Иван Паскевич-Эриванский
Иван Паскевич-Эриванский
Полководец, в годы Отечественной войны 1812 года начальник 26-й пехотной дивизии, которая «примерно» билась у Салтановки, под стенами Смоленска и на поле Бородина, родился 8 мая 1782 года в городе Полтаве. Тогда это была одна из крупнейших губернских столиц Российской империи. Происходил из дворян Полтавской губернии.
Родословная будущего князя Варшавского нисходит к XVII столетию. Тогда некий волынский дворянин-шляхтич польской короны Федор Цалый (или Чалый) явился в Полтавский казачий полк и осел на Полтавщине.
Стал он реестровым казаком на службе у короля Польши. Его сын получил прозвище Пасько Чалый, положив тем самым начало родовой фамилии. Внук был уже Иваном Яковлевичем Паськевичем или Паскевичем. Для дворянского рода прижился второй вариант фамилии.
Фамилия Паскевичей 200 лет была хорошо известна в украинском реестровом казачестве. Предки генерал-фельдмаршала числились в казацкой старшине, много воевали под знаменами различных гетманов. По воле императрицы Екатерины II Великой казацкая старшина Малороссии превратилась в российских дворян, войдя в их привилегированное сословие.
Тогда и сменил дед полководца, Григорий Иванович, чин бунчукового товарища на чин надворного советника. Своего сына Федора он «удачно» женил на девице Анне Осиповне Карабановской, происходившей из старинного рода белорусских дворян Могилевской губернии. Первенца молодая чета назвала Иваном.
Отец Паскевича-младшего служил долгое время в Малороссийской коллегии и имел немалый чин коллежского советника. Он был долгое время близок к президенту коллегии прославленному русскому полководцу графу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому. Малоизвестной чертой деяний этого человека было то, что, будучи одним из богатейших помещиков России, ввел крепостное право на собственно украинских землях. В этом деле Паскевич-старший был екатерининскому вельможе первым помощником.
И дед, и отец генерал-фельдмаршала были богатыми помещиками, отличаясь при этом «практическим умом». Родители сумели дать сыну хорошее по тем временам домашнее образование. Иван рано стал проявлять большие способности, имея тягу к знаниям, прежде всего к военной истории и военному делу вообще.
В 1793 году дед отвез внуков – одиннадцатилетнего Ивана и младшего его брата Степана в город на Неве. Они были определены на учебу в привилегированный Пажеский корпус. Богатые малороссийские помещики имели в Санкт-Петербурге немало влиятельных знакомых и покровителей. Учеба Ивану Паскевичу давалась легко.
Придворная жизнь для него началась в шестнадцать лет, когда в 1798 году подающего большие надежды юношу зачислили камер-пажом ко двору императора Павла I Петровича. Уже через два года, за несколько месяцев до выпуска из корпуса, он производится в лейб-пажи самого государя. Паскевич-младший мог выбрать для себя путь начинающего придворного, если бы с детства не тянулся к военному поприщу.
Военная служба для Ивана Паскевича началась 5 октября 1800 года, когда он был выпущен из Пажеского корпуса поручиком в лейб-гвардии Преображенский полк с одновременным назначением флигель-адъютантом к императору Павлу I.
При императорском дворе Паскевич прошел хорошую школу царедворца, которая так пригодилась ему в будущем. Она, в частности, сделала его натуру во многом скрытной.
Когда после убийства Павла I воцарился его сын Александр I, отцовский флигель-адъютант не попал в «круг молодых друзей» государя, оставшись не у дел. Это и «помогло» гвардейскому поручику начать действительную военную карьеру, стать армейским офицером.
Боевое крещение гвардейский офицер-преображенец получил в ходе Русско-турецкой войны 1806–1812 годов. Он добился командировки из столицы в корпус опытного генерала Ивана Ивановича Михельсона, отличившегося в подавлении Пугачевского бунта. Флигель-адъютант Иван Паскевич в чине штабс-капитана стал состоять при Михельсоне, который вскоре был назначен главнокомандующим русской Молдавской армией.
Паскевичу, горевшему желанием «повоевать», на первых порах приходилось выполнять различные поручения Михельсона. Только на втором году своего пребывания на войне он наконец-то «находился при атаке» турецких укреплений у села Турбата. Так будущий полководец впервые побывал под вражескими ядрами и пулями и увидел на поле боя немало смертей.
«Повезло» ему 12 и 17 июля 1807 года: он участвовал в боях с турками под приграничным Измаилом. Правда, это была уже не армейская крепость султанского воинства, которую в кровавом штурме брали суворовские чудо-богатыри. По Ясскому мирному договору 1791 года крепость, которую возвращали Турции, срыли, и она больше не восстанавливалась во всей своей фортификационной мощи.
Вскоре офицер Иван Паскевич совершает свой первый подвиг на войне. Дело обстояло так. Во время движения войск Молдавской армии к укрепленному городу Журже разразилась грозовая буря, которая могла наделать много бед в управлении походными колоннами. Генерал И.И. Михельсон, среди прочего, писал в подробном донесении императору:
«…В ужасную ночь штабс-капитан Паскевич, один, среди открытой степи неприятельской, поехал, отыскал колонны и направил их на настоящую дорогу».
Свое первое ранение (пулевое) полководец получил во время неудачного штурма крепости Браилов в ночь на 20 августа 1807 года: «при спуске в ров был ранен подле черепа в голову». К счастью, рана оказалась неопасной для жизни.
За личное мужество волонтер из лейб-гвардии Преображенского полка награждается своим первым в долгой военной биографии орденом – Святого Владимира 4-й степени и Золотым оружием – шпагой с надписью «За храбрость».
Михельсон дал своему штабному офицеру такую характеристику: «Во всех делах флигель-адъютант Паскевич явил себя неустрашимым и войну понимающим офицером, каковых поболее делать надлежит».
