Ганнибал снова под стенами Нолы.

Ганнибал снова под стенами Нолы.

Марцелл по-прежнему стоял в Ноле и в течение лета много раз вторгался в Самний, огнем и мечом опустошая земли двух племен, перешедших на сторону карфагенян. Оба племени одновременно направили Ганнибалу послов, жалуясь на то, что оставлены без всякой защиты. Самнитская молодежь, которая могла бы прогнать врага, служит под знаменами Ганнибала, а Ганнибал смотрит безучастно, как разоряют верных его союзников.

Ганнибал щедро одарил послов и отпустил их, пообещав отомстить римлянам за эти набеги. Оставив в лагере на Тифатах немногочисленную охрану, он со всем остальным войском выступил к Ноле. Марцелл, который и в иных случаях поступал с чрезвычайною осторожностью, укрылся за городскими укреплениями. Ноланским сенаторам он велел нести постоянный караул на стенах и замечать все, что делается у неприятеля. Полководец Ганнибала, Ганнон, недавно прибывший из Африки с подкреплениями, просил кого-нибудь из сенаторов выйти для переговоров, и двое из них, заручившись разрешением Марцелла, вышли. Карфагенянин обратился к ним через переводчика и начал с того, что до небес превозносил удачу Ганнибала, римский же народ изображал стоящим на краю гибели.

– Даже если бы вас обороняли оба консула с двумя консульскими армиями, – продолжал Ганнон, – они бы так же не выстояли против Ганнибала, как не выстояли при Каннах. Тем более не спасти Нолу одному претору с горсткой новобранцев. Ганнибал все равно возьмет ваш город, и в первую очередь важно для вас, чтобы Нола была сдана, а не взята силою. Что ожидает город, захваченный врагом, вы знаете, и об этом я умолчу. Скажу лучше другое: выдайте нам Марцелла с его отрядом – и Ганнибал заключит с вами союз на тех условиях, какие вы предложите сами.

Сенаторы отвечали, что у ноланцев с Римом дружба очень давняя и никогда они в этой дружбе не раскаивались. Не раскаиваются и теперь, и будут верны до конца, и разделят участь своих заступников.

Ганнибал окружил город сплошным кольцом, чтобы атаковать стену со всех сторон сразу. Но когда кольцо начало сжиматься, Марцелл, выстроив сперва боевую линию по сю сторону ворот, сделал вылазку. Первый его натиск стоил врагу многих убитых и немалого страха, постепенно, однако ж, пунийцы сбежались со всех сторон к месту схватки, силы сравнялись, и пошла отчаянная сеча, которая, быть может, запомнилась бы не меньше, чем самые знаменитые битвы той войны, если бы не хлынул проливной дождь и не развел сражающихся.

Дождь лил всю ночь и до третьего часа следующего дня[31], и потому, как ни жаждали обе стороны возобновить и продолжить бой, они вынуждены были ждать.

На третий после этого день Ганнибал послал часть своих сил разорять земли ноланцев. Марцелл тотчас вывел и выстроил войско к бою, и Ганнибал принял вызов. Вооружились и ноланцы. Марцелл благодарил их за усердие, но в сражение не пустил, поручив лишь выносить раненых с поля боя.

Воины бились без устали, а полководцы поспевали повсюду, ободряя своих людей.

– Мы победили позавчера – победим и сегодня! – кричал Марцелл. – К тому же в битве не все – многие грабят лоля. Да и те, кто в строю, – уже не прежние пунийцы: они размякли от кампанской роскоши, от вина и разгула! Нет (больше той крепости, той силы, которая помогла им одолеть Пиренеи и Альпы, – они едва держат меч в руке, едва сами Держатся на ногах!

Так поносил пунийцев Марцелл, но не менее резко укорял их Ганнибал:

– Я вижу те же мечи, копья и знамена, что при Требии, Тразименском озере и Каннах, но где прежние мои воины? Где тот, кто стащил с коня консула Гая Фламиния и отсек ему голову? Где тот, кто убил консула Павла? Какая беда с вами стряслась – клинки притупились или онемели руки? Раньше вы били врага, оставаясь в меньшинстве, – теперь вас больше, чем их, так где же ваша сила? Вы говорили мне: «Мы завоюем Рим – только веди нас вперед!» Завоюйте хотя бы Нолу, нагрузитесь добычею – и я поведу вас или пойду следом за вами куда пожелаете.

Но ни укоры, ни посулы не помогали. По всей длине боевой линии римляне теснили карфагенян и наконец загнали их в лагерь. Солдаты хотели тут же взять лагерь штурмом, но Марцелл приказал отступить. В этот день было убито пять тысяч и захвачено в плен шестьсот человек. Римляне потеряли меньше тысячи.

Ноланцы ликовали, и не только знать, а даже простой народ, который всегда сочувствовал пунийцам.

Вскоре после битвы к римлянам перебежали двести семьдесят два нумидийских и испанских конника – то ли они за что-то обиделись на Ганнибала, то ли сочли, что у римлян служить привольнее и выгоднее. Так или иначе, до конца войны эти конники много раз доказывали свою храбрость и верность и после войны получили в награду земли: нумидийцы – в Африке, испанцы – в Испании.