Падение Переяславля-Южного 3 марта 1239 г.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Падение Переяславля-Южного

3 марта 1239 г.

Взять град Переяславль копьемь, изби всь, и церковь архангела Михаила скруши, и сосуды церьковьныя бещисленыя, златыа и драгаго каменья взятъ, и епископа преподобнаго Семеона убиша.

Ипатьевская летопись

Батыев погром 1237–1238 гг. явился для Северо-Восточной Руси настоящей катастрофой, поскольку цвет нации — молодые мужчины и женщины был просто-напросто выбит, тысячи людей погибли на полях сражений либо были уведены в полон, где и сгинули. Десятки разрушенных городов, сотни выжженных сел, погостов и деревень — все это являлось страшным следствием нашествия степной саранчи. Торговля едва теплилась, каменное строительство замерло на несколько десятков лет, мастеровые и ремесленники, в совершенстве владеющие своим ремеслом, продавались на невольничьих рынках, исчезли такие сложные ремесла, как производство стеклянных украшений, перегородчатой эмали, черни, зерни, полихромной поливной керамики. Бояре, воеводы, дружинники пали в боях, и невольно возникал вопрос — а если придет новый враг, то кто защитит Русь? Однако главным было то, что теперь в сердцах людей поселился страх перед угрозой из степи, и даже князья, верша государственные дела, теперь брали в расчет новую силу, раньше неведомую, которая теперь во многом будет определять их политику. Сражаясь на Западе, русские теперь были вынуждены постоянно оглядываться на Восток — а не последует ли новый удар в спину? Особенно страшному разгрому подверглось Рязанское княжество, оно было практически стерто с лица земли, большинство городов, включая столицу, лежали в развалинах. Правда, на северо-востоке уцелел Муром, но в одиночку он был не в состоянии противостоять новому вторжению монголов.

Пострадало и Черниговское княжество, но его потери не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось на Рязанской и Суздальской земле, — нашествие прошлось только по восточному краю владений Михаила Черниговского. Козельск, Вщиж, Серенск были сожжены, однако в Северские земли монголы не пошли, а двинулись в степь. Черниговское княжество наряду с Владимиро-Суздальским и Галицко-Волынским было сильнейшим на Руси, и его князьям было вполне по силам организовать оборону своих земель от монгольской угрозы. И главное, в распоряжении Михаила Всеволодовича была уйма времени, которого не было у князя Георгия, — другое дело, как он этим временем распорядился. А распорядился им черниговский князь далеко не лучшим образом.

Как мы помним, во время нашествия Батыя в 1237–1238 гг. киевским князем был Ярослав Всеволодович, брат владимиро-суздальского князя Георгия. Откликаясь на призыв брата о помощи, Ярослав был вынужден покинуть Киев и двинуться в Новгород, единственное место, где он мог собрать войска для помощи родственнику. Но стоило только дружине Ярослава выйти из Киева, как туда коршуном устремился Михаил Черниговский и уселся на еще теплое место. С одной стороны, оно вроде и неплохо получается — перед лицом угрозы с Востока князь Михаил объединил под своей властью два княжества — Киевское и Черниговское. Теперь он мог располагать объединенными ресурсами этих земель, как военными, так и экономическими, и направить на дело нужное и полезное — подготовку Южной Руси к возможному вторжению Батыя. А если учесть, что Галицким княжеством в это время владел сын Михаила Всеволодовича Ростислав, человек храбрый и воинственный, то вырисовывался очень мощный альянс княжеств Южной Руси. Но увы! Деятельность князя Михаила на этом этапе положительной никак назвать нельзя, с учетом монгольской угрозы она была очень даже вредной. «Михаил взял у него (Ярослава) Киев, а Ростислава, сына своего, оставил в Галиче. И отняли у Даниила Перемышль. И были между ними то мир, то война». Замечательно! Князь сильнейшего на Руси государственного образования, зная о той тревожной обстановке, которая сложилась у русских границ, занялся тем, что вновь разжег братоубийственную войну! Судьба Русской земли оказалась на лезвии бритвы — княжества Рязанское и Владимиро-Суздальское повержены, они истекают кровью, а в степях бушует ожесточенная война, там половецкая орда насмерть бьется с монгольской. И только Михаилу Всеволодовичу все нипочем! Пользуясь подходящим случаем, он отхватил у своего родственника город, который сам недавно ему и отдал, а теперь думает, что это сойдет ему с рук. И как тут не вспомнить «Слово о полку Игореве», автор которого словно прозрел и смог увидеть будущее Руси — страшное и кровавое:

