3.6. Сжатие в Центральном районе

3.6. Сжатие в Центральном районе

Главным фактором, определявшим развитие Центрального района, было перенаселение, первые признаки которого отмечались уже в 1730-х годах. В 1770-х годах в Центральном районе было распахано 32 % территории, и большая часть оставшихся земель – это были неудобные и скудные земли.[689] Ввиду недостатка земли помещики Центральных областей переводили своих крестьян на оброк. Однако влияние крупнейшего потребительского центра, Москвы, привело к тому, что в Московской губернии, а также в северных уездах Калужской губернии сохранилось преобладание барщины. В «Экономических примечаниях» к Генеральному межеванию имеются массовые статистические данные по семи уездам Московской и Калужской губерний: Клинскому, Дмитровскому, Малоярославецкому, Боровскому, Тарусскому, Серпуховскому и Мосальскому В этих уездах было в общей сложности около 100 тыс. барщинных крестьян, которые обрабатывали на себя в среднем 0,96 десятины на душу, а на помещика – 0,5 десятины.[690] По сравнению с 1720-ми годами барщина увеличилась на треть, а размер крестьянского надела был сведен к тому минимуму, о котором писал В. Н. Татищев – 1 десятина на душу. При урожаях 1770-х годов с такого надела можно было собирать 17 пудов хлеба, из них 1,8 пуда уходило на уплату подушного налога и покупку соли, так что в распоряжении крестьянина оставался как раз минимальный паек в 15 пудов.

Согласно неомальтузианской теории, перенаселение должно было вызвать частичный переход крестьян к занятию ремеслами – и действительно, главным фактором, определявшим жизнь крестьян Центрального района, было развитие промыслов. Промыслы позволяли избыточному населению Центра кормиться, обменивая продукты своего труда на хлеб, поступавший с Юга. В царствование императрицы Екатерины развитие крестьянских ремесел заметно ускорилось. «Историческое и топографическое описание Московской губернии», составленное в 1787 году, дает обстоятельное описание крестьянской торговли и промышленности по уездам. По свидетельству этого источника, крестьяне Московского уезда больше упражняются в ремеслах, нежели в хлебопашестве, среди них распространено ткачество полотняных и шелковых тканей, изготовление глиняной посуды, кузнечное, слесарное, столярное и прочие ремесла.[691] Особую роль играло производство грубых льняных холстов, которые шли не только на изготовление крестьянской одежды, но и на паруса для кораблей – поэтому их охотно покупали иностранцы. В Дмитровском уезде Московской губернии на душу приходилось лишь 0,7 десятины пашни, и крестьяне занимались сапожным, извозным, гребенным промыслами.[692] Десятая часть мужского населения Московской губернии ежегодно отправлялись на заработки.[693] Похожая ситуация складывалась и в соседних губерниях. В Егорьевском уезде Рязанской губернии к середине XVIII века были вырублены все леса, и малоземелье заставляло крестьян платить большие деньги за аренду угодий. В 1770-х годах большая часть населения уезда стала заниматься ремеслом, в селах развилось производство бочек, колес, полозьев, тысячи крестьян отходили на работы в Москву и бурлачили на Оке.[694]

рис. 3.4. Динамика оброков и податей в Центральном районе (в пудах хлеба на душу населения).[695]

По некоторым оценкам, в 60 – 90-е годы XVIII века количество вольнонаемных работников из числа отходников и постоянных рабочих увеличилось с 220 до 420 тыс.[696] Половину этого числа составляли бурлаки – это говорит о том, что крестьяне зарабатывали дополнительные средства на жизнь не только производством ремесленных изделий для знати и ее дворни, но и перевозкой хлеба в потребительские центры, в Москву и Петербург, где была сосредоточена знать.

Развитие промыслов позволяло помещикам Центрального района требовать повышенные оброки со своих крестьян. Один из инициаторов новых принципов хозяйствования, князь М. М. Щербатов, в 1763 году перевел своих ярославских крестьян на денежный оброк, эквивалентный 8 пудам хлеба с души. Крестьяне не могли производить столько хлеба, но предприимчивый князь построил в своей вотчине полотняную мануфактуру, и крепостные нанимались на нее, возвращая часть заработанных денег в качестве оброка.[697] Другой тип помещика представлял граф П. Б. Шереметев: этот богатейший в России вельможа владел 170 тыс. крепостных; он не вникал в хозяйственные вопросы и предоставлял крестьянам своих нечерноземных вотчин максимально широкую свободу в зарабатывании для него денег. Сотни крестьян Шереметева занимались торговлей и имели лавки в Москве и Петербурге; некоторые из них, разбогатев, становились владельцами маленьких мануфактур – граф, как правило, не отнимал у «капиталистых» крестьян все заработанные ими деньги, а лишь повышал оброк. В шереметьевском селе Иванове и его окрестностях в 1803 году было 60 ситцевых мануфактур, а в селе Павлове больше 300 ремесленных мастерских, производивших замки, ножи, ружья.[698]

Табл 3.1 Динамика оброка в некоторых уездах Центрального района (пудов хлеба на душу)[699]

Хотя наладившийся товарообмен позволял многим крестьянам жить за счет промыслов и питаться привозным хлебом, продовольственное положение Центра оставалось тяжелым. Данные, приводимые И. Д. Ковальченко и Л. В. Миловым, говорят о том, что в Московской и Тверской губерниях в конце XVIII века потребление хлеба было ниже минимальной нормы.[700] После некоторого улучшения экономической ситуации в середине XVIII века положение снова стало ухудшаться. В 1767 и 1775 годах Центральные районы были поражены голодом, а 1771 год был отмечен эпидемией чумы.[701] В 1787–1788 годах, как отмечалось выше, разразился новый кризис, сопровождавшийся катастрофическим голодом. Восстановление после кризиса было медленным, и темпы роста населения оставались низкими (см. рисунок 2.2), если же рассматривать рост рекрутов, то этот параметр указывает не на улучшение, а на ухудшение ситуации (см. рисунок 3.5). Фактически после 1787 года Сжатие в Центральном районе стало постоянным явлением, и по отношению к последующим временам иногда можно говорить о его временном ослаблении, но не о прекращении.

