Современный Далай-лама

Современный Далай-лама

Однако в 1935 году родился Далай-лама XIV Гьялва Тэндзин Гьятсо, который был интронизирован в 1939 году. Он здравствует по сей день, являясь главой всех четырех традиций тибетского буддизма в Тибете, в Монголии и везде, где распространился тибетский вариант буддизма. Именно на его жизнь выпало китайское вторжение в Тибет в 50-е годы нашего века, сопровождавшееся массовым исходом беженцев из священной Страны Снегов.

Трудное решение эмигрировать после долгих раздумий принял и Далай-лама XIV. Но перед тем, как сделать решающий шаг, он, следуя древним тибетским традициям, обратился к оракулу – к человеку, которого называют кутэн, что значит просто «физическая основа» для входящего в его тело духа или божества. Государственным оракулом Тибета является Нейчунг, через которого говорит божество-хранитель всех Далай-лам Дордже Дракпэн. Именно к нему обратился Далай-лама XIV. Кутэном, вместилищем для Дордже Дракпэна, был молодой монах по имени Лобсанг Джигме. Вот как происходило это прорицание.

Начинается произнесение мантр, звучат тибетские музыкальные инструменты, их музыка словно рождается из тишины, а затем уходит в сияющие сферы Великой Пустоты и без остатка растворяется в них. Завороженный неземными ритмами, кутэн впадает в транс, а когда это состояние достигает предельной глубины, на голову медиума надевают огромный тяжелый шлем. Если бы не состояние транса, медиум просто не смог бы устоять под тяжестью своих ритуальных одежд и украшений, дополненных столь выразительным головным убором. Лицо кутэна принимает совершенно безумное выражение, глаза выкатываются из орбит, щеки странно раздуваются. Дыхание сильно учащается и вдруг прекращается вообще. В этот момент держащий шлем узел завязывается вокруг его шеи столь туго, что он грозил бы удушить кутэна, если бы в этот момент не завершился процесс вхождения в него божественного Дордже Дракпэна. Затем кутэн, тело которого заметно увеличилось в размерах, берет у своего помощника меч и начинает угрожающий танец, демонстрирующий неистовую энергию божества. Теперь ему можно задавать вопросы, и божество ответит на них, проигнорировав второстепенные и отобрав лишь действительно важные.

На заданный Далай-ламой вопрос о целесообразности его ухода из Тибета божество устами кутэна воскликнуло: «Иди! Иди! Сегодня же вечером!». Медиум, не выходя из транса, схватил бумагу и ручку и ясно и четко начертил весь маршрут предстоящего пути. После этого оцепеневшее и безжизненное тело молодого монаха рухнуло на пол, что ясно свидетельствовало об уходе Дордже Дракпэна. В этот момент с великой поспешностью развязывают узел, держащий шлем, и слуги уносят кутэна, чтобы помочь ему вновь вернуться к жизни.

Совет оракула, подтвердивший правильность принятого Далай-ламой решения, был исполнен, и Гьялва Тэндзин Гьятсо прибыл в Индию, где и обрел свою окончательную резиденцию в Дхармсале. Здесь было сформировано тибетское правительство в изгнании, которое индийские власти не признали, однако не стали ни в чем препятствовать его деятельности, наглядно продемонстрировав образец терпимости. Так Дхармсала стала новым центром тибетского буддизма, распространению которого на Запад активно способствует вся деятельность энергичного и коммуникабельного Далай-ламы XIV.

Далеко не так удачно протекала жизнь Панчен-ламы X, который был возведен в это звание при активном участии китайцев. При прибытии в свою резиденцию, монастырь Ташилунпо, его сопровождало в качестве личной охраны целое подразделение китайских войск. Однако он был человеком искренним и в 1962 году направил китайским властям меморандум из 70 тысяч иероглифов с критикой политики Китая в Тибете. За это он был подвергнут полной опале, но в 1964 году ему предоставили возможность «исправиться». Панчен-ламу привезли в Лхасу и предложили выступить с речью на главном буддистском празднике Тибета Монлам Ченмо, что значит Великая Молитва. Со времен Цзонхавы вплоть до 1959 года этот праздник отмечался в Тибете ежегодно в период празднования Нового года по тибетскому календарю, воспроизводя обряд обращения всех тибетцев в буддизм. По обычаю он длился много дней подряд, однако китайские власти разрешили провести его лишь в течение одного дня. Неожиданно для всех Панчен-лама провозгласил, что Далай-лама является истинным лидером тибетского народа и что между Панчен-ламой и Далай-ламой нет и не может быть никаких разногласий, напротив, между ними существует прочная и неразрывная духовная связь.

Итоги такого демарша были плачевны: Панчен-ламу на десять лет посадили в китайскую тюрьму особого режима, применив к нему самые жесткие методы «перевоспитания». После выхода из тюрьмы позиция Панчен-ламы по отношению к китайским властям несколько смягчилась, он даже выступил с призывом к Далай-ламе вернуться в Тибет. Но затем вновь стал критиковать китайскую политику в Тибете. 24 января 1989 года он открыто высказал утверждение, что китайское правление принесло Тибету гораздо больше разрушений, чем пользы. Всего четыре дня спустя после этой речи Панчен-лама внезапно умер, что породило множество всевозможных утверждений и слухов.

После смерти Панчен-ламы X Далай-лама XIV начал поиски его реинкарнации, следуя всем тибетским обычаям. В итоге в январе 1995 года был найден мальчик по имени Гедун Чоки Ньима, родившийся 25 апреля 1989 года в районе Лхари в Нагчу, к северу от Лхасы; отцом его был Кончок Пунцог, а матерью – Дечен Чодон. Все испытания показали, что ребенок является истинным перерождением Панчен-ламы X, о чем и было официально объявлено Далай-ламой XIV 14 мая 1995 года. Но три дня спустя мальчик и его родители исчезли из дома, а затем обнаружились в Китае. А 29 ноября 1995 года китайские власти провели собственную жеребьевку с помощью «золотого сосуда» и выбрали, а потом и возвели на трон Панчен-ламы шестилетнего Гьялцена Норбу. Его несколько раз привозили в Тибет для кратких встреч, но он получил там, как осторожно выражаются китайцы, «весьма неоднозначный прием» и потому живет в Китае. Таким образом современная политика жестко вмешалась в судьбы высших буддистских иерархов Тибета.

Однако созданием дошедшей до наших дней иерархической системы заслуги линии гелуг отнюдь не исчерпываются. В следующей главе нам предстоит рассмотреть строгую и четкую систему образования в тибетском буддизме, выстроенную Цзонхавой в XIV веке и пронесшую свой пафос и потенциал вплоть до наших дней. Полагаю, что мы сможем извлечь из нее немало поучительного для нашей системы образования.