пути земледельцев, между другими некоторыми вопросами касательно вероисповедания, знают ли они также что-либо об Иуде-предателе, то все они стали переглядываться между собою, и один, более остальных смышленый, отвечал, что говорят, дескать, у нас, что он изменил Иисусу Христу и предал его врагам, но что он не вполне твердо уверен, что это было действительно совершенно так. Да не удивится никто таковому их незнанию Священной Истории, ибо все их христианские упражнения и молитвы заключаются в возможно частом осенении себя крестным знамением и повторении слов “Господи, помилуй”, т. е. “Боже, сжалься надо мною”. Будучи обречены на тяжкую работу и прикрепощены к земле, эти люди безнаказанно оскверняют праздничные дни, благодаря снисхождению законов, работою на самих себя, дабы не пропасть, так как в течение всей недели они обязаны в поте лица трудиться на своих господ. Тяжелыми податями они доведены до такой бедности, что ничего не имеют кроме кое-какой изорванной одежды и коровы с подойником. Мужчины по большей части работают летом в поле на быках, хотя местами, вследствие мягкой почвы, они пашут плугами в одну лишь лошадь, но во время жатвы и сенокоса женщины трудятся в полях гораздо более, нежели мужчины. Зимою же обыкновенно они занимаются рубкою леса, плетением обуви из липовой коры и рыбною ловлею, а иногда бывают вынуждены, за неимением каких бы то ни было средств, таскаться толпами по городам и просить милостыни. Вследствие дороговизны хлеба, чрезмерного постоянного холода и голода это, конечно, случается чуть не из года в год. А иногда они прокармливаются и дома крайне скудною пищею. В Перми, Самоедии и других, с ними соседних областях они и по сию пору ни разу не пробовали даже хлеба, а питаются рыбою, сушеною на солнце, и не лишенным вкуса корнем багуна или же сырым мясом диких зверей и кобыльим молоком. Во всей остальной Московии голод утоляют хлебом пшеничным, ржаным, бобами с чесноком, а жажду - водою, в которой заквашена мука, или свежезачерпнутой из колодца или из реки. При таком-то скудном питании они жадно, как никто другой, пьют водку, считая ее нектаром, средством для согревания и лекарством от всех болезней. Когда они захотят устроить роскошный пир, то варят похлебку из воды и нескольких изрезанных листов капусты; в случае, если это блюдо им не приходится по вкусу, то они наливают в него много кислого молока. Они доят коров, с которыми живут вместе в одной избушке только ради этого, не умея совершенно приготовлять сыр, хотя бы в малом количестве. Коровье масло (которое они приготовляют также жидким, так что оно никогда не твердеет) они отдают в пользу своих господ. Для одежд они употребляют грубые шерстяные ткани, а зимою овечьи шкуры. Летом они носят легкие рубахи, холщовые или шерстяные, большею частью белого цвета. Вместо обуви они обертывают ноги снятою с деревьев корою или невыделанною бычьею кожею, разрезанной на ремни, а голени обматывают обрывками грубой шерстяной ткани. Приспособлений для спанья у них нет никаких, так что даже кровати у них отсутствуют, а печи и скамьи служат вместо кроватей, а обыденная одежда - вместо тюфяков и одеял. Женщины носят на голове не шапочки с завязками для ушей, как городские и знатные, но повязки с полукружием из шерсти, девушки носят род венка из древесной коры - прочие же части одежды у них те же, как и у остальных женщин.

Празднуя свадьбу, они ради веселья пронзительно играют на волынках, напиваются до потери сознания и пляшут в хороводах с уродливыми, даже крайне непристойными телодвижениями. Домашняя утварь у них вся деревянная, да и та очень немногочисленна, железного же у них почти что ничего нет. Живут они не разбросанно, а разделенные на огромные деревни, под начальством старост, т. е. старших своих, которые играют у них и роль судей. Если они случайно увидят чужестранцев, то они скорее боятся их, нежели ненавидят; их удел от рождения - бичевание и рабство.

Кроме земледельцев, в Московии есть также и рабы - редкое и несправедливое явление между христианами, - из которых некоторые несут рабское иго до самой смерти, а некоторые - в течение известного срока. Дело в том, что многие добровольно продают самих себя в рабство, многие делаются таковыми или из-за долгов, или по какой-либо другой причине. Мало того, отцы имеют право, полное и законное, продавать своих сыновей четыре раза на известный срок, а мужья - жен (это называется кабалою), причем сыновья освобождаются из-под родительской власти и становятся сами полноправными лишь после четвертой продажи. Но вышеупомянутые и многие иные, будучи отпущены на волю по заявлению их владельца или другим каким-либо способом, снова отдают себя во власть новых господ, так что, переходя постоянно из одной рабской зависимости в другую, не становятся свободными никогда. Таким образом у знатных и несколько зажиточных людей кормятся по домам целые полчища рабов обоего пола, у коих нарождаются дети, имевшие быть также под властью хозяина; они служат посыльными, управляющими, надсмотрщиками за работами всякого рода. Они же поочередно караулят, в то время когда господа их крепко спят, извещают ударами дубины, который час ночи, и высматривают с домовых вышек, нет ли где пожара. Кормят же их обыкновенно пищею до того гнусною, что в издевательство о них говорят, что они питаются похлебкою из яичных скорлуп. Если же они, в свою очередь, позволят себе что-либо дурное, то их господа, с разрешения закона, могут назначить им какой угодно род наказания, за исключением только смертной казни.

Глава 7. О телосложении мосхов