ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ ДОНЕЦКОЙ РЕСПУБЛИКИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ ДОНЕЦКОЙ РЕСПУБЛИКИ

Как уже говорилось, вопрос формального провозглашения Донецко-Криворожской республики должны были обсудить еще на III областном съезде Советов в начале декабря 1917 г. Однако эти планы пришлось отложить из — за неожиданного приезда в Харьков делегатов Всеукраинского съезда и начала боевых действий против Каледина, в которых были задействованы многие Советы региона. В этой связи было отложено решение важных организационных вопросов, связанных с проблемой функционирования областного комитета Донкривбасса, — на тот момент в самих Советах уже сложилось устойчивое большинство РСДРП(б), а в обкоме большевики находились в фактической оппозиции. В результате нормальная деятельность исполнительного областного органа была заблокирована, практически каждое заседание обкома сопровождалось скандалами.

На одном из таких скандальных заседаний и было принято решение о проведении IV областного съезда Советов. Произошло это 9 января 1918 г., когда фракции большевиков на заседании фактически не было — Артем с делегацией уже уехал в Петроград на III Всероссийский съезд Советов, а часть большевиков, включая Руднева и Рухимовича, руководили подготовкой наступательной операции своих отрядов на Киев. Жаков, один из немногих большевиков, которые были на заседании областного комитета, предложил в этой связи считать заседание «рабочим совещанием» и ограничиться принятием решения о дате областного съезда Советов (из чего видно, что вопрос о съезде был уже предварительно согласован всеми фракциями). Однако обком под председательством левого эсера Голубовского решил проводить полноценное заседание, после чего большевики во главе с Жаковым отказались принимать участие в голосованиях. Без особых прений решено было созвать съезд на четверг, 25 января[330]. Как обычно бывало в те годы, по просьбам местных Советов, которым необходимо было больше времени на избрание своих делегатов и поездку в Харьков, дату открытия съезда затем сдвинули на два дня. Таким образом, формально большевики даже не принимали участия в решении о созыве областного съезда Советов, на котором в итоге было принято решение о создании ДКР.

Уже 10 января областной комитет Донкривбасса объявил повестку дня предстоящего съезда:

1. Текущий момент и экономическая политика в Донецком бассейне (это было вызвано начавшейся там разрухой и дезорганизацией хозяйства в виду продолжавшихся боев рабочих и казаков).

2. Текущие дела.

3. Выборы (имелись в виду выборы руководства нового областного комитета и исполкома)[331].

Норма представительства Советов и порядок их избрания были стандартными для того времени: крупные Советы, объединяющие 2–10 тыс. рабочих или солдат, получали 1 голос, остальные, более мелкие Советы, должны были объединяться с коллегами для получения 1 голоса на всех.

Как видно из повестки дня, вопрос о создании Донецко-Криворожской республики в ней не значился, что затем дало основания некоторым историкам партии утверждать о «неподготовленности» и «несогласованности» данного вопроса с руководством РСДРП(б). Хотя стоит подчеркнуть еще раз: Артем в это самое время был в Питере и встречался с Лениным.

Анонс предстоящей работы IV областного съезда в «Донецком пролетарии»

При этом съезд не собирался кулуарно, как пытаются порой представить нынешние историки. Практически все партии и партийные СМИ края развернули широкую агитацию данного мероприятия и публично обратились к Советам различных уровней с призывом организовать необходимое оповещение о подготовке и работе съезда. Кулуарную работу в это время вели как раз противники создания Донецкой республики — члены Цикуки В. Затонский и С. Бакинский 23 января послали в большевистский ЦК закрытое письмо с просьбой «провести в ЦК вопрос о нежелательности создания отдельной автономной республики Донецкого бассейна». Для решения этого вопроса ленинцы просили прислать лично Сталина, который должен был бы «на месте убедиться в ошибочности позиции отдельных донбассовских руководителей и не допустить отрыва бассейна от Украины»[332]. Кто знает, как бы отреагировал на эту просьбу Сталин, получи он письмо вовремя. Однако оно было переадресовано в его наркомат по делам национальностей лишь 28 февраля 1918 г., то есть на следующий день после провозглашения ДКР.

Практически все партии края приурочили к началу съезда свои организационные мероприятия с тем, чтобы согласовать общие позиции по каждому из вопросов повестки дня. Так, большевики наметили на 25 января свой областной партийный съезд, который впервые собрали в редакции «Южного края» на Сумской, из чего можно предположить, что уже по состоянию на 23 января (когда анонсировалось это собрание) Цикука покинула захваченное ею помещение. Именно на этом совещании Васильченко и Жаков представили тезисы доклада о провозглашении ДКР и «приблизительную схему новой организации». Участники мероприятия постановили широко осветить этот вопрос в прессе, что было поручено тем же Васильченко и Жакову[333]. Видимо, по итогам данного совещания и родилась вышеупомянутая телеграмма Бакинского и Затонского.

Эсеры собрали свою конференцию на 24–27 января и провели ее в своем штабе (ул. Грековская, 3). При этом они подчеркивали: «Конференция имеет важное значение для области. Необходим приезд возможно большего количества представителей»[334]. Практически все партии, включая меньшевиков, в своих призывах подчеркивали особую важность предстоящего съезда. Причем делалось все более чем открыто, а не кулуарно.

