Глава 35 Американские «шерманы» с высокими башнями

Глава 35

Американские «шерманы» с высокими башнями

У Роммеля были все причины для мрачного настроения. В утро нашей эвакуации из Мерса-Матрука, в 2000 километрах западнее его, на пляжи Французской Северной Африки высаживалась первая волна союзников. Роммель приближался к ливийской границе – он шел назад. Позади осталось множество битв. Но уже тогда он предвидел, что именно ему предстоит встретиться с новыми силами противника в Африке.

Темп преследования был высок. У нас случилось два коротких столкновения с новозеландцами к востоку от Сиди-Баррани и на рубеже старого британского минного поля под Бук-Буком. К 10 ноября мы уже пересекали в гораздо более спокойной, чем ожидали, обстановке знакомые прибрежные равнины, расположенные южнее ущелья Халфая. Справа от нас раскинулись пляжи, на которых так часто купались в море нагишом. Мы двигались вверх по серпантину к Соллуму.

Новозеландцы, следуя за нами по пятам, взяли Соллум, Бардию и Капуццо; танки 7-й бронетанковой дивизии промчались через пустыню по краю насыпи и соединились с новозеландцами.

Наша первая короткая остановка была около Сиди-Азиза на Трай-Капуццо. Как обычно, мы сразу же развернули наши противотанковые орудия, чтобы быть готовыми отразить налеты авиации и наземные атаки. Окопавшись, мы поставили на огонь чайник, чтобы запить чаем печенье и консервы – остатки запасов, взятых в качестве трофеев в Тобруке. И вот мы снова возвращались туда.

Только начала закипать вода, как на горизонте заплясали знакомые маленькие флажки: южноафриканские бронемашины, как гончие, неслись за нами. Все больше и больше машин показывалось из-за горизонта. Порядочное число их шло в плотном строю прямо на нас. Наши артиллеристы быстро приступили к работе, мы ведь этих гостей к чаю не приглашали. Мы открыли огонь с максимальной дальности. Машины отвернули и скрылись за ближайшим хребтом.

Наше подразделение шло позади германо-итальянской танковой армии. И еще несколько изнурительных недель нам предстояло идти в хвосте. Наша группа была единственной частью, которая не участвовала в боях под Эль-Аламейном, поэтому мы чувствовали себя в долгу.

Я знал эту местность довольно хорошо, и не только по совместным поездкам с Роммелем, но и по своему арьергардному опыту прошлого года. Мое подразделение теперь состояло из опытных специалистов по ведению боевых действий в арьергарде. Мы за считаные минуты могли развернуть оборонительный порядок, оборонительные позиции и столь же быстро свернуть их.

Исключительно высокий боевой дух Африканского корпуса существовал во многом благодаря вере наших солдат в превосходство наших танков и противотанковых орудий (которые также хорошо защищали пехоту от танков) над боевой техникой противника. Но теперь это превосходство было потеряно. Американские «шерманы» с высокими башнями превратились в самый настоящий кошмар для наших войск.

Нас здорово потрепали, когда мы «перекатами» уходили по Виа-Балбия. Я нашел удобную позицию, чтобы встретить противника с востока; к моей радости, нам прислали подкрепления – обстрелянных парашютистов из бригады генерала Ромке, которая с боями вырвалась из окружения под Эль-Аламейном. С 88-миллиметровой зениткой наготове я не боялся никого.

Вскоре из-за горизонта показались американские танки.

Местность была волнистой, и они то появлялись, то исчезали из виду. Пускай подходят! Я решил терпеливо ждать на этой хорошо замаскированной позиции и не открывать огонь до тех пор, пока танки противника не приблизятся настолько, что можно будет с максимальным эффектом использовать 50-миллиметровые орудия. Я пытался убедить в преимуществе такой тактики старшего артиллерийского офицера, прибывшего с подкреплением, однако у его артиллеристов еще не было опыта таких боев, и они не обладали выдержкой, присущей артиллеристам Африканского корпуса.

Когда два британских танка находились еще далеко для 50-миллиметровых орудий, одно наше 88-миллиметровое орудие открыло огонь. Оба танка тут же метнулись в мертвую зону. Я тщательно изучил местность в бинокль. Танки сразу накрыли нас огнем, который был так же точен, как и огонь полевой артиллерии. Они сосредоточили его на моих 88-миллиметровках, которые открыли огонь преждевременно. А мои артиллеристы даже не видели противника! Я заметил какое-то движение в том месте, где исчезли танки. Значит, противник вел наблюдение оттуда. Но прежде, чем мы сумели разобраться с этим НП, наши 88-миллиметровые орудия были уничтожены.

Это не понравилось нашей моторизованной пехоте. По опыту боев мы знали, что теперь нам придется рассчитывать только на 50-миллиметровые противотанковые орудия; при этом все прекрасно понимали, что они не идут ни в какое сравнение с пушками новых танков Монтгомери по эффективности и дальности стрельбы.

Я еще раз убедился в важности хорошо замаскированных позиций и дисциплины стрельбы, если мы хотим обладать преимуществом фактора внезапности и долгое время вести боевые действия в режиме «бой – передвижение», что сейчас становилось неизбежным. Мои солдаты были обучены этой тактике, и у нас была возможность проверить ее эффективность во время боев под Адждабией.

