ОСВОБОЖДЕНИЕ ПОЛЬШИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ОСВОБОЖДЕНИЕ ПОЛЬШИ

Почти полтора месяца стояла 1–я гвардейская танковая армия в Северной Буковине, находясь во втором эшелоне. Армия набиралась сил, а ее командующий болел. В армейском госпитале ему была сделана операция аппендицита. Немного оправившись после операции, Катуков включился в армейскую жизнь, вскоре предстояли новые бои, начиналась Львовско—Сандомирская наступательная операция.

К лету 1944 года многое изменилось на советско—германском фронте: окончательно снята блокада Ленинграда, советские войска готовились к решительному наступлению на юге страны, на Балтике и в Белоруссии.

Решением Государственного комитета обороны Г.К. Жуков был отозван в распоряжение Ставки, командующим 1–м Украинским фронтом назначен Маршал Советского Союза И.С. Конев.

Произошли изменения и в 1–й танковой армии. Она пополнилась личным составом, новой техникой и вооружением, в мае—июне были получены 150 «тридцатьчетверок» с более мощной, 85–миллиметровой пушкой, 10 тяжелых танков «ИС–2», 19 самоходных установок «ИСУ–152».[277] Огневая мощь армии увеличилась с прибытием тяжелого танкового, самоходно—артиллерийского, зенитно—артиллерийского и мотоциклетного полков.

Началась планомерная подготовка бойцов, экипажей, орудийных расчетов. Каждый новичок (новое пополнение составило около 5 тыс. человек) обязательно работал в паре с бывалым солдатом, участвовавшим во многих сражениях. Большая часть учебного времени отводилась изучению опыта ведения наступательного боя, построению боевых порядков, управлению, вопросам взаимодействия всех родов войск, отражению контратак противника, особенно танковых, форсированию рек, укреплению захваченных рубежей.

Перед 1–м Украинским фронтом стояла ответственная задача: мощными ударами танковых и общевойсковых соединений разгромить немецкую группу армий «Северная Украина», насчитывающей в своем составе до 40 дивизий, развить наступление на Карпаты и выйти к Висле, форсировать ее и захватить плацдарм на левом берегу.

Предстоящее наступление не давало покоя командарму Катукову. Казалось, все спланировано, подготовлено, выверено. Армия превосходила противостоящего противника как по личному составу, так и в технике. Она имела 35 494 человека, 416 танков и самоходно—артиллерийских установок, 476 орудий и минометов, 40 реактивных установок и 3867 автомашин. Личным составом армия была укомплектована почти на 100 процентов, танками и самоходно—артиллерийскими установками — на 66 процентов, орудиями и минометами — на 90 процентов.[278]

Правда, размах предстоящей операции превосходил все те, которые проводились раньше. Как на этот раз поведет себя противник?

Обычно в период боевых действий Михаил Ефимович редко заглядывал в штаб, связь держал с ним по радио или по телефону с командных пунктов — армейского, корпусного, бригадного, словом, оттуда, где находился, но в момент подготовки к боевым действиям штаб почти не покидал.

До седьмого пота работали все службы: отрабатывались звенья взаимодействия по руководству войсками как передовых частей, так и частей тыла. Немалое внимание уделялось взаимодействию с соседями — 13–й армией генерала Н.П. Пухова, 3–й гвардейской танковой армией генерала П.С. Рыбалко, командованием 5–го штурмового и 7–го истребительного авиационного корпусов.

В ночь на 25 июня армия по приказу командующего фронтом, совершив 300–километровый марш, вышла в район города Дубно, известного всем по гоголевской повести «Тарас Бульба». Здесь когда—то сражались запорожские казаки. Перегруппировка частей и соединений проходила скрытно, соблюдалась строжайшая маскировка на всем пути движения автоколонн, танки и артиллерия на железнодорожных платформах маскировались под невоенные грузы. Чтобы дезориентировать разведку противника, на прежнем месте дислокации армии остались макеты танков, какое—то время продолжали работать радиостанции.