Здесь стоит особо отметить, что данный съезд объединял Советы рабочих и солдатских депутатов, без представительства крестьян. Этот факт будет затем использоваться критиками идеи создания ДКР — мол, мнение значительной части населения края, крестьян, не было учтено при декретировании нового административного образования. Но это также не было ноу — хау Донецкого

региона. И II Всероссийский съезд, на котором Лениным было объявлено о переходе власти Советам, и I Всеукраинский съезд в Харькове — все эти мероприятия были именно съездами рабочих и солдатских депутатов, без представительства крестьян. Лишь проходивший в те дни в Петрограде III Всероссийский съезд заложил начало объединенным мероприятиям, хотя и на нем заседания рабочих и крестьянских депутатов поначалу проходили раздельно. Можно, конечно, долго спорить о легитимности решений, принятых на подобных съездах вообще, однако при этом надо учесть: легитимность (или, соответственно, нелегитимность) решений съезда Донецко-Криворожской области ничем не отличалась от решений любых подобных мероприятий, происходивших по всей бывшей Российской империи. И уж точно была выше легитимности решений никем не избранной Центральной Рады и самопровозглашенной Украинской Народной Республики.

Нельзя также забывать, что все данные Советы напрочь отвергали возможность привлечения к законодательной, представительской власти предпринимателей, буржуа, чиновничества, «запятнавшего» себя сотрудничеством с царской властью. Это было возведено советской властью в принцип. Как писал «Донецкий пролетарий» в дни проведения областного съезда: «Принудительный аппарат Советским Правительством употребляется только лишь против врага рабочих и крестьян — буржуазии. Последняя вычеркивается из разряда тех, кому предоставляется по собственному усмотрению устраивать свою жизнь. Она лишена всех «свобод», провозглашенных Октябрьской революцией постольку, поскольку это вызывается борьбой против капитализма, до тех пор, пока эта борьба не будет окончена, буржуазия, как класс, перестанет существовать»[335]. И вновь — таки следует подчеркнуть, что с таким подходом, кажущимся диким с точки зрения современного демократического общества, согласились в 1917 г. фактически все основные партии России и, кстати, социалистическая Центральная Рада. В конце концов, с этим согласилось и Временное правительство, исключив из своего состава, по требованию общественности, «министров — капиталистов». Буржуазия как класс к концу 1917 года была лишена всех основных гражданских прав, включая избирательные.

IV областной съезд Советов начал свою работу в субботу, 27 января 1918 года. По какой — то причине (возможно, из соображений безопасности делегатов — не надо забывать, значительная часть Красной гвардии Харькова, которая могла бы обеспечить порядок, находилась в этот момент в Киеве), ни одно из многочисленных объявлений о съезде и отчеты о его работе не указывают адрес, по которому собрались делегаты. Автору удалось обнаружить лишь единственное указание на место проведения съезда — современная украинская газета «Зеркало недели» утверждает, что съезд проходил в харьковском отеле «Метрополь»[336].

Отель «Метрополь» на Николаевской площади в Харькове (фото 1920–х годов)

Однако учитывая тот факт, что данная статья содержит массу исторических неточностей и ошибок (к примеру, ее автор утверждает, что съезд проходил с 9 по 11 февраля, что неверно ни по новому стилю, ни по старому), а также то, что источник этой информации не указан, есть основания усомниться в ее достоверности. Думается, корреспондент «Зеркала недели», называя «Метрополь» как место проведения съезда, взял за основу информацию о другом мероприятии. По свидетельству Б. Магидова, в январе 1918 г. в харьковской гостинице «Метрополь» (находилась на Николаевской площади, разрушена в 1941 г.) состоялось совещание, на котором присутствовали Артем, С. Васильченко, М. Жаков, В. Филов, Н. Руднев, С. Шварц, В. Межлаук и др. На этой встрече Артем якобы поставил «цель и задачи организации» республики. Там же был предварительно намечен и состав Совнаркома ДКР[337].

В те годы в Харькове организовывалось немало массовых мероприятий — съездов, конференций, пленумов и т. д. Но львиная доля их проходила либо в театрах, либо в Дворянском собрании. Нигде нет упоминаний, что столь людное мероприятие, каким был съезд Советов, могло пройти в «Метрополе». Скорее всего (возможно, будущие исследователи обнаружат более точные сведения), съезд состоялся в Дворянском собрании — там же, где собирался предыдущий.

Официальный протокол IV областного съезда Советов Донецко-Криворожского бассейна гласит, что в общей сложности было избрано 74 делегата с решающим голосом (48 большевиков, 19 эсеров, 5 меньшевиков, 2 беспартийных)[338]. Эти данные являются общепринятыми. Хотя газета «Наш Юг» по итогам первого дня заседаний съезда объявила, что всего прибыло 79 делегатов, из которых 52 представляли партию большевиков, 19 были эсерами, 5 — меньшевиками, 2 делегата были беспартийными и 1 — «левый украинец»[339] (см. цветн. вкладку).

В любом случае, налицо солидное преимущество делегатов от РСДРП(б). Оно отразилось и на составе президиума — 5 большевиков (Артем, Каменский, Жаков, Васильченко, Шишков), 2 эсера (Киричек и Затыловский), 1 меньшевик (Мышкин)[340]. По составу президиума видно, что меньшевики и эсеры, оказавшись в абсолютном меньшинстве на съезде, делегировали в его рабочий орган не основных своих представителей — те же остались работать со своими делегациями в зале, активно выступая по ходу мероприятия.

