План Ганнибала и расстановка сил

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

План Ганнибала и расстановка сил

Ганнибал, без сомнения, не располагал точными данными о морских силах римлян, поступивших в распоряжение обоих консулов. Однако всеми прочими данными, необходимыми для детальной разработки собственного плана военной кампании, он, бесспорно, владел. К осуществлению этого плана он и перешел в первые месяцы 218 года. Мы также допускаем, что он в целом неплохо представлял себе масштаб сухопутных сил участников будущей схватки. То, что он точно оценивал собственный военный потенциал, подразумевается само собою, но более чем вероятно также, что благодаря отлично поставленной службе разведки он знал о сильных и слабых сторонах римской армии не меньше, чем знаем сегодня мы, главным образом благодаря Полибию.

Греческий историк (II, 24), очевидно, опираясь на данные, приводимые Фабием Пиктором, составил сводную таблицу римских вооруженных сил, задействованных несколькими годами раньше, точнее, в 225 году, во время галльского вторжения. Ударную группу римской армии составляли четыре легиона, набираемые из римских граждан — по два легиона у каждого консула. В каждый легион входило 5200 пеших воинов и 300 всадников. В общей сложности это дает нам цифру в 22 тысячи человек — причем это были опытные бойцы с высоким воинским духом. Помимо них консулы набирали еще по два легиона, дислоцированные в Таренте и в Сицилии, каждый из которых насчитывал по 4200 пеших и по две сотни конных воинов. Вместе с римскими легионами сражались и войска союзников, то есть еще 30 тысяч пехотинцев и две тысячи всадников. В самом Риме в качестве резерва содержались отряды, набранные из римских граждан, всего 20 тысяч пеших и 1500 конных солдат, а также подкрепление из числа союзников — соответственно 30 тысяч и две тысячи человек, готовых отправиться в бой, если того потребуют обстоятельства. У этой внушительной армии, составленной из отборных сил, существовал и второй резерв, исчисляемый двумя сотнями тысяч римских и кампанских граждан, не считая воинов союзных Риму италийских народностей. В северных областях это были венеты, ценоманы, умбры, сарсинаты, этруски; в центральной Италии, смыкавшейся на востоке с собственно римскими землями, — вестины, марсы, марруцины, пелигны, самниты; наконец, на юге, — апулийские племена япигов и мессапов, а также луканы. Суммируя все эти силы, Полибий пришел к выводу, что римская армия насчитывала 700 тысяч пеших и 70 тысяч конных воинов. Однако не будем забывать, что примерно половину этого войска составляли италийские солдаты, чья военная доблесть была ниже, а верность Риму оставалась сомнительной. Что же касается римских граждан, то похоже, что греческий историк включил в общий список не только людей, как мы бы сказали, призывного возраста — juniores, — то есть способных носить оружие (от 18 до 46 лет), но и seniores — «стариков», на самом деле представлявших собой резерв на самый крайний случай.

Но цифры цифрами, а военная организация военной организацией. Вся эта огромная масса народу, теоретически подлежащая мобилизации, на практике была разбросана по огромным пространствам, так что собрать их всех в нужное время и в нужном месте, не говоря уже о необходимости сформировать из них эффективные и надлежащим образом вооруженные воинские соединения, представляло серьезную проблему. Ганнибал это, конечно, знал, как знал он и то, что на всей италийской территории Рим мог рассчитывать на постоянное пополнение своих рядов за счет резервов, а для него такой возможности не существовало, если только не надеяться на массовое дезертирство римских союзников и их переход на сторону карфагенян или на маловероятный подход подкреплений со стороны. Можно сказать, что с учетом этой фундаментальной посылки Ганнибал и выстраивал всю линию своей стратегии.

О пестроте состава римских сил, выражавшей сложность реальной политической обстановки, следует сказать особо. Ганнибал вполне мог сыграть на различиях в политическом статусе, характерных для разных италийских народов, и он на них сыграл.

В описываемую нами эпоху собственно римская территория занимала большую часть Центральной Италии, не слишком широкой полосой — от Пизавра (ныне Пезаро) на севере до Адрии на юге — у выхода к Адриатическому морю. С противоположной стороны полуострова, выходящей к Тирренскому морю, эта полоса была несколько шире: она протянулась от мыса Теламон до города Кумы. Таким образом, Рим владел всей центральной частью Апеннин, раскинувшейся на площади примерно в 30 тысяч квадратных километров, однако по целому ряду причин политической однородности на этой территории не существовало. Прежде всего на этих землях жили не только полноправные римские граждане (optimo jure), но и граждане, не имевшие избирательного права (sine suffragio), а следовательно, и права пользоваться полагающимися первым почестями. Вместе с тем они наравне с гражданами «первого сорта» несли все бремя военных и финансовых обязанностей. Области, населенные по преимуществу такими «неполноценными» гражданами, располагались в основном на северной, восточной и южной окраинах римских владений. К ним относились такие города, как Цере, находившийся на крайней южной оконечности Этрурии, Сена Галльская, занимавшая бывшие галльские области в Адриатике, наконец, Капуя, расположенная на юге, в Кампании. В Капуе, к примеру, действовали собственные органы власти, существовали свой сенат, свои магистраты и свое народное собрание. В дальнейшем мы убедимся, что Ганнибал сумел весьма тонко сыграть на этой политической ситуации, воспользовавшись стремлением кампанской верхушки обрести в рамках конфедерации то высокое положение, к которому ее обязывало славное прошлое.

Но и это еще не все. Даже беглого взгляда на политическую карту Италии того времени довольно, чтобы понять, что римскую территорию повсеместно «дырявили» многочисленные анклавы, представлявшие собой колонии латинской юрисдикции. Это были независимые города, которые имели свои автономные институты управления, своих магистратов, чьи граждане подчинялись своим собственным законам и местному праву. Правда, они имели возможность селиться в Риме, вступать в брачные связи с римскими гражданами и добиваться римского гражданства. Со своей стороны латины участвовали в финансовых расходах Рима и исполняли римскую воинскую обязанность, поставляя строго определенные в количественном отношении воинские контингенты, формируемые согласно «formula togatorum» [50] (A. J. Toynbee, 1965, I, pp. 424–437). В уже упоминавшемся нами отчете Полибия (II, 24, 10) о численности римских войск, готовых к мобилизации в 225 году, фигурируют 80 тысяч пехотинцев и пять тысяч всадников, поставленных латинами. В сущности, латинские анклавы находились в весьма привилегированном положении (например, города Сполетий — ныне Сполето — на севере или Беневент на юге), а потому неудивительно, что во время войны с Ганнибалом народы nomen Latinum [51] демонстрировали непоколебимую верность Риму. Оставались еще территории, занятые римскими союзниками, уже перечисленные нами выше, которые формировали обширную защитную зону владений Рима и латинов как с севера, так и с юга. Мы скоро увидим, что именно в областях, занятых южными соседями Рима, в Апулии, Лукании и Бруттии, пунийскому главнокомандующему удалось переманить у римлян наибольшее число союзников и перетянуть их на свою сторону.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.