ДЕТИ ПОБЕДЫ

ДЕТИ ПОБЕДЫ

Михаил АНИКИН

ВЕТЕРАНЫ

Уходят совсем ветераны,

Редеют седые ряды…

Болят не телесные раны –

Болит у них сердце в груди.

Болит, а точнее – болеет

За все, что случилось в стране…

В окошке закат пламенеет,

Как зарево битв на войне.

Рассвета уже не успеют

Дождаться они, но стоят…

За ними Москва – разумеют,

Одесса, Смоленск, Ленинград.

За ними – седой Севастополь,

За ними – стальной Сталинград…

Стоит ветеран, словно тополь,

А пули летят и – летят!

Виктор БРЮХОВЕЦКИЙ

ХЛЕБ

Мы за хлебом занимали очередь с вечера.

Все старухи да мы, дети малые.

Я узнал тогда, что звезды не вечные,

И еще узнал, какие зори алые.

Я прошел насквозь те ночи холодные,

Где луга в росе – гигантские простыни.

Если б не были в те дни мы голодные,

Эти ночи были просто бы проспаны.

У старух такие личики сморщенные.

Разговоры полушепотом, жуткие.

Как метались они в криках «Смена очереди!»,

Обучали нас выносливости сутками!

Угощали нас заквашенной пахтою,

Обижались, если пахту не брали мы…

А мы окурки смолили украдкою

И в пристенок играли медалями!

И… дрались – кулаками, не камнями.

В ранки сыпали глину целебную…

И росли мы нормальными парнями,

И влюблялись в Россию бесхлебную.

Татьяна ЕГОРОВА

ДЕТИ ПОБЕДЫ

Нелегко нам живется на свете.

Но крепись и мужайся, мой брат!

Мы же послевоенные дети –

Дети славных отважных солдат.

Мы заветы отцов не забыли –

Неразрывна с Отечеством связь.

И не сказки – суровые были

Мы читали, отцами гордясь.

Это непобедимое племя

Будем славить и ныне и впредь.

И глухое, жестокое время

Нашу память не сможет стереть.

С нами наши отцы, наши деды.

Нам не страшен любой ураган!

И священное знамя Победы

Растоптать не позволим врагам.

Игорь КРАВЧЕНКО

ВОСПОМИНАНИЕ

Жесткий кипрей на сизом кургане.

Желтое солнце пронзительно греет.

Черная птица ходит кругами.

Пыль над дорогою в воздухе реет.

Кажется мне, мы играем в индейцев,

В горькой полыни сижу я в засаде.

Только от солнца некуда деться,

Некуда деться от звона цикады.

Я наблюдаю за черною птицей –

Черная птица ходит кругами.

Мне это снится или не снится?

Может, все это было не с нами?

Черная птица солнце закрыла

Острыми крыльями, как облаками.

Копоть и пепел в сторону Крыма

Ветер июльский несет над полями.

Над головой моей небо дробится,

И осыпается цвет бересклета –

Это пикирует черная птица

В год сорок первый российского лета.

КОЗЕТТА

Трассирует ночное небо

Мильоном звезд над головой.

И пахнет степь горелым хлебом

И свежескошенной травой.

Колесами стучит теплушка,

Состав уходит на восток.

А я жалею об игрушках,

О мишке плюшевом без ног.

Хоть от свечи не много света,

Читает бабка из угла

О том, как девочка Козетта

В красивой Франции жила.

И мы минут пятнадцать едем,

А после три часа стоим.

Приглядываюсь я к соседям,

Притихшим сверстникам своим.

И вижу: в кофточку одета,

В больших солдатских сапогах,

Сидит ожившая Козетта

С огромной куклою в руках.

Не знаю, мало или много

Еще читать бы нам могли, –

Я помню только крик «Тревога!»

И тело теплое земли.

Потом неведомая сила

Нас между взрывов и огней

Так в насыпь мягкую вдавила,

Что нам хотелось слиться с ней.