26 июня Катуков с членом Военного совета Попелем и начальником штаба Шалиным находился у командующего фронтом в селе Токи северо—западнее города Волочиска. И.С. Конев и его начальник штаба В.Д. Соколовский познакомили их с замыслом предстоящей операции и поставили армии конкретную задачу: форсировать Западный Буг с прорывом Сокальского и Каменско—Струмиловского укрепленных районов. С выходом в район Рава—Русская завершить окружение бродской группировки противника, не допустить отхода львовской группировки немцев в северо—западном направлении.[279]

До начала операции оставалось почти полмесяца. Срок на подготовку достаточно большой, столько времени ни разу за время войны не давалось армии. 7 июля на столе Шалина уже лежали наброски плана наступательной операции, а через несколько дней он был готов (текстуально и графически) и представлен на утверждение командарма и члена Военного совета.

В последующие дни Катуков встречался с командирами корпусов и бригад, а также с авиационными начальниками, провел рекогносцировку местности, затем на картах и на рельефном плане был разыгран предполагаемый вариант наступления.

Михаил Ефимович заслушал подробный доклад полковника Соболева. Начальник разведки сообщил, что немцы готовятся к жесткой обороне. Солдатам зачитали приказ Гитлера, в котором говорилось, что они обороняют границу и отступление с позиций будет караться смертью. Командирам же дано указание — в случае наступления превосходящих сил Красной Армии отходить на вторую линию обороны и далее на третью, чтобы измотать силы наступающих, затем остановить их на реке Западный Буг.

Оказывать сопротивление наступающим советским армиям немцам становилось все труднее, хотя основные их группировки еще сохраняли боеспособность.

Разведка — фронтовая и армейская — располагала достаточной информацией о состоянии немецких войск, но Катукова интересовали многие детали планов командиров частей, противостоящих танковой армии. Он спросил Соболева:

— Хотел бы точно знать, собирается ли противник отводить свои войска с первой линии обороны? Это принципиально важно. Если он оставит позиции, то известим командование фронта об этом, а наступать будем без артподготовки.

— Разведчики ведут наблюдение за первой линией, — сказал Соболев. — Пока там тихо. Если начнется отвод, штаб сразу же будет извещен.

Ждать долго не пришлось. Нервы у командующего группой армий «Северная Украина» генерала Гарпе, которого Гудериан характеризовал как человека «с трезвым умом и холодным рассудком», не выдержали. 11 июля он отдал приказ об отводе своих войск на вторую линию, на линию «Принц Евгений». Разведчики сообщили, что противник перебросил 16–ю танковую дивизию из района Станислава в Порьщк, а 17–ю танковую дивизию — из Румынии в Крыстынополь, с ковельского направления были сняты 848–я артиллерийская дивизия РГК и штурмовой полк 4–й танковой армии.[280]

Сведения об отводе гитлеровских войск поступали также из армий Рыбалко, Пухова, командиров других соединений. Перед самым наступлением решено было их проверить. С 11 по 12 июля отряды разведчиков уточняли передний край и огневую систему противника на широком участке фронта, а в ночь на 13 июля было организовано наступление усиленных передовых батальонов с артиллерийской подготовкой, которая создавала видимость нашего наступления с решительными целями.

Катуков бросил в бой 1–ю гвардейскую танковую бригаду и 44–ю механизированную бригаду Гусяковского.

14 июля начали наступление главные силы 3–й гвардейской и 13–й армий. Чтобы сломить сопротивление противника, им все же пришлось на отдельных участках прибегать к артиллерийской подготовке. Стрелковые корпуса армии Пухова пробили брешь в немецкой обороне, в которую Катуков ввел довольно крупный отряд — бригаду Горелова, 6–й мотоциклетный полк В.Н. Мусатова, 400–й самоходно—артиллерийский полк, 15–й понтонный батальон, двенадцать 122–миллиметровых орудий на быстроходных тракторах. Перед отрядом была поставлена задача: обогнать в районе Свинюхи части 76–го стрелкового корпуса, стремительным ударом овладеть Порьщком и к утру 15 июля форсировать Западный Буг севернее города Сокаль, захватить мосты и переправы, создать плацдарм и удерживать его до подхода главных сил.[281]

Противник ожидал ударов танковой армии и принял действия ее передового отряда за наступление главных сил. Видимо, поэтому немецкое командование стало стягивать на этот участок фронта крупные силы — пехоту, артиллерию и минометы, танки из 16–й дивизии, штурмовые отряды.

