Глава XI ДИПЛОМАТИЯ И РОЗЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава XI

ДИПЛОМАТИЯ И РОЗЫ

1913 г. выдался спокойным и безоблачным. Как охарактеризовал его один человек: «золотой век безопасности». Аристократическая Европа купалась в роскоши, славе и традициях. В России династия Романовых отмечала свое трехсотлетие на троне; в Берлине единственная дочь кайзера вышла замуж, и пышная свадебная церемония собрала королевских родственников со всей Европы. Но уже намечались перемены, и история делала поворот в другую сторону. Старый, тщательно упорядоченный мир начинал меняться: легковые автомобили и пылесосы, регтайм и модерн, Айседора Дункан и смелый новый танец танго. Дамы в элегантных платьях продолжали кружиться в вальсе со статными, одетыми в военную форму офицерами, и великие князья и принцессы спускали целые состояния в позолоченных казино Монте-Карло, но ушедший в предыдущем году на дно «Титаник» словно был знамением завершения золотой поры привилегированного класса.

Человек, задумавший реорганизацию своей империи, казалось, обладал для этого уже вполне зрелыми мыслями и возможностями. Франц Фердинанд был еще достаточно молод, в декабре 1913 г. ему исполнилось пятьдесят лет. Чтобы отметить это событие, он сделал то, что было для него почти немыслимо и стало одной из немногих уступок общественному мнению. Он издал своего рода автобиографию. Она приняла форму большого, специализированного издания, выпущенного ?sterrichische Rundschau, и называлась «Эрцгерцог Франц Фердинанд — наследник престола». На его страницах в ряде эссе, написанных близкими эрцгерцогу людьми, рассказывалось о его молодости, военной карьере, путешествии по миру, страсти к охоте и архитектуре, представлялись его фотографии с семьей, как официальные, так и в непринужденной обстановке.

Казалось, что эрцгерцога ждало впереди долгое будущее, в котором он выступал и в роли императора, способного кардинально изменить Австро-Венгрию. Прошедшие годы превратили его худощавую фигуру в полного человека с бочкообразной грудью, но не дряблого. У него по-прежнему случались приступы плохого состояния здоровья; кашель доставлял ему бесконечные заботы, туберкулез вернулся. Заметив однажды маленький очаг болезни на своем языке, он сразу позвонил Айзенменгеру, который заверил его, что нет ничего страшного и это просто опухоль. Через двадцать четыре часа Франц Фердинанд был в панике. «При моем мнительном состоянии, — писал он доктору, — мне вдруг пришло в голову, что возможно, это все-таки рак! Я не могу избавиться от этой мысли. Пожалуйста, напишите мне пару строк, но не скрывайте от меня ничего, если у вас возникнут какие-либо подозрения. Я жду вашего немедленного ответа».

София тоже изменилась с прошедшими годами. В сорок пять лет ее фигура стала полнее, а волосы ее элегантной прически были подкрашены, скрывая приближающуюся седину. Четыре беременности и жизнь, в которой она видела страдания ее мужа, постоянная невозмутимость, с которой она переносила оскорбления, не прошли бесследно для ее здоровья. Она пила красное вино для устранения дефицита железа, таблетки от мигрени, транквилизаторы и слабительное. Не страдала ли София, как предполагали некоторые, от целого ряда психосоматических расстройств, вызванных жизнью с ее непростым мужем? Учитывая лечение, которое она проходила, у ней было достаточно поводов для тревог и переживаний. А кто в ее положении мог бы жить без забот? Хотя она всегда совершенно невозмутимо принимала свое положение при дворе Габсбургов, ей приходилось показывать завидную выдержку, чтобы не реагировать на все эти оскорбления, чтобы они меньше ранили ее мужа. Несомненно, что порой таблетки от мигрени и транквилизаторы смягчали этот постоянный прессинг, но ее правнучка принцесса Анита считает, что основной прием этих лекарств приходился на период, последовавший после трудных беременностей и менопаузы. Она отмечает, что все факты говорят о том, что София была «спокойным человеком, не склонным к истерикам и вспышкам характера».