Еще я помню: из кювета

Глазами как осенний лед

Смотрела мертвая Козетта

На уходящий самолет.

ЭХО ВОЙНЫ

Заросли лебедою воронки,

По весне снятся легкие сны.

Но хранятся в домах похоронки

На солдат, не пришедших с войны.

Хоть сирены давно отзвучали,

Но былое нахлынет опять.

И протяжно вздыхают ночами

И вдова, и солдатская мать.

Жизнь сложилась не очень-то сладко:

И Победу встречали не все,

И суровое слово «солдатка»

Было познано в полной красе.

Та – вдова, та – жена инвалида,

Дети малые – в доме одна.

Не согнула их боль и обида,

Не сломила их силу война.

Как могли помогали друг другу,

Жили просто, без лишних затей.

Одолели и боль, и разруху,

Поднимая страну и детей.

Мужикам было все-таки проще:

В День Победы медали на грудь –

И за городом в солнечной роще

На природе друзей помянуть.

Вспомнив прошлое, спев и поспоря,

Отрешиться от мелких забот.

А потом – кто на шахту, кто в море —

Разойтись и не видеться год.

Грозы падают, пенятся реки.

Пар валит от нагретой земли…

А по миру все ходят калеки,

В грудь планеты стучат костыли.

Алина МАЛЬЦЕВА

ТЕЛЕЖНАЯ БЫЛЬ

Где же, где та телега,

Что спасла мою быль?

Зимы ль скрыли под снегом,

Вся ль рассыпалась в пыль?..

Под оставленным Курском

Бомбы с воем рвались.

Путь кровавился узкий.

Ох ты, детская жизнь!

Сброшен вмиг неба полог

На тележный обоз.

Целил в детку осколок

Меж скрипучих колес.

Промахнулся визгливый:

Не в телеге – под ней

Средь пеленок из глины

Тлел во мне непугливо

Жар сегодняшних дней…

Небо ходит всех выше,

Скинув страшную тьму.

Сквозь тележную крышу

Проросла я к нему.

ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ

Сердце защемило, застучало –

Музыка вдруг близко зазвучала,

С детских лет мне самая родная.

Слушала, от счастья замирая…

Босоногой девочкой бежала

За оркестром – марш тогда играл он.

Что есть мочи я за ним летела,

Каждою кровинкою звенела.

Не пришла в село мое молва,

Что у марша есть еще слова:

Как славянка крепко полюбила

И потом его не позабыла.

Выросли со мной мои заботы,

Но как только заиграет кто-то

Марш любимый – в детство возвращаюсь

И прощаюсь с ним не напрощаюсь…

Ольга МАЛЬЦЕВА

ОТЕЦ

Я не знала тогда, что отец – ветеран,

Воевал в Сталинграде, дошел до Берлина,

Что в душе носит боль затянувшихся ран…

Было мне от рождения три с половиной.

Я пугалась теней, что таились в углах,

А войны не боялась на детской картинке.

Только знала одно: свет в отцовских глазах

Был теплей и светлей огонька в керосинке.

А в домашней печурке резвился огонь,

И в воде быстро таяли звонкие льдинки.

Улыбался отец, и родная ладонь

Отгоняла мой страх, вытирала слезинки.

СНЫ ОТЦА

«Нет земли за рекой!» – все кричит комиссар.

Снова падает он, батальон поднимая.

Мы у Волги все держим кровавый удар –

И еще далеко до победного мая…

И в дыму, разрываясь, грохочет броня,

Над телами по полю кружит черный ворон.

То ли сон, то ли быль – вьются змеи огня,

Ненавистный в ночи поднимается ворог…

^***

И что ни расскажу – все будет мало

О скромном, удивительном отце.

Все русское любил… Взгрустнет, бывало…

И светится улыбка на лице…

В беседе дорожил правдивым словом,

И предо мной вставал победный стяг –

Удержанный на поле Куликовом

И поднятый на свергнутый Рейхстаг!

