КНИГА XXXVII

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КНИГА XXXVII

1. (1) После того как консулами стали Луций Корнелий Сципион и Гай Лелий, сенат, совершив религиозные церемонии, занялся в первую очередь этолийцами. На этом настаивали, ссылаясь на краткость срока дарованного перемирия, их послы, которых поддержал Тит Квинкций, вернувшийся тогда в Рим из Греции. (2) Этолийцы – как люди, надеющиеся больше на милость сената, чем на рассмотрение дела, – держались смиренно, стараясь уравновесить старыми заслугами новые злодеяния. (3) Присутствуя на заседании сената, они были измучены сыпавшимися на них отовсюду вопросами сенаторов, которые добивались от них признанья вины, а не оправданий; когда послам велено было покинуть курию, (4) они возбуждали гнев, не жалость, но негодовали на них не как на врагов, а как на народ необузданный и неуживчивый. (5) Прения длились несколько дней, но им так и не даровали мира и не отказали в нем. Этолийцам предложено было на выбор: либо они полностью отдадут себя на благоусмотрение сената, либо выплатят тысячу талантов и будут иметь тех же друзей и тех же врагов, что и римляне1. (6) Когда послы пытались вызнать, до какой степени сенат будет властен над ними2, они не получили ясного ответа. В тот же день их выслали из города и предписали покинуть Италию в течение пятнадцати дней, а мир так и не был заключен.

(7) Затем взялись за распределение консульских провинций. Оба консула желали получить Грецию. Лелий в сенате пользовался большим влиянием. И когда консулам предложили поделить провинции жеребьевкой или по уговору, он сказал, что достойнее будет вверить свою судьбу отцам-сенаторам, нежели жребию. (8) Сципион ответил, что он подумает о том, как ему следует поступить. Переговорив с братом наедине и получив от него указание смело довериться сенату, он объявил сотоварищу, что согласен на его предложение. (9) Таких случаев еще не бывало, а если и были в прошлом такие примеры, то воспоминание о них изгладилось за давностью лет. Сенат был охвачен возбуждением от этой новости, все ожидали упорной борьбы. И тут Публий Сципион Африканский объявил, что если провинция Греция будет выделена его брату Луцию Сципиону, то сам он пойдет к нему легатом. (10) Эта речь, выслушанная с большим одобрением, решила исход состязания. Всем хотелось испытать, кому от кого будет больше пользы: царю Антиоху от Ганнибала, побежденного Сципионом, или консулу и римским легионам от Ганнибалова победителя – Сципиона. Почти единодушно Греция была отдана Сципиону, а Италия – Лелию.

2. (1) Затем по жребию поделили между собой провинции и преторы. Луцию Аврункулею досталась городская претура, Гнею Фульвию – судебные дела между гражданами и чужеземцами, Луцию Эмилию Региллу – флот, Публию Юнию Бруту – Этрурия, Марку Тукцию – Апулия и Бруттий, Гаю Атинию – Сицилия. (2) Далее было решено, что консулу, получившему Грецию, кроме войска Мания Ацилия (это были два легиона3) предстоит принять дополнительно три тысячи пехотинцев и сто конников из римских граждан, (3) а из латинских союзников пять тысяч пехоты и двести конников. К этому было присовокуплено, чтобы по прибытии в провинцию консул вел войско в Азию, если сочтет это полезным для государства. Второму консулу предназначалось заново набранное войско: (4) два римских легиона, а также пятнадцать тысяч пехоты и шестьсот всадников из числа латинских союзников. (5) Из Лигурии Квинт Минуций написал, что провинция уже замирена, а все лигурийское племя сдалось. Ему велено было перевести войско в страну бойев и вверить его проконсулу Публию Корнелию, занятому выселением бойев с тех земель, какие он отобрал у них как у побежденных в войне4. (6) Два городских легиона, набранные в минувшем году5, а также пятнадцать тысяч пехоты и шестьсот всадников из союзников и латинов были отданы Марку Тукцию, чтобы удерживать с ними Апулию и Бруттий. (7) Авлу Корнелию6, претору предшествующего года, находившемуся тогда с войском в Бруттии, было приказано, коль скоро консул сочтет это нужным, перевести легионы в Этолию и вручить их Манию Ацилию, буде тот захочет там остаться. (8) Если же Ацилий предпочтет воротиться в Рим, то пусть Авл Корнелий остается при этом войске в Этолии. Гай Атиний Лабеон пусть примет от Марка Эмилия провинцию Сицилию7 с войском и дополнительно, если захочет, наберет в той же провинции две тысячи пеших воинов и сто конников. (9) Публию Юнию Бруту для войны с тусками предстояло набрать новое войско: один римский легион, а также из союзников и латинов десять тысяч пехоты и четыреста конников. (10) Получивший командование на море Луций Эмилий должен был принять двадцать военных кораблей с моряками от претора минувшего года Марка Юния и сам набрать еще тысячу моряков и две тысячи пеших; с этими кораблями и войском приказано было двинуться в Азию и принять флот у Гая Ливия. (11) Тем, кто ведал обеими Испаниями и Сардинией, на год была продлена власть и оставлены прежние войска. (12) От Сицилии и Сардинии потребовали, как и в минувшем году, по две хлебных десятины8; все сицилийское зерно велено было отвезти в Этолию к войску, а из Сардинии – часть зерна в Рим, а часть в Этолию вместе с сицилийским.