Кроме того, на съезде присутствовал в качестве представителя Цикуки Николай Скрыпник, незадолго до этого прибывший в Харьков и занявший пост народного секретаря правительства Советской Украины. На третий день работы съезда прибыл недавно назначенный главой Высшего совета народного хозяйства России Валериан Оболенский (Осинский). Присутствие первого руководителя главного промышленного органа советского государства на этом съезде и активное участие в его работе придавало мероприятию особое значение, демонстрировало значимость Донецко-Криворожского региона в глазах Петрограда.

Съезд носил характер острой дискуссии практически по всем вопросам. Газета «Наш Юг» так охарактеризовала партийный характер дебатов: «В то время, как представители двух течений — большевиков и объединенных социал — демократов [меньшевиков. — Авт.] — вполне определенно развивали свои точки зрения и ставили точки на «і», расходясь в коренных вопросах текущего момента, представитель левых социал — революционеров проявил присущую им беспринципность и отсутствие всякой самостоятельности, то приближаясь к большевистской постановке вопросов, то от нее уклоняясь»[341].

Сразу была утверждена повестка дня, разошедшаяся с первоначально объявленной. Ее итоговый вид:

1. Текущий момент.

2. Экономическая политика в Донецком бассейне.

3. Областная организация[342].

Открыл мероприятие заслуженный луганский большевик Абрам Каменский, который сразу пояснил суть последнего пункта повестки дня: «Тов. Каменский, открывая съезд, приглашает делегатов особенно серьезно отнестись к предстоящей работе, тем более, что на Съезде должен решиться очень важный вопрос — о выделении Донецкого бассейна в автономную единицу»[343]. Эту фразу важно отметить, чтобы в дальнейшем снять вопросы о якобы «неготовности» делегатов обсуждать данную тему. Заявление Каменского было обнародовано в местных газетах на следующий день после его оглашения, то есть и до завершения съезда публика была оповещена о готовящемся провозглашении нового административного образования.

Нет смысла говорить, что для большевиков, добившихся наконец — то абсолютного преимущества в регионе, это был своеобразный «съезд победителей». Впервые они получили полное большинство и не нуждались особо в блокировании со своими оппонентами. Те же чувствовали себя не в своей тарелке. В некоторых речах меньшевиков и эсеров проскальзывали откровенное разочарование, растерянность и усталость. Говоря об атмосфере съезда, эсер Лазарь Голубовский, лишавшийся возможности и дальше возглавлять областной комитет Донкривбасса, отметил: «Нет пафоса, нет даже возмущенных выкриков. Это — не только усталость от революции, не только раздумье перед грандиозностью задач… Тактика перешагнула через программу». Его коллега по партии Черный сказал: «Трудовой народ в России за 10 месяцев пережил больше, чем западноевропейский в течение десятилетий»[344]. Знал бы эсер, что предстоит всем собравшимся пережить в последующие годы…

Каменский Абрам Захарович

Родился 6 (18) октября 1885 г. в Луганске. Профессиональный революционер, большевик с 1905 г.

Человек которому выпала честь открыть исторический съезд, провозгласивший создание ДКР, был доверенным лицом Сталина и Ворошилова, считался личным врагом Троцкого, но был расстрелян в итоге как… троцкист.

Вся революционная деятельность Каменского связана с Луганском, где он был «правой рукой» Ворошилова, во время частых отлучек последнего фактически возглавлял местную организацию РСДРП(6). Вместе с ним летом 1917 г. был избран делегатом VI съезда партии, на котором публично заступился за раскритикованного делегатами Сталина. Благодаря этому, в течение нескольких лет был человеком, которому Сталин полностью доверял. Избирался также делегатом VIII и IX съездов партии.

В 1918 г. вошел в правительство Донецко-Криворожской республики в качестве наркома государственного контроля. Обеспечивал эвакуацию ДКР из Луганска, был комиссаром 5–й армии Ворошилова. В 1919–1920 гг. был управделами РВС Западного и Южного фронтов. Под Царицыным еще больше сблизился со Сталиным, взявшим его на работу в Наркомат по делам национальностей. Тот даже доверял Каменскому докладывать от имени Сталина на заседаниях Совнаркома.

В 1919 г. Сталин использовал Каменского для пропагандистской кампании против Троцкого. В ответ Троцкий посвятил луганчанину свою статью «Военные специалисты и Красная армия», в которой высмеял взгляды Каменского на военное дело (в частности, он посмеялся над утверждением того об изобретении им полков).

После Гражданской войны работал начальником отдела в Наркомате финансов РСФСР. Видимо, неудовлетворенный своим положением, в 1925 г. примкнул к своему недавнему противнику — к оппозиции Троцкого

Арестован 6 ноября 1937 г. в Москве. Расстрелян 10 (февраля 1938 г. Реабилитирован в марте 1956 года.

Нет смысла долго останавливаться на подробном описании выступлений делегатов в первые дни работы съезда. В основном дискуссии развернулись вокруг оценки экономической ситуации Донецкого бассейна, касались теории и практики рабочего контроля и национализации промышленности. Ниже будет дан анализ экономического положения региона, поэтому мы еще не раз вернемся к речам, звучавшим на съезде.

Сандомирский Арон Соломонович (Зельманович)

Родился в 1881 г. в Александровске (ныне Запорожье). Революционер (подпольная кличка Антон). Член РСДРП с 1903 г., один из лидеров меньшевиков Донецко-Криворожской области. Публицист.

Был одной из самых заметных фигур среди меньшевиков Донкривбасса. Блестящий оратор. Несмотря на то что нещадно критиковал большевиков. поддержал в принципе инициативу создать Донецко-Криворожскую республику. Мало того, еще осенью 1917 г. высказывался за автономию региона.

