Восток меняет лицо

Восток меняет лицо

«Греческое» христианство, которое в 325 году объявил Первый Вселенский собор, доживало в XI веке последние годы, завершив свою миссию тем, что создало Церковь – общественную нишу, которая укоренилась, разрослась и слагала теперь политический портрет Запада. Не император, как прежде, был главной фигурой. Она!

Задуманная для внедрения новой культуры и укрепления светской власти, Церковь подчинила себе и эту культуру, и эту власть, что было новым в истории человечества. Разумеется, новация не могла не иметь последствий – борьбу за политическое лидерство в Европе, которая разгорелась с небывалой силой. Раскол Запада на враждующие партии был практически предрешен. Новый аппарат управления обществом требовал простора, ему было тесно в узких национальных рамках, которые оставил Церкви император Константин.

Католики побеждали, их гибкая политика вела к переменам жизни на континенте.

Эти перемены, всколыхнувшие Европу к концу тысячелетия, пожалуй, лучше слов отражала политическая карта, на ней читались итоги событий. Карта фиксировала начавшийся передел мира: Византия уступала. Причем уступала подданному, который оказался мудрее. Ее не спасали «христианско-славянские княжества», вдруг появившиеся в Восточной Европе. «Центр тяжести» континента смещался к Риму, граница же католической империи, наоборот, уходила далеко за восточный берег Рейна, захватив Прибалтику, Карпаты, западную часть Украины. Там теперь лежали интересы папы, его взор обратился к «неримской Европе».

Поле деятельности Церкви росло стремительно. А с ним росли заботы папства. На целину, которую в IV веке оросили волны Великого переселения народов, принесшие сюда города и села, вторгалась христианская, католическая культура. Шло «одомашнивание» чужаков. Ведь население в новых владениях Рима этнически не менялось, осталось прежним. В своей массе то были потомки переселившихся тюрков, но католики умело меняли им сознание, быт. И те становились другими людьми, уже не «варварами», которых привел Аттила. Своими.

Кто они, эти новые тюрки? Просто люди, говорящие по-тюркски? Нет.

Дух становился другим, вот что отличало их! Внешне они оставались прежними, но в душе… Налицо абсолютно неисследованный наукой феномен – распад народа, его духовное перерождение. Что это? Никто не знает, но европейских тюрков постигла эта роковая судьба, религия расколола их на народы и народики, они перестали узнавать друг друга, перестали вспоминать прошлое. Они делились уже не на орды, как прежде, а на католиков, православных, ариан, мусульман и сторонников веры в Тенгри. Отчуждение стало едва ли не главным в их жизни. Свои разделяли своих же, не чувствуя общности и былого родства.

Церковь руководила ими, она диктовала и будущее, и прошлое.

Неслыханная настойчивость католиков неудержимо вела их к победе. Европейцы смотрели на Рим и не замечали Константинополь. То был переворот в сознании миллионов, который случился в Х веке, он вел к перевороту внутри самой Церкви, к ее разделению на восточное и западное крыло, это стало неминуемым. В ту пору и началась новая страница истории Запада, ее отличало верховенство духовной власти над светской. Когда и как это случилось? Точно не скажет никто. Но это случилось. Болгария, Германия, а потом другие страны, и Киевская Русь в том числе, тому иллюстрации. Католики всюду чувствовали себя уверенно и не скрывали это. Дорогу на Восток в начале IX века им проложил Карл Великий, его легендарные походы завершили очередной этап политики Рима и открыли новый.

Византия – страна, несказанно обогатившаяся в раннем Средневековье, бывшая прежде ядром христианской империи, диктовавшая правила жизни другим народам, проиграла и эту войну за Восток. На своем же политическом поле. Надо отметить, что всегда, с IV века, ее политика велась слишком прямолинейно, значит, читаемо. Сначала греков обошли египтяне, которые вышли из-под их власти, утвердив в VII веке новую религию, ислам (Халкидонский собор многому научил философов Александрийской школы). Потом – Рим, который сумел придать своей Церкви статус духовного института и тоже выйти из-под власти византийского патриарха… Карл Великий «перевел» состояние де-юре в де-факто.