3. (1) Было решено, что до отбытия консулов в их провинции нужно при посредстве понтификов совершить искупительные обряды по случаю знамений. (2) В Риме молния ударила в храм Юноны Луцины9, так что были повреждены конек кровли и дверные створки; в Путеолах стена и ворота во многих местах были поражены молнией, и два человека погибли. (3) В Нурсии при ясной погоде началась гроза; там тоже погибло двое свободнорожденных. Тускуланцы сообщили, что у них шел земляной дождь, а реатинцы – что в их землях самка мула ожеребилась. (4) По искуплении этих знамений были повторены Латинские празднества из-за того, что жители Лаврента не получили положенной им доли жертвенного мяса10. (5) По поводу всего этого было назначено еще и молебствие тем богам, каких указали децемвиры, справившись в Книгах. (6) Десять свободнорожденных юношей и десять девушек, все дети живых отцов и матерей, участвовали в этом священнодействии, а ночью децемвиры принесли богам в жертву молодых животных, еще сосунков. (7) Перед тем как выступить из Города, Публий Корнелий Сципион Африканский поставил на Капитолии, у начала подъема, арку с семью позолоченными статуями и двумя конями, а перед аркой – два мраморных бассейна.

(8) В эти же дни сорок три знатных этолийца – среди них Дамокрит с братом – были отправлены Манием Ацилием в Рим под охраною двух когорт и заключены в Лавтумии11. Затем консул Луций Корнелий приказал этим когортам вернуться к войску. (9) Прибыли послы от египетских царей – Птолемея и Клеопатры – с поздравлениями по случаю изгнания Манием Ацилием царя Антиоха из Греции и с увещеваниями переправить войско в Азию12: (10) ведь не только вся Азия, но даже и Сирия объяты страхом. Египетские цари будут готовы присоединиться к любому решению сената. (11) Царям была выражена благодарность, а послам велено было дать по четыре тысячи ассов каждому.

4. (1) Переделав все дела в Риме, консул Луций Корнелий объявил перед сходкой, что приказывает как тем, кого набрал для пополнения сам, так и тем, кто находится в Бруттии с пропретором Авлом Корнелием, – собраться к квинтильским идам13 в Брундизий. (2) Он назначил трех легатов – Секста Дигития, Луция Апустия и Гая Фабриция Лусцина, чтобы они со всего побережья собрали корабли в Брундизий. И вот, когда все уже было готово, он тронулся из Города, облаченный в военный плащ. (3) До пяти тысяч добровольцев, как римляне, так и союзники, – те, что отслужили свое под командой Публия Африканского, явились к консулу, когда тот выходил из Рима, и записались в его войско14. (4) В те самые дни, когда консул отправлялся на войну, во время Аполлоновых игр15, в пятый день до квинтильских ид, средь бела дня, при ясном небе затмился свет – это луна прошла перед кругом солнца16. (5) В это же время выступил в поход и Луций Эмилий Регилл, которому досталось командование флотом. А Луцию Аврункулею сенат поручил изготовить тридцать квинкверем и двадцать трирем, ибо ходили слухи, будто после морского сражения Антиох значительно увеличил флот17.

(6) Этолийские послы, вернувшись из Рима, не привезли никакой надежды на мир. И хотя все их побережье, обращенное к Пелопоннесу, было разграблено ахейцами, (7) этолийцы думали более о грозящей опасности, чем о понесенном ущербе. Чтобы перерезать римлянам дорогу, этолийцы захватили гору Корак18, – они были уверены, что те с началом весны вернутся для осады Навпакта19. (8) Ацилий знал, что именно этого от него ждут, и потому счел за лучшее предпринять дело неожиданное – напасть на Ламию20. (9) Ведь ламийцы еще царем Филиппом были доведены почти до гибели, а сейчас их можно было захватить врасплох именно потому, что они ничего такого не опасались. (10) Выступив из Элатеи, он сначала стал лагерем во вражеской земле у реки Сперхея; оттуда он тронулся ночью и с рассветом напал на городские стены, окружив их со всех сторон.

5. (1) Начались сильный страх и смятение, обычные при внезапной тревоге. И тем не менее со стойкостью, какой никто не ждал от людей, внезапно подвергшихся подобной опасности, мужчины держали упорную оборону, женщины носили на стену всякие метательные орудия и камни; так они целый день защищали город, хотя римляне уже во многих местах приставили к стенам лестницы. (2) Около полудня Ацилий подал знак к отступлению и увел своих воинов в лагерь. Когда люди освежили силы едой и отдыхом, он перед закрытием военного совета объявил, что уже до рассвета все должны быть вооружены и готовы к бою, а уж теперь он не отведет воинов в лагерь, пока город не будет взят. (3) Римляне напали с разных сторон в тот же час, что и накануне, и поскольку у горожан уже недоставало и сил, и дротиков, и прежде всего мужества, то Ацилий за несколько часов захватил город. Тамошнюю добычу он частью распродал, а частью роздал и созвал совет, чтобы решить, как быть дальше. (4) Все согласились на том, что, поскольку этолийцы заняли проход через Корак, к Навпакту идти не стоит. Тем не менее Ацилий не желал, чтобы лето прошло бесплодно и чтобы этолийцы чувствовали себя так, словно из-за его медлительности они добились того самого мира, которого не смогли выпросить у сената. Он решил взять Амфиссу21 (5) и повел туда войско из Гераклеи через Эту. Поставив лагерь под стенами города, он начал дело не с его окружения, как в Ламии, но с осадных работ: во многих местах были подведены тараны, и хотя стены сотрясались под их ударами, горожане даже не пробовали ни придумать, ни изготовить ничего годного против подобных устройств: (6) вся их надежда была на оружие и отвагу. Частыми вылазками они приводили в замешательство не только неприятельские караулы, но и тех, кто находился на земляных работах и при осадных устройствах.

6. (1) Тем не менее стена обрушилась уже во многих местах, как вдруг пришла весть о том, что преемник Ацилия высадился с войском в Аполлонии и идет через Эпир и Фессалию. (2) При консуле22 было тринадцать тысяч пехоты и пятьсот конников, он уже достиг Малийского залива и отправил в Гипату гонцов с приказанием сдать город. Там ответили, что ничего не станут предпринимать иначе как по общему решению этолийцев. Чтобы не задерживаться на осаду Гипаты, покуда еще не взята Амфисса, консул с войском пошел на Амфиссу, выслав вперед своего брата Сципиона Африканского. (3) Перед их приходом жители покинули город, почти совсем к тому времени лишившийся стен, и все, как вооруженные, так и безоружные, укрылись за стенами городской крепости, считавшейся неприступной.

