ДВОРЯНСКИЕ НРАВЫ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII в

ДВОРЯНСКИЕ НРАВЫ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII в

1. Жизнь екатерининского вельможи

«Вот один из вельмож Екатерины II (ее секретарь) – граф Безбородко. Несколько неловкий и тяжелый по фигуре, он является ко двору весь осыпанный бриллиантами, пуговицы на кафтане, погоны, эфес на шпаге, пряжки на башмаках – все бриллианты.

Его дом в Москве великолепен, он лучше дворца в Сен-Клу, стоит 400 тысяч рублей. С восторгом говорит об этом доме посетивший его польский король Станислав Понятовский: «Золотая резьба выработана в Вене. Лучшие бронзы куплены у французских эмигрантов. В обеденной зале уступы парадного буфета уставлены множеством сосудов золотых, серебряных, коралловых и др. Обои чрезвычайно богаты, некоторые из них выписаны, иные сделаны в России. Прекрасная китайская мебель».

Дом Безбородко в Петербурге не менее роскошен и весь убран картинами лучших художников.

Безбородко жил широко и богато. Обеденный стол накрывался у него ежедневно на 100 человек, и каждый дворянин, даже ему совершенно незнакомый, мог вполне рассчитывать на его гостеприимство. В месяц он проживал до 8 тысяч рублей, а роскошные приемы обходились ему до 50 тысяч рублей в вечер. Приемная Безбородко вечно была полна просителей, и своим любимцам он щедро дарил деревни, которых у него было так много, что иных он никогда не видел.

Порой он сумасбродствует и томится, то вдруг, живя на даче под Петербургом, велит, пользуясь разрешением Екатерины, палить из пушек, возвещая таким образом о каждой ошибке своего партнера, с которым играет в вист (карточная игра). То вдруг увлечется обществом какой-нибудь красавицы из своих же крепостных, а затем отошлет ее обратно в деревню, то внезапно начнет сорить деньгами и преподнесет итальянской певице подарок в 40 тысяч.

В синем камзоле, надвинув на лоб широкополую шляпу, исчезает он из дома и возвращается только под утро. А в 8 часов утра его уже будят – пора во дворец с докладом, и он через силу подымается. Его обливают холодной водой. Он дремлет, пока его одевают и причесывают, он дремлет в карете, которая везет его во дворец, и только у входа в кабинет Екатерины он встряхивается и приходит в себя…

Такова жизнь вельможи екатерининского времени – жизнь, полная роскоши, светской пустоты и пресыщения (Е. Багрова. «Быт дворянства в XVIII в.»).

2. Воспитание юных дворян

«Письма одной красавицы». «Я еще с малолетства считалась красавицей. В самой нежной молодости старались обратить мое внимание на собственные мои дарования, удивлялись мне и превозносили меня хвалами. Мать моя, будучи лицу своему обязана всем своим счастьем, никакое зло таким великим не считала, как гнусность вида. Не могла другого в человеке недостатка представить, кроме угрюмого вида и непорядочного расположения черт. Во мне находила она все то, что зависть и желания возбудить может, и, торжествуя наперед, сказывала, сколько будет у меня почитателей.

Ее материнская любовь упражнялась беспрестанно в изобретении способов, как бы сохранить мои приятности и придать им новое сияние: от ветра и от солнца берегла меня с крайнею осторожностью. От шитья меня уволили, опасаясь, чтобы я голову вниз держать не привыкла или бы иглою палец не повредила; книгу из рук у меня вырывала, потому что одна девушка у нас в соседстве от чтения при свече глаза свои испортила; едва есть мне давала, боясь, чтоб я не растолстела; ходить иногда не велела, чтоб как-нибудь ноги не вывихнула. Ввечеру от головы до ног прилежно меня осматривала и отмечала, не умалилась ли в чем-нибудь моя красота дневными приключениями. Прежде чем лечь спать, должна я была пройти все упражнения высокой науки о красоте, среди которых было умывание водой, настоянной бобовым цветом, и падающей в мае месяце росою. Волосы разными благовонными мазями мазали: иной от них становился толще, иной в кудри завивался. Нежные руки мои никогда из перчаток не выходили; грудь терла помадою, которую матушка моя сама готовила и от которой цвет гораздо чище и прелестнее становился.

Будили меня всегда весьма рано, потому что от утреннего воздуха румянец на щеках бывает живее и приятнее: одевали с крайней осторожностью за занавесом, чтоб восходящее солнце прелестей моих не убавило.

На девятом году отдали меня танцевать учиться, и в том так я изрядно успела, что учитель мой обыкновенно моим сестрам в пример меня представлял» (Из журнала «Праздное время, в пользу употребленное», 1759-1760 гг.).

Дети и родители. «В то время (1770-1780 гг.) дети не бывали при родителях неотлучно, как теперь, и не смогли прийти, когда вздумается, а приходили поутру поздороваться, к обеду, к чаю и к ужину или когда позовут за чем-нибудь. Отношения детей к родителям были совсем не такие, как теперь; мы не смели сказать: за что вы изволите гневаться или чем я вас прогневала; не говорили: это вы мне подарили; нет, это было не складно, а следовало сказать: это вы мне пожаловали. Мы наших родителей боялись, любили и почитали. Теперь дети отца и матери не боятся, а больше ли от этого любят их – не знаю. В наше время никогда никому и в мысль не приходило, чтобы можно было ослушаться отца или мать и беспрекословно не исполнить, что приказано. Как это возможно? Даже и ответить нельзя было, и в разговор свободно не вступали: ждешь, чтобы старший спросил, тогда и отвечаешь, а то, пожалуй, и дождешься, что тебе скажут: «Что в разговор ввязываешься? Тебя ведь не спрашивают, ну так и молчи!» Да, такого панибратства, как теперь, не было; и, право, лучше было, больше чтили старших, было больше порядку в семействах и благочестия… Теперь все переменилось, не нахожу, чтобы к лучшему. Теперь и часы-то совсем иначе распределены, как бывало: что тогда был вечер, теперь, по-вашему, еще утро! Смеркается, уже темно, а у вас это все еще утро. Эти все перемены произошли на моей памяти. День у нас начинался в семь-восемь часов. Поутру чаю никогда не пили, всегда подавали кофе. Ужинали обыкновенно в девять часов, и к ужину подавали все свежие кушанья, а не то чтоб остатки от обеда стали разогревать; и как теперь бывают званые обеды, так бывали в то время званые ужины в десять часов. Балы начинались редко позднее шести часов, а к двенадцати все уже возвратятся домой. Так как тогда точно танцевали, а не ходили, то танцующих было немного. Главным танцем был менуэт, потом стали танцевать гавот, кадрили, котильоны, экосезы. Одни только девицы и танцевали, а замужние женщины – очень немногие» (Воспоминания Е.П. Яньковой, записанные ее внуком Д. Благово).

Вопросы и задания

1. Что нового вы узнали о жизни дворян в XVIII в.? 2. Расскажите о воспитании дворянских детей в XVIII в.