Глава 5 Ограбление

Глава 5

Ограбление

По иронии судьбы, именно граф С.А. Строгонов, в начале 1880-х яростно выступавший, вслед за дедом, графом Сергеем Григорьевичем, против введения в России парламентаризма, против разрушения крестьянской общины и люмпенизации города, спустя тридцать лет, лишившись части своего имущества, должен был убедиться в своей правоте, в пагубности выборного начала для страны. В ночь с 3 на октября 1912 года домовую контору его дворца ограбила шайка, в составе которой находился бывший депутат Государственной думы.[184]

Пять лет назад, весной 1907 года, в Санкт-Петербург в качестве депутата от крестьянской курии триумфально прибыл 30-летний Алексей Федотович (Тимофеевич) Кузнецов, потомственный кузнец Тверской губернии, обещавший землякам содействовать передаче земли от помещиков крестьянам. Он стал депутатом небольшой фракции эсеров, но, несмотря на некоторые способности к ораторству, к законодательной деятельности оказался не готов. Попав несколько раз в неприятные истории, ему пришлось сложить с себя полномочия еще ранее того, как II Государственная дума была распущена 1 июня 1907 года.

Вернувшись на родину, он пожелал вернуться к своему ремеслу. Кузнецова вскоре за какую-то кражу арестовали и посадили в тюрьму, где он пользовался особым уважением за необыкновенный факт (депутатство) своей биографии. Проведя в заключении два года, он близко сошелся со знаменитым медвежатником, колоритным латышом Яном Петерсом по кличке Васька Страус (Штраус). Это знакомство сыграло решающую роль в его судьбе после того как манивший его Петербург не оставил ничего иного кроме членства в воровской шайке.

Преступная группа громко заявила о себе летом 1912 года, последовательно разгромив в июле-августе три столичных магазина. И хотя «улов» оказался более или менее значительным только в первый раз (тогда удалось добыть 10 000 рублей), обозначился почерк, замеченный полицией. Дерзкая мысль ограбить Строгоновский дворец возникла у Кузнецова, имевшего кличку «Депутат» и игравшего роль доводчика (наводчика), после встречи с земляком Иваном Чугуновым. Тот, член артели паркетчиков, участвовал в реставрации старинного здания, затеянной графом. Подавленный авторитетом «знаменитого человека», Чугунов за 50 рублей согласился не только составить план домовой конторы, где находились сейфы, но и посодействовать злоумышленникам в проникновении во дворец. Для этой цели был придуман предлог: передача дворнику струбцины, за которой зайдет некий человек, знакомый паркетчика.

Обладая планом и имея повод для проникновения, Кузнецов и Петерс приступили к исполнению довольно примитивного плана. Вечером 3 октября «Депутат», представившись купцом из Соликамска, интересовавшего художественными сокровищами знаменитых Строгоновых, заболтал дворника, и тот, пропустив «Страуса» и его сообщника внутрь, не обратил внимание на то, что они остались внутри, и закрыл на ночь те самые дубовые ворота, которые еще со времен Растрелли охраняли неприкосновенность дома. Примерно в 6 утра Кузнецов открыл ворота, чтобы дать возможность сообщникам покинуть здание с награбленным.

В.Г. Филиппов

Быстрому успеху полиции помогло то обстоятельство, что за ротозейством своего российского коллеги с большим неодобрением следил его иностранный коллега, служащий расположенной напротив Голландской церкви. Именно он дал важнейшую информацию о двух странных беседах людей разного социального положения в тот момент, когда днем 4 октября разразился грандиозный скандал на уровне премьера правительства, атакованного телеграммами графа С.А. Строгонова из Парижа. Чугунов к тому времени покинул артель и ждал только поезда в Торжок, чтобы навсегда покинуть столицу. Сердцем он чувствовал, что оказался втянут в дурное дело.