Виктор МЕНУХОВ

В ТУ ПОРУ

Мужья лежать остались в братских

Могилах, свой исполнив долг,

И вдовы, бывшие солдатки,

Украдкой плакали в подол.

Земля – горушки да овражки…

И бабам после майских гроз

В одной с коровами упряжке

Пахать в ту пору привелось.

У многих ватники в заплатах…

Еда – нередко хлеб да квас.

Тогда ни сеялок, ни жаток

В помине не было у нас.

В свои семь лет и я не глядя

Дуранду грыз, жевал кипрей…

И пусть мне скажут: сбрендил дядя.

Но я светлей не помню дней.

ИЗ ПАМЯТИ

Еще в тумане отдаленный холм

И не сверкает небо над лесами,

А мать, разбуженная петухом,

Лежит уже с открытыми глазами.

Обдумывает, чем займется днем,

Какую сварит для семьи похлебку…

Чуть рассвело – уже бренчит ведром,

Ножом лучину щиплет на растопку.

В соседней деревеньке в этот час

Еще в постели Шура-почтальонка.

Еще беда не отыскала нас –

Еще в дороге где-то похоронка.

Владимир МОРОЗОВ

***

А ведь меня могло не быть…

Осколок выше и правее.

Но мой отец живых живее

И снова учится ходить.

А ведь меня могло не быть:

Случайный выстрел часового…

Но мать и до сих пор здорова.

Едва ль их судьбы повторить

Мне доведется, думал я…

Давно отец и мать в могиле,

А я живу, и не убили.

Да обойдет судьба сия!

***

Сирень стоит в желтеющем цвету,

Прижавшись веткой к старому кресту.

Когда-то деревенька здесь была,

Да в сорок третьем сожжена дотла.

И пепелище поросло травой,

И новый лес шумит над головой,

Молчит, скупые повести храня.

Деревня… Гарь… Здесь все – моя родня.

Михаил НЕКВАС

***

Мы из города уедем под кров

Душу лечащей лесной тишины.

Ну и здесь напомнит грохот войны

Из-под наших ног брусничная кровь.

А луна бледна, как цинковый гроб.

И боимся мы своих же шагов…

Да очистится страна от врагов,

Да избавится земля от хвороб!

***

На станции с названьем странным Мга,

Затмив свеченье желтых фонарей,

Над миром сонным нависала мгла,

Река струилась в сонном серебре.

Луна взошла, ленива и кругла.

Какая ночь! Откуда быть беде?!

Когда же лунно пожелтела мгла,

Сползла безмолвно к медленной воде,

Тогда уснуло все: от высоты

Ночных небес и до речного дна…

Но ветра вздох поймавшие листы

Сквозь сон прошелестели вдруг: «Война…»

На станции с названьем странным Мга…

Александр ОВСИЕНКО

МЫ – ДЕТИ

УБИТЫХ БОЙЦОВ

Мы – дети убитых на фронте отцов,

Убитых на самой жестокой войне.

И нам не свести ни начал ни концов –

По чьей они гибли коварной вине…

За что им досталась такая судьбина –

Об этом не скажет вовеки никто.

А правда жестока, остра и глубинна –

Но славен военный победный итог!

За ними – их доблесть. Победа – за ними.

И Суд Высочайший – у них,

На обелисках оставивших имя

И в землях зарытых своих и чужих…

Священную память о них огорчить

Не смеем мы, сироты фронтовиков,

И внуков и правнуков будем учить

На подвиге их мы во веки веков!

Борис ОРЛОВ

***

Играли, дрались, разбирали ворота,

Чтоб строить плоты. Жгли костры на реке.

Мой первый учитель командовал ротой

В штрафном батальоне на Курской дуге.

Он был скуп на ласку. Жил в школьной квартире.

Он верил, что нужен советской стране.

Как русский апостол, в парадном мундире

Верховный висел у него на стене.

Тянуло войною из-за горизонта,

Но люди устали от прежней войны.

Мы дети солдат, возвратившихся с фронта,

Мы поздние дети великой страны.