От усобиц княжьих — гибель Руси!

Братья спорят: то мое и это!

Зол раздор из малых слов заводят,

На себя куют крамолу сами,

А на Русь с победою приходят

Отовсюду вороги лихие!

Но вот что следует отметить — эти слова можно применить только к Южной и Юго-Западной Руси, поскольку там усобицы не прекращаясь бушевали добрый десяток лет, истощая силы противоборствующих сторон. А вот в Суздальской земле подобного не наблюдалось, там после битвы на Липице в 1216 г. об этом явлении забыли надолго. Зато на Юге резались беспощадно, брат шел на брата, бояре на князей, и вся эта кровавая чехарда ослабляла как военный, так и экономический потенциал Южной и Юго-Западной Руси.

Ну а что касается авантюры Михаила Всеволодовича с Перемышлем, то для него лично она завершилась плачевно — город занял Даниил Романович Волынский, а сын был выбит из Галича. Князь Ростислав Михайлович, долго не думая, удрал в Венгрию, где и стал клянчить помощи против своего удачливого соседа. Мало того, в ход событий вмешался владимиро-суздальский князь Ярослав, выступивший на стороне Даниила и захвативший в городе Каменец жену новоявленного князя Киевского. Трудно сказать, какие действия предпринял бы князь Михаил дальше, но в это время на рубежах Руси снова сгустились тучи, и грянул гром!

* * *

В лесостепной части левобережья Днепра, в междуречье Ворсклы, Сейма, Десны и Северного Донца, было расположено Переяславское княжество. На севере оно граничило с Черниговской землей, на западе с Киевским княжеством, а с юга и востока — со Степью. Эта граница устойчивой не была — она то отступала назад, то выдвигалась в степь, Переяславль был щитом Южной Руси, и именно этим объяснялась его специфика. Переяславским князьям приходилось создавать целую сеть пограничных укреплений, их дружины постоянно находились в боевой готовности, и именно на их плечи ложилась вся основная тяжесть борьбы со степной напастью. Иногда некоторые степные племена князьям удавалось переманить к себе на службу, и тогда они переходили к оседлой жизни и становились надежными стражами порубежья. Сам город-крепость Переяславль был очень хорошо укреплен — с трех сторон его окружали высокие берега рек Трубеж и Альты, а также крутые валы и крепкие стены.