Развернулись тяжелые бои. В районе населенного пункта Конюхи немцы постоянно контратаковали, использовали против наших танков танкеты—торпеды «Голиаф» и фаустпатроны. Бригада Горелова понесла большие потери: 23 танка, 3 самоходные артиллерийские установки, 2 орудия, было убито 45 человек и 120 ранено.[282]

На следующий день, 15 июля, разгорелся еще более жаркий бой, в котором ранен был комбриг Горелов. Командование отрядом принял его помощник подполковник С.А. Миндлин.[283]

Противник с каждым часом наращивал удары по передовому отряду, бросал в бой бомбардировочную и истребительную авиацию, которая базировалась в Замостье, Львове, Цунюве, Мелеце, Жешуве, Стрые. И все же танки 1–й гвардейской бригады прорвались к Порыцку.

Конев медлил, не вводил в бой основные силы 1–й гвардейской танковой армии и конно—механизированную группу Баранова, ждал, пока 13–я армия прорвет вторую полосу обороны противника. Но вот 16 июля линия «Принц Евгений» была прорвана. Последовал приказ о начале общего наступления.

Катуков решает 8–м гвардейским механизированным корпусом развить удар на Сокаль, к исходу дня 17 июля форсировать Западный Буг, овладеть передовым отрядом переправами и выйти на линию Печигуры, Хоробрув, Опульско; 11–му гвардейскому танковому корпусу выйти на линию Савчин, Боратьш, Острув, Крыстынополь.[284]

Ночью войска 1–й гвардейской танковой армии сосредоточились в выжидательном районе. Уточнив задачи с командирами, Михаил Ефимович отправился отдыхать, предупредив адъютанта Кондратенко разбудить его перед рассветом.

В 10.00 17 июля армия пошла в наступление на Стоянув, Бышув, Переспу и Сокаль. Бригады развивали высокий темп движения. На КП с переднего края стали поступать доклады: немцы не успели занять вторую линию обороны, вынуждены поворачивать обратно, откатываться к Западному Бугу.

Эта легкость, с которой шли корпуса, настораживала Катукова. Он старался успокоить себя: ведь в том, что сейчас происходит на переднем крае, есть и определенная закономерность. В какой—то мере удалось ввести в заблуждение гитлеровское командование, что основной удар наносится на Порьщк, где сражается передовой отряд — 1–я гвардейская танковая бригада и другие части.

Когда противник понял, что главный удар советские войска наносят на Сокаль и Доброчин, было уже поздно, как говорят, поезд ушел. Спешно переформировав силы 16–й и 17–й танковых дивизий, немцы стягивают в район Сокаля до 80 танков, штурмовые орудия 848–го тяжелого артдивизиона РГК. Последовали жесткие контрудары в направлении Завишни против наступающих частей 8–го механизированного и 11–го танковых корпусов.[285]

Войска пробивались к Западному Бугу, выходили на государственную границу. Сначала об этом доложил Гетман, затем последовал такой же доклад от Дремова. Бригада Гусаковского начала форсировать реку южнее Доброчина. Батальон капитана К.Я. Усанова, перебравшись на противоположный берег, обеспечивал переправу другим подразделениям. Вовсю кипел бой, он шел на земле и в воздухе.

Утром 18 июля бой возобновился с новой силой. К этому времени разведывательные группы под командованием капитана А.П. Иванова захватили железнодорожную станцию Клусов, недалеко от Доброчина, куда стали подходить главные силы 11–го гвардейского танкового корпуса.