Ее единственной серьезной проблемой здоровья было сердце. Родители Софии страдали от болезни сердца, и она также была подвержена слишком частому сердцебиению и одышке. Для лечения этих симптомов врачи прописали ей принимать капли мышьяка; было бы нелогичным предположить, что в периоды обострения этой болезни она принимала еще и транквилизаторы. Серьезный рецидив болезни случился весной 1914 г., когда она провела несколько недель прикованной к кровати. К счастью, все закончилось благополучно, и кайзер Вильгельм II послал Францу Фердинанду телеграмму, в которой выразил «самые сердечные приветствия и наилучшие пожелания скорейшего выздоровления».

Маленькая София, Макс и Эрнст тоже стали старше. «Я могу лишь сказать, что в них отражается все самое лучшее, что есть в нас, — писал эрцгерцог Брошу в предыдущий год. — Слава Богу, у нас все хорошо, и наши дети растут и расцветают. В этом году Макс начнет ходить в гимназию». Они были красивой семьей, и в обществе был большой интерес к их частной жизни. Несмотря на их морганатический статус, в один прекрасный день София и трое ее детей должны были стать если и не членами императорской фамилии, то членами семьи императора. Магазины в Вене продавали открытки с изображениями супругов и их детей, а журналы и газеты приводили описания их счастливой семейной жизни. Эрцгерцогу было так же трудно это принять, как и злобные сплетни против Софии. Он считал свою семейную жизнь сугубо личным делом, и его возмущали нежелательные вторжения в частную сферу. Франц Фердинанд пришел в ярость, когда один из репортеров стал свидетелем момента, когда он катал на плечах своего сына, считая, что такие сцены должны оставаться сугубо интимными. Когда в одной из публикаций рассказывалось, как «Пинки» приносила газеты своему отцу за завтраком, Франц Фердинанд отклонил эту публикацию, назвав ее слишком «слащавой».

Скрытые от глаз общественности, дети, как и их отец, были загадкой для большинства австрийцев. В 1908 г. на праздновании шестидесятилетия восшествия на престол Франца Иосифа произошло одно из их редких появлений на публике. Детей пригласили выступить в праздничной программе вместе с другими потомками Императорского дома. Даже на этом мероприятии их морганатический статус был специально выделен: они были среди последних выступающих, следуя за молодыми членами императорской фамилии, а их официальное представление оскорбительно не включало их титул «Светлость», так, словно бы они были простыми мисс и мастерами Гогенберг.

Иногда неприятные инциденты создавали угрозу той уединенной безопасности, в которой Франц Фердинанд и София сохраняли своих детей. Однажды София взяла с собой детей, чтобы посмотреть военные маневры, которые устраивал их отец в Богемии. Вскоре распространился слух, что герцогиня приказала солдатам повторить залп, чтобы София, Макс и Эрнст смогли лучше его рассмотреть. Это был нонсенс, но шестнадцать членов императорского парламента подписали петицию, в которой обвиняли Софию и ее детей в срыве армейской операции. В таких обстоятельствах было проще жить в тени, вдали от сплетен, и пресекать любые нападки, реальные или воображаемые, которые могли быть направлены против Софии и детей, даже если это означало необходимость временами вывозить невинных детей на какое-нибудь официальное мероприятие, которое могло обернуться спровоцированным скандалом.

«Мы никогда не спрашивали родителей об их проблемах, — вспоминала Маленькая София, — и я не могу вспомнить случая, чтобы они когда-либо обсуждали их с нами. Такие проблемы просто замалчивались, так, словно бы их и не существовало. Но конечно, мы знали о том, что они есть, и всегда нервничали, когда нас везли ко Двору, потому что чувствовали, что там нас относят к особой категории. Даже на детских праздниках нам отводили очень странное место. Дома никаких противоречий не было, но мы замечали многие возникающие моменты, даже если о них не говорилось открыто». До 1912 г. они фактически не встречались с императором, только если случайно. В этот год в Бельведере проходили ремонтные работы, и семья временно переселилась в анфиладу комнат во дворце Хофбург. Однажды эрцгерцог должен был проверить охрану во внутреннем дворе замка, и дети в ожидании этой сцены столпились у окон в коридоре. Внезапно раздались шаги, и они увидели пожилого императора, входящего в коридор; в ужасе дети скрылись в своих комнатах. Но позднее, в этот же день, после двенадцати лет своего брака, Франц Фердинанд осмелился обратиться к императору с вопросом, может ли он представить ему своих детей. Франц Иосиф на удивление легко согласился. Когда три маленькие, сильно смущающиеся и кланяющиеся фигуры предстали перед ним, Франц Иосиф взглянул на них и сухо спросил: «Я думаю, что мы виделись сегодня утром, не так ли?» Это был первый и единственный раз, дети никогда больше не встречались с императором при жизни своих родителей.