Дворник, допрошенный самим В.Г. Филипповым, начальником петербургского сыска, рассказал о странном поручении паркетчика и опознал в человеке, приходившим за струбциной, Петерса. Чугунова довольно быстро обнаружили в ночлежке поблизости от Московского вокзала, и он во всем сознался. Но как найти в миллионном городе Петерса и Кузнецова? Для поимки бандитов поставили на ноги всю сыскную полицию. Дежурных агентов послали в увеселительные заведения и рестораны, а также на вокзалы. Под особое наблюдение взяли, в том числе, и подозрительную кухмистерскую «Андрианополь» на Екатерингофском проспекте, владел ею грек Ставринос, подозреваемый в скупке краденого. 15 октября там произвели обыск, который доказал связь владельца с шайкой, но факт причастности к ограблению Строгоновского дворца установить не удалось. Деньги не обнаружили, а сам Ставринос свое соучастие в деле отрицал. Он признал факт наличия у себя в недавнем прошлом крупной денежной суммы, ее он якобы действительно собрал, но уже отослал для помощи воюющим сородичам.

9 октября началась Первая Балканская война. В ней Болгария, Греция, Сербия и Черногория, некогда входившие в состав Османской империи, выступили против нее единым фронтом под названием Балканского союза в попытке расширить свои территории. Когда эти страны возникли, народы, проживающие в них, оказались разделенными. Часть из них по-прежнему проживала в Турции. Греки стремились создать Великую Грецию, болгары — Великую Болгарию, сербы — Великую Сербию.

Связь Ставриноса с шайкой удалось обнаружить из-за жадности «Депутата». В одну из меняльных контор явился прилично одетый мужчина. Его допросили и, в конце концов, тот назвал человека, который его послал. На очной ставке строгоновский дворник подтвердил, что встречался с этим человеком. Выяснилось, что десять процентных бумаг Кузнецов утаил от товарищей, что и сыграло роковую роль в раскрытии всего преступления, ибо всю остальную добычу они обменяли через посредников. «Депутата» арестовали в ресторане, где он кутил с женщинами. Во время ареста вор находился в нетрезвом состоянии и пришел в себя только на следующий день уже в сыскной полиции, которая испытала особую гордость от поимки необычного преступника.

После допросов стала ясной картина продажи процентных бумаг. Громилы передали их маклакам Ново-Александровского рынка Прокофию Орлову по кличке «Прошка», Илье Гущину и Ивану Бутарину. Именно эти люди были сбытчиками краденого и поддерживали воровскую шайку во время «безработицы». Но на этот раз у маклаков не оказалось приличного платья и они отдали процентные бумаги Ставриносу, а тот — своему подручному Элевториу для размена на Садовой и Банковской линиях Гостиного двора. Операция прошла успешно при ссылке на особые обстоятельства — спешный отъезд на войну и помощь братьям по вере. Часть денег досталась Ставриносу. Остальные он передал маклакам, те брали себе «львиную долю». Зная их привычки, Кузнецов утаил часть ценных бумаг. Однако размененные без мер предосторожностей в банке, они и навели сыскную полицию на след.

Местом обитания шайки был дом № 67 по Обводному каналу. Посланные на место агенты вместе с жандармами произвели там обыск и нашли множество «орудий производства» специалистов по взлому несгораемых шкафов и железных касс. Арестовали и самих «мастеров», один из них прятался в шкафу, а другой — под кроватью.

Следует сказать, что время для ограбления — осень, выбрали очень удачно. До возвращения князей Щербатовых, находившихся на традиционной осенней охоте, оставался месяц-полтора. Граф Сергей Александрович тоже отсутствовал в Петербурге, он находился, скорее всего, на Лазурном берегу.

Кузнецов добыл план помещений, но более точной информацией он не обладал. По этой причине, а также из-за ограниченного времени, злоумышленники воспользовались только частью денег и процентных бумаг. В соседнем несгораемом шкафу хранилось на несколько десятков тысяч рублей ценных бумаг, сложенных пачками. Кроме того, в одном из ящиков шкафа хранилось много бриллиантов и золотых вещей. Здесь же лежало бриллиантовое ожерелье, стоящее сотни тысяч рублей. Этот несгораемый шкаф оказался нетронут. Всего в конторе находилось ценностей на несколько миллионов рублей. (И они почти никак не охранялись в отличие от современных магазинов, имеющих товаров на гораздо меньшие суммы.) Замки оказались простыми. Строгонову крупно повезло. Воры унесли кредитные билеты на сумму 10 000 рублей, а также процентные бумаги, прихватили 4000 рублей наличными и несколько безделушек.