Католики вели свою политику с помощью «варваров» и руками самих «варваров». Так возрождался Рим – благодаря идеологическому оружию, которое он совершенствовал год от года. В 1054 году случилось завершающее событие, к нему Запад готовился пять веков. Папа бросил перчатку византийскому патриарху, чувствуя в себе достаточно сил. Обе Церкви, Римская и Греческая, подписали акт о взаимном отлучении.

Христианство раскололось. Навсегда.

Некогда могущественной Византии осталось доживать полный тревоги век, ее годы были сочтены. Ни греки, ни тюрки, ни армяне, которые правили в Константинополе после Исавров, не смогли поднять страну, она чахла от недуга, которым страдала с момента своего рождения, с правления Константина. В стране отсутствовала свобода веры.

По меркам геополитики в той борьбе за власть над Западом Восток имел самую выгодную позицию: за тюрками стояло полсвета, в их руках были и золото, и меч, и слово – главные рычаги власти. Но… тюрки не понимали друг друга. Говорили на одном языке, а не понимали. Они уже не были единым народом. Дух исчез. Религия размыла их близость. Они жили как призраки былой державы, былого величия. «Если народ лишить прошлого, через два поколения он превратится в толпу, еще через два поколения им можно управлять, как стадом» – эта древняя мудрость не вспоминалась.

…Папа Григорий VII, начавший в 1075 году новую политику Церкви, был родом из Тосканы, с севера Италии, где обитали итальянские тюрки. Сильное, чуть скуластое лицо, хищный взгляд ястребиных глаз снискали бы ему прозвище Тогрыл (ястреб), живи он в Степи. Он ненавидел тюрков, его раздражало в них все. Так ненавидят только свои. Этот папа посвятил обильную превратностями жизнь разрушению алтайских устоев, на которых держалась Европа, преображенная Великим переселением народов. Он успел сделать многое. Например, издал Диктат, где записал за собой «право назначать императоров». Это был принципиальный шаг.

Интересна биография папы. До принятия папской тиары его звали Кильдебранд (Гильдебранд). Имя не случайно. Мальчик происходил из семьи помещика незнатного рода, его дядя по линии матери, очень верующий, поклялся до рождения мальчика отдать его в монахи. Отсюда имя – «пришедший по клятве», так только тюрки решали судьбу ребенка до его рождения, что было обычным в их жизни. Традицией.

Монастырь, в котором воспитывался послушник, придерживался клюнийского воззрения, то было мощное течение в духовной жизни Европы, начавшееся в 910 году в Бургундии. Оно подчинялось Риму. Братия давала обет молчания, отсюда развившийся у клюнистов язык жестов, который не понимал никто, кроме них. Но действия были хорошо понятны всем, они были направлены против «варваров». Во имя торжества католицизма, который клюнисты понимали по-своему, как «очищение и освобождение Церкви».

Разумеется, их аскетически-реформаторские идеи первыми принимали тюрки, желавшие стать истинными европейцами. Среди покровителей и сторонников клюнистов оказались едва ли не все важные персоны того времени: французский король Лотарь V, король Англии Вильгельм Завоеватель, император германский Оттон и его супруга, а также Генрих II, Генрих III и многие другие…

Клюнийская реформа – это тоже страница истории тюрков в Европе.

Западная церковь объявляла власть над монархами Европы, становилась «царем царей», присвоив себе право выбора правителя. Тем папа ударил в самую болевую точку общества, его удар был просчитан до мелочей: христианские королевства должны знать, в чьих руках власть, кто хозяин в средневековой Европе… Выборы, как известно, были ритуалом Алтая, там правителя выбирали по воле Неба, существовал свой кодекс правил. С выборным правителем поначалу жили и католические страны, те, что выросли из поместий джентльменов.

Теперь власть менялась принципиально. То был конец политической культуры, которая пришла на Запад в IV веке.

Конечно, не всем понравились решения, что вводил папа Григорий VII. Но они усиливали власть Церкви, усиливали Запад. Протесты были бурные, папу даже едва не убили, а он в ответ показал непреклонность. Войны сменяли одна другую, Европа кипела, но свыкалась с новой реальностью. Власть папы делалась абсолютной, епископы стали важнее королей. Утверждалась новая политическая культура – уже христианская.