1913 г. принес новые сложности в положение Софии. Когда в мае единственная дочь кайзера Вильгельма II выходила замуж, Франц Фердинанд и София не присутствовали при этом событии. Эрцгерцог не мог понять, почему он не получил приглашения: конечно, были некоторые сложности с соблюдением этикета, но ему казалось, что они вполне решаемы. Только позднее он узнал правду: когда кайзер обратился в императорский двор в Вене с сообщением, что хочет пригласить пару, Франц Иосиф попросил его отозвать это приглашение. По-видимому, у него все еще сохранялись опасения, что супруги могут произвести слишком благоприятное впечатление на собравшихся на церемонию бракосочетания королевских гостей. Чтобы искупить это непреднамеренное оскорбление, Вильгельм посетил в октябре Конопишт. Он был окружен заботой и очарованием семьи эрцгерцога, охотился с Францем Фердинандом днем и наслаждался обществом Софии по вечерам.

Правда, этот год принес и еще один зарубежный триумф. После их посещения в 1912 г. Великобритании герцог Портленд рассказал королю Георгу V, что он пригласил Франца Фердинанда и Софию следующей осенью поохотиться в Уэльбек-Эбби. Услышав это, король выказал свое желание присоединиться к ним. Пара еще отдыхала в Бельгии, когда пришло соответствующее приглашение. Эрцгерцог «с величайшей радостью» и восторгом принял «милостивое и дружелюбное приглашение» и попросил австрийского посла в Англии передать королю его благодарность «в самых теплых словах», как и «исключительную радость», с которой встретила София это послание.

Это был частный визит, без помпы и церемоний официальной поездки, Софии к королевскому двору в 1912 г., но с более близкими взаимоотношениями. Эрцгерцог считал, что это даже к лучшему, говоря:

«Такая форма приглашения в прекрасную Англию и такая встреча с королем и королевой — лучшее, что можно только было желать. Мы сможем провести больше gem?tlich часов (нем. приятного времени. — Прим. пер.) вместе и узнать и увидеть больше, чем на официальных мероприятиях… Они (обеды, тосты, приемы, театры и др. заставляют чувствовать себя больным и хотеть поскорее умереть) вселяют в меня ужас, и я соглашаюсь на них только тогда, когда этого требует мой долг. Неофициальные визиты гораздо более полезны в плане установления отношений между правителями и князьями, чем эти страшные официальные визиты с их программой, разрушительной для нервов и здоровья. Король сделал именно то, что нужно, за что я ему особенно благодарен».

Франц Фердинанд и София прибыли в Лондон в субботу 15 ноября вместе с племянницей герцогини, графиней Элизабет Байллет-Латур в качестве фрейлины. Они остановились в гостинице «Ритц», на входе их приветствовала толпа любопытствующих горожан. Следующий день выдался очень насыщенным: пара совершала покупки на Бонд-стрит, осматривала Собрание Уоллеса и по приглашению королевы Александры и ее дочери принцессы Виктории посетила Мальборо-Хаус. Посол граф Альберт фон Менсдорф дал в их честь в посольстве торжественный ужин. Приглашенные гости, среди которых был и великий князь Владимир, стали свидетелями, как Франц Фердинанд и София радостно танцевали на устроенном балу.

В понедельник специальный поезд доставил Франца Фердинанда и Софию из Лондона в Виндзор. Франц Фердинанд, одетый в военный мундир, и София, в бежевом платье и черной шляпе, украшенной бутонами роз, сошли на станции, где их радушно встречали король Георг V и его дядя принц Христиан Шлезвиг-Гольштейн. После осмотра почетного караула они сели в ландо и отправились в замок. София ехала во втором экипаже в сопровождении своей племянницы и графа Менсдорфа. Процессия проследовала по Хай-стрит, заполненной приветствующими их жителями, и проследовала в Виндзорский замок через ворота Генриха VIII.

