3. Возникновение идентичности

3. Возникновение идентичности

В самом конце XVIII в. в Соединенных Штатах произошли два важных события. Первым был конфликт с Францией в 1797 г., когда французские министры в Париже пытались получить у американских дипломатов 240 тысяч долларов в уплату за признание их миссии. Оскорбленные американские дипломаты все, кроме одного, вернулись домой, а страна выразила свое возмущение в лозунге: «Миллионы на оборону, но ни цента на дань». За этим последовала необъявленная война с Францией, когда корабли атаковали друг друга в открытом море. Этот морской конфликт, длившийся с 1798 до 1800 г., мог привести к объявлению войны, если бы не решимость президента Адамса сохранить мир. Готовясь к возможной войне, конгресс санкционировал создание Департамента военно-морского флота и строительство военного флота, а также увеличил армию. Военная истерия уменьшила популярность Республиканской партии, считавшейся профранцузской, то есть зараженной радикальными, якобинскими представлениями об управлении страной. Многие американцы всерьез опасались якобинского влияния на политиков-республиканцев, что и привело ко второму важному событию. Федералистское большинство в конгрессе приняло ряд законов для защиты США от иностранных интриг и заговоров. Закон об иностранцах и Закон о подстрекательстве к мятежу, принятые в июне и июле 1798 г. и вводившие ограничения как для американских граждан, так и для иностранцев, противоречили всем принятым гарантиям свободы и демократии. Единственным объяснением было то, что американцы действительно испугалась за свою безопасность. Первый из этих актов, Закон о натурализации, увеличил срок проживания, необходимый для того, чтобы стать гражданином США, с 5 до 14 лет. В 1802 г. этот закон был отменен и в силу вновь вступил Закон о натурализации 1795 г. Акты об иностранцах и об иностранных врагах позволяли президенту заключать в тюрьму или депортировать любого, кого он сочтет угрозой для США. Их действие прекратилось в 1800 г. Закон о подстрекательстве вводил штрафы и тюремное заключение для граждан и иностранцев, обвиненных в публикации «ложных, скандальных и вредоносных печатных материалов» против правительства, конгресса или президента. Этот акт утратил силу в 1801 г.

В ответ на эти меры Джефферсон и Мэдисон написали резолюции, принятые в 1798 г. законодательными органами Кентукки и Вирджинии. Эти Резолюции Кентукки и Вирджинии осуждали Акты об иностранцах и о подстрекательстве к мятежу как неконституционные и подтверждали право штатов самостоятельно определять «способ и меры по устранению ущерба» всякий раз, когда центральное правительство присваивает себе неконституционные полномочия. Более того, штаты были «обязаны вмешиваться, дабы прекратить злоупотребления».

Вмешиваться! Кое-кто искренне верил, что штаты вправе и даже обязаны отменять федеральный закон всякий раз, когда федеральное правительство нарушает конституцию и что штаты при необходимости имеют право на отделение.

В начале нового века истекли десять лет пребывания правительства страны в Филадельфии по Закону о пребывании от 1790 г., и 24 апреля 1800 г. президент Адамс подписал закон о переезде правительства на новое место на реке Потомак. 13 мая конгресс решил, что вторая сессия будет созвана 17 ноября в новом федеральном городе – Вашингтоне.

В июне президент Адамс отправился в Вашингтон, чтобы проверить, что там успели построить по планам Пьера Шарля Ленфана. То, что он обнаружил, один конгрессмен позже описал как «город в руинах». Лишь немногие правительственные здания были завершены, Капитолий и особняк главы исполнительной власти были еще в стадии строительства. Только Министерство финансов, двухэтажное кирпичное здание рядом с президентской резиденцией, было готово к заселению.

В ноябре 1800 г. заседания конгресса начались в недостроенном Капитолии. Первое важное решение касалось урегулирования вопросов, связанных с президентскими выборами. Джон Адамс участвовал в выборах по списку федералистов вместе с генералом Чарльзом Котсуэртом Пинкни из Южной Каролины в качестве кандидата в вице-президенты. Республиканцы провели свое первое закрытое фракционное совещание, на котором выбрали Томаса Джефферсона кандидатом в президенты, а Аарона Берра от Нью-Йорка – кандидатом в вице-президенты. Впредь республиканцы будут проводить собрания по выдвижению кандидатов вплоть до выборов 1824 г., когда от этой системы отказались как от недемократичной. С тех пор законодательные органы штатов выдвигали в кандидаты своих лучших представителей, но с 1832 г. обе партии для определения списков кандидатов проводили конвенты делегатов от каждого штата, и эта практика продолжается по сей день.

Сторонники Александра Гамильтона обвиняли Адамса во многих прегрешениях, и прежде всего в том, что он не обратился к конгрессу с призывом объявить войну Франции. В конце кампании Гамильтон опубликовал брошюру с резкой критикой в адрес Адамса, подчеркнув его известные всем проявления слабости, неуверенности в себе и неуправляемого нрава. Более того, Гамильтон вступил в сговор с несколькими выборщиками, чтобы они не голосовали за Адамса и президентом был избран более приемлемый для него Пинкни. В результате Адамс проиграл выборы. Он ответил, назвав Гамильтона «проклятым ублюдком шотландского купца». Джефферсон получил 73 голоса выборщиков, Адамс – 65. Пинкни набрал 63 голоса, Джон Джей – 1. Берр набрал 73 голоса, как и Джефферсон. Республиканцы, стремившиеся взять в свои руки исполнительную власть, отдали Берру, как и Джефферсону, все свои голоса, и итоговое равенство голосов означало, что результат выборов будет определять старый состав палаты представителей, а не новый конгресс, в котором республиканцы завоевали значительное большинство голосов в обеих палатах.