Триумф Церкви начался с эры крестовых походов. С романтического на вид времени, о нем написаны книги – монографии и художественные романы, но о цели походов на Восток всегда говорили скупо… А что стояло за рыцарской романтикой на самом деле? И была ли она, эта романтика?

Версия о спасении «гроба Господня» придумана для простаков, она беспомощна, потому что окружение папы римского прекрасно знало историю христианства, знало, что гроба там нет и не было. Евреи в гробах не хоронили. Все, сочиненное Константином о Христе и его гробе, Рим прежде не приветствовал, благоразумно отвергая… Значит, что-то иное в действительности легло в основу крестовых походов – не гроб. Что?

Согласно евангельской легенде, Христос после снятия с креста был погребен в гробнице, которую покинул после воскресения. Гробница находится в Иерусалиме в Воскресенском храме и принадлежит сразу нескольким христианским конфессиональным группировкам. Говорить о ее истинности не представляется возможным из-за полного отсутствия достоверной информации. Скорее, это место паломничества христиан, которое утвердилось к Х веку, тогда ему и придали мифологизированное прошлое.

Если отбросить словесную, «романтическую» шелуху, то события читаются совсем иначе. Случилась трагедия, большая трагедия, сотни тысяч добровольцев католиков десятилетиями, как безвольные зомби, шли завоевывать Ближний Восток. Они искали себе погибель. Сами. Сознавали это, но новые поколения шли опять.

Их настойчивость, граничащая с безумием, к сожалению, не объяснена наукой…

Где мотив поведения? Не вера ли, которую требовали принимать, не задумываясь? Не с ней ли и рождалось безумство? Когда мысль становится лишней, такое вполне возможно…

Версия о вражде католиков с мусульманами ошибочна: католичество и ислам тогда были близкими союзниками. Достаточно вспомнить, например, что Сильвестр II, в 999 году принявший папскую тиару, в молодости учился у мусульман, годами жил среди них, вел дружескую переписку, будучи папой римским. Сам Григорий VII, начавший новую политику Церкви, считался в Европе «знатоком учения Мухаммеда», он заявлял, что исповедует того же Бога, что мусульмане. И то было правдой. Как известно, в минуту опасности папу от разъяренных католиков спасли мусульмане, их отряд пробился к замку, где скрывался папа, и вызволил его. Потом вместе с папой они молились в соборе Святого Петра, в главном католическом храме мулла читал суры Корана… Это же было!

Надо ли добавлять, что и папа Сильвестр был тюрком? Его имя, которое он потом сменил, получив папскую тиару, звучало как Герберт и было связано с верой – «исполненный веры». На Алтае так называли мальчиков, которых до рождения определяли в монахи. «Врученный по обету, по клятве» – таков смысл имени. Гер (кер) по-тюркски «вера», бер- – «вручать, давать».

Этот папа был сторонником церковных реформ. По его мнению и по мнению его покровителя германского императора Оттона III, Западу следовало вернуться к алтайской традиции двоевластия, которая тогда сохранялась у части мусульман. Однако оппозиция придерживалась иного мнения… Преждевременная смерть Оттона в 1002 году и последовавшая следом смерть папы Сильвестра положили конец их честолюбивым замыслам.

Мусульманская версия несостоятельна еще и тем, что добрая половина Северной Италии, Южной Франции, вся Испания исповедовали ислам. Сторонники Единобожия, соседи и друзья католиков, в своей массе были тюрками. Их называли арабами, но араб – это, как известно, не национальность, а имя жителя Халифата, почитавшего ислам. Для римских пап мусульмане оставались отошедшими от Церкви, такими же, как катары или альбигойцы. Но никак не людьми иной веры.

Не чувствуя этот тончайший нюанс, трудно понять жизнь средневековой Европы.

Возможно, устремляясь на Восток, католическое духовенство строило тайные планы по искоренению ислама в Европе. Но и это маловероятно. У католиков, кроме мусульман, не было иных союзников. Их схватке между собой предстояло случиться через пять веков, во время испанской инквизиции. Пока же они действовали сообща против общего врага – Византии.

