Отступление

Отступление

Ибо тогда злочестивый царь Батый пленил Русскую землю, невинную кровь проливая, как воду, обильно и христиан истязая. И, придя с великою ратью под богоспасаемый город Смоленск, стал тот царь от города в тридцати поприщах, и многие святые церкви пожег, и христиан убил, и решил непременно захватить город этот.

Повесть о Меркурии Смоленском

Ключом к пониманию событий, которые произошли после битвы на Сити и взятия Торжка, является фраза о совете у Батыя, на котором присутствовали царевичи — Чингисиды и некоторые полководцы. «Порешив на совете идти туменами облавой и всякий город, область и крепости, которые им встретятся, брать и разрушать» (Рашид ад Дин). С севера на юг орда хлынула несколькими потоками, и ужас обуял те земли, которые лежали у нее на пути. Один из туменов, под командованием самого Батыя, из района Торжка двинулся на юго-запад, в центре, южнее ханского войска, двигался корпус Бурундая, а прикрывал его фланг тот самый отряд, который совершал рейд по Волге и громил Городец Радилов, Ярославль, Галич Мерский. Но и эти отряды разделились на более мелкие подразделения и опутали земли, по которым шли, сетью «Великой облавы» — например, от тумена Батыя отделился отряд и, забрав еще западнее, едва не уперся в Смоленск. Словно гигантским бреднем прочесывали степняки русскую землю, и не было теперь силы, которая могла бы их остановить. Пылали села и погосты, черный дым закрывал небо, а стаи воронья с карканьем носились над черными пепелищами. Тысячи пленников месили ногами талый снег, монгольские обозы ломились от захваченного добра, но чувство безнаказанности и вседозволенности еще больше распаляло алчность степняков. Монгольские войска катились от Волги на юг, словно гребенкой прочесывали разгромленную и поверженную страну, где в результате обезлюдели целые области. Ярчайшую картину того, что принесло с собой нашествие, рисует «Повесть о Меркурии Смоленском». «Настало такое оскудение земли, что и великие князья стали нищими. Города и села стали пустошами. В них поселились дикие звери. Всем же православным христианам тяжкое ярмо поганское опустилось на шеи. Разрушались храмы, и священники в них принимали смерть. Монастыри разорялись без всякой пощады. Честные иноки и инокини посекались без жалости. Но не только взрослых, но и младенцев отрывали от груди матерей и ударяли о землю, иных же оружием прокалывали. Нечестивцы растлевали юных дев, жен разлучали с мужьями и честнейших невест Христовых инокинь оскверняли блудом. Многие тогда от православных сами себя резали, другие в водах топились и смерть принимали, чтоб не оскверниться от поганых. В те годы тысячи христиан были угнаны в плен. Связанные веревками они стадами, как животные, шли на заклан и в рабство. Но более того, что сказано, страшно и вспоминать».

Пока монголы шли через Владимиро-Суздальские земли, все для них складывалось удачно, однако прямо на их пути лежали владения черниговского князя Михаила, еще не тронутые войной, и было неизвестно, какие шаги он предпримет. А на западе стоял Смоленск, тоже не затронутый нашествием, но который, по большому счету, можно было просто проигнорировать и пройти мимо. Однако жадность, как известно, застилает разум, а головокружение от успехов действует на людей не самым лучшим образом. И ярким примером этой переоценки собственных сил стала попытка монголов захватить Смоленск — вот здесь во всей красе и обнаружили себя те негативные явления, которые все чаще проявлялись у степняков к концу похода.

* * *

Попытать счастья решил самый западный из отрядов, который несколько отклонился от общего маршрута к югу и подошел к селу Долгомостье, что в 30 км от Смоленска, где и остановился из-за длинной череды болот. На мой взгляд, общая численность отряда не превышала пары тысячи человек, но тем не менее для города это представляло смертельную угрозу, поскольку оказалось, что, как и в Торжке, здесь отсутствует князь с дружиной. Но если в Торжке нашлись люди, которые смогли сами организовать оборону и поднять народ на борьбу, то в Смоленске ситуация складывалась хуже некуда — невольно напрашивается вывод, что из города удрал и архиепископ. Эту версию можно сделать на основании сведений «Повести о Меркурии Смоленском», поскольку этот пастырь душ человеческих появляется лишь в самом конце, когда опасность для города исчезла. В событиях, которые предшествовали битве под Долгомостьем, согласно «Повести», принимает участие пономарь — не самый высокий ранг в церковной иерархии, а вот об архиепископе — ни слова. Наверное, просто всем было очень хорошо известно, как вел себя этот человек в страшный час испытания, а потому даже впоследствии сочли неуместным приписывать ему несуществующие деяния. А так явился в концовке с крестным ходом, помолился, и ладно, вроде как и не обошли вниманием главного церковного иерарха города.