Конгресс собрался 11 февраля, подсчитал избирательные бюллетени и предоставил окончательное решение уходящей палате представителей, которой предстояло определить, станет ли президентом Джефферсон или Берр. Палата представителей голосовала 37 раз и 17 февраля выбрала Джефферсона, предварительно выработав договоренность о том, что республиканцы не станут упразднять гамильтоновскую фискальную систему, а должностные лица из партии федералистов не будут уволены из-за своей партийной принадлежности. Чтобы в будущем предотвратить подобные результаты выборов, в декабре 1803 г. конгресс предложил Двенадцатую поправку к конституции, которая предусматривала отдельное голосование за президента и вице-президента и была ратифицирована 25 сентября 1804 г.

Прежде чем уйти, Адамс воспользовался недавно принятым Законом о судоустройстве и назначил много судей различных федеральных судов. Так, Джон Маршалл, бывший государственным секретарем, стал председателем Верховного суда Соединенных Штатов Америки. Вплоть до последнего дня своего президентства Адамс продолжал бомбардировать сенат этими, как их называли республиканцы, «полуночными» назначениями. Федералисты утратили контроль над исполнительной и законодательной властью, но по-прежнему преобладали в судебной власти. Одним из первых шагов республиканцев стала отмена Закона о судоустройстве, они также попытались провести импичмент некоторых «полуночных» назначенцев.

4 марта 1801 г. Джефферсон вступил в должность и в инаугурационной речи попытался сгладить противоречия и антагонизм, которые существовали между двумя политическими партиями. «Все мы – республиканцы, все мы – федералисты, – заявил он. – А если среди нас появятся те, кто захочет распустить наш Союз или же изменить его республиканскую форму, то пусть они застынут как памятники рассудительности, которая толерантно относится к ошибочной мысли, но не сдерживает здравого смысла в борьбе с ней»[12].

Это был революционный момент в истории США. Без кровопролития и потрясений, без обвинений в мошенничестве и коррупции, без какой-либо попытки заговора исполнительная власть была передана от одной политической партии другой. Когда итоги президентских выборов стали известны, Маргарет Байярд Смит, жена владельца влиятельной газеты в Вашингтоне, сказала: «Темная и грозная туча, что висела над политическим горизонтом, ушла прочь, не причинив вреда, и вышло солнце процветания и радости».

Хотя основатели создали систему правления, в которой Законодательное собрание являлось центральным органом и было наделено реальными полномочиями для управления страной, президент Джефферсон пытался управлять конгрессом, поощряя некоторых членов палаты представителей и сената выступать в качестве выразителей мнения администрации. Обычно он воздействовал на них через председателей влиятельных комитетов, таких как Бюджетный комитет палаты представителей. Как и другие президенты, он обращался к конгрессу с ежегодным посланием, но также действовал тайно, давая обеды, на которых пытался заручиться поддержкой для прохождения своих предложений. Джон Рэндольф с Роанока, который изначально поддерживал Джефферсона, позже осудил эту практику. Он раскрыл «подковерное влияние тех, кто приносит в эту палату [представителей] послания, которые не отражаются в протоколах заседаний, но влияют на решения». Услышав об этом выпаде, Джефферсон заявил: «В то время, когда этот болтун сам был, по его словам, «подковерным человеком», мы об этом не слышали». Но президенту обычно удавалось навязывать свою волю конгрессу. Как отмечал Джозайя Куинси, федералист от штата Массачусетс, «все важные политические вопросы решаются где угодно», только не в залах конгресса.

Так начиналось противостояние, которое проходит через всю историю США: постоянная борьба между исполнительной и законодательной властью за политический контроль. За истекшие два столетия президенты нередко начинали боевые действия, не дожидаясь объявления войны конгрессом. Случалось, они в обход конгресса прибегали к государственным средствам для решения таких экономических проблем, как паника на рынке и депрессия. Маятник управления национальной политикой откланялся то в одну, то в другую сторону, но почти весь XIX в. контроль оставался за конгрессом, за исключением периода президентства Эндрю Джексона и Авраама Линкольна, заставлявших конгресс и сенат двигаться в том направлении, в котором хотели вести страну. В XX в. роли поменялись, и уже многим президентам удавалось контролировать законодательную власть.

Одним из первых примеров самостоятельных действий президента стало решение Джефферсона прекратить практику подкупа североафриканских государств Магриба (независимого султаната Марокко и трех вассалов Османской империи – Алжира, Туниса и Триполитании), которые захватывали американские торговые корабли в Средиземном море и удерживали моряков с целью получения выкупа. Президент отказался платить, и паша Триполитании ответил объявлением войны, приказав срубить в посольстве флагшток с американским флагом. Известие было получено между заседаниями конгресса, и Джефферсон сам направил в район военных действий эскадру, не созывая специальную сессию законодательного органа. Когда же конгресс вернулся к работе, президент не стал обращаться к нему с запросом об объявлении войны, и со стороны конгресса не последовало возражений. Напротив, конгресс поднял налоги на импорт для оплаты военных расходов. Военные действия продолжались с перерывами несколько лет, затем паша запросил мира, и за освобождение американских пленных был выплачен выкуп в 60 тысяч долларов. Впрочем, выплаты другим берберийским государствам продолжались до 1816 г.

