Победа у Каменного моста

Победа у Каменного моста

Бабур взял с собой мальчика Хайдара и другого царственного изгнанника, Саид-хана из рода Чагатаев, поскольку они попросили разрешения сопровождать его. Оба прибыли в Кабул, лишенные всяких средств: отец Хайдара участвовал в кабульском заговоре против Бабура, а затем был казнен по приказу Шейбани; Чагатаю, единственному оставшемуся в живых сыну младшего хана, Шейбани также вынес смертный приговор. В последующие годы оба они свидетельствовали о том, что их жизнь в Кабуле под покровительством Бабура, была счастливой и безмятежной.

Хайдар пишет: «Он сказал мне: «Не печалься. Возблагодари Всевышнего за то, что он позволил тебе вернуться ко мне целым и невредимым. Я заменю тебе отца и брата»… Это был для меня тяжелый день, поскольку я потерял отца, но падишах отнесся ко мне с отцовской заботой. Когда он выезжал, я занимал почетное место рядом с ним. Когда заканчивались часы моих занятий, он не забывал прислать кого-нибудь, чтобы развлечь меня.

…С такой истинно отцовской заботой он обращался со мной до последнего дня моего пребывания».

Саид-хан подтверждает его свидетельство: «Дни, которые я провел в Кабуле, были самые беззаботные… Я был в дружбе со всеми находившимися там людьми, и ко мне относились приветливо. Если я от чего-нибудь и страдал, так только от головной боли, вызванной неумеренным употреблением вина».

Благодаря свидетельствам обоих подопечных Бабура мы узнаем обо всем, что случилось по пути в Самарканд. В Кундузе (столице горной провинции Бадахшан) состоялось нечто вроде семейной встречи со всеми неизбежными в таком случае недоразумениями. Соотношение сил складывалось явно в пользу неприкаянного монгольского войска, озабоченного поисками руководителя. Монголы старой закалки не желали признавать никого, кроме Саид-хана, сына бывшего государя родного Моголистана. Их вожди тайно уговаривали его выполнить свое истинное предназначение и немедленно развернуть древние знамена, а Бабуру, который не был настоящим монголом, предоставить идти своим путем, даже если придется вступить с ним в сражение.

Юный Чагатай отказался. «Во время подобного урагану нашествия Шейбани-хана падишах Бабур защитил меня и всегда относился ко мне с добротой. Священный закон запрещает отвечать неблагодарностью своим защитникам», – заявил он и отправил Тигру следующее письмо: «Волей Всевышнего многие люди обращают свои взоры в сторону Вашего Величества. В особенности моголы, которые всегда славились своей численностью и силой и чьи повелители всегда были величайшими из государей. Теперь и они обращаются к Вашему Величеству. С моей стороны будет неблагоразумно и дальше оставаться возле Вас. Наша дружба закончится разлукой. Самым лучшим для нас обоих будет, если Ваше Величество отошлет меня куда-нибудь, в такое место, где узы нашей дружбы будут оставаться столь же крепкими».

Очевидно, Бабур уловил намек наследника династии Чагатаев и отдал должное его благородству. Вдвоем они не могли встать во главе смешанной армии. По праву первенство принадлежало Бабуру, однако двадцать тысяч тоскующих по дому воинов требовали в предводители Саид-хана. Быстро было принято решение, что юный царевич поведет свое войско домой, в степи Моголистана. Перед его отъездом Бабур устроил проверенную веками церемонию. «Саид Чагатая провозгласили ханом».

Кое-кто из монголов: а именно приближенные Айюб Бегчика, который состоял при Хосров-шахе, прежде чем перейти на службу к падишаху, предпочли остаться с Бабуром. Надежная дружба двух молодых царевичей из северных земель в последующие годы сослужит Бабуру хорошую службу.

Лишившись в результате принятого решения самого сильного союзника, Бабур в нетерпении продолжил свой путь к Самарканду.

Как обычно, сопровождавшее его войско было незначительным. Но – и это тоже было для него в порядке вещей – его передовые отряды, прокладывавшие дорогу сквозь тающие снега, находили и приводили к нему скрывавшихся сторонников. Под его знамена встали бывшие приближенные Хайдара. Бабур проявил тактичность и передал их под командование царевичу.

Польщенный Хайдар наблюдал за первой схваткой с неподготовленным к битве узбекским войском, происшедшей возле Каменного моста, в ущелье неподалеку от истоков Амударьи. Стоя на вершине горы рядом с Бабуром, мальчик смотрел вниз, наблюдая за суматохой битвы и таинственными перемещениями тысячной конницы, наступающей и вновь отходящей назад в соответствии с командами. В тот момент, когда узбеки стягивались на гору на противоположной стороне ущелья, «…падишах обратил свой взор на стоящих рядом со мной людей. Он спросил их, кто они. «Мы – из свиты царевича Хайдара», – отвечали они. Тогда падишах обратился ко мне: «Вы еще слишком молоды, чтобы принимать участие в серьезном деле. Оставайтесь со мной и не отпускайте от себя мауляну Мухаммеда и других людей. Остальных же пошлите в подмогу Мирзе-хану».

Затем один из моих людей привел к падишаху пленного, что падишах счел счастливым предзнаменованием и сказал: «Пусть этот первый пленный будет взят во славу царевича Хайдара».

К вечеру сопротивление узбеков было сломлено, и трое или четверо захваченных в плен полководцев предстали перед Бабуром. «Он поступил с ними так же, как Шейбани поступил с Могольскими ханами и Чагатайскими султанами».

Бабур, не склонный останавливаться на достигнутом, приказал преследовать лишившихся своего командования узбеков, выбил их из Железных ворот, затем из Карши, находившегося под защитой гарнизона Убейд-хана, очистил от них всю равнину вплоть до самой Бухары, – «очищенной от солдат, но наводненной глупцами», как сообщил Хайдар, – а затем двинулся на Самарканд, откуда узбеки поспешно разбежались, услышав о его приближении. Узбеки бежали из всей Ферганы, спешно уводя своих домочадцев в степи.

Спустя девять лет, в 1511 году, Бабур вернулся в столицу Тимура.

«Все жители долины, благородные и простые, вельможи и служители искусства, вышли, чтобы выразить свою радость, вызванную прибытием падишаха. Благородные толпились вокруг него, тогда как беднота трудилась, убирая свои жилища. Улицы и базары были украшены тканями и золотой парчой; всюду были вывешены надписи и картины».

Как в волшебной сказке о джиннах, все излюбленные уголки и родовые владения снова распахнули свои двери перед Бабуром. Его брат Назир сохранил для него Кабул и Газну. Кундуз и Бадахшан теперь повиновались верному Мирзе-хану. От Андижана до Каменного города все ворота были открыты для Бабура. Саид Чагатай, его союзник, вернулся в степной Сайрам. Казалось, что на этот раз Бабур, носивший титул падишаха лишь номинально, мог на деле почувствовать себя царем.

Однако это была только видимость. Грозные узбеки под начатом воспитанных Шейбани полководцев, отошли на север, но не чувствовали себя побежденными. Теперь, когда их общего врага, Шейбани-хана, больше не было в живых, Бабур решил наладить отношения с нетерпимым персом. Что и привело его к беде.

На этот раз его царствование в Самарканде продлилось всего восемь месяцев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.