(4) Консул поставил лагерь в шести милях оттуда. К нему прибыли афинские послы просить за этолийцев. Сперва они встретились с Публием Сципионом, шедшим, как уже говорилось, впереди войска, а затем явились и к консулу23. (5) Более мягкий ответ они получили от Публия Африканского, который искал случая достойно прекратить Этолийскую войну, ибо взор его обращен был на Азию и царя Антиоха. Итак, он велел афинянам увещевать не только римлян, но и этолийцев, чтобы они мир предпочли войне. (6) По совету афинян из Гипаты быстро прибыло многочисленное этолийское посольство; сперва обратилось оно к Публию Африканскому, чья речь перед этолийцами еще укрепила их надежду на мир. Он напомнил им, что под его покровительство отдались многие племена, сперва в Испании, а затем в Африке, и повсюду оставил он больше памятников своей кротости и доброты, чем воинской доблести. (7) Уже казалось, что дело улажено, – но тут подоспел консул, а он дал тот самый ответ, с каким они в свое время были отправлены из сената24. Этолийцев ответ этот потряс так, словно они его впервые услышали: им стало ясно, что ни афинское посольство, ни снисходительный ответ Публия Африканского ничего не улучшили в их судьбе. Послы сказали, что хотят доложить об этом своим.

7. (1) Послы возвратились в Гипату, но решиться ни на что не могли: ведь тысячу талантов взять было неоткуда, а сдаться на милость победителя они опасались, боясь телесных мучений. (2) В конце концов тем же послам приказано было вернуться к консулу и Публию Африканскому, чтобы просить их: если они действительно хотят даровать этолийцам мир, а не просто дразнят несчастных несбыточною надеждой, то пусть либо скостят сумму выкупа, либо пообещают гражданам неприкосновенность. (3) Но консул был неумолим – и это посольство также вернулось ни с чем. (4) За ним последовали афиняне, они нашли этолийцев сломленными таким количеством отказов и попусту причитающими над участью своего народа. Глава афинского посольства Эхедем вновь вдохнул в них надежду, предложив просить о шестимесячном перемирии для того, чтобы отправить послов в Рим: (5) отсрочка ничего не добавит к их нынешним несчастьям, которые и так безмерны, а за это время может произойти многое, что облегчит их теперешнее положение. (6) По совету Эхедема были посланы все те же люди; сначала они встретились с Публием Сципионом, а через него испросили у консула перемирие на такой срок, какой им был нужен. (7) Маний Ацилий снял осаду Амфиссы, передал консулу войско и покинул провинцию, консул же от Амфиссы вернулся в Фессалию, дабы через Македонию и Фракию идти в Азию.

(8) Тогда Публий Африканский сказал брату: «Путь, на который ступаешь ты, Луций Сципион, одобряю и я. (9) Но все в этом деле зависит от доброй воли Филиппа. Если тот верен нашей власти, то подготовит нам путь и снабдит продовольствием и всем остальным, что кормит и поддерживает войско в далеком походе. Но если он отступится от нас, ни один шаг через Фракию не будет для тебя безопасным. Итак, прежде следовало бы разузнать, что у царя на уме. (10) Лучше всего это выяснится, если посланный найдет его не готовящим ничего заранее». (11) Выбор пал на Тиберия Семпрония Гракха25, самого горячего среди римских юношей того времени. Мчась с неимоверной быстротой и меняя лошадей, он за три дня покрыл расстояние от Амфиссы до Пеллы26. (12) Он застал царя на пиру уже много выпившим. Сама душевная эта расслабленность сняла подозрение в том, что царь замышляет какой-то мятеж. (13) Кроме того, гостя приняли ласково, а на следующий день он убедился в том, что продовольствие для войска тщательно приготовлено, на реках сооружены мосты, а дороги в труднопроходимых местах укреплены. (14) С такими вестями Гракх с той же быстротой помчался обратно и встретил консула в Тавмаках. Оттуда войско, довольное тем, что надежды верны и сбываются, прибыло в Македонию на все готовое. (15) Царь и принял, и проводил их по-царски. В нем были заметны и ловкость, и благородство, что располагало к нему Публия Африканского, мужа, достойного во всех отношениях и умевшего ценить ненавязчивое радушие. (16) Филипп проводил их не только через Македонию, но и через Фракию, снабдив всем необходимым. Так они прибыли к Геллеспонту.

8. (1) После морской битвы при Корике Антиох провел все свободное зимнее время за приготовлениями к сухопутной и морской войне. С особым усердием он отстраивал флот, чтобы не лишиться всех преимуществ на море. (2) Царь задумывался о том, что над ним одержали верх даже в отсутствие родосского флота, а второй раз родосцы не запоздают, если же в борьбе примут участие и эти силы, то ему потребуется гораздо большее количество кораблей, дабы сравняться с неприятельским флотом и силой, и численностью. (3) Итак, он послал Ганнибала в Сирию собирать корабли у финикийцев, а Поликсениду велел, поскольку тот оказался столь неудачлив в ведении войны, тем старательнее чинить старые суда и готовить новые. (4) Сам царь зимовал во Фригии, отовсюду собирая подкрепления. Посылал он даже и в Галлогрецию27; в те времена ее жители были гораздо воинственнее – в них еще не угас галльский дух, не забылось еще их происхождение. (5) Своего сына Селевка царь оставил в Эолиде, чтобы он с войском удерживал прибрежные города, на которые нападали с разных сторон – от Пергама Эвмен, а от Фокеи и Эритр римляне. (6) Римский флот, как уже было сказано, зимовал в Канах28. Примерно в середине зимы туда прибыл царь Эвмен с двумя тысячами пеших и пятьюстами конниками. (7) Он сказал, что немало добычи можно захватить во вражеских землях вокруг Тиатиры, и убедил Ливия дать ему пять тысяч воинов. Те были посланы и за несколько дней доставили оттуда огромную добычу.