Не встретив сопротивления, британцы 13 ноября вошли в Тобрук. Их основные силы продвинулись за шесть дней на 350 километров, и у них едва хватало материального обеспечения продолжать марш; но через два дня после захвата они привели в рабочее состояние порты Мерса-Матрука и Бардии и, таким образом, получили возможность держать у нас на хвосте хотя бы свои легкие части. В Дерне они были к 16-му, а значит, могли использовать тамошний аэродром, кроме аэродрома Гамбута, расположенного немного позади, чтобы обеспечивать сухопутным частям поддержку с воздуха. Их истребители почти сразу смогли обеспечить прикрытие конвою из Александрии на Мальту, которая находилась на грани голода.

18-го числа бронемашины противника были отброшены нашим арьергардом под Шелейдимой и Антелатом, располагавшимися в главных проходах в насыпи. Мы вновь выдвинулись ночью. Мы оставили Бенгази. Проливной дождь дал нам двухдневную передышку под Адждабией, после чего противник вновь устремился по пятам за нами.

Наша часть, все еще численностью около полка, оборудовала оборонительный рубеж на холмистой песчаной местности. Мы чувствовали себя бодро, насколько я помню, потому что ближайший немецкий склад был нетронут и мы набрали непривычно много запасов. Пища, которую готовила наша полевая кухня, казалась в тот момент особенно вкусной, и у нас было много сигарет и шоколада. Я не ограничивал рацион своих солдат. Кто знает, что принесет завтрашний день?

Мы как следует вкопали наши орудия и пулеметы и выбросили лишний песок из орудийных окопов. Минометы были установлены в сухом русле возле полевой кухни. Все позиции были замаскированы верблюжьей колючкой.

Вспомнив науку Роммеля, я осмотрел нашу позицию с фронта. Ее было трудно обнаружить. Только одно русское орудие калибра 76,2 мм было плохо замаскировано, но, прежде чем я успел поправить маскировку, мой наблюдатель, который осматривал местность в мощный бинокль на треноге, крикнул мне из орудийного окопа:

– Танки противника на северо-востоке!

Я запрыгнул в углубление рядом с ним и взглянул в бинокль, одновременно отдав команду:

– Приготовиться к бою – танки с северо-востока!

Все видимое движение на нашем рубеже прекратилось моментально. Теперь связь осуществлялась только по полевому телефону.

К тому времени танки противника появились и в других секторах. В небе кружили два британских разведывательных самолета, которые, к счастью, не обнаружили нас. Рядом к западу от нас открыла огонь легкая зенитка, и оба самолета были сбиты. Из штаба полковника Ментона по телефону мне сообщили:

– Один из британских пилотов спасся на парашюте, был пленен и с изумлением заявил, что даже не подозревал, что летает как раз над нашими позициями.

Перед нами разворачивалась драматическая картина. Около тридцати танков постепенно сосредоточились в длинном, мелком сухом русле впереди нас. Наша тяжелая артиллерия вела из Адждабии беспорядочную стрельбу через наши головы, но без особого успеха. К танкам в русле присоединились две артиллерийские батареи и пехота. Ящики со снарядами были приторочены к лафетам орудий. В бинокль я отчетливо видел движения рук артиллеристов, обслуживающих свои орудия, которые вели ответный огонь по батареям Адждабии. Их снаряды свистели над нашими головами.

Затем я увидел бронированные командные машины. Из них вышло несколько британских офицеров, очевидно штабных. Но наши артиллеристы получили приказ не открывать огонь до тех пор, пока цель не пересечет определенный рубеж. И все они продемонстрировали примерное спокойствие и выдержку.

В оптику я увидел британского офицера с хлыстом, который дал рукой сигнал: «шерманы» поползли в нашу сторону. Трое из них двигались по колее, по которой буксировали одно из моих орудий. Артиллеристы когда-то служили в Иностранном легионе.

Три танка ровной скоростью приближались к нашему рубежу открытия огня. Начали движение и другие танки. Вот первый «шерман» достиг рубежа и пересек его. В быстрой последовательности снаряды покинули стволы наших пушек. Снаряд попал в первый танк – это было прямое попадание в его куполообразную башню. Однако он отскочил вверх, не причинив вреда: броня была великолепна.

Танки остановились, а некоторые из них, включая ведущий «шерман», развернулись. Пока он разворачивался, наш следующий залп поразил его борт. Он вспыхнул. Мы нашли уязвимое место даже у этого страшного монстра.

Дуэль между танками и противотанковыми орудиями была в полном разгаре. Она длилась уже два часа. Два моих орудия были уничтожены, но мы подбили гораздо больше танков, и атака захлебнулась. С большим мастерством и отвагой британские ремонтники в самый разгар сражения оттаскивали поврежденные танки с поля боя.

Наши усилия оказались напрасны. Авангард 22-й бронетанковой дивизии, которая прошла 26 миль по пустыне, вышел на нас справа и угрожал прорвать наш фланг. И вновь мы двинулись в путь, чтобы откатиться назад в Эль-Агейлу.

Роммель потерял всю Киренаику.