И все-таки поход на Восток начали именно католики. Почему?

Ответ не очевиден. Но, приняв во внимание детали геополитики, можно прийти к неожиданному выводу: крестовые походы – это попытка массового манипулирования сознанием верующих. Первая в истории! Так Церковь проверяла свою силу и себя. Ведь папа уже не шел, как прежде, за верующими, а вел их. И они шли.

Дальновидных католиков пугало стремительное увеличение паствы, появление «новых народов», они чувствовали ненадежность своего главенствующего положения в западном обществе. В любой миг епархии могли стать неуправляемыми, взрывоопасными. Причина тому – новые люди, слишком много новых людей, пришедших в лоно Церкви. Красивых. Сильных. Умеющих думать. Они не принимали слова папы на веру. Не могли. И духовенство решило избавиться от них и от «старой» аристократии, с ее немодными привычками думать и обсуждать, а также от молодежи, которая не находила себе применения и томилась в безделье.

Папа желал войны – бойни, которая уничтожила бы опасную часть католиков.

Звучит кощунственно, но гибели иных тюрков требовало будущее Запада. Его покой. Чем больше людей, умеющих думать и действовать, принести в жертву, тем спокойнее будет править остальными, рассуждала Церковь. То было суровым испытанием, но от него зависело благополучие будущих поколений.

В том никто не виноват. Что делать – боевой конь вьючным не бывает. Он не может идти привязанным к хвосту другого коня, его проще убить, чем заставить смириться… Это и есть дух, сломить который невозможно. Такими рождались они, эти ужасные тюрки, поставившие честь во главу своей жизни. И никакой папа был им не нужен – ни римский, ни другой.

Люди для крестового похода находились сами, то были преданные Церкви, готовые служить и воевать. Отбирали достойных, им отпускали грехи и благословляли на поход «за гроб Господень». Те нашивали на одежду крест из красной материи и объявляли себя крестоносцами – воинством папы римского. Им не полагались ни командиры, ни снаряжение, ни провиант, у них не было даже плана действий. Ничего. Только призывы папы римского… Это и есть манипулирование сознанием, его итог: старший именем Бога приказывал, а верные долгу совести исполняли. Не обсуждая и не задумываясь.

Они, католики, не просили для себя ровным счетом ничего. Только службу во имя Церкви.

Инициативу вожака в первом походе отдали Петру Пустыннику, жалкому монаху, страдавшему впечатлительностью и утверждавшему, что разговаривал с Христом. И все поверили, потому что первым поверил папа. Это очень характерная для тюрка реакция – верить духовному лицу, не размышляя.

Этот провокатор, которого Церковь сделала героем народных песен, виден весь как на ладони в «Песне об Антиохии». Там есть, например, эпизод, когда к Петру Пустыннику, якобы пророку, которому сам Христос вручил руководство крестовым походом, обратились люди с жалобой на голод. «Разве вы не видите тюркские трупы? Это отличная пища», и крестоносцы изжарили и съели трупы неверных. И автор добавляет: «Мясо тюрок вкуснее, чем павлин под соусом».

Эти слова правильнее бы оставить без комментариев, тем более что они написаны после крестовых походов, Европа тогда очищала себя от тюркского прошлого, и все средства для нее были хороши.

Не войско, а голодная толпа, собранная наспех, двинулась в 1096 году на восток, уничтожая все съестное на пути. Даже трупы людей и собак. Они шли, как во мгле, без географической карты и без разведки, большие города, встречавшиеся на пути, принимали за Иерусалим и бросались на штурм. То были одурманенные люди, которые не ведали, что творили, они слышали слова папы: «Богу так угодно, Богу так угодно». И шли вперед.

Страшная сила религии делала их игрушками.

Потомки тюрков верили уже не Богу, а человеку, Наместнику Бога на земле, так он назвал себя сам. Человека они поставили над собой, потому что у него была власть. В этом, пожалуй, и состояла особенность христианства, в котором, в отличие от остальных религий, человек стал отлученным от Бога. От своего собственного «я». От осмысленного поступка, наконец. «Наместники в рясах» вошли в его душу.