Идеи, иллюзии… Пьяный наместник

Нас предал. Теперь все друг другу враги.

Забыты страною победные песни.

Учитель в могиле. А мы – штрафники.

ВЫСОТА

Разбитый дот. Осколочный металл.

Война давно ржавеет в катакомбах.

Вслепую здесь похоронил обвал

В корнях берез невзорванную бомбу.

А соловьи поют. Земля в цвету.

Среди травы разбросаны ромашки.

Березы атакуют высоту,

Как моряки в разорванных тельняшках.

Виктор ПАВЛОВ

ИСТОРИЯ ФОТОГРАФИИ

Не выветрился дым от самокрутки

На фотке, что висела на стене,

Где был заснят старлей в танкистской куртке,

Свой табачок тянувший на войне.

Дым тихо улетал в окно домишки

В краю, где он рожден был скобарем,

Откуда и ушел, почти мальчишка,

В училище за первым кубарем!

И молвил дед Иван, могутный, древний,

С лицом в морщинах, что дубовый срез:

– Степана уважала вся деревня,

Был справный малец, да попал под Брест!..

И фото переслал домой с письмишком,

Что, мол, воюет в танковых частях,

Что меж боев случилась передышка

И написать решил на радостях!

Что крепче нет брони, чем в наших танках,

Что экипаж и дружен, и умел.

Передавал привет соседской Таньке

Да младшим слушаться отца велел!

Писал, что бить фашистов не устал он,

Что отступленье временно, и будет им,

Ведь сам Главком, ведь сам товарищ Сталин

На всю страну сказал: «Мы победим!»

Что поподробнее напишет скоро…

И тут меня как пулей обожгло,

Так дед взглянул пронзительно и скорбно:

– Пятнадцать лет письмо до дома шло!

И что-то было в этом взгляде странном,

Коль разом помутнел в стаканах спирт…

Так пусть же будет пухом для Степана

Землица, под которою он спит!

Старик смахнул слезинку с подбородка,

Рукою рубанул по топчану:

– И младшенькие, два моих погодка,

Ушли в сорок четвертом на войну!

И оба сгинули в германском крае…

Да что возьмешь с хмельного дурачка?

Скотина-то непоена в сарае,

Ужо задаст мне нонече дочка…

Лей, батя, лей в граненые стаканы,

По самый край их искупав в вине,

За старшенького твоего Степана

На той Отечественной на войне!

И не возьмет нас никакая водка,

И никаких не хватит нам скорбей,

Чтоб помянуть меньших твоих погодков

И всех на той Великой – скобарей!

Николай РАЧКОВ

***

В войну игравшие мальчишки –

Мы просто бредили войной.

В своем брезентовом пальтишке

Я был не самый заводной.

Я заводным прослыл позднее.

Хватало – и с лихвой – в те дни

Постарше, и поозорнее,

И посмышленей ребятни.

Из крови, из огня и стали

Победный выкован венец.

Ах, как мы ждали, как мечтали,

Что вот он явится – отец!

Что он вернется в самом деле:

Погоны, ордена – герой…

В сгоревшем танке мы сидели

В заросшей яме под горой.

Мы шли в солдатские траншеи,

Шли за околицу, в луга.

Там, вытянув цыплячьи шеи,

В штыки бросались на врага.

Бросались то есть друг на друга

На героической волне.

И было туго, было туго

Не раз несдавшемуся мне.

Зато росла в груди бравада.

Ведь я в атаке до конца

Стоял за Родину как надо.

И за отца. И за отца…

Андрей РОДОССКИЙ

ВОЙНА

Янки врут до безобразия,

Но не попадусь к ним в сети я…

Будь свободною, Абхазия!

Славься, Южная Осетия!

РОКОССОВСКИЙ И ХРУЩЕВ

Его приветил снова Кремль Московский.

За древнею стеною – пир горой.

«Про Сталина, какой он был плохой,

Прошу вас очерк напечатать броский».