Командарм по радио запросил Гетмана:

— Как идет переправа, Андрей Лаврентьевич?

— Западный Буг форсирую в двух местах, севернее и южнее Доброчина. Танки идут вброд, полевую артиллерию перебрасываю на плотах. Противник бомбит.

— Наши истребители прикрывают переправу?

— Вполне успешно. Отгоняют фашистских асов от реки. Надеюсь, что скоро весь корпус будет на противоположном берегу.

— Ну и отлично! — закончил разговор командарм. — Двигайтесь как можно скорее вперед!

У Катукова уже созрела мысль перебросить у Доброчина и 8–й гвардейский механизированный корпус. Дремов немного задержался с выходом к Западному Бугу, а немцы, опираясь на Сокальский укрепленный район, оказали ему упорное сопротивление.

В тот же день 8–й гвардейский мехкорпус успешно форсировал реку и вышел на свое направление, в район Сокаля, где вступил в бой с основными силами немцев, сосредоточивших здесь до 100 танков.[286]

Тесня части 16–й и 17–й танковых дивизий, а также 29–й пехотной дивизии противника, 1–я гвардейская танковая бригада значительно расширила плацдарм на Западном Буге, установила взаимодействие с конно—механизированной группой Баранова, что позволило окружить бродскую группировку немцев. Через два дня она прекратила свое существование.

Развивая наступление, Катуков направлял войска к Сану, нацеливая их на Ярослав и Перемышль. Дело в том, что к этому времени Рава—Русская уже была освобождена войсками 13–й армии, а конно—механизированная группа Баранова заняла Деревляны. Конев дал указание как можно быстрее форсировать Сан, овладеть Пшевурском, Зажечьем, Косткувом, перехватить пути отхода противника из Львова на Ярослав и Перемышль, перерезать дорогу Перемышль — Кросно.[287]

Одновременно и конно—механизированная группа генерал—лейтенанта С.В. Соколова получила приказ наступать на Цешанув, Синяву, к 25 июля форсировать Сан, овладеть районом Лежайск, Соколув, Стеберно, у Ярослава войти в боевую связь с 1–й гвардейской танковой армией.[288]

Противник, потерпевший поражение на Западном Буге и в районе Равы—Русской, отступал, сколько—нибудь значительного сопротивления не оказывал. Перед фронтом 1–й гвардейской танковой армии отходили 72, 88, 291–я пехотные, 213–я охранная и 17–я танковая дивизии, тылы 16–й танковой дивизии и других частей, боевая группа «Беккер», некоторые части 4–й танковой армии.[289]

Немецкое командование принимало меры, чтобы отвести свою львовскую группировку, избавить ее от окружения и уничтожения. С этой целью из Румынии была переброшена 24–я танковая дивизия, которая, действуя в направлении Ярослав, Перемышль, оказала сильное сопротивление нашим наступающим войскам.

Вечером 22 июля корпуса Дремова и Гетмана почти одновременно подошли к Сану, полноводной реке, ширина которой достигала до 100 метров, глубина в отдельных местах 1,5–2 метра. Передовые отряды форсировали ее и захватили плацдарм на противоположном берегу. Саперы спешили навести переправы — мосты в 12 и 16 тонн севернее и южнее Ярослава. По ним вскоре пошли основные силы танковой армии.

Выход танков за реку Сан имел огромное значение для развития дальнейшего наступления не только 1–й гвардейской танковой армии, но и всего фронта. Советские войска вбили острый клин в стык между 1–й и 4–й танковыми армиями немцев, неудержимо рвались к Висле. Огромные массы войск — танки Катукова и Рыбалко — двигались параллельными дорогами, все шире отворяя ворота в Польшу.

Теперь И.С. Конев ставит перед Катуковым задачу: 11–м гвардейским танковым корпусом овладеть Перемышлем и переправами через Сан у Дубецко, Кшивча и не допустить отхода противника на запад; 8–м гвардейским механизированным корпусом освободить Ярослав, Каньчугу, Яворник—Польски и быть в готовности отразить контрудары с северо—запада и запада.[290]

Реализовав этот план, 1–я гвардейская танковая армия рассекала немецкую группировку «Северная Украина» на две части.