О его биографии известно не очень много. По воспоминаниям полтавского публициста Д. Иваненко известно, что во время революции 1905 г. Сандомирский считался рабочим лидером Полтавы: «Все чаще и чаще стали кругом произносить имя «Товарища Антона», молодого человека из местных жителей, настоящее имя которого было Арон Сандомирский. Говорили, что он здесь, в Полтаве, стоит во главе «освободительного движения» и в частности железнодорожных рабочих; что его все слушаются: что он образованный человек и великолепный оратор, что он уже появлялся не раз на заседаниях думы, с некоторыми из своих «товарищей», нагонял страху на думу и успел внушить к себе невольное со стороны думы уважение…»

Пик его карьеры пришелся на середину 1917 года, когда он возглавил Екатеринославский губернский Совет. Пытался быть посредником между рабочими Донбасса и горнопромышленниками, добивался введения 8–часового рабочего дня для шахтеров и металлургов.

Был известным в России публицистом, сотрудничал с газетой «Новая жизнь». Считался специалистом по рабочему вопросу и, в частности, по Донбассу (на что указывал Ленин).

Арестован в Москве 8 октября 1937 г. Расстрелян 15 марта 1938 г. Реабилитирован в мае 1959 года.

Пока же стоит ограничиться кратким обзором содержания первых дней работы съезда, до перехода его к обсуждению, собственно, вопроса об образовании Донецко-Криворожской республики. В первые три дня, 27–29 января, состоялось пять заседаний, на которых обсуждался текущий момент и экономическая политика в регионе. Сначала Артем доложил делегатам об итогах работы III съезда Советов и о разгоне Учредительного собрания. Последнее, разумеется, вызвало критику у оппозиции. Докладчиком по текущему моменту был Васильченко, ограничившийся, откровенно говоря, общими словами, суть которых сводилась к фразе: «Мы оказались правы». Неслучайно один из лидеров харьковских меньшевиков Арон Сандомирский заявил: «Васильченко ничего не сказал «по текущему моменту», говорил Артем» (имея в виду вступительную речь лидера местных большевиков о ситуации в Петрограде). Сандомирский раскритиковал позицию РСДРП(б) и, в частности, упрекнул оппонентов: «Вы думаете, что мы перепрыгнули через демократию, но мы только идем к ней».

После дебатов была принята большевистская резолюция, которой Советы Донецко-Криворожского бассейна фактически присягали на верность большевистскому правительству Петрограда, полностью признавали решения Всероссийского съезда Советов и особо подчеркнули свою позицию по «устранению всякого участия в государственном строительстве буржуазии и идущих за нею элементов средней и мелкой буржуазии путем временного лишения их избирательного права»[345].

В целом эта резолюция была принята подавляющим большинством делегатов. Воздержались лишь шесть меньшевиков, которые устами Н. Попова озвучили свою обширную декларацию, критикующую позицию большевиков — в первую очередь петроградских (в этой связи особенно забавно читать гневные филиппики Н. Попова, написанные им спустя 10–15 лет и направленные против большевистских участников этого съезда, якобы ставших на позиции меньшевиков).

По экономической ситуации докладывал лично глава ВСНХ Оболенский. В связи с опозданием последнего от имени «Украинской Республики» дали выступить Скрыпнику, который показал явное незнание им ситуации, за что был раскритикован и эсерами, и меньшевиками. К примеру, меньшевик Цукублин заявил: «У Скрыпника нашлись яркие краски для того, чтобы заклеймить буржуазию, а по пути дать по загривку и меньшевикам, но он сам сказал о «крахе», а ни одной цифры, никаких данных для того, чтобы судить о размерах краха, никаких путей для того, чтобы выйти из него, не указал».

Сравнивая выступления Скрыпника и Цукублина, «Наш Юг» отметил: «Если у первого докладчика нашлось достаточно красочных выражений, чтобы ругать и буржуазию, и меньшевиков, то у второго докладчика нашлось столько же цифровых данных, чтобы нарисовать ту ужасающую картину полнейшего краха промышленности в Донецком бассейне»[346].

Воззвание к рабочим, принятое IV областным съездом Советов

С одной стороны, споры на съезде были жаркими, обвинения друг друга — резкими. Однако повестка дня рассматривалась довольно монотонно и без особых скандалов. Ситуацию взвинчивали появлявшиеся невесть откуда слухи о скандалах, происходивших за пределами собрания. В частности, в предпоследний день работы съезда Жаков передал экстренное известие о том, что горнопромышленники Юга России якобы «разослали секретное циркулярное предложение замедлить в течение 2 недель подвоз к железнодорожным станциям угля». Несмотря на то что за несколько минут до этого служащие аппарата Съездов горнопромышленников фактически принесли присягу на верность Совету, выразив готовность сотрудничать с представителями «рабочего класса», съезд, основываясь на слухах о саботаже, решил принять довольно объемное и эмоциональное воззвание «Ко всем рабочим Донецкого района, ко всем Советам Рабочих Депутатов и Рудничным Комитетам».

Организаторы съезда явно старались дать возможность его участникам выпустить пар, на протяжении нескольких дней дискутируя общие, более теоретические вопросы. Основная же работа — принятие большинства резолюций и, собственно, обсуждение вопроса о провозглашении Донецко-Криворожской республики — была отложена на последний день съезда, 30 января. К тому времени часть депутатов, судя по результатам голосований, уже разъехалась по местам (правомочность голосований в те годы всегда определялась по большинству от голосовавших).