9. (1) Между тем в Фокее начался мятеж, ибо какие-то люди склоняли чернь на сторону Антиоха. (2) Зимовка кораблей была для горожан тяжким бременем, равно как и дань: от горожан потребовали пятьсот тог и пятьсот туник; (3) страдали они и от нехватки продовольствия, из-за которой город покинули и корабли, и римский гарнизон. Тогда-то и осмелели те, кто на сходках призывал чернь взять сторону Антиоха. (4) Сенат и оптиматы29 считали, что следует твердо держаться союза с римлянами, но зачинщики мятежа больше преуспели. (5) Чем сильней запоздали родосцы прошлым летом, тем раньше – на весеннее равноденствие – они послали корабли в этот раз, командовал же тридцатью шестью судами все тот же начальник флота Павсистрат. (6) А Ливий с тридцатью собственными кораблями и семью квадриремами, которые привел с собой царь Эвмен, уже отправился из Кан к Геллеспонту, дабы подготовить там все необходимое для переправы войска, которое должно было подойти. (7) Сначала Ливий привел флот в гавань, называемую Ахейской30, оттуда двинулся к Илиону и, принеся жертву Минерве31, благосклонно выслушал посольства, пришедшие от соседей – из Элеунта, Дардана, Ретея – и передавшие свои города под покровительство римлян. (8) Оттуда он доплыл до входа в Геллеспонт и, оставив десять кораблей на стоянке против Абидоса, переправился с остальным флотом в Европу для осады Сеста. (9) Воины уже приблизились с оружием к его стенам, когда из ворот вышли исступленные галлы32 в торжественных одеждах; они сказали, что, служа Матери богов, по ее приказу умоляют римлян не трогать стен и самого города. (10) Никому из них не было причинено вреда. Вскоре показались в полном составе сенат и должностные лица, объявившие о сдаче города. (11) Затем флот переправился к Абидосу. Римляне сперва вступили в переговоры, чтобы узнать, как настроены горожане, но, не встретив готовности решить дело миром, начали подготовку к осаде.

10. (1) Так шли дела на Геллеспонте. Тем временем начальник Антиохова флота Поликсенид, сам изгнанник-родосец, узнал, что с его родины отплыл флот соотечественников (2) и что начальник родосского флота Павсистрат, держа речь перед сходкой, говорил о нем презрительно и свысока; Поликсенид, уязвленный ревностью, дни и ночи думал только о том, как бы делом опровергнуть бахвальство соперника. (3) Он посылает к Павсистрату человека, им обоим знакомого, сказать, что Поликсенид, если ему позволят, может оказать большую услугу и Павсистрату, и отечеству, а за это хочет, чтобы Павсистрат добился его возвращения. (4) Когда тот в изумлении стал расспрашивать, каким образом это могло бы произойти, посредник взял с него слово либо действовать вместе, либо сохранить разговор в тайне. (5) Далее он сказал, что Поликсенид готов выдать Павсистрату весь царский флот или большую его часть; а цена за эту услугу одна – право вернуться в отечество. (6) Предложение было столь захватывающим, что Павсистрат не решался ни поверить сказанному, ни пренебречь им. Он отправился к Панорму, что в амосских владениях33, и задержался там, чтобы проверить это дело. (7) Стали посылать туда и сюда гонцов, и Павсистрат обрел уверенность лишь после того, как Поликсенид в присутствии его гонца собственноручно написал, что исполнит обещанное, запечатал письмо своей печатью и отправил.

(8) Павсистрат уверился в том, что таким залогом предатель связал себя окончательно: ни один человек, живший под властью царя, не стал бы давать такие улики против самого себя, да еще и засвидетельствованные собственноручно. (9) Затем составлен был замысел мнимого предательства. Поликсенид обещал оставить все военные приготовления; у флота не будет в достатке ни гребцов, ни моряков; (10) некоторые суда он вытащит на берег будто бы для починки, другие отпустит в соседние гавани и лишь несколько станет держать в открытом море у входа в Эфесскую гавань, чтобы, если потребуется, выставить их для сражения. (11) Услышав, что Поликсенид намерен оставить флот непригодным для боя, Павсистрат немедленно последовал его примеру: часть кораблей он отправил в Галикарнасс за продовольствием, часть в город Самос34, а сам остался в Панорме, чтоб быть готовым, когда предатель сделает ему знак нападать. (12) Поликсенид еще усугублял его заблуждение притворными действиями: вытащив на берег некоторые корабли, он стал чинить причалы, будто бы собираясь убрать и другие; гребцов с зимних квартир он не увел в Эфес, но тайно собрал в Магнесии35.

11. (1) Случайно на Самосе был задержан какой-то воин Антиоха, прибывший туда по частному делу; принятый за соглядатая, он был отправлен в Панорм к начальнику флота. (2) Когда тот спросил, что делается в Эфесе, этот человек, то ли от страха, то ли предавая своих, открыл ему все: (3) что в гавани стоит в полной готовности флот, что все гребцы посланы в Магнесию, что лишь очень немногие суда вытащены на берег и с них убраны снасти; что никогда еще флот не готовился к войне с большим тщанием. (4) Но Павсистрат выслушал это с недоверием – душа его была ослеплена заблуждением и пустой надеждой.