Королева Мария встретила гостей в Виндзорском замке. «София была очень скромной, — рассказывает очевидец, — она склонилась перед королем и королевой в низком реверансе, и это было так просто и очаровательно». На приеме больше не было других представителей королевских фамилий. «Идея Георга была в том, чтобы не приглашать на этот прием какую-либо из наших принцесс, — писала Мария, — иначе возникло бы очень неловкое положение». Были предприняты меры, чтобы София не ощущала ни малейшего дискомфорта. Софии даже было предоставлено слово вне очереди, сразу после королевы, так что она «не ощущала себя в неловком положении, как это постоянно случалось при австрийском дворе». Францу Фердинанду и Софии были отданы апартаменты Гобеленовой комнаты в Ланкастерской башне. В половине десятого они присоединились к королю и королеве за обедом в Официальном обеденном зале. Среди подаваемых блюд были consomm? (мясной бульон), филе морского языка, салат из спаржи и souffl? (суфле), а группа колдстримских гвардейцев исполняла им серенады.

Все опасения королевы Марии быстро развеялись. «Они оба очень хорошо поладили», — писал ее сын принц Альберт (будущий король Георг VI). На следующее утро король и эрцгерцог отправились на охоту, но «сильный ветер» мешал брать правильный прицел; когда они вернулись к английскому ланчу, были предложены острый суп, запеканка из мяса с картофелем и яблоки, запеченные в тесте. Непрекращающийся дождь заставил их отказаться в этот день от продолжения охоты. С улучшением погоды на следующий день их охотничья группа из пяти ружей добыла около 1700 фазанов. Еще 1000 фазанов настреляли 20 ноября; погода улучшилась, хотя небо и оставалось затянутым облаками. Охотники вместе с дамами и присоединившимся принцем Уэльским (будущий король Эдуард VIII и потом герцог Виндзор) пообедали в деревне Вирджиния Уотер. На следующий день «ветер и проливной дождь», как жаловался король, сделали охоту чрезвычайно затруднительной.

Францу Фердинанду нравилась охота, хотя он и не привык охотиться на таких высоколетающих птиц. Его ружье создавало некоторые проблемы при стрельбе, но после внесения некоторых корректировок показало себя очень хорошо. По мере улучшения практики, писал его друг герцог Портленд, он «продемонстрировал себя первоклассным стрелком и стал на равных с большинством моих друзей. Я убежден, что если бы он попрактиковался побольше, он вошел бы в число лучших охотников».

После охоты все собирались за ужином в замке. В один из вечеров в Малиновой гостиной им играл серенады Balalaika orchestra, в другой — в палатах Ватерлоо перед ними выступал хор «Мадригал». Королева писала своей тете Августе:

«Вы будете рады услышать, что визит прошел более чем хорошо; эрцгерцог всем понравился, был в восторге и очень оценил красоту этого места, которое так нравится и мне самой. Он остался под очень хорошим впечатлением и полностью довольным этим неофициальным визитом. Герцогиня — очень приятная и тактичная; визит в целом прошел очень хорошо… Прошлым вечером мы пригласили их в Официальный зал на ужин; они выглядели великолепно и высказывали свое восхищение… Эрцгерцог пришел в восторг, когда увидел портреты двух своих прадедов, кайзера Франца и эрцгерцога Карла, и нам едва удалось увести его».

«Я думаю, что им определенно понравилось, — писал король после того, как 21 ноября Франц Фердинанд и София отбыли на родину, — и их визит был очень успешным». Королева Мария отзывалась не менее восторженно. «Эрцгерцог, — писала она, — раньше был настроен достаточно антианглийски, но сейчас он сильно изменился. Люди, с которыми я общалась и кто знал его раньше, говорят, что он сильно изменился к лучшему и что он в восторге от своего визита в Англию и исполнен благодарности за радушный прием, который был ему здесь оказан». Шесть месяцев спустя королева заметила, что она и ее супруг действительно сильно «привязались к ним обоим» за время их пребывания.

После своего пребывания в Виндзоре Франц Фердинанд и София отправились в Ноттингемшир, чтобы встретиться с герцогом и герцогиней Портленд в Уэльбек-Эбби. Местная газета отмечала, что их визит вызвал «значительный интерес», и даже предположила, что клятва эрцгерцога «может быть изменена, и было бы, пожалуй, даже хорошо, если бы это произошло, так как герцогиня зарекомендовала себя прекрасной супругой, сделавшей очень много для эрцгерцога и для завоевания симпатий его будущих подданных. И она, если бы смогла стать императрицей, — возможно, сделает еще больше для Австрии».