Но больше всего вызывает вопросов фигура главного действующего лица «Повести» — самого Меркурия. До наших дней дошло два вида «Повести о Меркурии Смоленском», которые в принципе между собой не связаны, но восходят к одной легенде и освещают одно и то же событие. И если в первом варианте больше внимания уделяется религиозному аспекту проблемы, то из второго мы гораздо больше узнаем и о самом персонаже, и о боевых действиях под его началом. Вкратце сюжет повести в первом варианте таков — жил-был в Смоленске молодой человек по имени Меркурий, и был он «смирен душой и печален», и вел благочестивый образ жизни. А в это время на Русь пришел хан Батый и подошел к Смоленску — вот тут к пономарю Печерского монастыря и явилась Богородица, велела разыскать Меркурия, а затем привести его в Печерскую церковь. Пономарь выполняет повеление, а Меркурий получает благословение на великий подвиг от самой Богородицы. Она велит ему вооружиться, напасть на стан хана и рубить врагов без милости, а когда побьет Меркурий силу Батыеву, то явится перед ним прекрасный воин, которому молодой человек должен отдать свой меч. Воин этим мечом обезглавит Меркурия, а он, держа свою голову в руке, вернется в Смоленск и будет здесь с почетом погребен в церкви Пресвятой Богородицы. В итоге все так и свершилось.

А вот во втором виде «Повести» присутствуют серьезные изменения и дополнения, хотя сам сюжет повторяется. Здесь четко указывается, что «Был этот Меркурий родом из Рима, греческой веры и происходил из знатного рода. Еще в молодом возрасте он приехал в Смоленск служить князю этого города». Голову Меркурию отсекает не прекрасный воин, а сын вражеского «исполина», которого сразил Меркурий, а главное, прямо указывается, что напал будущий святой на лагерь Батыя на рассвете. Согласно этому виду «Повести», Меркурий после погребения является пономарю и говорит, чтобы его оружие повесили над его гробницей — оно будет охранять Смоленск от врагов. Существенное дополнение мы встречаем в житии святого, где говорится, что «Святой мученик Меркурий Смоленский был славянин, родом, вероятно, из Моравии, потомок княжеского рода». Можно очень много фантазировать на тему, кто же он такой и откуда взялся, выдвигая при этом самые фантастические версии, но, на мой взгляд, это дело абсолютно неблагодарное — хотя имя Меркурий было действительно редкое не только на Руси, но и на Западе. Интересное предположение на эту тему высказал академик В. Л. Янин, который отметил, что первым смоленским князем был сын Ярослава Мудрого — Вячеслав Меркурий. Академик заметил, что «Повесть о Меркурии Смоленском» была создана не в XV веке, а «имеет глубокие корни, возможно, связанные с патронатом первого смоленского князя».