Поведение крестоносцев было именно таким. Отлученным. Его нельзя назвать даже религиозным фанатизмом, фанатизм – это вспышка, взрыв, здесь же иное, чему разум вряд ли даст точное определение. Именно манипулирование сознанием вело к массовому безумию, целые страны вдруг сходили с ума, поведение людей становится необъяснимым.

Возможно, обостренное чувство веры, воспитанное Алтаем в предках тех людей, так нелепо проявляло себя. Возможно, причина в ином. Но ими управляли, словно стадом. И отрицать этого нельзя. Демонстрируя смиренность, они демонстрировали чудовищную силу религии: кто владеет душами людей, тот владеет миром. Их миром!

Церковь действительно владела Западом… На крестовые походы 1096, 1147 и 1189 годов можно смотреть по-разному, а можно – как на Великое переселение народов, только наоборот. Крестоносцев вели не заселять новые земли, а умирать там. Они тлен времени, пепел общества, рабы (кулы), но не Божии, а папские. Их убивали их же собственными руками.

То были тюрки, только их и привечал папа. Крестоносцев из нынешних Англии, Франции, Италии, Германии объединяла общая речь. Люди общались без переводчиков, что, пожалуй, самое показательное и неожиданное. Их походные песни звучали в Европе со времен Аттилы, это доказанный факт. Потом их назвали «песнями пилигримов», но новое имя пришло к ним позже, когда переписывали средневековую историю. Тогда они назывались именно «походными», «варварскими»…

Первый крестовый поход завершили успешно: горы трупов остались от папского воинства, «кости христиан образовали холмы», писал очевидец.

Крестоносцев не спас спектакль, разыгранный священником Петром Бартолем (Варфоломеем), «нашедшим» святое копье – орудие вечного спасения. Подложенное им же мусульманское копье, которым якобы пробили тело Христа, чуда не сделало, но дух крестоносцев подняло, они поверили в чудо. И в то, что мусульмане (!) были на Востоке со времен Христа, тоже поверили… Мошенника вывели на чистую воду позже и вывели по-тюркски, проведя «между двух огней», – прием, который знали на Алтае. Сложили рядом два больших костра и заставили пройти между ними, он прошел, но у него обгорели бока и живот. Значит, солгал. Все. Лгун тут же признался в подлоге, иначе заставили бы идти между двух огней еще раз.

А сколько осталось других, не разоблаченных «чудес»… На них строили идеологию крестовых походов. Чудеса с веками стали достоянием церковной риторики, время и верующие увековечивали их. Это в равной мере относится к трем рыцарям в белых одеяниях, к трем мученикам за веру во Христа – святым Георгию, Феодору и Маврикию. И они якобы представали перед взорами ослепленных крестоносцев. Правда, «видел» их только папский легат Адемар…

Все-таки жалкое время, когда мысль под запретом.

Хотя кто знает? Не был ли тот запрет сделкой политиков Востока и Запада? Первой сделкой, начавшей тайную дипломатию на уровне духовенства. Вопрос не риторический, за ним факты. Тогда, например, во времена крестовых походов сказочно обогатились торговцы невольничьих базаров Востока, особенно в 1212 году, после детского крестового похода. Караваны судов с детьми шли из Западной Европы в Египет, на невольничьи рынки. В порту за бесценок их продавали мусульманам. Почему?

Почему тысячи и тысячи крестоносцев стали рабами мусульман, еще не вступив на их землю? Безоружных детей сдавали толпами и толпами. Не была ли то политика, приносящая Церкви доход? И лик духовенства не краснел. Он никогда не краснеет, разве что от переедания.

Впрочем, образ непримиримой религиозной войны, который потом придали крестовым походам, не соответствовал действительности. И не мог соответствовать. В том убеждает история, например, английского короля Ричарда I, который был готов на брак своей сестры с братом султана. Или история французского короля Филиппа-Августа, который в знак дружбы посылал султану в подарок норвежских соколов и получал в ответ арабских скакунов… Примеров нормального, человеческого общения Запада и Востока более чем достаточно.