В последний день были приняты резолюции по экономическому вопросу, по устройству Красной гвардии, утверждено Положение о Южном областном совете народного хозяйства (ЮОСНХ) — главном хозяйственном органе региона. А затем начались прения по вопросу «Об организации власти в области».

Нам сейчас пытаются доказать, что вопрос о создании Донецко-Криворожской республики был принят неожиданно, готовился кулуарно, был внесен в последний момент работы областного съезда, а потому широко не обсуждался ни партиями, ни общественностью. Это не совсем соответствует действительности. Данный вопрос был четко обозначен при открытии съезда, о нем заранее сообщала пресса, к идее административного выделения Донецко-Криворожской области довольно продолжительное время готовили общественное мнение. «Донецкий пролетарий» еще 30 декабря 1917 г. в статье В. Филова «ЦИК Советов Украины и Областной комитет Донецкого и Криворожского бассейнов» писал о необходимости политического единства Донбасса и невозможности его включения в состав советской Украины, так как это нарушит принцип самоопределения русского населения края[347].

В самый день открытия IV съезда газета эсеров «Земля и Воля» опубликовала заметку «Донецкая республика», в которой прямо указала на тему обсуждения: «Нельзя не предвидеть, что главным вопросом на открывающемся сегодня съезде Советов Донецкого и Криворожского бассейнов будет вопрос о “Донецкой республике”». Довольно важное указание, свидетельствующее о том, что вопрос о создании ДКР готовился не втайне от общественности и не был сюрпризом для делегатов. В этой статье сама идея выделения республики по экономическому принципу подверглась жесткой критике: «Характеризуя намечающуюся республику по промышленно — экономическому признаку, мы можем назвать ее «угольной»… Мы утверждали, что федеративное устройство государства должно проводиться по национально — территориальному признаку… Исходя из всего сказанного, мы решительно высказываемся за украинскую, татарскую, армянскую, туркестанскую и т. д. республики, а отнюдь не за «угольные», «земляные», «нефтяные», «железные», «лесные» и прочие»[348]. Статья претендовала на выражение воли всей партии левых эсеров. Однако, как будет видно по дебатам на съезде, делегаты от этой партии высказывались не столь категорично.

«Донецкий пролетарий» в те же дни парировал возражения оппонентов и обосновывал необходимость строить будущее Российской Федерации именно исходя из экономических соображений. В статье «Национальный или экономический принцип федерации», вышедшей в дни работы съезда, пояснялась позиция «отцов — основателей» ДКР: «Право «самоопределения» имеют только рабочие и беднейшее крестьянство, и не только на национальное, и даже предпочтительно не на него. Всякое национальное движение нами, социал — демократами, поддерживалось постольку, поскольку оно направлялось к высвобождению данной национальности из — под гнета и грабительского владычества буржуазного империалистического государства… Поэтому мы выкинули и отстаивали лозунг: право наций на самоопределение. В освобождении от гнета покорителей мы видели прогресс. Ничто, однако, не вечно под луною. Теперь, когда у нас в России устанавливается власть самих трудящихся, борьба за национальное самоопределение уже не носит в себе в той же степени элементов прогресса, движения вперед. Основным стержнем общественной жизни является жизнь экономическая. Всякая иная — национальная, духовная и пр. — наслоение вокруг этого стержня»[349].

В означенной статье «Донецкого пролетария» недвусмысленно заявлялось о планах создать автономное образование в регионе: «Ясно, что для большей продуктивности работы необходимо создание центра, который бы объединил вокруг себя всю работу в Донецко-Криворожском бассейне. Самая широчайшая самодеятельность масс только и может спасти Донецкий бассейн от полного разложения. Она же требует безусловно автономности бассейна. Только не расчлененный на части, объединенный одним общим органом, Донецкий бассейн не только будет спасен от гибели, но и в нем в полной мере начнет осуществляться социальная революция»[350].

Эта дискуссия в прессе свидетельствует о том, что вопрос о формировании Донецко-Криворожской республики публично обсуждался и не был особым секретом ни для общественности, ни тем более для самих делегатов. Даже некоторые современные критики ДКР вынуждены признать: «Накануне и в дни работы IV областного съезда Советов Донецко-Криворожского бассейна идея самоопределения региона активно пропагандировалась в местной прессе»[351]. Конечно, вопрос о том, насколько общественность поддерживала эту идею, навечно останется открытым — ведь никакие соцопросы, референдумы или плебисциты тогда не проводились. Но они не проводились и по поводу поддержки Ленина, Центральной Рады или Деникина…

Основным докладчиком по вопросу о создании ДКР выступил Семен Васильченко. Это был не только и не столько доклад по ситуации в регионе, сколько изложение принципиальных взглядов команды Артема на обустройство всей будущей России. «По мере укрепления советской власти на местах, — заявил докладчик, — федерации Российской социалистической республики будут строиться не по национальному признаку, а по особенностям экономически — хозяйственного быта. Такой самодовлеющей в хозяйственном отношении единицей являются Донецкий и Криворожский районы»[352].