Оборона Ярослава и Перемышля опиралась на водную преграду — реку Сан, имела также и другие укрепления. Поэтому при разработке плана операции по штурму этих городов штаб армии старался учесть не только систему укреплений противника, его силы, но и наметить возможные варианты маневра подвижными войсками.

Катуков усилил корпуса Дремова и Гетмана стрелковыми дивизиями 13–й армии, придал силы артиллерийской и авиационной поддержки. Все это безусловно сказалось потом при завершении операции. 27 июля Ярослав и Перемышль были взяты войсками 13–й общевойсковой, 1–й и 3–й гвардейскими танковыми армиями. В этот же день были освобождены два крупных областных центра — Львов и Станислав.

На всем протяжении 1–го Украинского фронта гитлеровские войска были скованы Красной Армией. Переброска из Румынии в район Кросно 23–й танковой дивизии уже не могла изменить фронтовую обстановку или существенным образом повлиять на нее.

В штаб 1–й танковой позвонил И.С. Конев, поздравил с завершением операции по захвату Ярослава и Перемышля, поставил новую задачу:

— Сдашь, Михаил Ефимович, свой участок Пухову и Соколову, а корпуса перебросишь в район Лежайска. Утром 29 июля предстоит новое наступление. Вместе с Рыбалко будешь прорываться к Висле, чтобы захватить плацдарм у города Сандомир. Это приказ Ставки.

Совершив многокилометровый марш, корпуса сосредоточились западнее Лежайска. Они подошли сюда раньше, чем противник успел подтянуть свои резервы. Армии предстояло форсировать Вислу и к утру 1 августа захватить плацдарм шириной в 30 километров, глубиной в 25 километров, передовыми отрядами освободить Опатув и Сташув.

29 июля к реке двинулся 6–й мотоциклетный полк под командованием полковника В.Н. Мусатова и часть понтонного парка. Впереди шла разведка. Следом за ними выступили передовые отряды: от 11–го гвардейского танкового корпуса бригада Гусаковского на Тарнобжег, от 8–го гвардейского механизированного корпуса бригада Горелова на Баранув.

Над Вислой развернулись воздушные бои, потом начались бои на земле. Они усиливались по мере подхода к реке танковых и механизированных частей. Обогнав стрелковые корпуса 13–й армии, танки и мотопехота сокрушали на своем пути арьергарды противника, пытавшегося оказать сопротивление нашим войскам.

Катуков, не дождавшись сосредоточения всей армии, отдал приказ форсировать Вислу на подручных средствах. Пока возводились мосты, разведка и мотопехота переправлялись на лодках, потом в ход пошло все, что держалось на воде. Жители ближайших сел приносили на берег ворота, бревна, плетни. Из этого разнообразия «плавсредств» делались плоты, на которых уходили в ночную темноту автоматчики. Им первым предстояло начинать бой на противоположном берегу по захвату плацдарма.

Тем временем понтонно—мостовая рота капитана М.А. Высокогорца строила мост. За три часа было забито двадцать свай и поставлены две рамные опоры. Неожиданно налетела вражеская авиация, началась бомбежка. От разрывов бомб обе рамы были сорваны, накренились. Когда самолеты улетели, бойцы с новыми силами взялись за восстановление моста. Почти трое суток без отдыха трудились рулевые катеров ефрейторы А.Ф. Ковальский и З.Н. Ахметзянов. Их самоотверженный труд отмечен был командующим армией, обоим присвоено звание Героя Советского Союза.[291]

Форсирование Вислы проходило под непрерывным обстрелом вражеской артиллерией восточного берега и авиационными бомбежками. Гитлеровское командование пыталось сбросить в реку наши войска, выиграть время для сосредоточения своих резервов, подтягивая их из Польши и Германии. В районе Дембица уже развертывалось прибывшее из Крыма управление 17–й армии, которое должно было объединить отходящие под ударами Красной Армии разгромленные части, прибывшие резервы, восстановить оборону между 4–й танковой армией и группой «Раус».