Это самовольное объявление войны без одобрения конгресса стало прологом дальнейшего расширения полномочий президента. Когда испанцы закрыли Новый Орлеан для американских торговцев, а Наполеон, мечтавший возродить французскую империю в Северной Америке, вынудил их в октябре 1800 г. по договору в Сан-Ильдефонсо вернуть Луизиану Франции, Джефферсон счел это угрозой безопасности Соединенных Штатов. «На земном шаре есть одно место, владетель которого – наш исконный враг, – сказал он. – Это Новый Орлеан». И в тот день, когда Франция вступит во владение Новым Орлеаном, продолжал он, «нам придется пойти под венец с британским флотом и государством».

Джефферсон немедленно поручил послу США во Франции Роберту Р. Ливингстону начать переговоры о покупке Нового Орлеана и направил в Париж Джеймса Монро в качестве чрезвычайного посланника, уполномочив его предложить 2 миллиона долларов за Новый Орлеан и Западную Флориду. Тем временем Наполеон оставил свой план возрождения французской колониальной империи в Новом Свете, после того как его войска, пытаясь подавить восстание рабов под командованием Туссен-Лувертюра на Гаити, потерпели сокрушительное поражение. Нуждаясь в деньгах для продолжения военных действий против Великобритании, он решил продать обширную территорию Луизианы. 11 апреля 1803 г. министр иностранных дел Франции Талейран спросил Ливингстона, сколько Соединенные Штаты готовы заплатить за этот огромный участок территории. После длительных переговоров они наконец сошлись на 60 миллионах франков (около 15 миллионов долларов), и 30 апреля договор был подписан. Из этой суммы французы получали 11,25 миллиона долларов в 6-процентных ценных бумагах, не подлежащих выкупу в течение 15 лет. Соединенные Штаты удержали 3,75 миллиона долларов для оплаты претензий своих граждан к Франции.

Эта невероятно выгодная сделка в два раза увеличила территорию страны, но ее конституционность была немедленно оспорена федералистами, утверждавшими, что конституция не содержит положений, позволяющих такое присоединение. Кроме того, конгресс не имел полномочий для включения этой обширной территории и ее населения в Союз без одобрения нескольких штатов. Президент действовал незаконно, утверждали они. Впрочем, Джефферсон и сам сомневался в законности своих действий, но это его не остановило. «Конституция, – говорил он сенатору Джону Брекинриджу, – не содержит положений об удержании иностранной территории, а тем более о включении иностранных государств в наш Союз». Зато президент был уверен, что это приобретение имеет большое значение для будущей безопасности страны. 20 октября 24 голосами против 7 сенат ратифицировал этот договор, причем все федералисты кроме одного проголосовали против. Палата представителей после долгих и бурных дебатов распорядилась передать французам ценные бумаги и поручила президенту взять Луизиану под свой контроль. 30 декабря 1803 г. над Новым Орлеаном был поднят флаг США.

Вскоре после приобретения Луизианы Джефферсон попросил конгресс выделить 2500 долларов на экспедицию для исследования Миссури до ее истоков. Когда Меривезер Льюис и Уильям Кларк начали свое знаменитое путешествие на запад, Луизиана уже была приобретена, и они предприняли исследование значительно расширившейся страны, пройдя на запад до устья реки Колумбия и укрепив притязания Соединенных Штатов на Орегонскую страну. Экспедиция Льюиса и Кларка (1803–1806) не только имела большое научное значение, но и способствовала переселению на новые просторы Запада. Джефферсон продолжил расширение полномочий исполнительной власти, потребовав изменений в судебной системе. Законом о судоустройстве (1802) был восстановлен Верховный суд из шести судей и создано шесть новых окружных судов. Кроме того, Джефферсон стремился уволить тех судей, которые регулярно принимали решения по политическим мотивам. Возможно, самым известным подобным эпизодом стало возбуждение процедуры импичмента против верховного судьи Сэмюэла Чейза. Особенно возмутило Джефферсона решение председателя Верховного суда Джона Маршалла по делу «Марбери против Мэдисона». Марбери, один из «полуночных» назначенцев, не получил полномочий выступать в качестве мирового судьи и подал иск в Верховный суд, требуя обязать государственного секретаря Джеймса Мэдисона выпустить патент, подтверждающий его назначение. 24 февраля 1803 г. Маршалл отклонил иск Марбери на том основании, что тот обосновал свое заявление ссылкой на раздел 13 Закона о судоустройстве (1789), являвшийся неконституционным. В решении по этому делу суд впервые в истории США признал парламентский закон не соответствующим конституции, тем самым создав прецедент судебного ограничения, то есть права Верховного суда объявлять действия президента, конгресса и любого государственного ведомства недействительными или неконституционными. Хотя судебное ограничение не применялось следующие полвека, оно позволило возвысить судебную власть, уравняв ее с другими ветвями власти.