Вот как описал укрепления этого города М. Н. Тихомиров: «Крепость, или Переяславский детинец, стояла при впадении реки Альты в Трубеж и занимала сравнительно небольшое пространство, площадью всего в 400 кв. м. Валы Детинца, как показали раскопки, имели сложную конструкцию. Это были деревянные срубы, заполненные землей и с наружной стороны обложенные кирпичом-сырцом. Сверху возвышались деревянные «заборола»… К Детинцу примыкал относительно обширный окольный город, окруженный валами длиною в 3200 м, значительная часть которых сохранилась до нашего времени. Окольный город, или «острог», был в то же время городским посадом. Глубокий ров ограждал Переяславль с северной стороны». Ничего не напоминает? Правильно, принцип тот же, что и в Козельске, — город стоит при слиянии двух рек! Но самое необычное было в том, что в Переяславле было достаточно много каменных зданий, что в принципе было довольно необычно не только для пограничного города, но для многих других крупных городов Руси. Связано это строительство было с именем митрополита Ефрема Переяславского (1075–1098 гг.), и известия об этой стороне его деятельности сохранились в «Повести временных лет». «Этот Ефрем, был скопец, высокий ростом, многие тогда здания воздвиг, докончил церковь Святого Михаила, заложил церковь на городских воротах во имя святого мученика Феодора, и затем Святого Андрея у церкви у ворот и строение банное каменное, чего не было раньше на Руси. И город заложил каменный от церкви святого мученика Феодора, и украсил город Переяславский зданиями церковными и прочими зданиями». Если исходить из этого сообщения, то получается, что Переяславль обладал мощнейшими укреплениями в Южной Руси — что и отметил М. Н. Тихомиров. «В этом известии особенно интересно указание на строительство каменного города и каменных городских ворот с надвратной церковью («церковь на воротех городных»). Вероятно, речь идет о создании особого владычного замка в Переяславле, в том числе и каменной стены с башнями вокруг замка, а не о постройке каменных стен вокруг всего города».

Украшением Переяславля-Южного был построенный в 1090 г. в северной части Детинца Михайловский собор, в котором хоронили местных князей. Это был один из крупнейших древнерусских храмов, его величину можно представить по законсервированным остаткам фундамента вокруг Михайловской церкви, которую возвели в 1646–1666 гг. на развалинах собора. В 1949 г. при раскопках в Переяславском детинце была открыта северная часть Михайловского собора, который был богато украшен фресками и мозаикой, и теперь остатки фундамента можно посмотреть в музее архитектуры Переяславля периода Киевской Руси. Когда Ярослав Мудрый разделил Русь между своими тремя сыновьями, то Переяславль достался младшему — Всеволоду I. Он и его сын Владимир Мономах стали самыми известными князьями в Переяславле — на годы их правления пришелся расцвет княжества. В дальнейшем непрерывные степные набеги и княжеские усобицы постепенно лишали город его прежнего значения, но он всё ещё стоял на страже границ Руси, защищая ее от вражеских вторжений. Потомками первых переяславских князей были владимиро-суздальские властелины, и южное княжество оставалось за ними как их родовое владение. Во время усобиц город не раз переходил из рук в руки, но в итоге все время оставался за суздальцами, так было и к началу нашествия Батыя. Последним переяславским князем был Святослав Всеволодович, младший брат князя Георгия: «Тое же зимы. Князь Гюрги посла брата своего Святослава в Переяславль Рускыи на стол» (Лаврентьевская летопись). Но в 1229 г. он вернулся в Залесье, получив в удел Юрьев-Польский, и больше на юг уже не возвращался. Трудно сказать, как дальше происходило управление городом, скорее всего там был назначен посадник, или же, как считал В. Ляскоронский, он «управлялся, как это обнаружилось потом, при помощи духовного лица, епископа Симеона».

Однако, невзирая на столь бурную и порой опасную историю, Переяславль Южный ни разу не был взят штурмом или осадой, и как только степняки не усердствовали, но город так и оставался неприступен. Все изменилось 3 марта 1239 года.

