Победа могольской конницы

Победа могольской конницы

«Некоторые воины очень боялись и волновались, хотя для страха и волнения не было причин: кроме того, что от века предопределил Господь, ничего не могло случиться. Однако и упрекать этих людей тоже не за что – они имели право тревожиться. Ведь они прошли два или три месяца пути от родины, им приходилось иметь дело с чужим народом. Ни мы не знали их языка, ни они не понимали нашего. Наличное войско врага исчисляли в один лакх; слонов у султана Ибрахима и его эмиров насчитывалось, как говорили, около тысячи; казна, оставшаяся от отца и деда, была вся в его руках звонкою монетой. Говорят, султан Ибрахим не сумел удовлетворить своих воинов и не согласился раздать свою казну. Да и как мог бы он удовлетворить воинов, когда в естестве его преобладала скупость?.. Султан Ибрахим был неопытный юнец: ни при переходах его не было порядка, ни на стоянках, ни в походах не было видно рвения, ни в битвах».

В этих записях, сделанных через несколько недель после решающего события, прослеживается явная тенденция выдать желаемое за действительное. Несмотря на то что Бабур сознательно не принимал в расчет слухи о численности армии Ибрахима, он знал, что предусмотрительный делийский монарх возглавляет такую конницу, по сравнению с которой его собственная казалась просто мизерной. Новобранцев в делийскую армию поставляли воинственные племена, численность которых превышала население Кабула в четыре раза. В течение уже двух поколений вожди этих племен не знали поражений. Сам Ибрахим ожидал сражения в тридцати милях от своей цитадели – нескольких городов, имевших общее название Дели; Тигра же отделял от родных вершин долгий путь, а также воды Инда.

Всю последнюю неделю перед сражением его армия строила укрепления в окрестностях селения Панипат. Вдоль линии укреплений были выставлены семьсот повозок, скрепленных между собой ремнями из сыромятной кожи. Между рядами повозок Бабур распорядился оставить широкие проходы, в которых разместили турецкие пушки, оградив их цепями. Другие проходы предназначались для прикрытых кожаными щитами мушкетеров. Более широкие разрывы предусмотрели для того, чтобы пропустить через них идущую в атаку конницу – примерно две сотни всадников. Внешние края линии обороны укрепили рвами и поваленными деревьями.

Для устрашения врага турецкие мастера изготовили батарею фальшивых орудий.

Итак, Бабур занял оборонительные позиции, предусматривавшие и возможность перейти в наступление. Однако делийская армия не предпринимала никаких попыток его атаковать. Но и кабульское войско не могло отойти со своих безопасных позиций.

Тогда Бабур выслал против вражеского фланга ударный отряд под командованием доверенного военачальника Чин Тимур-султана, бывшего его двоюродным братом по монгольской линии. Чин Тимур вернулся с добычей и пленными, однако преследовать его никто не пытался. Набеги конных лучников, досаждавших неприятелю тучами стрел, также остались без ответа.

Вскоре произошел случай, который смешал все планы Бабура. Некоторые из вновь примкнувших к Бабуру хиндустанцев уговаривали его предпринять ночную вылазку в расположение противника. Он согласился на это и выслал их вперед, сам же возглавил конный отряд, приведенный в полную боевую готовность, чтобы в случае нужды поддержать атаку хиндустанцев. Как часто бывает, в ночной темноте нападающие сбились с пути и не смогли выйти к линии обороны делийцев. Перед рассветом их атаковала кавалерия султана, усиленная несколькими слонами. Темнота усугубила неразбериху, и атакующие повернули вспять, а Мухаммед Али Дженг-Дженг был ранен навылет в ногу. Хумаюну было поручено прикрывать отступление, с чем он справился вполне успешно.

Это приключение, однако, воодушевило Ибрахима и его полководцев, которые решили попытать удачи и, дождавшись рассвета, предпринять атаку на монгольские укрепления. «В пятницу, во время предрассветной молитвы, от дозорных пришли сведения, что враги построились и идут. Мы надели доспехи, вооружились и тоже сели на коней».

То, что случилось в тот день, 20 апреля 1526 года в долине Панипат, не совсем ясно. В дни своей юности Тигр сам водил в бой свое войско и находился в его первых рядах. При Панипате, как и при Баджауре, он оставался в командном пункте, в тылу у сражающихся. С тех пор его записи сообщают лишь о назначении командиров, приказах и передвижениях войск.

Мы можем представить себе тяжелую поступь султанской конницы, возобновившей свое наступление после минутного замешательства, вызванного видом вражеских укреплений. Несмотря на то что многие представители хиндустанской знати не одобряли своекорыстного Ибрахима, в бой они шли с безудержной храбростью.