До середины XII века их отношения были вполне нормальными, о чем свидетельствует существование в Халифате свободных христиан, религиозные учреждения которых имели сходство с мусульманскими учреждениями. И это, может быть, самое показательное. Восточные христиане, оказывается, не ели свинину, воздерживались от вина, делали обрезание… их называли мозарабами. Мозарабская литургия, исстари употреблявшаяся, например, в церквах Толедо, подвергалась нападкам римских пап. Но их недовольство ничего не меняло там.

Любопытная подробность. В Католической церкви мозарабов называют по-латыни adscititii, от тюркского «аджи», то есть «живущие со знаком креста». Но не христиане!

Люди, узнав друг друга, тянулись друг к другу, как родственники, у которых общие предки. Они помнили об Алтае… Конечно, то была тоже политика. Но без религии! Общались единоверцы: ведь и те, и те по-прежнему жили под знаком креста. Отсюда, между прочим, название походов – крестовые: из-за знака Неба заспорили тогда. Короли Франции (Филипп-Август и Людовик VIII) называли Халифат Анжуйской империей, то есть «крестоносной землей», опять же от «аджи» (анжи) – крест.

О чем здесь вообще говорить, если в Англии при Оффе на монетах чеканили: «Мухаммед – Пророк Бога Единого (Тенгри)»? Или – если отношение к кресту как символу Неба в Халифате было очень почтительным, но не таким, как в Европе? На него не молились, он – память о ханифах, об истоках ислама.

В Коране (перевод Крачковского) сказано: «Ибрахим не был ни иудеем, ни христианином, а был он ханифом предавшимся и не был из многобожников» и далее: «Правду говорит Аллах! Следуйте же за религией Ибрахима, ханифа – ведь он не был многобожником!» [3 60, 89].

Зная о дохристианском периоде Единобожия, об освобождении евреев царем Киром, можно лишь удивиться, что богословы и историки не обратили внимания на эти слова Корана. В них ответ на вопрос о веротерпимости, отличавшей Восток и Запад до придания религиозным учреждениям статуса политического института.

Равносторонний крест после крестовых походов из ислама не исчез, его преобразили в восьмиконечную звезду. Если смотреть на ее центр (чуть ниже), крест проступает сам собой. Впрочем, он долго оставался на знаменах мусульман. Об этом свидетельствуют стяги ордынских татар – трофеи XVII века, выставленные в Военном музее Стокгольма.

Султан Саладин не возвращал католикам крест Господень не из-за своей жестокости или жадности. Совесть не позволяла ему поощрять идолопоклонство, в чем он признался королю Ричарду. Аргументы мусульманина в том диалоге были куда весомее. Это видели и на переговорах о священности Иерусалима, там говорили, хорошо понимая друг друга. Обе стороны демонстрировали общность взглядов на религию… Так что же отличало их – католиков и мусульман? Что вызывало религиозную вражду? Ничего. Только политика.

Маски в той дипломатической игре сбросили в 1204 году, во время четвертого крестового похода. Маскировка была уже лишней, непримиримая вражда с мусульманами отошла далеко на задний план в политике Запада. О ней забыли… Усыпив бдительность греков, слуги папы римского, облаченные в рыцарские доспехи, против обыкновения не пошли освобождать Иерусалим, а задержались в Константинополе. Проще говоря, захватили самый богатый город Европы, назвав его Вторым Римом.

Неделю грабили храмы и не могли их разграбить. Золото выносили мешками, не зная, куда его девать, суда не выдерживали тяжести груза. То была самая прибыльная военная операция Средневековья, большей добычи не принесла ни одна война… Вот тогда папа и объявил о Латинской империи, о новом государстве Европы.

Дело, правда, было сделано наспех. Империя просуществовала недолго, однако политическая карта континента навсегда стала другой, потому что открылась новая страница Истории, та самая, в которой взор папы римского был обращен на церковные провинции Византии. Запад стал искать пути и тропы в глубь степей Восточной Европы.

Его влекли также Армения, Грузия, Кавказская Албания, с точки зрения католиков, свободные земли. Но…

Уже по-другому светило солнце на планете, жизнь менялась не только в Европе. И на Востоке она становилась иной. Там взрастала сила-возмездие, огромная, беспощадная сила, которая угрожающе росла, словно туча на горизонте, имя ей Чингисхан.