* * *

«В тот же год татары взяли Переяславль Русский и епископа убили, и людей перебили, а город сожгли огнем и, захватив много пленников и добычи, отступили» — так начинает Лаврентьевская летопись повествование о втором пришествии монголов на Русскую землю. Более подробен рассказ Ипатьевской летописи, и из него мы узнаем о том, что лично Батый в этот раз тумены не водил, а находясь в ставке, посылал войска на различные стратегические направления. Правда, один из походов он все же возглавит сам, но это будет потом, а пока хан просто координировал действия своих отрядов. «Взяв Козельск, Батый пошел в Половецкую землю. Оттуда стал посылать на русские города, и взял приступом город Переяславль, и разрушил весь, и церковь архангела Михаила разрушил, и взял бесценные золотые церковные сосуды, украшенные драгоценными камнями, и преподобного епископа Семиона убил». О том же свидетельствует и В. Татищев, его информация прямо перекликается с Ипатьевским летописным сводом. «В тот же год Батый начал посылать рать на грады русские и взяли град Переславль Русский, который близ Днепра, и церковь архангела Михаила сокрушили, и епископа Симеона убили, и сосуды церковные золотые и серебряные и драгоценных камней забрали, людей иссекли, а иных в плен повели, и град сожгли». Таким образом, мы наблюдаем, что, невзирая на войну с половцами, хан нашел войска для того, чтобы сделать первый набег на Южную Русь. Скорее всего, это был небольшой отряд, который внезапно — «изгоном» атаковал город и неожиданно им овладел. Все было как всегда — знали, что могут прийти степняки, может быть, и готовились к этому, но, как обычно, беда, которую ждали, пришла неожиданно. Да и с епископа-то что взять, человек он не военный, а другие представители власти в летописях не упоминаются. Но с другой стороны, епископ Симеон продемонстрировал большое гражданское мужество и в эти страшные дни, когда город пребывал на краю гибели, а жители, брошенные на произвол судьбы князьями, не знали, какая судьба их ожидает, он до самого конца оставался со своей паствой. Как и Владимирский владыка Митрофан, он предпочел пройти свой крестный путь до конца и не покинуть тех, кто был уже обречен. Печальную запись сделает тверской летописец о тех далеких и страшных событиях: «В год 6747. В тот же год Батый послал татар, и они взяли город Переяславль Русский, а епископа Симеона убили. Этот Симеон был девятым и последним епископом в Переяславле; а первым епископом в Переяславле был Петр, вторым Ефрем, третьим Лазарь, четвертым Сильвестр, пятым Иоанн, шестым Маркел, седьмым Евфимнй, восьмым Павел, девятым Симеон, который и был последним; с тех пор до нынешнего времени без пяти лет триста в Переяславле не было епископа, да и людей нет в городе».

Но что характерно, относительно Переяславля Южного Псковская I летопись приводит точную дату взятия города: «Переяславль Русский взят бысть, в средокрестныя недели в четверг, месяца марта в 3». Ту же самую дату называет и Летопись Авраамки, что не может быть простой случайностью, — очевидно, составители этих летописных сводов пользовались каким-то не дошедшим до нас источником, автор которого очень хорошо был знаком с событиями, происходящими в Южной Руси во время монгольского нашествия. Более подробно этот вопрос будет рассмотрен при разборе похода Батыя на Киев в 1240 году, поскольку именно с Псковской I летописью и Летописью Авраамки связана одна из ключевых загадок нашествия — дата падения древней столицы Руси.

Разгром, который монголы произвели в столице княжества, был такой, что город очень быстро утратил свое значение и был заброшен, а Переяславское княжество просто исчезло. И здесь невольно напрашивается версия о том, что разрушение Переяславля было делом сознательным и произведено по личному приказу хана, поскольку нигде до этого монголы каменных церквей не рушили. Дело, возможно, в том, что в этих местах город-крепость, смыслом существования которого была борьба со Степью, был Батыю абсолютно не нужен. Здесь должна была быть его земля и пастись монгольские табуны, здесь должен был быть плацдарм для дальнейшего похода на Запад. «Овладев Приднепровьем, татары основали на Переяславльской земле сильный военный стан, откуда наблюдали за всей Южной Русью. Татарский воевода Куремса стоял с войсками в Переяславле… Со времени разрушения татарами Киева Переяславльская земля, лишившись своей политической организации, поддерживаемой князьями, подпадает власти татар, надолго оставивших здесь тяжелую печать своего хищного владычества» (В. Ляскоронский). Незначительными силами Батый решил задачу, над которой половцы бились несколько столетий, — он сокрушил щит, который прикрывал Южную Русь, и теперь всем стало предельно ясно — новый большой поход монголов не за горами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.