Почти тотчас Бабуру пришлось ввести в бой резервы, чтобы поддержать правое крыло своей обороны. Повсеместно вдоль линии укреплений были расставлены мобильные отряды, изначально отведенные в тыл в ожидании контратаки. Мы можем мысленно представить, как Мухаммед Али Дженг-Дженг, ограниченный в движениях из-за своей раны, ведет в бой своих людей и передовые слоны противника поворачивают назад под градом сыплющихся на них стрел, а тем временем монголы под прикрытием рвов упорно отбивают атаки, обрушившиеся на левый фланг, а турецкие канониры методично производят залпы из своих орудий.

Затем постепенно «запасные отряды» расчистили себе путь к флангам. На левом они попали в двойной переплет, и Бабур послал им в поддержку всадников из последнего резерва. Справа отряды под командованием Вали Кизила и Малика Касима прорвались за линию обороны и окружили фланг султана Ибрахима. К полудню оба фланга делийской армии оказались в окружении, султанское войско в беспорядке отступало, неся большие потери от огнестрельного оружия и от тучами сыпавшихся на них из коротких, но мощных тюркских луков стрел, от которых всадники не могли укрыться. Постепенно вражеское войско начало таять, отступая по направлению к Дели.

Сражавшаяся из укрытия пехота одержала верх над кавалерией; продуманная тактика победила личную храбрость; опыт Бабура возобладал над безрассудством Ибрахима. Султан Дели остался лежать на поле боя среди множества убитых. Бабур распорядился, чтобы его похоронили с ритуальными почестями, и поручил Халифе проследить, чтобы все было сделано как надо.

«Призыв к бою последовал, когда солнце поднялось на высоту копья; битва продолжалась до полудня. В полдень враги были побеждены и подавлены, а друзья радовались и ликовали. Великий Господь, по своей милости и благоволению, сделал легким для нас это трудное дело; столь многочисленное войско он в полдня сровнял с землей. Возле Ибрахима, в одном лишь месте, было убито пять или шесть тысяч человек; число павших в других местах мы приблизительно определили в пятнадцать – шестнадцать тысяч. Потом, когда мы прибыли в Агру, то из рассказов жителей Хиндустана стало известно, что в этой битве убито сорок – пятьдесят тысяч человек.

Разгромив врагов, мы преследовали их, сбрасывая с коней. Воины приводили сбитых с лошадей эмиров и молодцов; погонщики табунами пригоняли слонов, предлагая их в подарок.

Думая, что Ибрахим ушел, мы послали за ним вдогонку несколько воинов из особого отряда во главе с Касамтай-мирзой, Баба Чухрой и Бучкой с приказанием быстрым ходом дойти до самой Агры и попытаться захватить Ибрахима. Мы прошли по лагерю Ибрахима, осмотрели его шатры и палатки и расположились станом на берегах какой-то речки. Было время полуденной молитвы, когда Тахир Тибри, младший шурин Халифы, узнал среди множества других трупов труп султана Ибрахима и принес его голову.

В тот же день мы повелели Хумаюну-мирзе, Ходжа-и-Калану… и Вали Хазину быстро, налегке, направиться в Агру, занять город и завладеть казной. Султан Джунаид Барлас и Кутлук Кадам получили приказание отделиться от обоза и ускоренным ходом вступить в крепость Дели, чтобы захватить сокровищницы этого города.

На следующее утро мы снялись с лагеря и, пройдя один курух, остановились из-за коней на берегу Джамны. После двух ночевок мы в среду совершили обход вокруг мазара Шейх-Низам-Аулия и стали лагерем на берегу Джамны, напротив Дели. В этот вечер мы осмотрели крепость Дели и провели там ночь…

Утром, в четверг, мы совершили обход вокруг мазара Ходжи Кутб ад-Дина, осмотрели могилу и постройки султана Гиясаддина Балбана, султана Аладдина Хилджи и минарет последнего, а также Хауз-и-Шамс, царский водоем, могилы и сады султана Бахлула и султана Искандера [Бабур перечисляет правителей Дели – предков Ибрахима] и вернулись в лагерь. Сев в лодку, мы пили арак.

Я пожаловал Вали Кизилу должность сборщика налогов в Дели, назначил Доста диваном области Дели и, приказав запечатать тамошние казнохранилища, возложил ответственность за них на этих людей. В четверг мы снялись с лагеря и остановились напротив Туглук-Абада, на берегу Джамны.

День пятницы мы провели на этой стоянке. Мауляна Махмуд, шейх Зейнаддин и еще некоторые лица отправились в Дели и совершили соборную молитву, упомянув в хутбе мое имя. Они раздали бедным и убогим немного денег и вернулись в ставку».

Так, между делом, Бабур впервые упоминает о первом случае, когда к его имени был присоединен титул падишаха Кабула и Дели. В ту пятницу, 27 апреля 1526 года, началось правление первого из Великих Моголов. Сам Бабур вряд ли пришел бы в восторг от того, что его называют моголом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.