Когда все приготовления были завершены, Поликсенид ночью вызвал гребцов из Магнесии, тайком спустил на воду суда, находившиеся на берегу. Дневным временем он не воспользовался – не столько из-за приготовлений, сколько для того, чтобы отправление флота прошло незамеченным. (5) Тронувшись после захода солнца с семьюдесятью палубными судами, он при встречном ветре еще до рассвета прибыл в гавань Пигелы36. Там он все по той же причине переждал день, а ночью переправился на ближайшее побережье Самоса. (6) Некоему Никандру, начальнику пиратов, он велел с пятью палубными кораблями идти к Палинуру и оттуда провести воинов напрямик по полям к Панорму, в тыл неприятеля. А тем временем сам Поликсенид разделил свой флот, чтобы с той и другой стороны удерживать вход в гавань, и устремился к Панорму. (7) Павсистрат сперва немного растерялся от неожиданности, но вскоре этот старый воин взял себя в руки, – сочтя, что врага удобнее будет сдерживать с суши, чем с моря, он двумя отрядами повел воинов к мысам, (8) которые, вдаваясь в море наподобие рогов, образуют бухту. Он намеревался оттеснить неприятеля, с двух сторон забросав его дротиками. Но показавшийся с суши Никандр заставил его вдруг сменить замысел: всем приказано было взойти на корабли. (9) Тогда-то и возникла ужасная суматоха – и среди воинов, и среди матросов. Увидев себя окруженными сразу и с суши, и с моря, все в страхе бросились на корабли. (10) Павсистрат видел только один путь к спасению: попробовать силой пробиться из гавани и вырваться в открытое море. Убедившись, что все взошли на борт, командующий приказал остальным следовать за собой и, налегая на весла, понесся к выходу из гавани. (11) Когда его корабль уже миновал проход, он был окружен тремя квинкверемами во главе с Поликсенидом. Корабль, пронзенный рострами, стал тонуть; его защитники были засыпаны дротиками. Среди них погиб и храбро сражавшийся Павсистрат. (12) Из прочих судов одни были застигнуты уже вне гавани, другие еще внутри, а некоторые захвачены были Никандром при самом отплытии. (13) Лишь пять родосских кораблей с двумя косскими спаслись. Они проложили себе дорогу среди стеснившихся кораблей, распугивая их сверканием пламени: к носу каждого корабля спереди было приделано по два багра, а на них стояли железные жаровни, на которых полыхал огонь37. (14) Недалеко от Самоса спасшиеся родосские корабли встретились с триремами из Эритр, шедшими на помощь родосцам, – и те повернули в сторону Геллеспонта, к римлянам. (15) Тогда же Селевком была взята выданная предателями Фокея – караульные оставили открытыми одни из ворот. От страха перешли на его сторону также Кима и некоторые другие города этого побережья.

12. (1) Пока все это происходило в Эолиде, Абидос в течение нескольких дней выдерживал осаду. Стены охранял царский гарнизон. (2) Когда уже все измучились, его начальник позволил, чтобы должностные лица города вступили с Ливием в переговоры об условиях сдачи. Все задерживалось из-за того, что никак не могли договориться, с оружием или без будут отпущены царские воины. (3) Пока о том спорили, явился гонец с вестью о гибели родосского флота. (4) Дело было выпущено из рук: опасаясь, как бы Поликсенид, одушевленный таким успехом, не напал на флот в Канах, Ливий немедленно снял с Абидоса осаду и с Геллеспонта охрану, а также увел корабли, вытащенные на берег в Канах. Эвмен тоже ушел в Элею. (5) Ливий со всем флотом, к которому присоединились две митиленские триремы, двинулся к Фокее. Узнав, что она занята сильным царским гарнизоном, а невдалеке стоит лагерем Селевк, Ливий опустошил побережье, (6) спешно погрузил добычу, особенно пленных, на корабли и, дождавшись Эвмена, который следовал за ним с флотом, сразу пустился к Самосу. (7) Родосцы, получив первые вести о поражении, были охвачены сразу и страхом, и глубокой скорбью: ведь, кроме погибших судов и воинов, они потеряли весь цвет, всю силу своей молодежи. (8) Многие знатные люди отправились в тот поход, завороженные, помимо прочего, самой личностью Павсистрата, который заслуженно пользовался среди своих величайшим уважением. Но скорбь обернулась гневом, стоило им узнать, что их взяли обманом и, самое главное, обманул их согражданин. (9) Они тотчас же снарядили десять кораблей, а несколько дней спустя – еще десять; во главе их всех был поставлен Эвдам. Этот далеко уступал Павсистрату воинскими доблестями, но родосцы сочли, что он будет более осторожным командующим уж хотя бы по недостатку храбрости. (10) Римляне и царь Эвмен сначала поставили флот у Эритр. Переночевав там, они на другой день достигли мыса Корик. (11) Затем, спеша переправиться к ближайшему самосскому берегу и не дождавшись восхода солнца, по которому кормчие могли бы увидеть состояние неба, они, не разобравшись в погоде, вышли в море. (12) На половине пути ветер, сменившись, задул с севера, на море поднялось волнение, и корабли расшвыряло.