Мы же будем просто исходить из того, что Меркурий не был уроженцем Смоленска, занимая, однако, видное положение в военной иерархии города, и очень хорошо знал ратное дело. Мало того, он, очевидно, пользовался большим уважением у горожан, раз именно ему было доверено возглавить оборону — хотя подобные примеры есть в истории Руси, например, литовский князь Остей оборонял Москву в 1382 году от войск хана Тохтамыша. По местным легендам, несколько небольших отрядов монголов сумели преодолеть болота и появились у Мологинских ворот, но, опираясь на городские укрепления, смоляне, под предводительством Меркурия, разгромили их вдребезги. Очевидно, само это сражение не было масштабным, но его итоги заключались в другом, не менее главном моменте — оно необычайно подняло боевой дух горожан, а во-вторых, привело Меркурия к мысли самому атаковать вражеский стан у Долгомостья. И по количеству воинов, и по качеству вооружения монгольский отряд превосходил смоленских ополченцев, но Меркурий решил использовать свой главный козырь — отличное знание местности. И даже если он сам знал ее недостаточно хорошо, хотя это вряд ли для человека, занимающего важную должность в военной администрации города, тем не менее в Смоленске были люди, которые знали окрестности города как свои пять пальцев. Именно благодаря им у смолян была возможность незаметно подойти к татарскому стану и внезапно атаковать врага. Все, кто мог сражаться, выступили в этот поход, проводники сумели так скрытно подвести смоленскую рать к монгольскому стану, что степнякам и в голову не пришло, что враг рядом. Атака началась ночью, смоляне внезапно ворвались в лагерь кочевников и учинили там страшную резню — многие нукеры так и были перебиты сонные и безоружные. Факт ночной атаки зафиксирован в «Повести о Меркурии Смоленском», где прямо указано: «И обнажив свой меч, среди ночи вошел в лагерь злочестивых варваров». В ночном бою монголы понесли страшные потери, был убит предводитель отряда, что опять-таки нашло отражение в «Повести»: «И, найдя среди воинов крепкого того исполина, убил его, словно испугом и слабостью охваченного. И иных многое множество от полка поганых посек». Разгром был полный, но на рассвете ситуация изменилась: «С утренней зарею восстали остальные полки злых ратников и поганых воинов». Скорее всего, под этим полками автор «Повести» подразумевал те монгольские отряды, которые разъехались по окрестностям с целью грабежа и наутро возвратились в стан, — и вот тут-то и разгорелся самый страшный бой. Сеча завершилась полной победой смолян и разгромом монголов: «В великом дерзновении святой принял бой с множеством наступающих ратников. Меркурий побил их великое число. Другие же оставшиеся в живых в страхе бежали» (Повесть о Меркурии Смоленском). О том же сообщает и Мазуринский летописец: «…Пришел Меркурий, перекрестившись, взял меч и убил исполина и многих посек…» Судя по всему, монгольский военачальник действительно был личностью знаменательной, раз это подчеркивается не только в «Повести» и «Житии», но и в летописном сказании.

Однако победа досталось дорогой ценой, поскольку сам Меркурий погиб — обстоятельства его гибели настолько туманны и так расцвечены поздними религиозными и книжными наслоениями, что нет никакого смысла их разбирать. Но все сходятся в одном — у него была отрублена голова (как мимо этого факта прошли «новооткрыватели», непонятно, они же подсчитали, что голова князя Георгия не укладывается в статистику отрубленных голов в войнах Древней Руси!). И тем не менее воинский подвиг воеводы Меркурия и жителей Смоленска сыграл решающую роль в том, что Батый на этот город не пошел. Монголы так крепко получили по зубам, что хан решил оставить без последствий гибель своего отряда и военачальника, а решил продолжить путь дальше на юг. Завоеватель прекрасно понимал, что древний Смоленск — это не маленький Торжок, около которого он бесславно топтался две недели, и что последствия осады, которую он рискнет предпринять, могут иметь катастрофические последствия и для него лично, и для всей орды. Решимость жителей сражаться до конца он увидел и выводы из этого сделал правильные — монголы покатились дальше на юг, обходя город стороной.

Что же касается самого Меркурия, то после этих событий он был канонизирован и причислен к лику святых — с той легендарной поры воевода стал небесным покровителем города. Вот слова Святого, которые приводит автор «Повести»: «Пусть принесут мое оружие — щит и копье ко гробу. И если когда будет какая-то беда городу, пусть вынесут его, прославляюще Христа Бога и Того родившую Богоматерь, крепкую заступницу города сего. И меня, смиренного раба Божия Меркурия, пусть поминают. Да подаст им Господь победу от оружия сего». А у Мологинских ворот вплоть до XVII в. стоял памятный знак, который напоминал жителям Смоленска о том страшном и грозном времени, когда только их мужество перед лицом доселе непобедимого врага спасло их древний и славный город.

