Не по своей воле

Не по своей воле

Иные причины заставили уехать из Московии церковного человека Ивана Федорова, знаменитого тем, что он одним из первых начал в России книгопечатание.

В середине XVI века переписка книг была надежным ремеслом, которым кормились немало людей. Ничего больше они делать не умели и не хотели, и в типографии, которую при поддержке самого царя Ивана IV наладил в Москве Федоров, увидели прямую угрозу своим интересам и привычной прибыли.

Чтобы не дать опасному конкуренту развернуться, переписчики книг принялись клеветать на печатника. Сочинять про него всякие небылицы, обвинять в колдовстве, сношениях с сатаной, отходе от православной веры, распространении ересей – религиозных лжеучений. Само типографское дело молва объявила затеей дьявола, и невежественная толпа охотно подхватила эти дикие слухи.

Фронтиспис и заглавная страница Апостола. 1563–1564 гг. Иван Федоров и Петр Мстиславец. Экземпляр из Государственной публичной научно-технической библиотеки Сибирского отделения Российской академии наук

Печатный станок не случайно появился в России на столетие позже, чем в Западной Европе. Это объяснялось тем, что в высших церковных кругах Московии великое изобретение Иоганна Гутенберга считали вредным и не давали ему ходу. Вообще почти всякая техническая новинка, исходящая из латинско-католического запада обычно расценивалась как что-то отрицательное, чуть ли не бесовское и оттого пагубное и заведомо непригодное для России. Ведь отношения католического и православного мира носили напряженный характер и нередко выливались в противостояние, скрытую, а то и открытую конфронтацию, за которой стояла борьба за приоритет во всей христианской Европе.

Отсюда понятно, почему так легко и быстро общественное мнение москвичей удалось настроить против Ивана Федорова и его типографии – мастерской сатаны.

Вместе с помощником Петром Мстиславцем печатник был вынужден спешно и не по своей воле покинуть Россию и бежать в Литву. Если бы он промедлил и решил остаться, то, скорее всего, пал бы жертвой расправы разъяренной черни. Вряд ли его оставили бы в живых, тем более что типография Федорова, по некоторым сведениям, подверглась полному разгрому и как гнездо еретичества была предана огню.

А что же царь? Ведь самодержец покровительствовал печатнику. Неужели он не в силах был ему помочь? В этом вопросе нет ясности, но очень велика вероятность того, что как раз от самого Ивана Г розного в первую очередь и спасались книжники, ибо тот резко переменил к ним отношение, что было для него в порядке вещей. В Литве Федорова и Мстиславца приняли охотно и радушно, предоставив возможность свободно заниматься книгопечатанием. На родину они так и не вернулись.