13. (1) А Поликсенид, догадавшись, что враги устремятся к Самосу на соединение с родосским флотом, отплыл из Эфеса и сначала остановился у Мионнеса38. Оттуда он переправился к острову, называемому Макрис; здесь он рассчитывал при прохождении неприятельского флота нападать на выбившиеся из строя корабли или, если посчастливится, на идущие позади. (2) Завидев флот врага, рассеянный бурей, он сначала решил, что настал момент для удара, но ветер крепчал, буря становилась все сильнее, и приблизиться к противнику стало невозможно. (3) Убедившись в этом, Поликсенид переправился к острову Эфалии, чтобы назавтра напасть на корабли, которые из открытого моря будут стремиться к Самосу. (4) Ничтожная часть римлян достигла опустевшей самосской гавани с первыми сумерками, а остальной флот всю ночь боролся с бурей в открытом море и добрался до гавани лишь наутро. (5) Узнав там от поселян, что вражеские корабли стоят у Эфалии, римляне стали совещаться, следует ли завязать сражение немедленно или надо дождаться родосского флота. (6) Решив отсрочить битву, они вернулись к Корику, откуда и пришли. Поликсенид также возвратился в Эфес, тщетно простояв у Эфалии. Тогда, убедившись, что море свободно от неприятеля, римские корабли пришли к Самосу. (7) Туда же через несколько дней прибыл и родосский флот. Чтобы всем стало ясно, что за ним только и была задержка, они тотчас двинулись на Эфес с целью либо завязать морское сражение, либо, если неприятель уклонится от битвы, заставить его обнаружить свой страх, что могло бы сильно повлиять на настроение в городах. (8) Перед входом в гавань они развернулись и стали боевым строем. Но никто им навстречу не выступил, и тогда флот разделился: часть его стала на якорь в открытом море, у входа в бухту, а с других кораблей воины высадились на сушу. (9) Они на большом пространстве опустошили поля, собрали огромную добычу, но когда приблизились к городским стенам, против них предпринял вылазку Андроник Македонянин, состоявший в гарнизоне Эфеса; он отнял у них большую часть добычи и гнал их вплоть до моря и кораблей. (10) На другой день римляне устроили на полпути к городу засады и двинулись туда строем, дабы выманить Македонянина за пределы стен. Но тот, заподозрив неладное, удержался от вылазки, и они вернулись на корабли. (11) Так как неприятель избегал сражения и на суше, и на море, флот вернулся на Самос, откуда пришел. Оттуда претор послал две союзнические италийские и две родосские триремы во главе с родосцем Эпикратом для охраны Кефалленского пролива. Лакедемонянин Гибрист, разбойничая с кефалленийской молодежью, сделал его небезопасным, (12) и море оказалось закрытым для подвоза из Италии.

14. (1) В Пирее Эпикрат встретился с Луцием Эмилием Региллом, который шел принимать командование над флотом39. (2) Тот, узнав о поражении родосцев, поспешил в Азию, а поскольку при нем были лишь две квинкверемы, взял с собою и Эпикрата с его четырьмя кораблями. За ним последовали также открытые корабли афинян. Эгейским морем Эмилий переправился на Хиос. (3) Туда же глубокой ночью прибыл от Самоса родосец Тимасикрат с двумя квадриремами. Препровожденный к Эмилию, он сказал, что послан сюда для охраны, так как царские корабли, приплывавшие от Геллеспонта и Абидоса, своими частыми нападениями сделали эту часть побережья небезопасной для грузовых судов. Когда Эмилий плыл от Хиоса к Самосу, ему повстречались высланные за ним Ливием две родосские квадриремы и царь Эвмен еще с двумя. (4) Прибыв на Самос, Эмилий принял от Ливия флот, совершил по обычаю жертвоприношение и созвал совет. Первым было спрошено мнение Гая Ливия. Он сказал: никто не в состоянии подать лучший совет, чем тот, кто советует другому поступить так, как на его месте поступил бы сам; (5) он, Ливий, собирался всем флотом приплыть к Эфесу, ведя с собой грузовые суда, наполненные для устойчивости песком, и затопить их во входе в гавань. (6) Перекрыть этот вход было тем легче, что он наподобие реки длинен, узок и мелок. Таким образом, неприятель лишится доступа к морю, и флот его станет бесполезен.

15. (1) Это предложение никому не понравилось. «А что же дальше?– спросил царь Эвмен.– Ну, будут затоплены корабли и закрыт выход в море, – высвободится ли римский флот? Уйдет ли он помогать союзникам? Наводить страх на врагов? Или придется им, несмотря ни на что, всем флотом стоять вокруг гавани? (2) Можно ли сомневаться, что, уйди только римляне, враги извлекут затопленные тяжести и освободят проход, затратив меньше труда, чем ушло бы на его перекрытие? А если понадобится все же остаться на месте, что пользы запирать гавань? (3) Все выйдет наоборот: враги проведут спокойное лето. Ведь гавань будет в безопасности, а в их руках богатейший город, и Азия поставляет им все необходимое. А римляне, оставшиеся в открытом море, уязвимые для волн и бурь, нуждающиеся во всем, так и будут без срока стоять в карауле? (4) Ничего они сделать не смогут и скорей сами окажутся связаны по рукам и ногам, нежели свяжут противника».

(5) Эвдам, начальник родосского флота, скорее дал понять, как ему не нравится высказанное мнение, чем предложил что-нибудь сам. (6) Родосец Эпикрат посоветовал оставить пока Эфес и послать часть кораблей в Ликию40, чтобы присоединить к союзникам Патары, главный город ликийцев. (7) Это принесло бы, сказал он, двойную пользу: во-первых, родосцы, по замирении земель, что напротив острова, смогли бы сосредоточить все силы на одной войне – против Антиоха; (8) во-вторых, собираемый в Киликии флот мог бы быть отрезан от Поликсенида. Это мнение встретило большую поддержку, (9) тем не менее решено было, чтобы Регилл весь флот отправил к Эфесскому порту, дабы навести страх на врагов.

