Создание Второго ополчения и «Совета всей земли»

Создание Второго ополчения и «Совета всей земли»

После первого всеобщего порыва, как это обычно бывает, наступает рутина, в которой основательность задуманного дела проверяется много лучше. И вот здесь роль Кузьмы Минина трудно переоценить. В книге Симона Азарьина «О чудесах чудотворца Сергия» говорилось, что посадские люди Нижнего Новгорода «приговор всего града за руками устроиша» с тем, чтобы собрать деньги «на строение ратных людей» [18, 55]. Даже формально исполнить такое решение должен был земский староста. Для этого у Кузьмы Минина была вся необходимая власть, и он ею пользовался, так как трудно ожидать, что патриотический порыв захватил всех нижегородцев поголовно. Были и те, кто не желал добровольно расставаться с нажитым, сохранились указания источников на то, что посадские люди даже хотели бы пересмотреть «приговор», принятый ими под воздействием речей земского старосты, а после ухода ополчения из Нижнего Новгорода забрали принесенные в казну деньги [6, 6]. Но, как свидетельствовал приведенный рассказ «Нового летописца», предусмотрительный Кузьма Минин быстро отвез «приговор» на хранение князю Дмитрию Пожарскому и путей к отступлению у жителей посада, да и купцов из других городов, торговавших в Нижнем Новгороде, уже не осталось.

В начальной истории Второго ополчения был еще один момент, ярко свидетельствующий, что действия самого Кузьмы Минина способствовали успеху начатого сбора ратных людей. Все источники согласно свидетельствуют о том, что это именно он добился согласия князя Дмитрия Михайловича Пожарского возглавить собранных в Нижнем Новгороде ратных людей. Стоит ли лишний раз подчеркивать, какое следствие это имело не только для дела ополчения, но и самой истории? В тот момент в Нижнем Новгороде были воеводы князь Василий Андреевич Звенигородский, Андрей Семенович Алябьев, уже руководивший отрядами нижегородцев, воевавших против самозванца в царствование Василия Шуйского. Известен еще Иван Иванович Биркин, приезжавший из Рязани в Нижний Новгород при начале Первого ополчения в январе 1611 г. Потом Биркин служил в подмосковных полках и на воеводстве в Арзамасе, откуда был смещен в августе 1611 г. и снова вернулся в Нижний Новгород. Но при всей его популярности у нижегородцев, смоленских дворян и детей боярских, составивших первоначальное ядро ополчения, Биркин стал только вторым воеводой [18, 59–60].

Думается, что совсем не случайно «Новый летописец» подчеркнул, говоря про князя Дмитрия Пожарского: «А с Кузьмою с Мининым бысть у них по слову» [19, 116]. В Смутное время мало оставалось людей, державшихся каких-либо слов, уговоров и присяг. Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский поверили друг другу именно потому, что принадлежали к такому «меньшинству». Духовные переживания видения Сергия Радонежского Кузьмою Мининым не могли не оказаться близки князю Дмитрию Пожарскому. Даже такая деталь, как совпадение крестильных имен (князь Дмитрий Пожарский, как установил недавно Ю. М. Эскин, в крещении был тоже Козьмой), могла иметь свое значение [36, 143–157]. Ни у современников, ни у позднейших историков почти никогда не возникало сомнения, что Кузьма Минин каким-либо образом «корыстовался» из собираемых средств.[127]

Конечно, и для князя Дмитрия Пожарского эта честность имела значение в первую очередь. Другое дело, что они наверняка прекрасно понимали, как важно уберечь средства ополчения от тех, кто легко переходил от царя Василия Шуйского к Лжедмитрию II, а от них к королю Сигизмунду III и во всем искал свою выгоду. Этим можно объяснить, что Кузьма Минин, хорошо представлявший себе, что делалось на нижегородском посаде, посоветовал князю Дмитрию Пожарскому потребовать избрания особого человека для заведования казной «преже прихода послов» из Нижнего Новгорода. Так патриотический порыв и честные устремления, вдохновлявшие князя Дмитрия Пожарского и Кузьму Минина, стали самыми важными основаниями для создания нижегородского ополчения.