Харьковские большевики надеялись, что по образу и подобию ДКР в советской России начнут формироваться такие же автономные образования, сплоченные едиными экономическими целями, а сама Россия станет «федерацией хозяйственных единиц». Практически это было прямое противопоставление обсуждавшейся тогда схеме построения будущего СССР, базирующейся на национальных административных единицах. Васильченко выразил надежду на то, что «Донецкая республика может стать образцом социалистического хозяйства для других республик». В этой связи, по мнению докладчика, «Донецкий и Криворожский районы должны обладать самостоятельными органами экономического и политического самоуправления»[353]. Краткий доклад завершался оглашением проекта резолюции «По вопросу о выделении Донецкого бассейна»:

Заголовок статьи в газете «Наш Юг»

«По мере того, как в свободной федерации Советских Республик России с развитием социалистической революции средства производства будут обобществляться, главные отрасли промышленности национализироваться, выделение отдельных республик все больше и больше будет и должно производиться по принципу особенностей той или другой области в хозяйственно — экономическом отношении.

Донецкий и Криворожский бассейн, как область, имеющая уже и теперь свою определенную экономическо — хозяйственную физиономию, должен обладать собственными органами экономического и политического самоуправления, едиными органами власти, организующими в бассейне политический, экономический и культурный правопорядок Советской республики.

Исходя из этих соображений, IV областной съезд Советов Рабочих Депутатов Донецкого и Криворожского бассейна избирает Областной Комитет из 11 человек и поручает ему образовать Совет Народных Комиссаров Донецкого и Криворожского бассейнов.

Образованный Областным Комитетом Совет Комиссаров в своей работе будет ответственен в промежутках между съездом и перед Областным комитетом, а когда съезды будут созваны, то перед съездами.

В интересах гарантии ответственности Совета Комиссаров съезд созывается:

1) по требованию Совета Комиссаров,

2) по постановлению Областного Комитета,

3) по требованию всех входящих в состав республики районов.

В целях возможности Совету Народных Комиссаров немедленно приступить к выполнению возлагаемых на него съездом обязанностей съезд постановляет предложить в Петрограде Совету Народных Комиссаров отпустить для Совета Донецкого бассейна один миллион рублей»[354].

Как и следовало ожидать, предложение вызвало бурные дискуссии. При этом надо особо подчеркнуть, что они вдруг перестали носить характер межпартийных свар. Если до сего момента большевики, эсеры и меньшевики, расходясь между собой, все — таки старались выработать единую внутрипартийную позицию по большинству рассматривавшихся тем, то по вопросу о создании ДКР возникли откровенные разногласия внутри фракций. И особенно оппозицию порадовал тот факт, что первыми эти разногласия проявили большевики.

Практически сразу вслед за докладчиком слово попросил Николай Скрыпник. Возникли прения о статусе «министра Цикуки» на съезде (за пару дней до этого, когда Скрыпник сделал объемный доклад об экономическом положении, таких споров не возникало). Но поскольку гость съезда настаивал на возможности «донести точку зрения ЦИК Украины», решили ему не отказывать. Любопытнее всего, что с принципиальным посылом Васильченко о том, что в основу будущей российской государственности следует заложить экономический резон, Скрыпник согласился, но добавил: «Нельзя, однако, будущее переносить в настоящее. Мир прежде всего означает — национальный вопрос, право наций на самоопределение». А создание ДКР, по мнению выступавшего, являлось бы «ударом в спину русской мирной делегации, которая дает бой германским империалистам» как раз «на почве принципа права нации на самоопределение». На этой фразе ему стали выкрикивать из зала, что «бой» в Бресте уже кончен. Но Скрыпник продолжал: «Выделение Донецкого бассейна означало бы подрыв Советской власти и усиление Генерального секретариата».

Представитель Цикуки вынужден был согласиться с тем, что Донкривбасс имеет право на определенную автономию: «Автономия необходима, но как части, входящей в состав Украинской Федерации». Эта фраза свидетельствует о том, что «отцы — основатели» советской Украины видели будущее своей республики как федерацию, в которой существовала бы автономная Донецко-Криворожская область. Как минимум, этим обещанием они пытались уговорить Донкривбасс стать составной частью будущей Украины.

Для того чтобы переломить мнение фракции своей партии (явно уже сформированное), Скрыпник решил сослаться на свой статус представителя ЦК РСДРП(б), а также заявить, что корни идеи создания ДКР находятся у меньшевиков, «противодействовавших Украинской Советской власти». Вновь — таки криками из зала делегаты оповестили выступавшего о том, что эта идея является и мнением фракции большевиков.

Признав, что политика партии большевиков заключается в том, что решение об обустройстве власти на местах должно приниматься местными Советами, Скрыпник провозгласил: «К Москве или Сибири этот принцип применим, но здесь — Рада и Каледин. Наша партия шире, чем фракция, и я как агент ЦК не соглашаюсь с такой постановкой».

Со Скрыпником практически полностью солидаризовался эсер Голубовский. Зачитав проект резолюции, он заявил: «Здесь затронуты не только принципиальные программные вопросы, не только Брестские переговоры, но это означало бы также и самостоятельное законодательство, право вести войну и заключать мир, посылать своих представителей в Брест и т. д.» Голубовский фактически слово в слово повторил тезисы статьи из своей партийной газеты «Земля и Воля» о невозможности создавать «металлургические» и «угольные» республики (что наталкивает на мысль об авторстве этой статьи). «Тогда и в Донецком бассейне было бы несколько республик, — заявил он. — Старобельск уже создает свой Совет Народных Комиссаров». При этом Голубовский выразил уверенность в том, что «плебисцит дал бы результаты в пользу национального признака». Правда, источники своих замеров общественного мнения эсер не назвал.