Первый президентский срок Томаса Джефферсона безусловно оказался успешным, но после переизбрания в 1804 г. его преследовали неудачи. Британские суда продолжали захватывать американские корабли и насильно вербовать американских моряков. После возобновления войны с Францией были изданы королевские указы о блокаде европейского побережья от Бреста до Эльбы. Прибрежная торговля с Францией оказалась под запретом. Наполеон ответил Берлинским и Миланским декретами о торговой блокаде Великобритании. Кораблям нейтральных стран, не повиновавшимся декретам, грозила конфискация. Оказавшись меж двух огней, Джефферсон обратился к конгрессу с предложением о введении эмбарго, запрещавшего американским судам покидать порты для дальнего плавания, а иностранным судам покидать американские порты с товарами из США. Закон об эмбарго (1807) обернулся для США катастрофой, прежде всего нанеся значительный ущерб американской торговле. Крупные прибрежные города понесли огромные убытки, и Новая Англия оказалась на грани восстания.

Очевидный провал Закона об эмбарго привел к его отмене. Он был заменен Законом о запрете импорта от 1 марта 1809 г., который позволил возобновить торговлю со всеми иностранными государствами за исключением Франции и Англии. Неудача побудила Джефферсона, вслед за Джорджем Вашингтоном, уйти после двух президентских сроков. В 1809 г. преемником Джефферсона стал Джеймс Мэдисон, которому также не удалось заставить воюющие стороны уважать права нейтральных стран. Тогда конгресс принял билль № 2 Мэкона, который устранял все ограничения в торговле с Францией и Англией, но предусматривал возобновление запрета заходить в порты для одной из воюющих сторон, если другая отзовет свои декреты. Естественно, Наполеон воспользовался этим приглашением к обману, сообщив об отмене Берлинского и Миланского декретов. И Мэдисон поверил ему, объявив о возобновлении торговли с Францией и прекращении торговли с Великобританией. Вскоре Мэдисон понял, что остался в дураках: Британия в отместку усилила насильственную вербовку американских моряков.

Пока президент не добился лидерства на политической арене, Генри Клей, вновь избранный член палаты представителей, начал свою карьеру в конгрессе с таким блеском, что другие конгрессмены быстро попали под его влияние. Избранный спикером в первый же свой день в конгрессе – предыдущая, хоть и недолгая, его карьера в сенате США послужила подтверждением его выдающихся способностей, – он серьезно намеревался определять политику страны и то, какие законы будут поставлены на голосование в палате представителей. В отличие от своих предшественников, которые скорее пытались направлять ход прений, Клей в подражание спикерам британского парламента стал неотъемлемой частью работы палаты представителей и непосредственно участвовал в дискуссиях по важным вопросам, оказывая влияние на их исход. Он назначил председателей комитетов, которые оказывали поддержку его усилиям сделать палату представителей господствующей силой в национальной политике. Клей также настоял на введении правил внутреннего распорядка палаты и без колебаний прекращал прения, когда чувствовал, что пришло время для голосования. Чтобы предотвратить обструкцию, то есть тактику умышленного затягивания работы сессии, он позволил конгрессменам поднимать вопрос о постановке на голосование главного пункта обсуждения. Был случай, когда он заставил замолчать Джона Рэндольфа и не дал тому войти в зал палаты представителей с одной из его охотничьих собак. Частью своего успеха, как и переизбранием всякий раз, когда он баллотировался на должность, он был обязан своему в высшей степени справедливому и беспристрастному отношению к коллегам. Все это дополнялось находчивостью, мощным интеллектом, острым языком и завораживающим ораторским даром во время выступлений в дебатах. Он стал первым великим спикером палаты представителей.

Пользуясь своим влиянием и поддержкой конгрессменов-единомышленников – «ястребов», считавших, что британцев пора поставить на место, доказав им, что Соединенные Штаты больше не потерпят унижений, – Клей склонял палату представителей к незамедлительным действиям, способным исправить ситуацию. Умело работая с администрацией, он помог убедить президента просить конгресс об объявлении войны. Скорее всего, Мэдисон уже и сам пришел к такому решению, и 1 июня 1812 г. в палату поступило соответствующее заявление. После трехдневных дебатов, которые направлял спикер, оно было принято палатой представителей 79 голосами против 49. Сенат рассматривал его дольше, но 17 июня также дал свое согласие. Уже на следующий день президент подписал документ и провозгласил, что Соединенные Штаты и Великобритания находятся в состоянии войны. Два дня спустя лорд Каслри, британский министр иностранных дел, согласился приостановить действие указов.

Сначала война казалась колоссальной ошибкой, если не катастрофой. Вторжение американцев в Канаду тремя клиньями завершилось их поражением на всех направлениях и положило конец любым помыслам канадцев о том, чтобы выступить против британского правления. Более того, генерал Уильям Халл сдал британцам Детройт, опасаясь, что сопротивление приведет к массовому убийству женщин и детей индейцами – союзниками британцев. Тем временем Англия ввела блокаду Восточного побережья и берегов Мексиканского залива от Нью-Йорка до устья Миссисипи. Новую Англию поначалу не подвергли блокаде, рассчитывая на ее отделение от Соединенных Штатов Америки.

Положение лишь ухудшилось, когда после неудачной Русской кампании Наполеон отрекся от престола, что позволило Англии направить всю свою военную мощь против своих бывших колоний. К тому же индейцы племени крик подняли восстание на юго-востоке страны вдоль границы Алабамы и убили сотни американцев в форте Мимс, примерно в 55 километрах к северу от Мобила. Губернатор штата Теннесси послал генерала Эндрю Джексона из ополчения Западного Теннесси подавить восстание. Джексон, которому солдаты дали прозвище Старый Гикори, 27 марта 1814 г. победил индейцев в битве при Хорсшу-бенде. При заключении мирного договора он настоял на том, чтобы две трети земли криков в Алабаме и Джорджии отошли Соединенным Штатам.