Флаги, гирлянды и венки из падуба и плюща украшали железнодорожную станцию, на которой вечером в субботу 22 ноября остановился поезд с Францем Фердинандом и Софией. Их прибытие радостно приветствовало большое количество собравшихся людей, а они с признательностью улыбались и кланялись в ответ. В течение следующей недели супруги осматривали окрестности. Они посетили Бивер-Касл, Хардвик-Холл и Чатсуорт, который эрцгерцог нашел очаровательным. Во время одной из поездок один из сопровождающих споткнулся, а его пистолет непреднамеренно разрядился: пуля пролетела в нескольких дюймах от головы Франца Фердинанда. «Я часто задавался вопросом, — размышлял герцог Портленд, — если бы эрцгерцог встретил тогда свою смерть, предотвратило бы это большую войну или хотя бы отсрочило ее?» Франца Фердинанда, по-видимому, нисколько не испугал этот инцидент: когда он уезжал, он преподнес в подарок главному стюарту герцога, по чьей вине произошел этот случай, золотые часы с выгравированной личной монограммой.

Визит был признан успешным. Франц Фердинанд и София с теплотой вспоминали «восхитительную остановку в Англии» и рассказывали о «бесчисленных знаках внимания, которые получали от короля и королевы». Обе королевские пары, сообщал граф Менсдорф, «были в восторге друг от друга». Даже британская пресса была полна самых восторженных отзывов. The Guardian с удовлетворением отмечала, что король и королева «пригласили с визитом эрцгерцога и его жену» и «встречали герцогиню как королевскую особу и сделали все возможное, что бы исправить последствия жестоких правил австрийского брака».

Франц Фердинанд, утверждал Менсдорф, был во время этого визита словно бы другим человеком. Эрцгерцог был «очень душевным» и «бесконечно дружелюбным к каждому». Его благодушное настроение только улучшалось, когда он видел, с каким уважением и внимательностью относятся к Софии, и покинул страну, «видя все в розовых тонах, в полном восторге и очарованный всеми». Если бы Франц Фердинанд «мог быть в таком настроении и дома, — писал граф, — он бы покорил сердца и венгров и кого угодно».

Англия дала супругам еще один зарубежный триумф, который, казалось, открывал перед ними новые горизонты, свободные от сплетен, обид и придирчивых вопросов социального статуса. Пожалуй, именно с такими мыслями Франц Фердинанд и София приехали в 1914 г. в Бельведер на зимний сезон. Они не делали этого уже на протяжении многих лет, не зная, как будут относиться к Софии при дворе. Несмотря на некоторые положительные жесты в ее сторону и потепление в прежде ледяном отношении со стороны Императорского двора, не было никаких гарантий в дальнейшем расположении к Софии. Франц Фердинанд, видя по прошлому году, что враждебность по отношению к его жене несколько уменьшилась, осмелился спросить, сможет ли его супруга сопровождать его во время посещения общественного театра. В ответ он получил суровый упрек. «Его Императорское и Королевское Апостольское Величество, — писал Монтенуово, — в ответ на смиренные просьбы определило таким образом, что не будет правильным посещение театров, не обладающих королевскими ложами. Великосветские господа с соответствующим окружением могут посещать театры. Но он любезно указал на то, что это относится к высшему сословию, но не к благородным дамам». Но через пять месяцев после этого отказа император наградил Софию Большим крестом ордена Елизаветы, названным так в память о его покойной жене, как знаком личного расположения; кроме того, она также удостоилась ордена Звездного креста, которым награждалось большинство аристократов, и получила звание Дамы Баварского ордена Св. Елизаветы.