А вот меньшевик Сандомирский назвал позицию Васильченко «последовательной», при этом добавив: «Я полагаю, что вопрос должен быть решен путем плебисцита. Автономия — это так. Но республика — это поведет к тому, что каждый рудник объявит себя республикой». Сандомирский от имени всей фракции меньшевиков заявил, что «Российская демократическая республика должна состоять из целого ряда автономных областей», а «угольный район Донецкой области и должен представлять такую самодовлеющую в экономическом отношении область с самостоятельным административным аппаратом».

В заключение своей речи Сандомирский огласил заявление своей фракции: «Оставаясь на точке зрения признания за нациями права на самоопределение и за областями — права на автономию, фракция меньшевиков областного съезда Советов Рабочих и Солдатских Депутатов считает, что вопрос о политической автономии Донецкого и Криворожского бассейна, как самодовлеющей экономической области, должен быть решен плебисцитом всего населения области и утверждением Всероссийским и Украинским Учредительными собраниями. При этом фракция полагает, что в интересах развития производительных сил страны и сплочения пролетариата необходимо сохранение недробности и неразделенности экономически единого Донецкого и Криворожского бассейна, что будет достигнуто выделением в особую единую, административно автономную область в пределах Российской республики».

Таким образом, позиция меньшевиков во многом совпала с позицией фракции большевиков. Расхождение заключалось в том, что люди Артема спешили провозгласить ДКР уже сейчас ввиду целого ряда внешних обстоятельств, а Сандомирский и его партия предлагали сначала провести плебисцит и затем ждать Учредительных собраний — и Украины, и России. При этом сами, судя по этому заявлению, видели Донкривбасс автономной частью именно Российской республики.

Неизвестно, собирался ли выступать по этому вопросу Артем, который старательно избегал участия в дебатах по текущему моменту и экономическому положению. Но судя по тому, что его эмоциональная речь была посвящена ответу Скрыпнику, можно предположить, что специально выступать он не готовился, а спич, в котором прозвучал целый ряд важных тезисов, родился именно как реакция на речь «министра Цикуки».

Эту речь стоит привести целиком (само собой, в том усеченном виде, в котором она дошла до нас в официальных протоколах съезда), поскольку практически каждая фраза в выступлении Артема поясняет, что именно двигало им и его товарищами при принятии решения о создании Донецко-Криворожской республики, какой именно они ее видели в дальнейшем:

«Подобно тому как для обучения солдат раскрашивают мешок «под турка» и заставляют колоть его штыками, наши «противники» раскрашивают нас самих и выдвигают ряд соображений, каждое из которых в отдельности может быть правильным, а все вместе являются глубоко неправильными.

Мы не разбиваем ни единой федеративной республики, не покушаемся на национальные интересы Украины, мы не собираемся создавать независимой республики. Разве мы собираемся вести особую таможенную политику и пр.? Мы хотим связаться со всей страной. «Вся власть Советам» — вся власть пролетариату и беднейшему крестьянству, которым никого не нужно угнетать. Сепаратисты не мы, а вы. Почему вы стремитесь к Киеву? Потому что Советская республика не по национальному признаку для вас более крепкий орех, чем национальная.

Наша Красная гвардия не признает самоопределения белой гвардии ни на Украине, ни в Финляндии (где на помощь финляндским рабочим пошли наши солдаты), ни в других местах.

Национальные предрассудки погибли вместе с Центральной Радой.

Меньшевики пытались столкнуть нас лбами с тов. Скрыпником. Но мы как большевики не расходимся с тов. Скрыпником. Мы расходимся с ним как официальным представителем Украинского ЦИК. Я только заявлю т. Скрыпнику, что здесь не один член ЦК партии и что я нахожу недопустимой эксплуатацию имени ЦК. Наш район — самый революционный на Юге, и он сделал кое — что для Киева. Но ему предстоит сделать кое — что не только для Киева, но и для Юго — востока».

На слова Артема (особенно на его реплику о национальном принципе построения государства) отреагировал эсер Маркарьян из Изюма, который сослался на 1–ю статью ленинской Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа, принятой за две недели до этого: «Советская Российская Республика учреждается на основе свободного союза свободных наций, как федерация советских национальных республик». По мнению Маркарьяна, «этого достаточно, чтобы не обсуждать вопроса». Постановку же этого вопроса назвал «министерским зудом в областях». «Неужели можно приветствовать ряд государств в государстве?» — вопрошал эсер с трибуны. Закончил он выступление указанием на невозможность принятия такого решения в связи с отсутствием представительства крестьян.

Затем большевик Жаков решил определить геополитические ориентиры региона: «Если политика Донецкого бассейна должна быть чему — нибудь подчинена, то это, конечно, не случайным временным политическим задачам наших украинских товарищей, а политике промышленных центров севера. Донецкий бассейн важен прежде всего для судеб всей Российской революции в целом»[355]. В архивах сохранились рукописные заметки кого — то из участников съезда. В них этот пассаж из речи Жакова приводится в таком виде: «Донецкий бассейн особо большое значение (и экономическое, и политическое) имеет для Севера, а потом для Дона… а потом уже для Украины (которая по экономическому плану даже не связана)»[356].

Видимо, отвечая на аргумент, который часто звучал из уст большевиков, особенно большевиков Киева, Жаков упомянул и Украину: «Конечно, мы должны помочь своим участием в жизни всего Юга преодолеть влияние мелкой буржуазии как на Украине, так и на Юго — востоке, но для этого — то «пролетарский кулак», ныне распластанный на все пять пальцев, должен быть собран, организационной расхлябанности и многовластию должен быть положен конец».