Чтобы разбить американцев и быстро завершить войну, англичане задумали крупное наступление из трех районов: от озера Шамплейн, из района Чесапикского залива и Нового Орлеана. Вторжение из Канады возглавил генерал сэр Джордж Прево. Во главе более чем 10-тысячной армии он от реки Святого Лаврентия дошел до западного края озера Шамплейн, где американские военно-морские силы блокировали его дальнейшее продвижение и в конце концов заставили его отступить в Канаду.

В Америку были доставлены ветераны Наполеоновских войн, и 24 августа 1814 г. 4-тысячная армия под командованием генерала Роберта Росса, высадившись в Мэриленде, подошла к Вашингтону и сожгла столицу. Резиденция президента, Капитолий и большинство общественных зданий были преданы огню. К счастью, ночью разразился сильный шторм, возможно даже ураган, и потушил пожары, предотвратив полное уничтожение города.

Британцы намеревались взять и Балтимор, но американцы, укрепившие высоты вокруг города, отбили приступ. При отплытии из Чесапикского залива британскому флоту и армии было приказано захватить Новый Орлеан и добиться контроля над низовьями Миссисипи. Когда они достигли побережья Луизианы, их уже поджидал генерал Джексон. После победы над индейцами он быстро подошел к городу, над которым нависла угроза, и занял позицию за полуторакилометровым каналом, тянувшимся от Миссисипи к болоту. Англичане безуспешно пытались прорваться через эту линию обороны. 8 января 1815 г. примерно в 15 километрах к югу от Нового Орлеана состоялось сражение, в котором свыше 2 тысяч британских солдат были убиты, ранены или пропали без вести, в то время как американцы потеряли около десятка человек.

Тогда Соединенные Штаты впервые продемонстрировали волю и способность защитить свою независимость во враждебном мире. Обычные граждане противостояли сильному противнику и победили. Битва за Новый Орлеан внушила американцам гордость за свою страну и за себя. «Последние полгода – самый славный период в истории Республики, – утверждала балтиморская газета Niles Weekly Register. – Кто бы не хотел быть американцем? Да здравствует Республика!» В сочельник 1814 г., за несколько недель до битвы за Новый Орлеан, в Генте (в настоящее время это Бельгия) был подписан мирный договор с Великобританией. Но договор вступал в силу только после одобрения обеими сторонами. Сенат получил его 15 февраля 1815 г. и на следующий день ратифицировал. Именно тогда война и была окончена официально.

Новости о победе и подписании мирного договора достигли Вашингтона в то самое время, когда туда прибыла делегация конвента штатов Новой Англии, прошедшего в Хартфорде, штат Коннектикут, чтобы потребовать конституционных изменений в работе правительства. Выполнение резолюции, принятой представленными на конвенте штатами, было условием их дальнейшего пребывания в Союзе. Но страна бурно переживала победу под Новым Орлеаном и подписание мирного договора в Генте, и делегаты поняли, что приехали не вовремя. Они развернулись и отправились домой. Хартфордский конвент вовсе не контролировался сепаратистами, но еще много лет его участников подозревали в измене. Подозрения падали прежде всего на Федералистскую партию, якобы инициировавшую это проявление нелояльности и принимавшую в нем участие. В результате партия утратила народную поддержку, а со временем и свой всеамериканский статус. Еще несколько лет она существовала в нескольких штатах Новой Англии и в конце концов исчезла, что означало прекращение вражды между двумя политическими партиями. Оставалась только одна всеамериканская партия – Республиканская, и следующие несколько лет стали известны как «эра доброго согласия».

После войны страна претерпела ряд важных перемен, которые повлияли не только на народ Америки, но и на культуру, общество и отношения с зарубежными странами. Пожалуй, наиболее очевидным изменением стало появление национального самосознания, ощущения, что возникло новое сообщество граждан. Люди больше не называли себя ньюйоркцами, виргинцами или пенсильванцами, но с гордостью именовались американцами. У них возникла новая четкая идентичность. Их объединила победа над врагом и уникальная в западном мире республиканская форма правления. Американцы после войны заметно отличаются от своих предшественников. Уже не колонисты, не британцы, не европейцы, они упиваются сознанием своей особости. Со временем они перестали носить парики, шелковые чулки, кружевные рубашки и бриджи по колено, сменив их на брюки, рубашки с шейными платками и куртки. Их речь уже не звучит по-британски – появился отчетливый американский выговор. То, что сегодня называют американским характером, постепенно складывалось после Англо-американской войны 1812 г.

Ряд решений Верховного суда США в пользу центрального правительства и против отдельных штатов лишь усилил это ощущение собственной государственности. В деле «Флетчер против Пека» (1810) председатель Верховного суда Маршалл и Верховный суд отменили один из законов Джорджии, в деле «Мартин против арендатора Хантера» (1816) выступили против решения высшего суда Вирджинии, в котором утверждалось, что дело не может быть обжаловано в Верховном суде, а в случае с Дартмутским колледжем решение законодательного органа штата Нью-Хэмпшир по изменению устава колледжа было отменено как неконституционное. Устав колледжа, объявил Маршалл, является договором и потому не может быть изменен. Затем в деле «Маккалох против Мэриленда» Верховный суд США объявил недействительным налог, взимаемый Мэрилендом с балтиморского филиала Банка Соединенных Штатов, разрешение на создание которого было дано федеральным правительством. «Право взимать налог подразумевает право уничтожить», – постановил Маршалл, и ни один штат не может облагать налогом или контролировать учреждения, созданные правительством страны в пределах ее границ. Наконец, в деле «Гиббонс против Огдена» суд отменил монополию на использование пароходов, которую законодательное собрание Нью-Йорка предоставило Роберту Ливингстону и Роберту Фултону, заявив, что только конгресс может управлять торговлей между штатами и внешней торговлей.