Когда И.И. Михельсона сменил генерал-фельдмаршал князь Александр Александрович Прозоровский, штабс-капитан продолжил службу и «при» новом главнокомандующем. В ходе переговоров о перемирии Паскевич с поручениями совершил несколько поездок за Дунай, в том числе и в столичный Стамбул (Константинополь).
Оттуда ему пришлось бежать, наняв мореходную шлюпку с двумя надежными гребцами. Из бухты Золотой Рог она по проливу Босфор вышла в Черное море и, пройдя вдоль болгарского берега 100 верст, благополучно прибыла в порт Варну. Местный паша хотел арестовать русского офицера, но тому удалось убедить его, что перемирие (временное) уже подписано.
Паскевичу в 1809 году довелось вновь оказаться под стенами Браиловской крепости. Он шел на ее приступ в рядах охотников 13-го егерского полка, «выказав примерную храбрость». Это случилось на глазах генерала М.И. Голенищева-Кутузова. По его представлению храбрый офицер 9 июня того же года получает чин полковника. Следует награждение орденом Святой Анны сразу 2-й степени.
Теперь он командует аванпостами – передовыми отрядами. «Находился при покорении» дунайских крепостей Исакча и Тульча, изгонял турок с острова Чатал, «состоял» при открытии осадных траншей у Мачинской крепости.
На берегах Дуная судьба сводит полковника И.Ф. Паскевича с суворовским учеником генералом князем Петром Ивановичем Багратионом. Он будет воевать под его началом с первых дней Отечественной войны 1812 года вплоть до сражения на Бородинском поле.
В сражении под Расеватом Паскевич командует батальоном 14-го егерского полка. Затем отличился при отражении вылазки турецкого гарнизона осажденной крепости Силистрия, «оказавшись в тот час на том самом месте». За доблесть в битве при селе Татарице награждается алмазными знаками к уже имеющемуся ордену Святой Анны.
В следующем 1810 году назначается командиром Витебского мушкетерского полка. Паскевичу было тогда всего 27 лет, и он имел хорошую перспективу для продвижения по службе. Полк входил в состав войск генерал-лейтенанта графа С.М. Каменского 1-го, вскоре сменившего на посту главнокомандующего Молдавской армией князя П.И. Багратиона.
16 мая витебские мушкетеры участвуют в «славном деле» – разгроме турок под болгарским городом Мангалия. 23 мая полк отличается вновь – при штурме крепости Базарджик. Паскевич командовал одной из четырех штурмовых колонн. Его мушкетеры одними из первых ворвались в город, «презрев» пушечный и ружейный огонь.
За Базарджик Иван Федорович награждается высокой для полкового командира боевой наградой – орденом Святого Владимира 3-й степени. Генерал-фельдмаршал С.М. Каменский счел для него такую награду вполне достойной и заслуженной.
Вершиной восхождения И.Ф. Паскевича как военачальника в той Русско-турецкой войне, думается, стало участие в осаде сильной крепости Варна, удачно расположенной на болгарском берегу Черного моря. Полковнику Витебского мушкетерского полка поручается командование экспедицией («диверсией») на противоположную сторону озера Девно, под стены осажденной Варны.
Цель экспедиции заключалась в следующем. Расположенные на мысе Галатобург неприятельские батареи сильно мешали осадной жизни русских войск. Более того, батарейные позиции находились прямо против города. Из трофейных орудий можно было удачно обстреливать крепость, гарнизон которой получал помощь морем.
Витебские мушкетеры овладели артиллерийской позицией на мысе Галатобург. Там нашлось предостаточно пушечных припасов, и теперь турецкие орудия обстреливали уже Варненскую крепость. Турки дважды сильными контратаками пытались выбить русских, но те ударами в штыки оба раза выходили победителями.
«Отважные» подвиги подчиненных и личная доблесть дали командиру полка в награду орден Святого Георгия 4-й степени. Затем происходит редчайший случай в истории русской армии, когда офицер почти сразу получает второго Георгия. Дело обстояло так.
К осажденной Варне подошел султанский флот. Крепостной гарнизон при поддержке сотен корабельных орудий вознамерился еще раз вернуть себе батареи на мысе Галатобург. Турки знали, что там находится всего один-единственный пехотный полк противника, и потому надеялись на успех. 22 июля они пошли крупными силами на позицию витебских мушкетеров.
Бой с самого начала принял ожесточенный характер. Стороны сражались с завидным упорством. Русские мушкетеры, отбив очередную атаку, сами поднимались ротами и батальонами в контратаку. Полковник Паскевич в тот день был на виду у своих бойцов, находясь в самых опасных местах. В итоге турок отразили, и батареи Галатобурга «заговорили» вновь.
За успешное отражение вылазки варненского гарнизона командир Витебского полка был награжден вторым орденом Святого Георгия – 3-й степени. Это принесло ему известность в рядах русской армии.
Затем последовало участие в блокаде крепости Шумла и участие в Батинском сражении, в котором 19 тысяч русских воинов разбили 45-тысячную неприятельскую армию. Турки потеряли только убитыми 10 тысяч человек, пленными – 4 тысячи, 14 орудий, армейский обоз и походный лагерь, речную флотилию. Витебский мушкетерский полк отличился при взятии вражеских батарей.
За «примерное» отличие в сражении при Батине И.Ф. Паскевич производится в генерал-майоры. Высочайший указ о производстве 28-летнего полкового командира был подписан 28 ноября 1810 года.
Паскевич назначается командиром сводного отряда из двух мушкетерских полков – Витебского и Днепровского при 22 артиллерийских орудиях. Мушкетеры занимают так называемый Разбойный остров на Дунае, устанавливают на нем батареи и прерывают сообщение между турецкими крепостями Рущук и Журжа. Их гарнизонам вскоре пришлось сдаться.