16. (1) Гай Ливий с двумя римскими квинкверемами, четырьмя квадриремами с Родоса и двумя открытыми смирнскими кораблями был послан в Ликию, имея поручение зайти на Родос и обсудить с родосцами все дела. (2) Города, через которые пролег его путь, – Милет, Минд, Галикарнас, Книд, Кос41 – старательно выполняли приказы. (3) Прибыв на Родос, Ливий сразу же изложил гражданам то, с чем был послан, и спросил их совета. Родосцы одобрили все предложения, а к уже имевшемуся у него флоту добавили три квадриремы, и он отплыл к Патарам. (4) Сперва попутный ветер понес их к самому городу; они надеялись достичь чего-то, напугав горожан внезапным прибытием. Но затем ветер стал меняться и море угрожающе взволновалось. Римлянам в конце концов удалось на веслах добраться до суши, (5) но в окрестностях города не нашлось места для безопасной стоянки, а бросить якорь в открытом море у входа в гавань тоже было нельзя из-за буйствовавшей стихии и приближавшейся ночи. (6) Проплыв мимо стен, они устремились к Финикунту – гавани, расположенной на расстоянии менее двух миль оттуда и предоставлявшей кораблям надежное убежище от неистовства моря. (7) Но здесь, над бухтой, нависали высокие скалы, а ими быстро завладели горожане, присоединив к себе воинов царского гарнизона. (8) Несмотря на крутизну и неприступность склонов, Ливий выслал против неприятеля вспомогательный отряд иссейцев42 и легковооруженных юношей из Смирны. (9) Пока дело ограничивалось метанием дротиков и незначительными вылазками против отдельных отрядов, а настоящая битва еще не завязывалась, они выдерживали натиск. (10) Но затем из города стало прибывать все больше народа, и вскоре уже высыпало все население. Тут Ливий испугался, как бы вспомогательные отряды не попали в окружение и опасность с берега не стала бы грозить кораблям. (11) Тогда он бросил в бой не только солдат, но даже моряков и толпу гребцов, велев им вооружиться кто чем может. (12) Но и после этого битва шла с переменным успехом, в этом беспорядочном сражении пало не только немало воинов, но и Луций Апустий. В конце концов ликийцы все-таки были разбиты, обращены в бегство и отброшены в город, а римляне, заплатившие за эту победу немалой кровью, вернулись на корабли. (13) Затем они отправились в Тельмесский залив, омывающий одной стороной Карию, а другой – Ликию. Тут союзники решили отказаться от дальнейших действий против Патар; родосцы были отпущены домой, (14) а Ливий, проплыв вдоль берега Азии, переправился в Грецию, чтобы посовещаться со Сципионами, пребывавшими тогда близ Фессалии, и вернуться в Италию.

17. (1) О том, что боевые действия в Ликии прекращены, а Ливий отбыл в Италию, Эмилий узнал на Самосе, куда вернулся, ничего не добившись, после того как был от Эфеса отброшен бурей. (2) Сочтя постыдной бесплодную пробу сил у Патар, он решил двинуться туда всем флотом и всю свою мощь употребить для взятия города. (3) Миновав Милет и остальные города побережья, находившиеся в руках союзников, римляне высадились в Иасе43, что в Баргилийском заливе. Город охранял царский гарнизон, и римляне, действуя как враги, разорили окрестные поля. (4) Затем к горожанам отправлены были посланцы, чтобы в ходе переговоров выяснить настроения старейшин и должностных лиц. Когда те ответили, что от них ничего не зависит, Эмилий повел римлян на город. (5) При римлянах были изгнанники из Иаса; они, собравшись в немалом числе, стали молить родосцев, чтоб те не попустили погибнуть неповинному городу, соседнему им и родственному. Изгнанники говорили, что пострадали единственно за свою верность римлянам, (6) и теперь то же насилие царского гарнизона, которое вынудило их бежать, сковывает волю тех, кто остался в городе. А все жители Иаса едины в своем стремлении не быть рабами царя. (7) Родосцы, тронутые их мольбами, заручились и поддержкой царя Эвмена; они то напоминали ему о своих давних связях с Иасом, то сокрушались о судьбе города, захваченного Антиоховым гарнизоном. Вместе они добились снятия осады. (8) Римляне двинулись дальше вдоль азиатского берега и, замирив остальные города, добрались до Лорим – гавани, что напротив Родоса. (9) Там сперва среди трибунов начались тайные разговоры, вскоре достигшие ушей самого Эмилия; флот, говорили, уведен от Эфеса, от той самой войны, для которой он был предназначен, и вот неприятель оставлен в тылу свободным безнаказанно нападать на союзные города, которых так много поблизости от него. (10) Эти разговоры обеспокоили Эмилия; призвав к себе родосцев, он расспросил их, сможет ли весь его флот уместиться в Патарской гавани. Получив ответ, что не сможет, он воспользовался им как предлогом и, бросив поход, вернулся с кораблями на Самос.

18. (1) В это же время Селевк, сын Антиоха, всю зиму продержавший войско в Эолиде, то помогая союзникам, (2) то разоряя тех, кого не смог вовлечь в союз, решил вторгнуться в пределы Эвменова царства, ибо тот находился далеко от дома, тревожа вместе с римлянами и родосцами ликийское побережье. (3) Первым делом он подступил с войском к Элее, затем, оставив попытку овладеть городом, разорил поля как вражеские, и двинулся на Пергам, главный город и оплот царства. (4) Сначала Аттал44 расположил перед городом заставы и вылазками своей конницы и легкой пехоты более докучал врагу, нежели сдерживал его. (5) Наконец, убедившись, что силы ни в чем не равны, Аттал затворился внутри стен, и началась осада.

(6) Примерно в это же время выступил из Апамеи и Антиох. С большим войском, собранным из разных племен, он обосновался сперва в Сардах45, а затем недалеко от лагеря Селевка, близ устья реки Каик. (7) Наибольший страх наводили четыре тысячи галльских наемников. Добавив к ним немногочисленных <...>, царь послал этих воинов опустошать тут и там пергамские земли. (8) Когда весть об этом достигла Самоса, Эвмен первым делом устремился в Элею со своим флотом – ведь война пришла в его собственный дом. Затем он, имея под рукой конницу и легкую пехоту, под их охраной достиг Пергама раньше, чем враги успели о чем-нибудь узнать и что-либо предпринять. (9) Там снова начались вылазки, переходившие в короткие стычки, но Эвмен, несомненно, уклонялся от решающего сражения. Через несколько дней в Элею приплыли с Самоса римский и родосский флоты, чтобы помочь царю. (10) Антиоху доложили, что они высадили войско в Элее и что в одной гавани собралось столько кораблей; примерно тогда же он услыхал, что консул с войском уже в Македонии и готовит все необходимое для перехода через Геллеспонт. (11) Царь решил, что пора, прежде чем на него навалятся разом и с суши, и с моря, начинать мирные переговоры. Он стал лагерем на каком-то холме напротив Элеи, (12) оставил там всю пехоту, а с конницей (было ее у него шесть тысяч) спустился на равнину под самые стены Элеи и послал к Эмилию гонца передать, что хочет поговорить с ним о мире46.