Еще одним проявлением патриотизма в послевоенный период стало зарождение собственной, по-настоящему американской литературы. В 1815–1830 гг. ряд писателей создали произведения, основанные на местных сюжетах, где действие разворачивалось в узнаваемых, родных местах. Одним из таких авторов был Вашингтон Ирвинг, чьи «История Нью-Йорка, рассказанная Дидрихом Никербокером» (Humorous history of New York, by Dietrich Knickerbocker, 1809) и «Книга эскизов Джеффри Крэйана, джентльмена» (The Sketch Book of Geoffrey Crayon, 1819) стали первыми книгами, в которых речь шла о людях и местах, узнаваемых и любимых американцами. Джеймс Фенимор Купер пошел еще дальше. Его «Шпион, или Повесть о нейтральной территории» (The Spy: A Tale of the Neutral Ground, 1821), первый роман о Кожаном Чулке «Пионеры, или У истоков Саскуиханны» (The Pioneers, or The sources of the Susquehanna, 1823) и «Последний из могикан» (The Last of the Mohicans, 1826) воспевали американскую историю и жизнь фронтира. Эти первые опыты безусловно американского искусства со временем были продолжены и превзойдены еще более выдающимися писателями.

Наряду со вспышкой патриотизма в стране происходила промышленная революция, благодаря которой будет построена независимая национальная экономика, покончившая с зависимостью от иностранного импорта всего самого необходимого. В Новой Англии и центральных атлантических штатах финансовый капитал перенес свои интересы с торговли на производство, создав примерно 140 хлопкопрядильных фабрик. По некоторым данным, уже через несколько лет по всей Новой Англии работали 500000 веретен. Фабрики и заводы производили изделия из железа, шерсти и хлопка, и эти отрасли распространялись по долине Огайо и Среднему Западу. Последовавшая рыночная революция со временем превратила американскую экономику из сельскохозяйственной в индустриальную. Революция на транспорте ознаменовалась строительством дорог, мостов и каналов, самый известный из которых – канал Эри в штате Нью-Йорк. Канал был открыт в 1825 г. и соединил Гудзон с озером Эри, способствуя росту таких городов, как Баффало, Кливленд, Детройт и Чикаго. Так город Нью-Йорк стал ведущим коммерческим центром Соединенных Штатов. Начиная с 1820-х гг. строились железные дороги, и в последующие сорок лет рельсы протянулись через весь континент почти на 5 тысяч километров.

Промышленники в северных штатах требовали более высоких тарифов для защиты от иностранной конкуренции, главным образом со стороны Великобритании, и поддерживали идею свободной иммиграции, чтобы получить рабочих, необходимых для их фабрик и заводов. Они также выступали против миграции на запад, которая могла лишить их работников, за легкий доступ к кредитам, здоровую валюту и банковскую систему.

В то же время южные штаты все больше специализировались на выращивании хлопка. С изобретением в 1793 г. хлопкоочистительного станка Эли Уитни стало возможным выращивать коротковолокнистый хлопок, семена которого такой станок извлекает в 300 раз быстрее, чем вручную. В результате плантации неуклонно продвигались на запад вдоль побережья Мексиканского залива, требуя все больше рабочей силы. Рабский труд имел огромное значение для плантационной системы, и южные законы о рабстве становятся все более ограничительными. К 1820 г. свыше трети американского хлопка было выращено западнее Аппалачских гор.

13 штатов ранней республики к концу войны превратились в 19 штатов, и началась новая эра экспансии. Покупка Луизианы позволила тысячам людей искать лучшей жизни на Западе. К 1818 г. около 60 тысяч поселенцев переправились через Миссисипи и проникли в глубь территории вдоль Миссури. В шумный город превращается Сент-Луис, богатевший на торговле пушниной. По Миссисипи от верхних районов Среднего Запада до Нового Орлеана стали курсировать пароходы. Британским колонистам потребовалось 150 лет, чтобы продвинуться приблизительно на 160 километров в глубь материка от береговой линии. Менее чем за 50 лет после этой «второй Войны за независимость» американцы, преисполнившись решимости, оптимизма и самоуверенности, раздвинули границы страны на юг до Мексиканского залива и Рио-Гранде, на север до 49-й параллели и на запад до Тихого океана. Это было подлинное зарождение новой нации, к концу XIX в. превратившее США в мировую державу.

В начале XIX в. американцы стремились построить материалистическое общество, сосредоточенное на бизнесе, торговле и приобретении богатства. Деньги для них значили все. «Ни один человек в Америке не довольствуется бедностью и не собирается оставаться бедным», – отметил один из иностранных путешественников. «Идти вперед. Идти вперед» – вот слоган той эпохи. «Весь континент представляет собой сцены борьбы и ревет от алчной спешки, – прокомментировал другой иностранец. – Идти вперед стало лозунгом дня, настоящим девизом страны». Так думал и Дэниэл Уэбстер, сенатор от Массачусетса. «Наш век, – сказал он, – полон энергии и быстрых перемен».