Немцы спешно создавали две группировки: одну в районе города Мелец — из двух пехотных дивизий и остатков 17–й танковой дивизии, другую — в районе Сандомира из соединений 4–й танковой армии. Этими силами планировалось нанести удар по сходящимся направлениям вдоль берега реки Сан, уничтожить советские войска, вышедшие к Висле.[292]

К 1 августа на участке переправы уже действовало 24 парома большой грузоподъемности, которые перевозили танки и артиллерию. Вся эта масса войск двигалась под неослабным контролем командарма. Его вездеход постоянно сновал между Тарнобжегом и Баранувом. Командир 6–го гвардейского механизированного корпуса И.Ф. Дремов вспоминал: «В ходе боев нас не раз навещал командарм Катуков и начальник оперативного отдела штаба армии полковник М.Т. Никитин. Бывая в боевых подразделениях войск, они спокойно и ловко делали перебежки под артиллерийским огнем и разрывами бомб. Успевали заглянуть всюду: в окопы, траншеи, землянки, на артиллерийские позиции. Их любили в наших войсках за простоту, сердечность, за бесстрашие… Командарм требовал от меня ускорить форсирование и выход на плацдарм за рекой Висла. Вскоре его вездеход устремился туда, где наступали войска генерала Гетмана».[293]

Рядом с 1–й гвардейской танковой армией шла танковая армия П.С. Рыбалко. Павел Семенович связался с Катуковым и попросил воспользоваться его переправами. Михаил Ефимович дал соседу «добро». Все шло хорошо, но Рыбалко не оставил никакой охраны для прикрытия своего левого фланга. Этим, конечно, воспользовалось немецкое командование. Собрав значительный кулак танковых и пехотных подразделений, оно нанесло мощный контрудар со стороны Кольбушова, поставив в трудное положение 1–ю и 3–ю гвардейские танковые армии.[294]

Немцы планировали, захватив Кольбушов, крупный узел шоссейных и грунтовых дорог, продвинуться на северо—запад, соединиться со своей группировкой, действовавшей в районе Тарнобжега, отрезать наши войска от Вислы.

Катуков понял сразу, к чему стремится противник. На левом фланге он выставил сильный заслон — 64–ю гвардейскую танковую бригаду. Затем сюда подошел 7–й гвардейский танковый корпус 3–й танковой армии. Совместными усилиями атаки немцев были отбиты, положение восстановлено.

Тогда противник попытался изменить направление ударов — сначала на Майдан, потом на Баранув, бросив в бой 23–ю и 24–ю танковые дивизии. Достигнуть цели ему не удалось: танковые атаки парируются силами 1–й, 3–й гвардейских танковых и 13–й общевойсковой армий. Фронт форсирования Вислы был расширен до 30–35 километров, создан плацдарм для дальнейшего наступления.[295]

Немецкое командование не раз пыталось разгромить 1–ю гвардейскую танковую армию, бросая против нее значительные силы. Все чаще вражеские самолеты сбрасывали листовки, в которых писалось о том, что Висла — последний рубеж, до которого дошли советские танки.

В одном из писем Катуков писал корреспонденту «Комсомольской правды» Юрию Жукову: «Когда начались контратаки немцев на плацдарме за Вислой, самолеты сбрасывали листовки, где говорилось, что Катукова они утопят в Висле, но, как видите, им это сделать не удалось. С приветом Катуков М.Е.».[296]

На фронте, в районе Сандомира, сложилась трудная и весьма своеобразная обстановка. 13–я армия наступала на запад, корпуса 1–й гвардейской танковой армии стремились соединиться с ней и окружить сандомирскую группировку противника. В свою очередь, противник из района Сандомира тоже развивал наступление, старался окружить и уничтожить 1–ю гвардейскую танковую армию.