Величина оброка в различных уездах в большой степени зависела от развития ремесел, от близости столиц, от наличия водных путей – в общем, от возможности для крестьян заниматься ремеслами на месте или уходить на отхожий промысел. Имеющиеся массовые данные показывают большую пестроту оброков (см. таблицу 3.1), что позволяет некоторым авторам говорить о невозможности вычисления «среднего» оброка для больших регионов.[702] Попытки такого рода, однако, делались, и ниже мы приводим оценки оброков, принадлежащие В. И. Семевскому и Л. В. Милову Первая оценка относится ко всей России, вторая – к Центральному району.

Отметим, что А Кахан, используя оценку В И Семевского, построил таблицу динамики оброка в период 1730–1800 годов[703] Но как видно из таблицы 3.2 в существующих оценках имеются большие расхождения, поэтому, на наш взгляд, цифры А Кахана не отличаются надежностью, что отчасти признает и сам автор.[704] Заниженная оценка В И Семевского приводит А Кахана к выводу, что совокупные размеры ренты и налогов в послеаннинский период не увеличивались, что происходило лишь замещение убывающей подушной подати помещичьими оброками.[705] Однако, если использовать оценку Л. В. Милова, и учесть платежи за соль, то получится, что совокупные платежи в хлебном эквиваленте возросли с 7–7,5 пудов хлеба в 1730-х годах до 8,5 – 11,4 пудов в 1780-х годах (см. рисунок 3.4 и таблицы 2.2 и 3.2). Таким образом, помещичья рента росла быстрее, чем уменьшались государственные налоги.

Табл. 3.2. Динамика оброков по В. И. Семевскому и Л. В. Милову в расчете на ревизскую душу (в руб.) и на душу населения (в пудах хлеба).[706]

При недостатке массовых данных о динамике ренты можно судить лишь по ее изменении в отдельных больших имениях. Однако сопоставимые данные о динамике оброка за длительные промежутки времени имеются в литературе лишь для небольшого числа имений, некоторые из них представлены на рисунке 3.4. Известны также данные об оброке государственных крестьян, но он, по-видимому, возрастал медленнее, чем оброк помещичьих крестьян.

В целом вырисовывается картина значительного роста оброков с 1750-х до 1780-х годов. Голод 1787–1788 годов и наступившая затем инфляция привели к некоторому снижению ренты, как в Центральных областях, так и на Черноземье.

Как отмечалось выше, развитие ремесел в Центральном районе было следствием проявлявшегося там относительного перенаселения. В соответствии с неомальтузианской теорией развитие ремесел должно было бы вызвать рост городов: в странах, где население обладает свободой передвижения, ремесленники стремятся поселиться ближе к крупным рынкам и уходят из деревень в города. Однако в России крестьяне были прикреплены к земле, поэтому ремесло имело преимущественно деревенский характер, а стремление к переселению в города приняло форму сезонного отходничества. Мануфактуры также часто располагались не в городе, а в деревне и имели характер вотчинных предприятий. В 1725 году на предприятиях обрабатывающей промышленности было занято 14 тыс. работников, из них только 2 тыс. в деревне; в 1803–1804 годах – 75 тыс., из них 34 тыс. в деревне.[707]

Табл. 3.3. Численность и социальный состав городского населения (в границах 1737 года без Прибалтики, Украины, Белоруссии и Бессарабии).[708]

Что касается других регионов помимо Центра, то в Черноземном регионе и в Поволжье было достаточно свободных земель, и у крестьян не было стимула к переселению в города. Поэтому в целом российские города росли в XVIII веке очень медленно, численность городских сословий возросла в 1719–1796 годах только на 34 % (в границах первой ревизии без Прибалтики); в перенаселенном Центральном районе рост был более быстрым – 61 %.[709] Темп роста населения городов в 1743–1783 годах составлял 0,84 % в год, причем на долю миграций из деревни приходилось только 0,04 %, а 0,8 % – на естественный прирост. Сельское население росло значительно быстрее, поэтому доля горожан в населении страны сократилась с 11,5 % в 1740-х годах до 7,1 % в 1830-х годах.[710]

Как отмечалось выше, в 1678 году численность городского населения оценивалась примерно в 329 тыс. душ мужского пола, причем собственно городские сословия (тогда именуемые «посадскими людьми») составляли только 40 % горожан, а 45 % составляли «служилые люди» – стрельцы, пушкари, казаки и т. д. При Петре I «служилые люди» были определены в солдаты или в посадские люди, но военные продолжали составлять значительную часть населения русских городов. «Настоящие» горожане входили в городские сословия посадских, мещан, купцов, «цеховых»; их доля, как и прежде, составляла около 2/5всего населения. Другую значительную часть населения городов составляли крестьяне, занимавшиеся ремеслом или торговлей по большей части нелегально, без приписки к посаду. Доля крестьян в населении городов возросла с 20 % в 1737 году до 29 % в 1796 году, и этот процесс показывал, что общая тенденция к миграции части крестьян в города все же пробивала себе дорогу.