Американцы были привержены трудовой этике. Она укоренилась в стране со времен первых английских поселенцев, а в XIX в. обрела особую актуальность и новые цели. «Работай, и в восемнадцать лет ты будешь жить в изобилии, у тебя будет хорошая одежда, хорошее жилье и возможность откладывать деньги». Последуют и другие награды. «Старательно делай свою работу, будь трезвым и религиозным, и ты обретешь преданную и покорную жену, и дом у тебя будет лучше, чем у многих европейских аристократов». Ты не только будешь жить зажиточнее и с большими удобствами, но вся община будет уважать тебя. «Деятельного и полезного члена общества, который вносит свою лепту в национальное богатство и приумножение населения, все будут ценить и почитать» – так поучали американскую молодежь.

Неудивительно, что при такой мотивации американцы создали сильную и успешную экономику. Амбициозные, приверженные трудовой этике и ценившие найденные ими безграничные природные богатства, они быстро достигли подъема в становлении мощного индустриального общества.

Изменилось и правительство, и Мэдисон призвал центральную власть к иному подходу. В своем ежегодном послании он рекомендовал конгрессу взять на себя ведущую роль в обеспечении экономических интересов нации. С целью обеспечения надежности кредитно-денежных операций президент предложил создать Второй национальный банк, а также советовал ввести защитные тарифы, способствующие созданию и росту собственных производств, и финансировать «внутренние улучшения», чтобы содействовать продвижению на Запад. Эти федералистские доктрины воплощали и поддерживали истинные патриоты, требовавшие более современного понимания ответственности правительства в деле защиты благосостояния и свободы американского народа и ускорения зарождающейся рыночной революции. «Англия – самая могучая держава в мире, – воскликнул конгрессмен от Южной Каролины Джон Кэлхун, – зато мы – самая быстрорастущая нация на свете».

Генри Клей, вновь занявший место спикера палаты представителей после пребывания в Европе, где он участвовал в подготовке Гентского мирного договора, рассматривал эти экономические предложения как необходимое условие роста и процветания США и занялся их оформлением в законодательные акты. Используя огромные полномочия, которыми благодаря его усилиям располагал спикер, Клей добился поддержки палаты представителей в проведении ряда мер, которые он позже назвал «американской системой», включавших протекционистские тарифы, «внутренние улучшения», создание централизованной банковской системы. Прежде чем истек срок полномочий президента Мэдисона, ряд этих инициатив стали законами. В 1816 г. был создан Второй банк Соединенных Штатов Америки, подобный Первому банку, но с б?льшим акционерным капиталом, обязавшийся выплатить правительству бонус в размере 1,5 миллиона долларов. Как председатель Комитета по национальной валюте в палате представителей, Кэлхун предлагал использовать бонус, а также дивиденды от доли правительства в акционерном капитале банка для строительства дорог и каналов, которые будут стимулировать коммерческое развитие страны. «Давайте объединим Республику совершенной системой дорог и каналов, – воскликнул он, представляя свой законопроект. – Давайте покорим пространство». Но Мэдисон усомнился в конституционности уже принятого конгрессом законопроекта и наложил на него вето за несколько дней до ухода с поста президента.

27 апреля 1816 г. конгресс также принял первый в истории США протекционистский тариф, установив 25-процентную пошлину на ввозимые шерстяные и хлопчатобумажные товары и 30-процентную пошлину на изделия из железа. Смысл закона заключался в поощрении американской промышленности путем сдерживания конкуренции иностранных государств, способной подорвать ценовую политику начинающих компаний. Кроме того, конгресс увеличил военно-морской флот и создал 10-тысячную армию. Такой подход к задачам правительства оказался совершенно новаторским: отныне не штаты, а центральное правительство обязано было осуществлять руководство в интересах всей нации, и подтверждением тому стало заявление Кэлхуна, утверждавшего, что Соединенные Штаты как единое целое – «самая быстрорастущая нация на свете». Мэдисона на посту президента сменил Джеймс Монро, последний из так называемой Вирджинской династии, включавшей Джефферсона, Мэдисона и Монро и возглавлявшей исполнительную власть в общей сложности двадцать четыре года. Монро и его госсекретарь Джон Куинси Адамс стремились заниматься иностранными, а не внутренними делами. Совместными усилиями они приобрели по договору испанскую Флориду и сформулировали доктрину Монро о невмешательстве европейских держав во внутренние дела стран Западного полушария.

Предпосылкой к приобретению Флориды стало то, что флоридские индейцы семинолы регулярно нарушали границу Соединенных Штатов. Созданные белыми людьми границы ничего не значили для коренных американцев, когда они преследовали врагов и искали пропитания. Семинолы регулярно нападали на американские поселения в Джорджии и Алабаме, а затем отступали обратно во Флориду, где, как они знали, американцы не смогут их преследовать. Монро поручил недавно назначенному министру обороны Кэлхуну обязать командующего Южной армией Эндрю Джексона положить конец вторжениям индейцев и при необходимости пересечь границу и напасть на них на испанской территории. Воинственный Джексон предложил более эффективный путь, попросив разрешения отобрать у испанцев Флориду. Это было бы самым верным способом решить проблему и предотвратить дальнейшие нарушения американской границы. По-видимому, Джексон получил разрешение от самого Монро или считал, что получил, хотя письмо президента было достаточно осторожным. Перейдя границу Флориды, Джексон убил множество семинолов и сжег их поселения, а также захватил двух британских агентов, Александра Арбутнота и Роберта Эмбристера, которые были обвинены в пособничестве индейцам и казнены (один повешен, другой расстрелян). Наконец, Джексон захватил Сан-Марко и Пенсаколу, два важных испанских центра во Флориде, и передал их Соединенным Штатам.