С первых же дней выхода советских войск за Вислу немцы проявляли особую активность. Сил у них было достаточно. Помимо уже упоминавшихся 23–й и 24–й танковых дивизий, здесь действовал 42–й армейский корпус, спешно пополнялись танками 16–я и 17–я танковые дивизии. К месту боев подтягивались 1–я, 3–я танковые и 20–я механизированная дивизии. Удары по нашим войскам наносили также авиационные соединения, базирующиеся на близлежащих аэродромах.[297]

1 августа Конев по «ВЧ» передал Катукову: 162–ю стрелковую дивизию 13–й армии повернуть фронтом на север и наступать на Климантув; 64–ю гвардейскую танковую бригаду снять из—под Кольбушова, а оборону участка возложить на части Пухова; 9–му механизированному корпусу 3–й гвардейской танковой армии предписывалось вести наступление на Мелец, двумя бригадами 1–й гвардейской танковой армии — на Опатув.[298]

— Что же, все правильно. Пока над фронтом нависает сандомирская группировка, всякие разговоры о продвижении наших войск в глубь Южной Польши неуместны, — прокомментировал этот приказ командарм.

Позже выяснилось, что войска 13–й и 3–й гвардейской танковой армий не были готовы к наступлению. На фронте действовали лишь передовые отряды 1–й гвардейской танковой армии, и только 6 августа пошли в наступление ее основные силы. Обходя узлы сопротивления немцев в районе Климантува, Богорья, танковые и механизированные бригады начали теснить противника к Сандомиру и Влостуву.[299]

Немцы готовились оказать серьезное сопротивление. Они создали в районе Хмельника, Бруске—Здруя, Жабче ударный кулак из четырех танковых и одной моторизованной дивизий во главе с опытным генералом Бальком, планировали выйти в тыл нашим войскам, действуя в направлении Опатув.[300]

Планы сандомирской группировки противника определялись приказом Гитлера. Разведчики в недавних стычках раздобыли его, и Катуков имел возможность с ним познакомиться:

«Три года мы бились с Советами. Армия проявила великий воинский дух. Настал решающий час войны. Мы не можем позволить русским наступать дальше. Потеря Кельце означала бы утрату важнейшего опорного пункта на подступах к Восточной Германии и поставила бы под угрозу окружения радом—сандомирскую группировку. Лишившись этого крупного узла железных и шоссейных дорог, мы дали бы Красной Армии свободный выход на оперативный простор Левобережной Польши и поставили бы под угрозу Лодзинский промышленный район и Верхне—Силезский угольный бассейн.

Приказываю: группе армий «Северная Украина» ликвидировать русские плацдармы в районах Баранув и Магнушев».[301]

Развернулись тяжелые бои на западном берегу Вислы, которые продолжались до 14 августа. Противник предпринял ряд мощных контратак, 7 августа из дальнобойной артиллерии в течение четырех часов обстреливал командный пункт штаба армии в районе Завидза.[302]

К исходу дня 14 августа 8–й гвардейский механизированный корпус перерезал железную дорогу Сандомир — Островец, овладел Даромином, Ботанцином и Лопатой, 11–й гвардейский танковый корпус отбил девять атак, вел бои за овладение населенными пунктами Яновице и Кунице.[303]

С раннего утра 16 августа на всем 120–километровом участке фронта вспыхивали дымки от разорвавшихся снарядов и мин: шла десятиминутная артподготовка. Грохот стих, и 1–я гвардейская танковая армия во взаимодействии с 102–м стрелковым корпусом 13–й армии перешла в наступление, отбрасывая противника за реку Опатувку. К исходу дня корпуса вели бои за населенные пункты Лукава, Кихары, Грабув Новый и Грабув Старый.[304]

Катуков то и дело запрашивал командиров корпусов и бригад о поведении противника. Отвечали все, словно сговорились: «Сопротивляется!»