На этом участие Паскевича в еще идущей Русско-турецкой войне заканчивается. Новоиспеченному генералу, имевшему самые лестные отзывы, поручается формирование Орловского пехотного полка. Приказ о назначении его шефом этого полка был подписан императором Александром I Павловичем 17 января 1811 года. Россия готовилась к новой большой войне с наполеоновской Францией, заметно увеличивая численно свою полевую армию.
В июне того же года Иван Федорович вступает в командование 1-й бригадой 26-й пехотной дивизии. Ее полки состояли в основном из личных гарнизонных батальонов, которые в своем большинстве состояли из проштрафившихся нижних чинов и офицеров.
Паскевич за самый короткий срок сумел сделать «из плохих гарнизонных батальонов геройское полчище Смоленска и Бородина». Но в ходе такой «созидательной» работы бригадный командир «заболел жестокою нервною лихорадкою и едва не умер, проболев три месяца».
Вскоре – 10 мая 1812 года генерал-майор и Георгиевский кавалер И.Ф. Паскевич становится начальником 26-й пехотной дивизии. Она входит в состав прикрывавшей государственную границу 2-й Западной армии генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона, организационно состоя в 7-м пехотном корпусе.
Дивизия состояла из шести полков: Орловского (сформированного в Киеве), Полтавского, Ладожского и Нижегородского пехотных, 5-го и 42-го егерских. С этой дивизией, ставшей одной из лучших в рядах действующей армии, Иван Федорович пройдет всю Отечественную войну 1812 года…
Русские 1-я и 2-я Западные армии отступали от государственной границы, чтобы соединиться у Смоленска. Император Наполеон делал все возможное, чтобы помешать этому. Корпус маршала Л.Н. Даву 8 июля занимает город Могилев, а его авангард продвигается южнее, к деревне Салтановке. Багратион приказывает командиру 7-го пехотного корпуса генерал-лейтенанту Н.Н. Раевскому задержать там продвижение войск Даву.
В сражении 11 июля под деревней Салтановкой дивизия И.Ф. Паскевича «геройски» предотвратила попытку неприятеля превосходящими силами обойти левый фланг 7-го пехотного корпуса. Дело обстояло так.
Раевский решил первым атаковать неприятеля. Он приказывает 26-й пехотной дивизии, подкрепленной тремя полками донских казаков и Ахтырским гусарским полком, идти в обход правого фланга французов у деревни Фатово. Но как оказалось, именно на этом направлении один из самых прославленных наполеоновских маршалов и сосредоточил свои главные силы.
Первыми вступили в лес и двинулись по указанным маршрутам два батальона – нижегородцев и орловцев. По дороге они неожиданно столкнулись с авангардом Даву, посланного в обход левого фланга вставшего на его пути корпуса Раевского. Без ведения ружейной пальбы русские пехотинцы в штыковой атаке опрокинули французов и погнали их по лесной дороге.
В атакующем порыве нижегородцы и орловцы вырвались из леса, перебежали мост через речушку и заняли на ее противоположном берегу небольшую деревню. Но при выходе из нее русских ожидала хорошо устроенная неприятелем засада. Четыре французских пехотных батальона, залегшие в хлебах вокруг дороги, с близкого расстояния дали залп из нескольких сот ружей и после этого со всей решительностью ударили в штыки.
На поле уже созревшего хлеба завязался жаркий рукопашный бой. В этой схватке знамя Орловского пехотного полка переходило несколько раз из рук в руки. Однако в конце концов орловцы отбили его у врага, защитив свою полковую святыню. Несколько знаменосцев пали в рукопашном бою.
Оба русских батальона, потеряв половину людей, стали, отбиваясь, отступать к лесу, из которого недавно вышли. Французская пехота наседала, преследуя буквально по пятам отступающих под их натиском русских пехотинцев. И вдруг картина резко изменилась.
К месту боя через лес подоспели главные силы 26-й пехотной дивизии. Генерал-майор И.Ф. Паскевич, быстро оценив ситуацию, отправил на помощь своему отступавшему авангарду Полтавский пехотный полк. А сам стал поспешно выстраивать на лесной опушке боевую линию из Ладожского пехотного полка, усиленную 12 орудийными расчетами дивизионной артиллерии.
Неприятель тем временем тоже вводил в дело все новые и новые силы, стремясь в первую очередь не дать русским развернуться в поле для последующего боя. Полтавский пехотный полк вынужден был отступить к лесной опушке. Поняв всю опасность складывающейся обстановки, начальник дивизии стал лично отводить полтавцев к своим главным силам.
Однако в это время ему донесли: французы с артиллерией в большом числе перекрыли лесную дорогу. Теперь они получили возможность ударить в тыл сражавшимся русским. Тогда генерал-майор И.Ф. Паскевич немедля переменил фронт дивизии, поставив в него и Полтавский пехотный полк.
Подошедших на ружейный выстрел французов, ободренных первым успехом в бою под Салтановкой, остановили картечным залпом в упор. Полтавцы, находившиеся ближе всего к врагу, бросились в штыки, и поредевшей неприятельской колонне пришлось отойти от русской позиции на безопасное расстояние.
Однако это было только началом дела у Салтановки. На опушке леса близ нее разгорелись жаркие «смертельные» схватки между полками 26-й пехотной дивизии русских и 4-й французской дивизией, которой командовал генерал Ж.-М. Дессе. Бой протекал с переменным успехом, и победа в нем не улыбалась ни одному из противников.
Пехотные и егерские полки дивизии Паскевича, используя как прикрытие лесной массив, стремились обойти неприятеля и охватить его линию. Но тот сам смело проник в салтановский лес, угрожая охватить русские войска с фланга.
В такой непростой для руководства боем ситуации начальник 26-й дивизии начал умело маневрировать артиллерией. Русские орудийные расчеты стали неожиданно появляться там, где наступавшие французы их не ожидали. Наполеоновская пехота атаковала в плотных колоннах, и поэтому пушечный огонь картечью с дистанции 300–350 метров наносил французам большой урон.