София, удостоившаяся императорских почестей и королевских визитов, казалось наконец утвердилась в этом мире, но при всех очках в свою пользу противоречия никуда не исчезли. В феврале 1914 г. супруги приняли участие в придворном балу во дворце Шёнбрунн. Морис де Бунзен, новый британский посол в Вене, рассказывал, что София, когда вошла в бальный зал, «выглядела очень хорошо», но было очевидно, что ее положение «до сих пор очень зыбкое и сложное». Она провела большую часть вечера, разговаривая с эрцгерцогиней Марией Валерией, младшей дочерью Франца Иосифа. «Казалось, что некоторые, — писал де Бунзен, — стараются избегать ее, особенно эрцгерцогиня Изабелла». Франц Фердинанд ходил по залу, а София сидела в дальнем конце, на возвышении, и смотрела «на самого приятного и интеллигентного человека из всех собравшихся». В начале вечера даже случился неожиданный сюрприз. Франц Иосиф послал за Софией и попросил ее посидеть с ним вместе несколько минут. Как заметил один из авторов, это был «жест и очень тривиальный, и очень знаменательный».

Трудности приходили, уходили и возвращались вновь, подобно приливам и отливам. Весной 1914 г. казалось, что прилив был в сторону Софии. Мария Валерия хотя и не говорила об этом Софии лично, написала эрцгерцогу письмо, в котором выразила беспокойство по поводу ее здоровья. Затем в разгар краткого кризиса, случившегося со здоровьем Франца Иосифа, произошло одно из самых поразительных сближений. «Мы хотим устроить в нашем доме в Вене танцы, 6 и 9 июня, — написала эрцгерцогиня Изабелла Францу Фердинанду, — и нам было бы очень приятно увидеть и вас вместе с Софией». В это время, по всей видимости, представлялось неизбежным, что Франц Фердинанд скоро займет престол. После стольких лет пребывания в оппозиции страх оказаться в немилости у будущей жены императора принудил хитрую эрцгерцогиню пойти на такой необычный шаг.

Весной 1914 г. пара покинула Вену, чтобы встретить в Конопиште герцога и герцогиню Портленд; король Георг и королева Мария также должны были посетить эрцгерцога и герцогиню в Блюнбахе осенью этого же года. Состоялась встреча и с кайзером. 27 марта 1914 г., когда Франц Фердинанд находился с семьей в Мирамаре в Триесте, кайзер прибыл туда на своей яхте «Гогенцоллерн», и эрцгерцог приветствовал его на борту нового австрийского линкора Viribus Unitis. По случаю этой встречи Франц Фердинанд надел форму гранд-адмирала Военно-морского флота Германии. Он чувствовал, что выглядит как дурак, но отметил, что это не имеет особого значения, так как Вильгельм II «всегда одевался с самым отвратительным вкусом».

Но обстоятельства заставили пару вернуться в Вену летом этого года. Деревья, укрытые густой листвой, и распустившиеся цветы наполняли парк Пратер. Толпы модной публики наслаждались активным отдыхом и концертами на открытом воздухе. 2 июня Франц Фердинанд и София, взяв с собой дочь, пошли посмотреть парад цветов Blumenskorso, за которым они наблюдали вместе с огромным количеством зрителей. Пять дней спустя они приняли участие в Derby в Пратере. София впервые присоединилась к своему мужу в императорской ложе, дамы и кавалеры в белых костюмах и платьях с изумлением смотрели на это событие, явившееся символом уступок ее положению. Это беспрецедентное событие с увлечением обсуждалось на страницах венской прессы, читатели могли узнать даже о таких деталях, как наряд Софии: белое платье с черным поясом, черная куртка, отороченная белым кружевом, и черная шляпа с белыми полями и черными страусовыми перьями.

Затем они вернулись обратно в Конопишт для встречи кайзера Вильгельма II. Как бы много Франц Фердинанд ни ворчал по его поводу, он оценил лестные знаки внимания, которые он оказывал Софии. Письма Вильгельма были полны громких заверений в «преданности герцогине» в сочетании с просьбами, чтобы эрцгерцог от его лица поцеловал Софии руку.