Дешт-и-Кипчак просыпался, он должен был дать ответ на агрессию христиан, к тому времени колонизировавших треть его территории.

…Надо заметить, после Аттилы тюркский мир медленно умирал, он рассыпался. Вспыхнувшая ненависть убивала его. Европейцы уже не смотрели на Алтай как на родину, они по-другому видели его. Это естественно, века шлифуют память народа, а ежедневные заботы сужают горизонт. От Байкала до Атлантики, от Скандинавии до Индийского океана шла жизнь, в которой не стихали стычки и войны. То тюрки терзали тюрков.

Едва ли не все войны Средневековья были религиозными войнами, их войнами: во враждующих армиях сражались они. Одни за итальянцев, другие за византийцев, третьи за арабов, четвертые за себя или еще за кого-то… Наймиты демонстрировали настоящий «этнический каннибализм» – сжирали друг друга. Забывшие родство стали жертвой чужой политики.

Для них Вечное Синее Небо поблекло, их воспаленные глаза не различали мягких, божественных оттенков. Междоусобицы раскололи страну Аттилы, поделив в V веке Европу надвое – на христианскую и арианскую часть.

Последующие века продолжили страдания одних и возвеличивание других тюркских родов. С чужими именами жили все они. С чужой моралью. Как известно, сила, обращенная против себя самой, рано или поздно иссякает, оставляя тлен. Уходя из этого мира, самые удачливые дети Алтая получали одно – сажень холодной земли. Их имен соотечественники не знали, могилы лежали безвестными. Христианскими. Мусульманскими. Или просто ничьими… Кого хотели тем удивить, отворачиваясь от собственных матерей и отцов? Становясь чужими для своего же народа? Для предков?!

В этой связи познавательна книга французского историка Шарля Пти-Дютайи «Феодальная монархия во Франции и в Англии Х – XIII веков», посвященная королевской власти. Желая того или нет, автор показывает близкие по культуре государства, с родственными правящими домами. В них все вроде различно, с точки зрения европейца, и все одинаково, с точки зрения тюрка. Психологические портреты королей, лиц, окружавших их, говорят о многом.

Книгу надо прочитать, и станет ясно, почему короля франков Хильдерика, основателя династии Меровингов, хоронили в кургане, с боевым конем? Почему герб династии Люксембургов с драконом? Почему атрибуты власти там всюду алтайские? Почему в окружении европейской знати забытые теперь тюркские символы и знаки? Да потому, что у тюрков не могло быть иначе, это – их знаки, их быт… Церковь многое запрещала, например, есть конину, пить кумыс, кулачное право. Но все запретить она не могла.

В те неспокойные века Алтай казался заброшенным островком в океане политики. Запад, став христианским, забывал о нем. И он напомнил о себе сам. Напомнил рождением величайшего тюрка, гения всех веков и народов. Родители нарекли его Темучином. В истории человечества он идет вровень с Аттилой. И даже выше, больших преобразований не сделал никто за всю долгую историю человечества.

Отец мальчика Есугей-багатур правил в предгорьях Алтая, но враги отравили его. Убили бы и семью, однако на пути встал сын с кинжалом в руке. Тринадцать лет было храбрецу, в его глазах горел огонь мщения, а лицо светилось лучом победы. Убийцы, увидев такое, опешили и опустили руки, это спасло мальчика, ему дали уйти. Он ушел. Собрал отряд и с помощью матери поправил пошатнувшееся положение рода.

Прошли годы, имя «Темучин» люди произносили с трепетом в голосе – перед умом и бесстрашием юноши склонялись взрослые. Ведь первое, что он сделал – отомстил за отца и тем вернул уважение роду. Таков обычай. Из черепа отравителя заказал кубок для вина, а остальных врагов просто вырезал.