Получив донесение от Паскевича о завязавшемся бое, генерал-лейтенант Н.Н. Раевский ввел в дело основные корпусные силы. Передовые части французов у Салтановки стали поспешно отступать.
Тем временем опытный в войнах маршал Даву продолжал усиливать войска, действовавшие против полков генерал-майора И.Ф. Паскевича. Тот уже ввел в бой все свои наличные силы и вскоре попросил у корпусного командира подкреплений. Раевский, тоже оставшийся почти без резервов, смог послать на помощь 26-й дивизии всего лишь один пехотный батальон.
Паскевич решил воспользоваться полученной подмогой как можно более эффективно. Он отправил подошедший пехотный батальон лесом дальше позиции своей дивизии, чтобы тот, выйдя для врага неожиданно из леса, ударил во фланг атакующим французам. Так оно и случилось.
Этим эпизодом, собственно говоря, и завершился упорнейший бой у Салтановки. К дивизионному начальнику прибыл адъютант генерал-лейтенанта Н.Н. Раевского с приказом прекратить бой и отступить от деревни.
Дело под Салтановкой оказалось «громким» на фоне отступления русских 1-й и 2-й Западных армий к Смоленску. Генерал от инфантерии и он же генерал от артиллерии А.П. Ермолов в своих мемуарных «Записках», говоря о Салтановском столкновении, отмечал:
«…Самый упорный бой происходил на левом крыле, где не мог неприятель остановить 26-ю пехотную дивизию, которую генерал-майор Паскевич с неимоверною решительностью, неустрашимо, при всем удобстве местности, провел чрез частый лес и угрожал уже конечности неприятельского фланга, но должен был уступить несоразмерным силам».
Потери сторон для той и другой стороны оказались значительными. Больше всех урон оказался в полках 26-й дивизии, которая приняла на себя всю тяжесть Салтановского боя. Под ее начальником была убита лошадь, и ему пришлось пересесть на другую…
В Смоленском сражении заслуги 26-й пехотной дивизии оказались еще более весомыми, еще важнее. Она вновь прославила себя массовым героизмом и стойкостью, обороняя Королевский бастион, который в тех событиях стал центром русской позиции. События развивались следующим образом.
Русская 2-я Западная армия уже почти пробилась к Смоленску. Когда казачьи дозоры доложили о приближении больших сил неприятеля, Багратион решил не отдавать французам без боя древний город-крепость. Генерал-майору И.Ф. Паскевичу вверяется командование сводным отрядом, состоявшим из его пехотной дивизии, 36 артиллерийских орудий, двух полков конницы – казачьего и драгунского. По сути дела, отряд являл собой корпусной резерв.
В ночь на 4 августа состоялся военный совет 7-го пехотного корпуса. Раевский предложил было расположить войска в поле перед городом. Но, посовещавшись с корпусным генералитетом, он согласился с мнением И.Ф. Паскевича, прибывшего последним. Тот до последнего отстаивал свой план обороны Смоленска и преуспел в том.
Разговор на ночном военном совете корпусного командования получился такой.
– ?Здесь мы будем совершенно разбиты, – сказал генерал-майор Иван Федорович Паскевич, узнавший, что до его прибытия все участники военного совета высказались за сражение перед городом, на тех позициях, где уже расположился 7-й корпус.
Оглядев присутствующих, он продолжил свою мысль:
– ?Если счастьем кто и спасется, то, по крайней мере, мы потеряем все орудия, а главное, Смоленск будет в руках неприятеля со всеми дорогами, которые у него сходятся.
Старший на военном совете генерал-лейтенант Н.Н. Раевский спросил дивизионного начальника:
– ?Отчего ж вы так думаете?
– ?Вот мои доказательства, – ответил Паскевич. – Вы занимаете точно такую же позицию, как и я, впереди вас на три версты. Правый фланг защищен Днепром, но левый совершенно открыт. К тому же позади нас рытвина, непроходимая для артиллерии. Сегодня неприятель обошел с четырьмя тысячами кавалерии мой левый фланг, завтра он повторит такой же маневр против вас. Если вы даже и отобьете французов с фронта, то во время дела они обойдут вас с левого фланга и займут Смоленск. Вы принуждены будете отступить, и, к несчастью, на ваш левый же фланг, то есть в руки неприятеля, потому что туда идет дорога, а сзади вас овраг и стены Смоленска. Положим, что, ударив с пехотою, при самом большом счастии, вы даже прорветесь к мостам смоленским, но артиллерию не проведете.
– ?Где же тогда вы думаете дать сражение? – спросил генерал-лейтенант Н.Н. Раевский, явно озабоченный услышанным.
– ?В самом Смоленске, – ответил Иван Федорович Паскевич. – Может быть, мы там удержимся. При несчастии принуждены будем отойти, но сохраним корпус с его артиллерией. Во всяком случае, выиграем время и дадим возможность армии прийти к нам на помощь…
На том военный совет командования 7-го пехотного корпуса закончился.
…Вся ночь ушла на подготовку Смоленска к обороне. Полки 26-й дивизии, подоспевшие к городу на рассвете, заняли отведенную им позицию у Королевского бастиона. Под командование генерал-майора И.Ф. Паскевича отдается центр и правый фланг 7-го корпуса. Здесь оборону держали 12 пехотных батальонов и орудийные расчеты 42 полевых пушек.
Французы тоже провели ночь не сидя сложа руки. В 6 часов утра начался генеральный штурм города Смоленска. На Королевский бастион и соседние Рославльские и Красненские предместья пошла в атаку пехота корпуса маршала Мишеля Нея. Полководец императора сам повел вперед свои испытанные войска.