Немцы сопротивлялись отчаянно. Части Гетмана к полудню заняли село Лукаву, закрепились на реке Опатувке, затем овладели Кихарами, но переправу у Оцинска занять не сумели. Незначительно продвинулся и Дремов. У села Двикозы он был остановлен.

Битва за Сандомир продолжалась и на следующий день. Вспыхивали ожесточенные танковые бои, они затихали только с наступлением темноты. Перелом мог бы наступить значительно раньше, будь у Катукова под руками лишняя танковая бригада. Увы, этого не было. И ждать помощи сейчас от командования фронта не приходилось: слишком много дыр предстояло закрывать не только на плацдарме, но и на всем фронте.

Хотя сандомирская группировка противника находилась в котле, у Катукова были опасения, что немцы, разрывая кольцо окружения, нанесут удар изнутри и извне. Если удар последует на Яновице, Стодолы, Адамув, то некоторые наши части окажутся в окружении.

Заняв круговую оборону, корпуса стойко отбивали атаки агонизирующего противника. Бои то затихали, то вспыхивали вновь. Бригады несли большие потери, выбывали из строя танки, люди. На этот период армия имела всего 184 танка и самоходно—артиллерийские установки, в мотострелковых батальонах нередко оставалось от 50 до 100 бойцов.[305]

В ожесточенных боях был ранен комбриг А.Х. Бабаджанян, погибли командир 27–й гвардейской мотострелковой бригады полковник С.И. Кочур, командир моторизованного батальона автоматчиков 44–й гвардейской танковой бригады капитан К.Я. Усанов, бесстрашный разведчик В.Н. Подгорбунский.

Командующий фронтом И.С. Конев требовал от Катукова ускорить разгром окруженной немецкой группировки, он приказал силами 11–го гвардейского танкового корпуса во взаимодействии с 3–й гвардейской танковой армией нанести удар на юг.

18 августа на коротком оперативном совещании командарм принял решение: 11–му гвардейскому танковому корпусу с 64–й гвардейской танковой бригадой и частями усиления продолжить наступление, главными силами войти в боевую связь в районе Двикозы с 3–й гвардейской танковой армией, совместно с 13–й армией овладеть Сандомиром; 8–й гвардейский механизированный корпус также входил в боевую связь с армией Рыбалко, действуя из района Кихары и Чернин.[306]

В 7.00 началась артиллерийская подготовка, она длилась относительно недолго, и сразу же 1–я гвардейская танковая и 13–я армии пошли на штурм Сандомира. Навстречу им двигался со своей армией Рыбалко. Войска сближались медленно, их наступление прерывалось частыми контратаками противника, который простреливал цепи наступающих частей артиллерией разного калибра как извне, так и со стороны окруженной группировки.

Два с лишним часа шли напряженнейшие бои за Сандомир. Танкисты Гетмана и Рыбалко, пехотинцы Пухова теснили противника к юго—западным окраинам, наконец полностью очистили город. Оставляя города, немцы обычно взрывали дома. На этот раз сделать ничего не успели, надо было уносить ноги. Наши солдаты, проходя по брусчатым мостовым, с любопытством разглядывали острые шпили костелов, древних замков, от которых веяло седой стариной.

Однако торжествовать победу было рано. В районе Ожарува немцы скрытно сосредоточили 17–ю и 23–ю танковые дивизии, при поддержке полка тяжелых минометов утром 19 августа нанесли сильный удар в юго—западном направлении по ослабленному в боях 8–му гвардейскому механизированному корпусу. Дремов отвел войска на рубеж Винярки, Чернин, Гуры Высокие, Кихары, Головице, Лукава, Ярошувка, Стодолы.[307]

Затем последовал второй удар — на Оцинек. Ценой огромных усилий противнику удалось пробить коридор в нашей обороне и в ночь на 20 августа вывести на север остатки сандомирской группировки. В основном это были части 42–го армейского корпуса.[308]

Так закончились боевые действия 1–й гвардейской танковой армии в Львовско—Сандомирской наступательной операции. 21 августа она была выведена во второй эшелон фронта, а через неделю — и в резерв Ставки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.