19. (1) Эмилий пригласил из Пергама Эвмена, вызвал родосцев и держал совещание. Родосцы мира не отвергали, но Эвмен утверждал, что недостойно при таких обстоятельствах вести переговоры о мире, они ничему не положат конец. (2) «Как можем мы,– говорил он,– с достоинством принять какие-то якобы условия мира, будучи заперты в стенах и осаждены? Да и кто сочтет действительным такой мир, который мы заключим без консула, без согласия сената, без решения народа римского?47 (3) Положим, ты заключишь мир, – спрашивается, вернешься ли ты немедленно в Италию, уведя флот и войско? Или ты все-таки будешь ждать, что решит о том консул, что постановит сенат, что повелит народ? (4) И выйдет так, что ты останешься в Азии, но военные действия прекратишь, а войска, отведенные по зимним квартирам, опять будут изнурять союзников, требуя продовольствия, (5) а затем, если таково будет желание власть имущих, нам придется заново начинать ту войну, которую мы с помощью богов можем закончить и до зимы, – надо только не упустить эту возможность из-за собственного промедления». (6) Это мнение одержало верх, и Антиоху ответили, что до прихода консула никаких мирных переговоров быть не может. (7) Потерпев неудачу в попытках завязать переговоры о мире, Антиох разорил сперва земли элейцев, затем пергамцев и, оставив в тех местах своего сына Селевка, двинулся со враждебными намерениями в богатую адрамиттейскую землю, именуемую Фивской равниной48 и прославленную в песнях Гомера. (8) Ни в каком ином месте Азии царские воины не собирали столько добычи. Туда же, в Адрамиттей, прибыли на кораблях Эмилий и Эвмен, чтобы защитить город.

20. (1) Примерно на этих же днях в Элею из Ахайи прибыли тысяча пехотинцев и сто конников; во главе всех этих сил стоял Диофан49. Ночью их после высадки с кораблей посланцы Аттала проводили в Пергам. (2) Это все были испытанные в боях старые воины, а их предводитель – ученик Филопемена50, в то время знаменитейшего из греческих полководцев. Два дня они отвели на отдых для людей и лошадей, но заодно и осмотрели вражеские караулы, определив время и место их смены. (3) Царские солдаты стояли почти у подножья холма, на котором расположен город; таким образом, все, что находилось у них в тылу, было открыто для их грабежей. (4) После того как однажды горожане, поддавшись страху, заперлись в стенах, никто из них не решался выйти из города даже для того, чтобы издалека копьями или дротиками тревожить неприятельские караулы. Поэтому царские воины прониклись презрением к ним, а там и беспечностью. Даже кони у большой части врагов были расседланы и разнузданы. (5) Лишь немногие оставались в строю при оружии, а остальные разбредались и рассеивались по всей равнине: одни по молодости лет предавались всяким игривым забавам, другие пировали в тени, а некоторые даже укладывались поспать. (6) Понаблюдав за всем этим с высоты пергамских стен, Диофан приказал своим людям вооружиться и собраться к городским воротам, сам же он, явившись к Атталу, сказал ему, что хочет попробовать напасть на вражеские заставы. (7) Аттал без охоты разрешил это, зная, что сотне всадников предстоит биться с шестьюстами, тысяче пехотинцев – с четырьмя тысячами. Выйдя за ворота, Диофан остановился невдалеке от неприятельских караулов, в ожидании удобного случая. (8) Жителям Пергама эта затея казалась скорее безумием, чем удалью, да и враги, едва обратив на них внимание и заметив, что они стоят неподвижно, не изменили своей обычной беспечности, насмехаясь еще и над малочисленностью отряда. (9) Диофан на какое-то время дал своим людям постоять спокойно, словно вывел их лишь поглядеть. (10) Заметив, что враги, оставивши строй, разбрелись, он приказал пехоте следовать за собой как можно быстрее, а сам со своими конниками под громкий боевой клич и пеших и конных во весь опор понесся на неприятельскую заставу. (11) Это испугало не только людей, но и коней, которые оборвали привязи и вызвали в своем же стане смятение и беспорядок. (12) Лишь немногие кони стояли спокойно, но конники и их не могли без труда оседлать, взнуздать, да и сесть на них, ибо ахейская конница навела страх куда больший, чем можно было ожидать по ее численности. (13) Пехоте же ахейской, наступавшей в строю и готовой к бою, противостояли воины разрозненные, беспечные и чуть ли не полусонные. (14) Повсюду началась резня, враги пустились бежать по равнине. Диофан преследовал разбежавшихся, пока считал это безопасным, а затем с великим почетом для ахейского племени (ведь с пергамских стен за битвой наблюдали не только мужчины, но даже женщины) вернулся к защите города.

21. (1) На другой день на царских заставах был наведен порядок; правильно расставленные, они находились теперь на пятьсот футов дальше от города. Ахейцы почти в то же самое время, что накануне, вышли на то же самое место. (2) Много часов обе стороны напряженно стояли в ожидании натиска, как будто вот-вот все начнется. А незадолго перед закатом, когда настала пора возвращаться в лагерь, царские войска собрались под знамена и тронулись в путь строем, пригодным скорей для похода, чем для сражения. (3) Пока они были в пределах видимости, Диофан не трогался с места, но затем с таким же напором, как накануне, он с тыла обрушился на уходящих, вновь посеяв такой страх и смятение, что, пока избивали шедших в хвосте, никто не посмел остановиться и дать отпор. Перепуганные, едва соблюдая военный строй, враги отступили в лагерь. (4) Такая отвага ахейцев заставила Селевка увести войско из Пергамских земель.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.