О том, как Кузьма Минин собирал деньги на жалованье ратным людям, свидетельствуют записи нижегородских платежниц 1611/12 г. В них упомянуто, что выработка «приговора» об этом была осуществлена при участии «выборного человека» Кузьмы Минина. Как видим, уже в Нижнем Новгороде он использовал не одни призывы. Тем труднее пришлось Минину, когда ополчение двинулось на соединение с другими земскими силами, враждебными казакам. Кузьма Минин был тверд в исполнении решения о чрезвычайном сборе «две части имения своего в казну ратным людем отдати, себе же на потребу третию часть имения оставити». Хотя ему и нелегко было распространить нижегородский оклад в других городах – Балахне, Юрьевце, Костроме, через которые двигалось нижегородское ополчение. «Повесть о победах Московского государства» рассказывала, что Минину пришлось даже устрашать ослушников, пытавшихся притвориться нищими: «Он же, видя их пронырство и о имении их попечения, повелевая им руце отсещи» [25, 32]. В апреле 1612 г. в Ярославле дело тоже дошло до угроз Кузьмы Минина посадить в тюрьму тамошнего земского старосту Григория Никитникова (кстати, одного из тех, чьи приказчики ранее уже уплатили деньги на сбор ополчения непосредственно в Нижнем Новгороде). Но после исполнения общего решения о сборе денег Григорий Никитников и другие ярославские купцы были прощены и вошли в земский «Совет всей земли».

В дальнейшей истории ополчения можно увидеть еще и то, что Кузьма Минин был прежде всего занят своим делом и не особо заботился о том, какое место он занимает (и занимает ли вообще) в перечнях лиц, подписывавших грамоты от имени руководителей земского ополчения. Когда первые грамоты рассылались из Нижнего Новгорода в Вологду, Вычегду, Казань, Курмыш и другие города, то в них назывались воеводы стольник князь Дмитрий Пожарский, Иван Биркин и дьяк Василий Юдин. Потом, во время движения ополчения из Нижнего Новгорода в Ярославль, рядом с князем Дмитрием Пожарским окажутся другие воеводы и более умелые приказные дельцы.

Верстанного в дьяки из нижегородских посадских людей Василия Юдина [27, 20–21] сменил настоящий московский дьяк Семейка Самсонов, которому и была поручена переписка с городами [29, 290–291].

Знаменитую грамоту земского ополчения 7 апреля 1612 г. из Ярославля в Сольвычегодск «именитым людям» Строгановым с просьбой о присылке денег ратным вместо Кузьмы Минина подписал князь Дмитрий Пожарский: «В выборново человека всею землею, в Козмино место Минино князь Дмитрей Пожарской руку приложил [1, 356].[128] В ней говорилось и о начале движения в Нижнем Новгороде, правда, без упоминания о роли призывов Кузьмы Минина:

«…в Нижнем Новегороде гости и все земьские посадские люди, ревнуя по Бозе, по православной християнской вере, не пощадя своего именья, дворян и детей боярских смольнян и иных многих городов сподобили неоскудным денежным жалованьем, и тем Московскому государьству и всему православному християнству великую неизреченную помочь учинили» [1, 356].

Впрочем, и без того авторитет Кузьмы Минина, распоряжавшегося сбором казны на нужды ополчения, оставался высок. «Пискаревский летописец» упоминает о том, что Минин не просто собирал деньги для ратных людей, но и принимал у них присягу служить с этого жалованья:

«Из Новагорода из Нижнево пошли вверх воеводы, на Кострому и в Ерославль. И как пришел князь Дмитрей Пожарской в Ярославль, и тут к нему почали и достальные люди съежатца: бояре и дворяне, и дети боярские всяких розных городов. И тот Козьма по тем по всем городом по-вольским и поморским почал казну збирать з гостей и со всяких торговых людей, и жалованье почал давать и поруки имать, что им служба служить и з [с]лужбы не збежать» [21, 124].

Когда в конце августа 1612 г. пополнившее свои силы ополчение пришло под Москву, подмосковные казаки не могли сдержаться при виде хорошо устроенного земского войска. Они говорили про ратных людей, которыми командовали князь Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин: «богати пришли из Ярославля, и сами одни отстоятся от етмана» [19, 124].