«Товарищ Сталин для меня – святой!»1 –

Хрущеву молвил маршал Рокоссовский…

И вскоре лысый лицемер кремлевский

Отправил полководца на покой…

Приспособленцы города и мира!

Какой пример красноречивый вам!

Он отлучен от славы и от пира,

Но завещал двуногим флюгерам

Не лаять на вчерашнего кумира

И не рычать на опустевший храм.

Анатолий СВЕРДЛОВ

ДЕРЕВНЯ ПОДЛЕДЫ

Когда отступали,

Дома и людей

Фашисты сжигали

В деревне моей.

Сельчан загоняли

Штыками в сарай,

Его поджигали…

И все… Погибай!..

Насытившись болью,

Ушли палачи.

И зарево кровью

Алело в ночи…

Стоит пред глазами

Деревня моя,

Где реки – слезами,

Где море огня.

ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

Не балован отеческою лаской –

Нам детство без отцов дала война –

Ел черствый хлеб, не увлекался сказкой,

Сиротством нахлебался ты сполна.

Ты спал в мешке, из одеяла сшитом,

Который за плечами мать несла,

Жил в шалаше лесном, ветвями крытом,

Когда зима метелями мела.

А помнишь, что обжитую стоянку

Сменили вдруг, чтоб замести следы?

Прошли болото топкое, делянку,

И ты молчишь, хоть сутки без еды.

Пил из болота черпанную воду,

Что пахла гнилью, плесенью и мхом.

В мороз и в дождь – в любую непогоду –

Не знал ты, что такое теплый дом…

Но вынес все, дождался ты Победы

Назло врагам, наперекор судьбе.

Живи теперь, коль позади все беды, –

Вся эта жизнь принадлежит тебе.

1956

Ирэна СЕРГЕЕВА

СОЛДАТСКИЙ КОТЕЛОК

Солдатский котелок

Нашла я в старом хламе,

Помятый и пустой,

И говорю я маме:

«Откуда он у нас

И почему хранится –

Ведь папа на границе

Убит был в первый час?» –

«Со щами котелок

Подарен нам когда-то

Каким-то пожилым

Израненным солдатом

На станции одной –

Название забыла,

Но время сохранило

Солдатский котелок».

Солдатский котелок –

Вот памятник достойный.

Солдатский котелок,

Как возникают войны?

И если вдруг опять

Война меня коснется,

Кого и мне придется

В дорогу собирать?

Виктор СОКОЛОВ

***

Кошмаром заползали в сны

Воспоминанья о блокаде,

Но женщины тогда, в конце войны

Уже детей рожали в Ленинграде.

Еще на западе – бои,

Еще по карточкам обеды,

Но, выстояв, родители мои

Меня уже крестили в честь Победы.

Скорбь о погибших, голод, труд:

Ремонт дорог, разбор развалин…

Он впереди – победный тот салют!..

А Виктором меня уже назвали…

Виктор ФЕДОРЧУК

***

Произрастает счастье из простого –

Его субстрат, как наш суглинок, сер.

Я вспоминаю март сорок второго

По двум картошкам, отогнавшим смерть.

Кто их принес, хоть стыдно, но не помню.

Зато я помню, как я к ним приник,

Забыв о холоде, убежище и бомбах,

Забыв о матери, наверно, в этот миг.

Не хлеб сырой и не сухарь, который

За оттоманкой прятался в пыли, –

Достался мне рассыпчатый картофель,

Великий плод подзолистой земли.

Простой картошкой обернулось счастье…

Еды другой с тех пор не знаю слаще.

ДЕНЬ КОНЦА ВОЙНЫ

Я рад за тех, кому не слишком сложно

Считать сегодняшний салют

Лишь отраженьем нашей славы прошлой.

Они меня, быть может, не поймут.

Но в детской жизни – той, в которой нет тщеславья,

Где для событий нет возвышенной цены, –

В тот, прежний май другое было главным:

Не День Победы, нет, а – День Конца Войны.