Но главную часть своего выступления Жаков посвятил довольно резкому наезду на Скрыпника, обвинив его в том же, в чем представитель Цикуки пытался обвинить Артема, — в меньшевизме: «Тов. Скрыпник сказал, что корни идеи «отложения» — в меньшевизме. Но сегодня замечается исключительное явление — единодушие именно между меньшевиками и тов. Скрыпником! Это потому, что один по положению «украинской власти», а другие по положению мелкобуржуазному хватаются за буржуазные предрассудки… И Скрыпник, и Голубовский стоят на национализме».

Вспомнив основное обоснование Скрыпником «особости» Донецкого региона («здесь — Рада и Каледин»), Жаков указал на противоречие тезисов: «Тов. Скрыпник говорит об Украинской Раде, в то время как эта Рада, по многочисленным заявлениям того же тов. Скрыпника, больше не существует». А ведь участники съезда еще не знали, что буквально за день до описанных событий в Новочеркасске пустил себе пулю в лоб и Каледин.

Ввиду такого частого упоминания своего имени решился на реплику Скрыпник, явно уязвленный напоминанием Артема о том, что тот тоже является членом ЦК РСДРП(б), который не уполномочивал представителя Цикуки на подобные заявления. Он сказал, что «тоже член определенной партийной фракции и что ЦК не связывал членов партии определенной резолюцией». Похоже, Скрыпник забыл, что это именно он только что пытался апеллировать к залу как полномочный «агент ЦК», давя авторитетом центрального органа партии, а не Артем[357].

Бросив в зал несколько бессодержательных слоганов («Национализм еще существует», «Советы — это органы боевые» и т. д.), Скрыпник предложил свой, альтернативный проект резолюции. В Центральном государственном архиве высших органов Украины (ЦДАВО) даже хранится рукописный набросок этого интереснейшего во всех отношениях документа. Альтернатива, предложенная полномочным представителем советской Украины, выглядела следующим образом:

«IV областной съезд Советов рабочих депутатов Донецкого бассейна и Криворожского района постановляет:

1) Донецкий бассейн и Криворожский район составляют автономную область южно — русской Украинской Республики, как части Всероссийской Федерации Советских Республик.

2) Для проведения Советской власти и для объединения деятельности Советов в области, съезд постановляет избрать областной комитет и областных комиссаров по всем отраслям местной общественной жизни.

Вместе с тем съезд предлагает всем губернским, уездным и местным Советам избрать губернских, уездных и т. п. комиссаров с местной компетенцией деятельности.

В области экономической Донецкий бассейн и Криворожский район должны быть объединены вокруг утвержденного на настоящем съезде автономного Южного областного Совета Народного Хозяйства, как органа социалистического управления национализированных отраслей производства»[358].

Черновой набросок проекта резолюции Скрыпника

Итак, представитель советской Украины вновь официально предложил Донецко-Криворожской области войти в состав «южно — русской Украинской Республики», пообещав при этом сохранение за областью прав автономии и сохранение самой Украины в составе Российской Федерации. Это были принципиальные условия, без которых политические элиты области ни за что не согласились бы с тем, что данный регион должен считаться Украиной — Скрыпник это прекрасно понимал.

С указанным проектом Скрыпник остался не просто в меньшинстве, он оказался в полной изоляции на съезде — ни одна из фракций не поддержала его. Голубовский предложил вообще никаких резолюций не принимать, а ограничиться избранием нового областного комитета. И вновь повторил свои аргументы об экономических признаках республик: «Очевидно, отделение проводится по бытовым признакам. Таким образом, будет Калужская республика по калужскому тесту, Тульская — по тульским пряникам и т. д. Неудержимое стремление в пропасть! Очевидно, будут отдельные послы, министры иностранных дел и т. д.».

Самое любопытное в позиции эсеров, отрицавших в принципе возможность создания государств по признаку экономического единства, это то, что спустя всего лишь месяц на своем губернском партийном съезде они в качестве обязательного условия для объединения с украинскими эсерами выдвинули следующий пункт: «Признание полноты федеративного принципа: Россия — свободная федерация народных советских республик, организованных по национально — территориальному и социально — экономическому признаку»[359].

Ну, а меньшевики не спорили с этим и на IV съезде Советов. Рубинштейн довольно недвусмысленно дал понять, что меньшевики фактически поддерживают идею административного выделения Донецко-Криворожского края: «Рассуждения о послах и пр. — это делание из мухи слона». Возражения Скрыпника лидер меньшевиков назвал необоснованными: «Его слова показывают, до какой степени большевики стали милитаристами. Политические вопросы разрешаются со стратегической точки зрения. Соображения экономические и национальные при этом выбрасываются. Недробление Донецкого бассейна — то, на чем стояли в прошлый раз я и Бакинский, выбрасывается за борт в стремлении зачислить его за Киевом. Мы — меньшевики — отстаиваем два положения: 1) автономия, 2) неделение бассейна».

Подытожил дискуссию основной докладчик — Васильченко: «Скрыпник двумя ногами стоит на почве национализма. Прав Сандомирский — что — нибудь одно: или социалистическая революция, или вы увязнете по колени в национализме». Васильченко высмеял опасения представителя Цикуки по поводу неких национальных предрассудков, которые существуют на Украине, указав, что Центральная Рада погибла, а «восстания в ее защиту не произошло».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.