Одна из трех штурмовых колонн пошла прямо на Королевский бастион. Ускоренным шагом, под барабанный бой с развевающимися знаменами неприятель стал приближаться к остаткам давно заброшенного крепостного рва. Атака французов была быстрой, но все же Паскевич сумел выстроить свои батальоны для ее отражения. Первый натиск вражеской пехоты отразили огнем артиллерии. Затем последовали новые атаки, которые отбивались дружными ружейными залпами.
Однако эти неудачи не остановили маршала Мишеля Нея в стремлении овладеть Королевским бастионом и ворваться здесь в Смоленск. Вскоре французские пехотинцы в большом числе укрылись в крепостном рву, который оказался «мертвой зоной» для огня русских батарей. Тогда Ладожский, Орловский и Нижегородский полки сами устремились в штыки на атакующего в колоннах врага и в рукопашной схватке выбили французов из крепостного рва. Те откатились на исходные позиции.
Паскевичу стоило большого труда остановить бросившиеся в преследование отступающих французов полки дивизии. Он приказал барабанщикам играть отбой атаки и стал вновь выстраивать расстроенные в штыковой атаке пехотные батальоны. Выдвинутые вперед русские стрелки, сами находясь в укрытиях предместий, завязали перестрелку с французами, ведя огонь из-за домов и заборов.
Поняв безуспешность открытой атаки Королевского бастиона, французы повели его обстрел из орудий. Наполеон, взявший по прибытии к городу руководство сражением на себя (около 9 часов утра), спешил взять Смоленск. Он знал, что на помощь его защитникам спешат две русские армии – и Багратиона, и Барклая-де-Толли.
Пока шла артиллерийская дуэль, солдаты Паскевича рыли в удобных местах окопы, перекрывали баррикадами городские улицы. Помощь им оказывали местные жители. Так под пушечным огнем прошел почти весь день. Под вечер маршал Мишель Ней попытался еще раз овладеть Королевским бастионом и городскими предместьями, но снова безуспешно. И опять отличилась 26-я пехотная дивизия генерал-майора и Георгиевского кавалера И.Ф. Паскевича.
Полки дивизии вновь отразили все атаки неприятеля – где ружейными залпами и «ближней» картечью, где штыковыми контратаками. Солдаты и офицеры Паскевича бились с такой отвагой и стойкостью, что французской пехоте так и не удалось где-либо вклиниться в позицию русских.
Первый день битвы за Смоленск закончился в пользу его защитников. Но это был только пролог Смоленского сражения Отечественной войны 1812 года. Поздно вечером к городу подошла армия Багратиона, а ночью – армия Барклая-де-Толли. В ночь на 5 мая обескровленные полки 7-го пехотного корпуса были сменены свежими войсками 6-го пехотного корпуса генерала от инфантерии Д.С. Дохтурова.
Первый день Смоленского сражения сложился не в пользу Великой армии Наполеона Бонапарта. И одним из главных виновников этой неудачи 4 августа оказался для императора французов генерал-майор И.Ф. Паскевич со своей 26-й пехотной дивизией. О ее начальнике Наполеон был наслышан еще с дела под Салтановкой…
Вместе с Главной русской армией дивизия Паскевича пришла на Бородинское поле. Корпусу Раевского была поставлена задача защиты Курганной высоты, которую французы назвали Центральным редутом. После битвы высота стала называться Батареей Раевского. Борьба за нее в день Бородина могла быть сравнима по накалу и кровопролитию только со схватками за Багратионовы флеши и Семеновские высоты.
Собственно батарею на Курганной высоте, которая являлась центром позиции кутузовской армии, было поручено «за боевые заслуги» защищать 26-й пехотной дивизии, ее четырем полкам: Орловскому, Полтавскому, Ладожскому и Нижегородскому. Они составляли пехотное прикрытие курганной батареи.
При этом один из батальонов полтавцев занял стрелковую позицию во рву шириной до семи метров у самого склона высоты. Второй батальон полтавцев с Ладожским полком расположился с южной стороны укрепления. Позицию с севера заняли Нижегородский и Орловский полки.
Начальник дивизии находился большей частью на батарее, чтобы оттуда руководить защитой Курганной высоты. По свидетельствам очевидцев, Иван Федорович Паскевич в день Бородина показал образец личного бесстрашия и самоотверженности, командирской решимости в отдаваемых приказах.
В разгар сражения стало ясно, что на курганную батарею обрушивается главный удар наполеоновских войск «в лице» 4-го корпуса маршала Франции вице-короля Э. Богарне. Тогда генерал-майор Паскевич приказал при штурме батарейной позиции на высоте не свозить с нее орудия из-за опасности оставить их неприятелю. Дивизионный начальник отослал назад только лошадей и зарядные ящики.
Настойчивые до отчаянности атаки французов из дивизии генерала Морана следовали одна за другой. Курганная высота и подступы к ней оказались под ураганным огнем наполеоновской артиллерии. Ряды батальонов пехотного прикрытия редели прямо на глазах начальника дивизии.
Наконец настал тот момент Бородинской битвы, когда ликующие французы ворвались на Центральный редут и захватили на высоте 18 русских орудий (по другим данным, их было 24 или 12). Но неприятелю не пришлось ими воспользоваться: зарядные ящики были увезены с высоты и уведены лошади артиллерийских упряжек.
26-я пехотная дивизия оказалась одной из немногих в русской армии на поле Бородина, которая подверглась массированному удару наполеоновских войск. Были минуты, когда она могла быть разрезанной надвое штурмовой колонной французов. Видя такую опасность, дивизионный начальник собрал всех, кто оказался подле него, и контратаковал фланг нападавших на Курганную батарею. Тем самым он смог выправить положение, но на самое короткое время.
Полки Паскевича держались уже из последних сил, выстояв до начала второй половины дня 26 августа. Но они потеряли большую часть своих бойцов. После этого остатки защитников «Большого редута» были выбиты с высоты.