Утром 12 июня эрцгерцог так спешил встретить кайзера на вокзале в Бенешау, что даже забыл свои перчатки, и ему пришлось одолжить их у барона Андреаса Морсея, одного из его секретарей. Эрцгерцог надел военную форму 10-го Прусского уланского полка, надеясь произвести самое лучшее впечатление, но волноваться по этому поводу не стоило. Вильгельм вышел из поезда, облаченный в охотничий наряд собственного изобретения: в зеленом жакете, бриджах и фетровой шляпе, украшенной перьями фазана. Он поцеловал Софию и приветствовал детей: Маленькая София, как и ее мать, была одета в белое, а Макс и Эрнст — в синие матросские костюмчики. Автомобили доставили их к замку. Кайзер привез с собой своих любимых псов, Вадла и Хексла; когда их выпустили, они убежали в парк, преследуя одного из редких золотистых фазанов эрцгерцога, и триумфально вернулись обратно, положа мертвую птицу к ногам их господ. Кайзер пришел в полный ужас и приносил свои извинения, но Франц Фердинанд достаточно легко отнесся к потере одной из своих птиц, которых он так тщательно выращивал. Во время трапезы кайзер использовал специальные столовые приборы, которые он привез с собой на поезде, позволявшие ему резать мясо без посторонней помощи.

Адмирал Альфред фон Тирпиц, сам известный садовод, приехал вместе с кайзером, чтобы собственными глазами увидеть легендарный розарий Конопишта. Сады эрцгерцога несколько дней поливали теплой водой, чтобы в точно рассчитанный срок к приезду гостей они были в самом цвету. Вильгельм нашел цветники очаровательными, воздав хвалу эрцгерцогу за его «мастерство организатора и тонкое чувство цвета, которые видны в вашем творении». На следующий вечер перед прощальным ужином они посетили местную церковь, сельскохозяйственную школу и окрестные леса. За ужином, который был накрыт в зале Лобковиц, София сидела справа от Вильгельма. Подавали консоме, жаркое из баранины, раков, жареного цыпленка, спаржу под голландским соусом и свежую клубнику со сливками. Военный оркестр исполнял им серенады, марши и охотничьи песни.

Все разговоры были на достаточно отвлеченные темы; правда, немного поговорили о надежности Румынии как союзника в случае начала войны. Вскоре, однако, поползли слухи о гнусном сговоре в Конопиште, состоявшемся летом 1914 г., «за обладание розовым садом эрцгерцога», — как деликатно выразился британский посол в Вене. Первая мировая война, как утверждали многие члены правительств союзников, была запланирована именно во время этого визита. Джеймс В. Герард, американский посол в Берлине, даже настаивал на том, что за всем этим стояла София. «Как много людей в Америке слышали имя Софии Хотек, — писал он, — однако амбиции этой женщины сделали много для того, чтобы отправить на войну множество замечательных молодых людей, которые со всех частей земли собрались во Франции, чтобы сражаться за свободу. Умный император Германии, играя на ее амбициях, разжег во Франце Фердинанде ненависть и добился его согласия на начало мировой войны».

Еще более стойкий слух распространился благодаря английскому журналисту Генри Уикхэму Стиду и использовался в пропаганде союзников с началом Первой мировой войны. Он стал известен как «Пакт Конопишта», утверждавший, что в ходе встречи кайзера и эрцгерцога они договорились поделить большую часть европейского континента на сферы влияния между ними. Согласно этой версии событий, после окончания войны сын Франца Фердинанда Макс должен был быть коронован как король независимой Польши, а Эрнст — как король Венгрии, Богемии и Сербии.

Будущее Макса действительно обсуждалось в ходе этого визита, но не в том ключе, как это представлял Стид. Кайзер предложил, что Макс может стать правящим великим герцогом независимой Лотарингии, области на востоке Франции, которую захватила Германия вместе с Эльзасом в ходе Франко-прусской войны. Франц Фердинанд и София никогда не планировали для своих детей другого будущего, кроме как будущего частных лиц, во всяком случае, до этого разговора. Их дочь могла в один прекрасный день выйти замуж, а их младший сын Эрнст мог сделать карьеру в сфере управления лесным хозяйством одной из усадеб, которую он унаследует. Но это предложение Эльзас-Лотарингии показалось чрезвычайно привлекательным. Установление влияния Габсбургов в этой провинции — Франц Фердинанд и София, по всей видимости, одобрили эту идею, чтобы обеспечить будущее их старшего сына.

Такое действительно могло иметь место — заманчивое и неожиданное предложение, способное в один прекрасный день принести Максу уважение среди членов королевских семей. Никто, правда, не хотел верить в истину. И слухи об этой встрече в Конопиште однажды аукнулись на судьбах Макса, его брата и сестры.

Семья Гогенберг. Вена, 1913 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.