Александровский рынок

4 ноября 1912 года Филиппов завершил расследование дела, которое чуть не поставило на карту его карьеру. Скандальная история муссировалась в газетах. Так, в своем выпуске от 5 ноября «Новое время» в заметке «От парламента до ночлежного дома» попыталось проследить жизненный путь главного героя. Журналист свидетельствовал: после роспуска Думы Кузнецов вернулся на родину, где его «односельчане встретили неохотно». В деревне он не мог заниматься своим ремеслом или земледелием, так как за время пребывания в роли депутата в Петербурге «отвык от черной работы». Крестьянин вернулся в столицу, где нашел случайную работу на несколько месяцев. После неприятностей с начальством, которые, почти наверняка, были связаны с чрезмерными амбициями сотрудника, его уволили. Скитался по чайным трактирам и ночлежным домам. Дальнейшее известно.

Суд состоялся 14 апреля 1914 года. Различные сроки наказания получили сразу 13 человек. Кузнецова приговорили к шести годам тюрьмы, Петерс получил пять с половиной. Очевидно, что если даже они оставались за решеткой к 1917 году, после Февральской революции обоих приятелей выпустили на свободу. Довольно скоро, весной и осенью 1920 года, дворец ограбили вновь… В более широком смысле, если признать национализацию и последующую продажу вещей на аукционе незаконными, именно инцидент 4 октября дал начало грабежу Строгоновского дома.

Для графа Сергея Александровича дело о грабеже стало новым доказательством бессмысленности и опасности демократизации российского общества, привлечения к парламентской деятельности крестьян. Под давлением его единомышленников подход к выборам в III Государственную думу изменился. Идея о необходимости ревизии избирательного законодательства 1906 года, давшего неудачный (с правительственной точки зрения) состав депутатов I Думы, возникла в правительственных кругах в самом конце 1906 года, немедленно после того как прошли выборы во II Думу, результатом которых оказалось еще большее усиление роли революционных партий.

Между тем отношения между правительством и II Думой все более ухудшались. Поведение таких людей, как Кузнецов, лишь подливало масло в огонь. Депутат часто являлся в Таврический дворец в пьяном виде. Однажды устроил крупный дебош на Большом проспекте Петербургской стороны и провел ночь в участке, откуда его выпустили, лишь когда полиция удостоверилась, что пьяный скандалист действительно член Государственной думы. Полиции приходилось расследовать пропажу книг и разного рода вещей из библиотеки Таврического дворца.

Тем не менее заседания правительства, посвященные обсуждению нового избирательного закона, начались только в начале мая 1907 года, когда полная невозможность наладить сотрудничество с Думой стала уже совершенно очевидной. Совещания министров проходили в конспиративной обстановке — из зала заседаний устранили всех чиновников канцелярии, не составлялись журналы заседаний.

3 июня Думу распустили и обнародовали новый закон, который хотя и предусматривал куриальные выборы и гарантировал фиксированное минимальное представительство куриям крестьян и рабочих, окончательный выбор депутатов из выборщиков данных курий возложили на общее губернское избирательное собрание, большинство в котором всегда имели землевладельцы и горожане высшего имущественного ценза.

Таким образом, крестьяне и рабочие посылали в Думу тех представителей, которые выбирались из их числа помещиками и богатейшими горожанами. Кузнецову и ему подобным отныне доступ в парламент был закрыт. Его имя стало почти нарицательным после высказывания А.Ф. Трепова, будущего министра и главы правительства: «А мало ли негодяев выбирали в Государственную думу: от Кузнецова, главы громил, до какого-то вора свиней по деревням… Ох уж это выборное начало… Все горе от него». Кузнецов стал наиболее ярким примером грядущего хама, потому что в отличие от обычного был отравлен ядом приобщения к власти, к политическим тайнам.

Выборы в III Государственную думу проходили на фоне публикаций об ограблении Строгоновского дворца.

На суде выяснились малоприятные для графа Сергея Александровича обстоятельства: его дворец — закрытое для публики «зачарованное место», оставшееся без хозяйского присмотра и дававшее временный приют Ольге и Мисси, развратило служащих, превратив их в беспечных бездельников. Замки оказались негодными. Патриархальные обычаи, наивная вера в страх перед богатыми и знатными людьми по умолчанию должны были уйти в прошлое. Стала очевидной необходимость придания дому на Невском проспекте больших черт замка, укрепления его замков, но для этого у владельца не было сил и воли.