В своих «Записках» один из героев дня Бородина А.П. Ермолов отмечал критичность ситуации схватки за Курганную высоту:
«Долго при неравных средствах слабое укрепление наше держалось против сосредоточенного огня сильных неприятельских батарей, но при находящихся в нем восемнадцати орудиях не было ни одного заряда, и угасший огонь их облегчил приближение французов. При тесноте укрепления весьма мало пехоты помещалось в нем во внутренности его; стоявшая снаружи, истребляема картечью, рассеяна.
Недостаточны были способы для защиты местности, при всех усилиях известного неустрашимого генерал-майора Паскевича, командующего дивизиею…»
Примерно в три часа дня Курганная высота была захвачена неприятелем. Но к ее отступившим защитникам подоспела неожиданная помощь: начальник объединенного штаба 1-й и 2-й Западных армий генерал А.П. Ермолов и начальник всей русской артиллерии в Бородинском сражении генерал А.И. Кутайсов (погибший смертью храбрых на Батарее Раевского) подоспели с одним-единственным батальоном Уфимского пехотного полка. Затем подоспел генерал Богдановский с четырьмя пехотными батальонами.
Паскевич, собрав вокруг себя остатки своих расстроенных полков, тоже участвовал в общей контратаке. Под ним была убита штыком одна лошадь, немного позже ядром убило другую. Сам же всадник в последнем случае не был даже контужен. Судьба хранила его на Бородинском поле.
Главнокомандующий русской армией Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов в рапорте императору Александру I о Бородинском сражении упоминал и генерала Паскевича, начальника 26-й пехотной дивизии. Она сражалась доблестно, но в конце концов не смогла удержать Курганную батарею. Или, как писалось в рапорте: «…не могла противостоять превосходнейшим силам неприятеля».
Об участии начальника дивизии в ермоловской контратаке на Курганную высоту в кутузовском рапорте говорилось в таких словах: «Генерал-майор Паскевич с полками ударил в штыки на неприятеля, за батареею находящегося… и неприятель был совершенно истреблен; вся высота и поле оной покрыта неприятельскими телами…»
Действительно, таких малых сил, пришедших на помощь, оказалось достаточно, чтобы русские пехотинцы ударили в штыки и ворвались на «Центральный редут». Французов на батарейной позиции опрокинули, обратили в бегство, а немалую часть перебили на высоте. Генерал-майор И.Ф. Паскевич был сам в том жарком деле, командуя своими людьми.
«Бой яростный и ужасный не продолжался более получаса: сопротивление встречено отчаянное, возвышение отбито, орудия возвращены, и не было слышно ни одного ружейного выстрела», – так описывал ту контратаку русской пехоты на Батарею Раевского очевидец событий.
О том, какие большие потери понесли французские войска из корпуса Э. Богарне, свидетельствуют воспоминания наполеоновца Франсуа из 30-го линейного полка, уничтоженного более чем на три четверти: «Полк отошел в тыл с этого фатального редута с 11 офицерами и 257 унтер-офицерами и солдатами, остальные были убиты или ранены…»
В роте Франсуа в строю остались всего 5 человек. Утро же Бородинского сражения 30-й линейный полк Великой армии императора французов встретил, имея в строю 4100 человек.
В день Бородина полки 26-й дивизии в ходе почти беспрерывных схваток и под огнем неприятельской артиллерии потеряли 3 тысячи солдат и офицеров только погибшими. Еще больше оказалось раненых, хотя воины с легкими ранениями и контузиями не покидали строй до конца битвы.
26-ю дивизию, вконец обескровленную, с полками, потерявшими прежнюю стойкость, сменила у Курганной высоты 24-я пехотная дивизия генерала П.Г. Лихачева. Борьба за Батарею Раевского продолжалась с не меньшим ожесточением…
За «примерное» отличие и храбрость в сражении при селе Бородино генерал-майор Иван Федорович Паскевич удостоился ордена Святой Анны высшей 1-й степени…
Кутузовская армия отступила дальше, к Москве. Дивизия Паскевича оставила обезлюдевшую на глазах первопрестольную столицу одной из последних, находясь в армейском арьергарде генерала М.А. Милорадовича. Да и дивизией ее можно было назвать только с большой натяжкой. Под ружьем насчитывалось не более 1200 нижних чинов и офицеров. Людей по большому счету едва ли хватало только на один-единственный пехотный полк.
Остальные остались лежать на Бородинском поле да в госпиталях, откуда возвращались не все. Часть раненых оставалась в покидаемой Москве, поскольку не было никакой возможности взять их с собой. Артиллерии в 26-й дивизии не имелось.
В Тарутинском лагере она вскоре восполнила свои ряды обученными рекрутами и вновь обрела свой прежний вид, организованность и стройность…
Паскевичу со своими полками довелось отличиться вновь в сражении за Малоярославец. 26-я дивизия приняла участие в уличных боях, под ее начальником была ранена лошадь. Наполеону, окончательно потерявшему стратегическую инициативу в войне, так и не удалось прорваться через город на реке Луже к Калуге, в хлебородные губернии. Великая армия была вынуждена отступать из России по опустошенной ею же Старой Смоленской дороге.
Генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов отправил к Медыне для блокирования пути к городу Калуге по Медынской дороге конный корпус войскового атамана Донского казачьего войска Матвея Ивановича Платова. Тот со своими донцами и конной артиллерией без промедления ушел вперед, но без пехоты.
В подкрепление Платову главнокомандующий по совету генерал-майора А.П. Ермолова 15 октября направил генерал-майора И.Ф. Паскевича с его пехотной дивизией, особо отличившейся под Малоярославцем. Ермолов, организовывавший преследование наполеоновской армии, писал генерал-фельдмаршалу:
«Армии нужна скорость. Генерал-майора Паскевича выдвинуть вперед до Адамовского (село на Медынской дороге. – А.Ш.)…»
26-й пехотной дивизии ставилась задача стать преградой для врага на дороге из Медыни в Калугу и «воспрепятствовать покушению неприятеля… имеющего намерение идти по сей дороге в Калугу». Такое серьезное поручение Кутузова говорило только об одном: он тоже верил в боевые качества дивизии и поэтому поручил ее начальнику выполнение столь ответственной самостоятельной задачи.