* * *

Орда двигалась на юг, а весна постепенно вступала в свои права, лед на реках начинал таять, и дороги стали постепенно превращаться в месиво из снега и грязи. Между тем произошло знаковое событие: покинув территории Смоленского и Владимиро-Суздальского княжеств, монголы вступили в земли, принадлежавшие князю Михаилу Черниговскому. Этого деятеля можно было упрекнуть в чем угодно, только не в пренебрежении собственными интересами, и потому все то, о чем будет написано дальше, является не более чем версией, но именно она, на мой взгляд, является более-менее логичной. В свое время, отказав рязанцам в помощи, князь Михаил не мог оставить без внимания тот факт, что у восточных границ его владений появился страшный враг. От Коломны до Козельска не так уж и далеко, а потому черниговский князь просто обязан был учитывать вариант, что монголы могут повернуть на запад и войти в земли его княжества. Самым разумным в этой ситуации было начать собирать полки, что, скорее всего, черниговский князь и начал делать, благо в отличие от князя Георгия у него время на это было. Но помимо этого Михаил Всеволодович должен был укрепить и свои пограничные города и крепости, что подразумевало отправку туда дополнительных воинских контингентов. Соответственно, эти отряды должны были усилить гарнизоны Козельска, Брянска, Вщижа и Карачева, городов, которые лежали бы на пути орды к Чернигову. Но монголы пошли в Суздальскую землю, и черниговский князь получил еще больше времени для подготовки к отражению возможного нашествия. Вероятнее всего, основная рать была собрана у Чернигова для защиты столицы, а дальше князь занял выжидательную позицию, чтобы действовать в соответствии с тем, как будет складываться обстановка. И дождался — орда Батыя пришла в его земли, монголы двигались по ним широкой облавой, все сжигая и разоряя на своем пути. В итоге один из отрядов степняков, который двигался по территории Смоленского княжества, обошел его столицу и, спустившись южнее, подошел к городу Вщиж.

К этому моменту Вщиж переживал свой расцвет, являясь главным центром удельного княжества, входившего в состав Черниговской земли, и одновременно мощной крепостью. Стратегическое положение города было очень выгодным — с одной стороны он контролировал путь из Чернигова в землю вятичей, с другой — прикрывал столицу княжества с севера. «Решительное расширение городской территории произошло в середине XII в., когда Вщиж сделался столицей княжества. Территория Детинца была расширена, а посад окружен оборонительными сооружениями. Вокруг Детинца появилась новая стена, составленная из больших городен в 3 х 5 м и усиленная деревянной же башней. К этому времени относится построение каменной церкви на посаде» (М. Н. Тихомиров). Укрепления Детинца (Кремника) были для того времени мощнейшие, и немалую роль в этом играло его выгодное местоположение — он был расположен на высоком мысу, который омывался водами реки Десны, а подступы к стенам были защищены глубоким оврагом. Широкий ров до 18 м в ширину прикрывал подход к земляному валу, на котором высились могучие дубовые стены и высокие башни. Благодаря археологическим раскопкам была установлена планировка Детинца — вдоль его стен располагались дома княжеской и боярской челяди, а также дома дружинников и княжеский двухэтажный терем. В центре Кремника стояла высокая башня — вежа, служившая последним убежищем защитников, — вокруг нее располагались коновязи, а рядом находилась площадь для сбора войск, а сторожевая шестиугольная башня располагалась на дальней оконечности мыса. Удивительно, но веяния западной военной мысли дошли и до этого города, затерянного в землях вятичей, на вооружении гарнизона были тяжелые арбалеты, способные поражать врагов на значительном расстоянии. И что интересно, во время раскопок, которые проводил здесь академик Б. А. Рыбаков, им была обнаружена железная «личина» — кованая маска, защищающая лицо дружинника и повторяющая человеческие черты. Все это говорит только об одном — город обладал не только прекрасными укреплениями, но также мощным и хорошо вооруженным гарнизоном, состоящим из воинов, — профессионалов.

У подножия Детинца раскинулся посад, окруженный частоколом, на территории которого и были обнаружены остатки каменного храма. «Среди самого селения Вщижа при раскопках найдены остатки старинной церкви с сохранившимися внутри церковными вещами. Близ алтаря найден склеп и в нем громадный человеческий остов. Стены церкви уцелели и теперь еще возвышаются на 2 аршина; толщина стен 1 3/4 аршина. Снаружи церкви находилось 12 колонн. Кирпич, из которого она выстроена, по своей форме и по замечательной крепости указывает на чрезвычайную древность постройки: длина кирпичей 6 вершков, ширина 4 1/2 и толщина 1 вершок. Вокруг церкви можно проследить еще остатки галереи» (Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона). По мнению археологов, это был одноглавый храм, окруженный наружной галереей, построенный в лучших традициях черниговской архитектуры — стиля, который возник на Руси в конце XII века. Не каждый небольшой удельный город того времени мог позволить себе подобную роскошь, как каменный храм, а потому сам этот факт уже говорит о многом — как и о достатке жителей города, так и о процветании самого княжества. Как отмечал М. Н. Тихомиров «Кратковременный расцвет Вщижа говорит об очень многом, в первую очередь о том, что страна вятичей сделалась многолюдной, что в ней стали возникать значительные города, феодальные центры». Вщиж рос и богател и, вполне возможно, стал бы большим городом, процветающим и поныне, но судьба его сложилась иначе.