Генри Клей пришел в ужас или, по крайней мере, сделал вид, что он в ужасе. Спикер недолюбливал Монро, который назначил государственным секретарем не его, а Адамса, и вторжение послужило ему предлогом для жесткой критики администрации. В конце концов, Джексон вторгся во Флориду, участвовал в боевых действиях с индейцами и испанцами и казнил иностранных граждан без объявления войны конгрессом. Клей хотел, чтобы генерал был наказан, и произнес пылкую речь в палате представителей, требуя осуждения Джексона. Осуждения он не добился, а вот Старый Гикори стал его заклятым врагом.

Адамс защищал Джексона как в администрации, так и перед испанскими и британскими чиновниками. В конце концов, говорил он, американцы достаточно страдали из-за неспособности Испании сдерживать набеги семинолов на Соединенные Штаты. Он утверждал, что для Испании будет лучше продать американцам эту неспокойную территорию. В результате был подписан договор Адамса – Ониса от 22 февраля 1819 г., по которому Испания уступила Флориду Соединенным Штатам Америки и, в свою очередь, Соединенные Штаты согласились удовлетворить претензии американских граждан к Испании на сумму 5 миллионов долларов. Кроме того, была определена западная граница территории Луизиана и Соединенные Штаты унаследовали притязания Испании на северо-западные области за ее пределами.

Совершенно очевидно, что страна росла так, как Кэлхун не мог и представить. За последнее десятилетие в Союз были приняты Луизиана (1810), Индиана (1816), Миссисипи (1817) и Иллинойс (1818). В 1819 г. конгресс принял к рассмотрению заявку на получение статуса штатов от Алабамы и Миссури. С Алабамой никаких сложностей не возникло, а вот заявка от территории Миссури вызвала возражения, которые чуть не привели к распаду Союза.

Территория Миссури была выкроена из земель «луизианской покупки», и в состав Союза она хотела войти как рабовладельческий штат. В этом случае Миссури стал бы первым рабовладельческим штатом, полностью расположенным к западу от Миссисипи, к тому же нарушилось бы количественное равновесие между свободными и рабовладельческими штатами. Необходим был компромисс, но ни рабовладельческие, ни свободные штаты явно не желали считаться с требованиями друг друга. Обсуждение зашло в тупик, когда конгрессмен от Нью-Йорка Джеймс Толмэдж предложил внести поправку к Акту о принятии Миссури, запрещавшую ввоз новых рабов на территорию штата и обязывающую освободить всех рабов, рожденных в Миссури после вступления в Союз, когда те достигнут возраста двадцати пяти лет.

Эта дерзкая попытка ограничить рабство на одной из территорий привела южан в бешенство. Они утверждали, что по конституции имеют право привозить рабов куда угодно и готовы отстаивать это право до последнего вздоха. В конце концов, конституция гарантирует защиту собственности, а рабы, утверждали южане, и есть собственность. Страсти в конгрессе накалялись с каждым днем. «Если вы будете настаивать на своем, – кричал Толмэджу конгрессмен от Джорджии Томас У. Кобб, – Союз будет распущен! Вы зажгли пожар, который не потушат все воды океана, его сможет погасить только море крови». «Так тому и быть!» – орал Толмэдж в ответ.

Несмотря на угрозу раскола, поправка была принята палатой представителей 79 голосами против 67. Но сенат, где у южан был численный перевес и больше сторонников, отклонил этот акт 31 голосом против 7. Рост напряженности и постоянные перепалки в нижней палате внушили спикеру Клею самые худшие опасения. «Слова «гражданская война» и «роспуск Союза», – говорил он другу, – произносятся почти без эмоций».

Возможность выхода из этого тупика появилась, когда Мэн, северная провинция Массачусетса, обратился к конгрессу с ходатайством о вступлении в Союз как отдельный и свободный штат. Таким образом, включение в Союз Миссури и Мэна хотя бы сохраняло численный баланс между свободными и рабовладельческими штатами. Кроме того, сенатор Джесси Томас (Иллинойс) предложил поправку к закону о вхождении Миссури, запрещавшую распространение рабства на территории Луизианы севернее широты 36 градусов 30 минут за исключением самого штата Миссури.

Компромисс был достигнут. Правда, палата представителей отклонила единый законопроект, но это не помешало ей принять три отдельных закона о включении обоих штатов и ограничении рабства к северу от широты 36 градусов 30 минут на территории Луизианы. Против этого южане не возражали, признав, что рабство на севере бесполезно. Предполагалось, что они смогут держать своих рабов на западных и южных территориях. «Представители Юга и Запада так долго сотрясали воздух и предсказывали такие ужасные последствия, – говорил конгрессмен от Нью-Хэмпшира Уильям Плюмер, – что здорово напугали наших малодушных соратников и вынудили их поступиться своими принципами».

Не дожидаясь, когда сформируется оппозиция, Клей спешно подписал законы и передал их в сенат, где их без промедления одобрили. Джон Рэндольф призвал к пересмотру этих законопроектов, но при поддержке палаты Клей лишил его слова. Все было на волосок от гибели.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.