19 октября генерал-майор И.Ф. Паскевич поступает под командование атамана Платова, преследовавшего отступающих французов по Старой Смоленской дороге. Тот поручает начальнику 26-й дивизии командование всей подчиненной ему пехотой и регулярной кавалерией, а именно: своей дивизией, егерским и гусарским полками, 36 артиллерийскими орудиями.
Пехота Паскевича спешным маршем двигалась за казачьим корпусом. 22 октября произошло сражение под городом Вязьмой. Здесь авангард русской армии под командованием генерала Милорадовича совместно с платовскими казаками нанес чувствительное поражение четырем неприятельским корпусам, шедшим в арьергарде Великой армии Наполеона.
Под Вязьмой 26-я дивизия вновь отличилась. Генерал-майор И.Ф. Паскевич в ходе сражения руководил атаками в центре и на правом фланге русской позиции. Его пехотинцы в тот день прославили себя тем, что согнали стойко оборонявшихся французов с четырех позиций. И в числе первых ворвались в горящий город.
В решающей штыковой атаке полки дивизии прорвались через мост и заняли верхнюю, возвышенную часть Вязьмы. При этом были взяты в плен около 3 тысяч неприятельских солдат и офицеров.
Ермолов в своих «Записках» говорит о том, что в числе первых пошли в бой 300 егерей 5-го егерского полка дивизии Паскевича, посаженных на коней. А сама 26-я дивизия с «чрезвычайною скоростию» приближалась к Вязьме. О бое в самом городе А.П. Ермолов, среди прочего, пишет следующее:
«…Генерал-майор Паскевич с 26-ю дивизиею штыками открыл себе путь по телам противостоявшего неприятеля и, минуты не остановясь, перешел реку, преследуя бегущих до крайней черты города».
Ночью дивизия Паскевича «оседлала» большую дорогу, преградив своими полками путь французам. Те безуспешно попытались прорваться сквозь ряды русской пехоты. Кончилось дело тем, что врагу пришлось взорвать сто зарядных ящиков (!) своих орудийных расчетов и сжечь собственные обозы. Только избавившись от всего лишнего, что сдерживало их движение, отступающие наполеоновские войска смогли продолжить бегство от города Вязьмы на Запад.
Русский главнокомандующий в донесении императору Александру I о сражении под городом Вязьмой писал:
«…22-го числа поутру генерал Милорадович атаковал неприятеля у города Вязьмы. Сражение продолжалось при отступлении неприятеля до самого сего города, из коего неприятель вытеснен на штыках нашими 11-ю и 26-ю дивизиями под командою генерал-майоров Паскевича и Чоглокова…»
После сражения под Вязьмой 26-я пехотная дивизия присоединилась к основным силам кутузовской армии, которая преследовала Великую армию императора Наполеона, идя параллельно ей, но южнее. Так полки Паскевича дошли до Ельни. Затем дивизия по решению главнокомандующего была вновь передана в состав авангардных сил генерала Милорадовича, идя в голове его колонны по Старой Смоленской дороге.
Затем произошло сражение на Смоленщине, под городом Красным. Генерал-майор И.Ф. Паскевич с бригадой егерей (два полка) своей дивизии напал на хвост колонны императорской гвардии. Сержант-гвардеец Франсуа Бургонь писал в своих мемуарах:
«…Около 2 часов ночи началось движение; мы выступили тремя колоннами. Фузильеры-Гренадеры и Фузильеры-Егеря образовали центр. Тиральеры и Вольтижёры составили правую и левую колонны.
После получаса пути по колено в снегу мы очутились среди русских – от них нас отделяло всего 80 метров, они направляли на нас убийственный огонь. Их кавалерия (кирасиры) не осмеливалась подступить к нам, а их артиллерия сыпала в нас картечью. Но это не остановило нас; мы пошли в атаку и ворвались в их лагерь. Мы дрались при свете пылающих костров.
При начале этого движения мы увидели в снегу несколько сот русских, которых сначала приняли за убитых. Лишь мы миновали их, как они вскочили и принялись стрелять в нас; мы сделали полуоборот, чтобы защищаться…
Пройдя через русский лагерь и атаковав селение (Кутьково), мы вступили в рукопашную. Произошла страшная резня, мы рассыпались, каждый сражался сам за себя…
После этого мы подобрали своих раненых и сомкнулись вокруг полковника. В таком положении мы дождались утра.
Русские отступили со своих позиций, но не удалились, и мы остались на поле сражения весь день и всю ночь… находясь постоянно в движении…»
О том, как сражались пехотинцы 26-й дивизии генерал-майора И.Ф. Паскевича на Смоленщине, есть и другое свидетельство. Принадлежит оно перу английского генерала сэра Роберта Вильсона, который находился при главной квартире кутузовской армии. Вильсон официально занимал должность комиссара английской короны в России. 7 ноября 1812 года Вильсон в письме своему шефу лорду Каткарту сообщал:
«Имею честь уведомить вас, что корпус маршала Нея показался вчера на Смоленской дороге в пяти верстах от Красного и в предположении, что только отряд российской армии пересекает ему дорогу, неоднократно делал отчаянные усилия штыками открыть себе дорогу сквозь сильную артиллерию и бригаду генерала Паскевича.
Русские штыками же с неустрашимостью отразили нападения неприятеля…»
В том деле генерал-майор И.Ф. Паскевич лично возглавил штыковую атаку Орловского, Ладожского и Полтавского полков. Маршалу Франции Нею со своим поредевшим корпусом пришлось уйти с большой дороги на проселочную, утопавшую в глубоком снегу. В том бою французы атаковали русских с «неимоверною твердостию в полном молчании, ни одного не делая выстрела».