Благодаря своим мощным укреплениям в 1160 г. город выдержал пятинедельную осаду войск мощнейшей коалиции князей — черниговского, киевского, галицкого, полоцкого и смоленского. Оборонявший Вщиж князь Святослав Владимирович сумел продержаться до подхода полков Андрея Боголюбского, и в итоге осада была снята. Поэтому, когда в конце марта 1238 г. под городом появились первые монгольские разъезды, это никого не напугало. Мы не знаем точно, находился ли в то время в городе князь, но по одной из версий их было аж целых четыре — Борис, Давыд, Андрей и Святослав, младшие сыновья вщижского князя Владимира Святославича (княжил в 1181–1201 гг.). Если исходить из этой версии, то каждый из князей должен был быть со своими гриднями, а если к ним добавить и отряд, который прислал Михаил Черниговский, то это получается очень серьезная сила. И тем не менее этого оказалось недостаточно. Если исходить из того, что сам Батый в это время застрял под Козельском, а остальные монгольские силы продолжали двигаться облавой на юг и находились к северо-востоку от будущего «Злого города», то, как уже отмечалось выше, это мог быть только отряд, который шел из смоленских земель. По численности он мог быть приблизительно как и тот, который был разгромлен под Смоленском, — 2000–3000 воинов. Скорее всего, и осадной техники при нем не было, а потому были все шансы на то, что Вщиж устоит, однако этому не суждено было случиться. Я думаю, это могло произойти только в одном случае — если монголы появились под ним внезапно и взяли город «изгоном». Косвенно в пользу этого говорит тот факт, что часть жителей посада вместо того, чтобы укрыться в Детинце, бросилась спасаться в каменной церкви, до которой им было гораздо ближе. Значит, степняки ворвались в город неожиданно, и горожанам просто не хватило времени добежать до Кремника под защиту мощных стен. Во время раскопок в церкви у входа было найдено много человеческих скелетов, а в самом здании были явно видны следы большого пожара. Вщиж горел сразу во многих местах, яростные схватки кипели на улицах и городских укреплениях, вполне вероятно, что князья с гриднями вышли из Детинца и пытались освободить окруженных в церкви людей, но потерпели неудачу. Мы не знаем, сколько времени продолжались отчаянные бои, но закончились они трагически для русских воинов — Вщиж был взят и сожжен дотла, о чем свидетельствует мощный слой пепла на том месте, где когда-то стоял город. Больше он никогда не возродился, а с середины XIII века территория бывшего Вщижского княжества вошла в состав княжества Брянского. «Вместе с тем быстрое запустение Вщижа после его разорения, вероятно, в 1237 г. и одновременно подъем соседнего Брянска, или Дебрянска, показывают, что существование двух значительных городов в близком соседстве не могло иметь места в этом районе Черниговской земли. Вщиж захирел, и значение его перешло к Брянску, заметно выросшему в XIII в.» (М. Н. Тихомиров). В настоящее время Вщиж — это село в Жуковском районе Брянской области, где проживает примерно два десятка человек. О былом величии напоминают хорошо сохранившиеся земляные валы, остатки рва да поставленный в наши дни на том месте, где стоял храм, каменный крест.

Но, судя по всему, сражение за город дорого обошлось и монголам — на Брянск, где находилась часть княжеской дружины, они идти не рискнули и, вполне вероятно, были вынуждены пробираться в сторону Козельска на соединение с Батыем. Один Бог знает, добрались они до хана или нет (будем, конечно, надеяться, что не добрались и сгинули где-то в лесах), но в любом случае гибель защитников Вщижа не была напрасной. Встав на пути орды, они не дали монголам пройти к Брянску и, нанеся большие потери, не пустили их во внутренние земли Черниговского княжества. Ну а что касается самого Батыя, то ему еще только предстояло в полной мере нахлебаться позора у стен русского города Козельска, который станет для него воистину «Злым».