129. После Дюнкерка. Гитлер или Сталин — кто был опасней для СССР?

129. После Дюнкерка. Гитлер или Сталин — кто был опасней для СССР?

— В моей жизни 1940 год — очень глубокий рубеж. Я был очень тогда ортодоксален, очень. Трещинки, которые появлялись, имели глубоко запрятанный, как будто побочный характер. Но договор с Гитлером 1939 года был для меня шоком.

По законам советского поведения я искал всему объяснение, удовлетворяющее меня. Мы жили в студенческом общежитии, и в нашей среде впервые возник раскол. Рассорились так, что перестали разговаривать друг с другом.

Главное, я стал англофилом. Сопротивляющаяся Гитлеру Англия была для антифашиста спасением, я ее полюбил. У нас на историческом факультете университета работал Абрам Яковлевич Гуральский. Человек с очень сложной судьбой, был некогда секретарем у Зиновьева в Коминтерне. Не знаю, какой ценой остался жив в 1937 году, в то время он был резидент Коминтерна в Латинской Америке. В сороковые годы он работал с пленными немецкими генералами. Паулюс — это его работа. После и сам был в лагере, а когда вернулся, через несколько дней погиб. У меня с ним были хорошие отношения.

Я никогда не забуду этот день — мы с ним встречаемся, а накануне как раз был Дюнкерк. И Гуральский говорит: Дюнкерк означает, что вчера Гитлер проиграл войну. Это я запомнил стенографически точно. Есть моменты в жизни, где я помню не только слова, но и цвет неба даже. И эту фразу помню — «Гитлер проиграл войну». Между прочим, насчет Дюнкерка Гуральский был совершенно прав.

Сегодня сосчитано, сколько комкоров было уничтожено и сколько командармов… И все же Красная армия и после всех обезглавливаний могла прекрасно сражаться. Но страшная опасность теперь была в самом Сталине, в изменениях, которые 1937–1939-е внесли в его личность. Вот где таилась погибель 1940 года. Перестав ощущать сопротивление, Сталин превратился в солипсиста, и Мир стал ему тем, чем он его втайне воображал. Надо понять состояние сознания человека — в 1940 году он достиг высшей точки власти. Убит Троцкий, с которым он в тиши на языке ненависти заочно разговаривал каждый день. Для Сталина убийство Троцкого было триумфальным миропереворачиванием — он остался единственным в Мире! Правда, человек, которого он больше всего тайно ненавидел, был не Троцкий, а Ленин. Но и тут Сталин считал себя в плюсе: почти не пролив крови, присоединил к России столько, сколько Ленину в 1920 году не удалось именем мировой революции. Если, конечно, верить, что Ленина когда-либо волновала геополитика.