Имя генерала Паскевича упоминается во многих воспоминаниях участников Отечественной войны 1812 года. Пишут и о его участии в сражении под городом Красным. Так, в мемуарах офицера для поручений при кутузовском штабе, тогда майоре фон Левенштерне, говорится:
«Ней с 12 000—15 000 человек шел по большой дороге в полном порядке, с бодрым видом и с твердою решимостью пробиться, чтобы соединиться с отрядами вице-короля и Даву, коих печальная участь еще не была ему известна…
Между тем приехал генерал Корф и приказал мне известить генерала Милорадовича о приближении Нея. Я приехал к генералу Милорадовичу за несколько минут до того, как подошла колонна Нея. Милорадович был, видимо, удивлен внезапным появлением этого генерала (маршала Франции. – А.Ш.) и хотел переменить позицию; но генерал Паскевич, подошедший в эту же минуту, убедил его не делать этого и выждать атаки со стороны Нея. Пять минут спустя град пуль и картечи осыпал корпус Милорадовича; Ней, воспользовавшись туманом, перешел через овраг, никем не замеченный, и атаковал наши батареи, стоявшие на большой дороге.
Стремительность, с какою совершалась эта атака, увенчалась бы успехом, так как французы овладели уже несколькими орудиями, но в это время Паскевич подошел со своей дивизией; неприятель был опрокинут штыками и отброшен в овраг.
Генерал Милорадович послал меня к фельдмаршалу с известием о появлении Нея и о начале сражения.
…Он (главнокомандующий М.И. Голенищев-Кутузов. – А.Ш.) отослал меня обратно со своим зятем, князем Кудашевым, и мы были свидетелями окончательного поражения корпуса Нея.
Он сражался как лев, но время побед для французов миновало. Он был разбит наголову и вынужден спастись бегством с несколькими стами офицеров и тремя– или четырьмястами солдат. Остальная часть колонны положила оружие…
Я не имею претензии критиковать действия наших генералов во время трехдневного сражения при Красном, но не подлежит сомнению, что если бы они выказали больше энергии, то ни Даву, ни вице-король, и в особенности Ней не могли бы ускользнуть от них… Только Милорадович и Паскевич были деятельны…»
За отличие в сражении под Красным Иван Федорович Паскевич был высочайше пожалован в кавалеры ордена Святого Владимира 2-й степени.
Наиболее отличившемуся в тех боях Орловскому пехотному полку в награду пожаловали серебряные трубы – гордость орловцев, полковая реликвия, бережно хранимая ими вплоть до 1918 года, когда старая русская армия была расформирована и прекратила свое существование.
…Наполеон с жалкими остатками Великой армии был изгнан из пределов России. Прибывший в освобожденный город Вильно император Александр I Павлович, вошедший в отечественную историю как Благословенный, 12 декабря 1812 года устроил торжественный прием по случаю дня своего рождения. На том приеме главнокомандующий действующей армией М.И. Голенищев-Кутузов представил государю Паскевича как лучшего армейского генерала.
Прием у императора круто изменил военную биографию И.Ф. Паскевича, героя битв у Салтановки, Смоленска, Бородина, Малоярославца и Красного. С января 1813 года 30-летнему генерал-майору вверяется командование 7-м пехотным корпусом вместо серьезно заболевшего Н.Н. Раевского. Корпус на то время состоял из восьми пехотных полков при 48 орудиях, и мог на той войне действовать вполне самостоятельно.
…В начале 1813 года русская армия перешла пограничную реку Неман и начала свой знаменитый Заграничный освободительный поход в Европу. Немалая часть континента находилась под владычеством наполеоновской Франции.
27 января генерал-майор И.Ф. Паскевич в местечке Видянуве принял от делегации горожан ключи города Варшавы, столицы созданного императором Наполеоном «независимого» Варшавского Герцогства.
23 февраля командиру 7-го корпуса поручается блокада сильной крепости Модлин близ впадения реки Западный Буг в Вислу. Корпус подкрепляется тремя полками 13-й пехотной дивизии, двумя драгунскими и четырьмя казачьими полками. Против этих сил оборонялся 6-тысячный гарнизон крепости, имевшей на вооружении 200 орудий самых различных калибров и обладавший большими военными запасами.
Модлинский гарнизон решительно отказался капитулировать. Он состоял из много повоевавших французов, саксонцев и поляков. Осажденные очень надеялись на скорую помощь от Наполеона. Формальная осада крепости, а вернее, ее блокада длилась 6 месяцев.
За это время к крепости подвезли 60 осадных орудий и 60 тысяч боевых зарядов к ним. Под ружьем в осадном лагере находились уже 28 тысяч человек. Началась бомбардировка укреплений Модлина и приготовления к генеральному штурму вражеской крепости. Но он не состоялся.
Россия заключила с Францией перемирие. Осадные войска отступили от Модлина, а выстоявший в блокаде крепостной гарнизон получил возможность соединиться с главными силами Наполеона. После этого Паскевич скажет, что он предпочитает атаковать неприятеля в поле, а не «томиться на блокадах».
Вскоре, в июле 1813 года, формируется так называемая Польская армия под командованием генерала от кавалерии Л.Л. Беннигсена, в которую вошел и 7-й пехотный корпус. Новая армия вошла в Богемию (Чехию) через две недели после сражения при Кульме и стала прикрывать сообщения Главной армии, двигавшейся в то время к саксонской столице Дрездену.
Паскевичу доверяется командование авангардом Польской армии. Он состоял из «его» 26-й пехотной дивизии, подкрепленной шестью эскадронами регулярной кавалерии и тремя казачьими полками. Авангард имел немалую артиллерию.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.