О родословной Чингисхана написано немало, легенды относят его к древнему царскому роду, однако такое предположение вряд ли состоятельно, в чем убеждает вся дальнейшая история рода. Его предки занимали скромное положение в обществе, они были из рода Борджигинов, который ничем себя прежде не проявил. Обычный род, похожий на тысячи других, впрочем, он мог быть далеким коленом Кушан, о том говорит птица на родовом знамени. Но что за птица? По одним сведениям, сокол, по другим – ворон.

Арабы, судя по книге Рашид-ад-Дина «Джами ат-Таварих», относили Чингисхана к многочисленному тюркскому роду Кият (Киян), то есть «дальние». По преданию, этот род участвовал в Великом переселении народов, но потом вернулся назад, на место своего исторического проживания.

Монгольская легенда рассказывает красивую историю о неземном происхождении рода Чингисхана, о непорочном его зачатии. «Потомство этих трех братьев было прозвано Нирун, «безгрешно зачатые», ибо, по монгольскому верованию, они были рождены от света». Такое возвышенное отношение к герою объяснимо, но к реальности оно конечно же не имело отношения.

Потом Темучин принял власть над Алтаем, и его нарекли Чингисханом, то есть Великим ханом. Другое имя не годилось бы, он задумал возродить забытое государство – Алтай, который сменил бы одряхлевший за века Дешт-и-Кипчак. Нелегкое наследство получил юноша, очень нелегкое, патриархальность отбросила алтайцев далеко назад, христианский Запад и мусульманский Восток, усиленные тюрками, наоборот, ушли вперед, они жили обновленной жизнью. Алтайскому же правителю многое предстояло сделать.

Не силой решил брать от жизни Темучин, а разумом, это и отличало полководца, казалось бы, в безвыходных случаях… Действительно, как он, не имеющий ничего, кроме ума и веры, собрал самую сильную армию? Как смог завоевать полмира? Внешне это был обычный человек с большими голубыми глазами и рыжей бородой, он меньше всего походил на богатыря, хотя и отличался ростом.

С чего начинал он, создавая свою державу? Прекратил междоусобицы, мучившие всех, составил свод законов – Ясу, от которой «исходило спокойствие и благоденствие для подданных». В 1206 году ее объявили на курултае (всеобщем собрании народа). Законы охраняли власть Великого хана и каждого из его подданных, они карали смертью за обман, предательство, неоказание помощи воину на поле битвы, воровство, прелюбодеяние, даже за сплетни и подслушивание.

По Ясе жил сам правитель и его люди, исключений не делали. Даже заклятые враги смолкли, видя справедливость власти Чингисхана, который, не уставая, доказывал, что, если не соблюдать Ясу, «государство потеряется и прервется». Без строгих законов, вернее, без строгого их исполнения властью нет государства, нет страны, нет народа. И это было так.

Но самым большим государственным его начинанием была не Яса. «Люди разной веры должны жить в мире, – провозгласил Чингисхан. – Мы вновь станем братьями».

Ни у кого на планете не родилась эта светлая мысль. Всюду религия, превращенная в политику, разделяла, ссорила людей, а здесь объединяла. Поразительно, Запад и Восток, христиане и мусульмане, стравливая народы, выясняли, чья религия лучше, а алтайский тюрк напомнил всем о Боге Едином, сотворившем этот мир.

Представление о Чингисхане как о «диком кочевнике», о «неграмотном человеке» абсолютно неправильное. Известно, он был весьма образован как в области религии, права, так и в секретах инженерии. При нем всегда были «ученые люди», которые консультировали правителя, давали ему и его близким уроки. Таким учителем был, например, Тата-тунг-Ко (имя из китайского источника и в китайской транскрипции), потом он получил важную административную должность.

Мир совершенен, когда им правит Всевышний. Вот и вся философии Чингисхана. Но как много стояло за той кажущейся простотой – вера в Бога, которая давала людям правила поведения в обществе, нацеливала их на поступки, ставила честь и совесть во главу угла.

Она, вера, и собирала под знамя Алтая тех, кому был дорог мир и справедливость. Не «крестоносцев», сбитых в обезумевшую толпу. Люди разных религий сами шли в армию Чингисхана, здесь они ощущали братство: у них один Отец – Бог… К сожалению, мало документов сохранилось о той великой поре, когда один человек, вооруженный Словом, собрал самую сильную армию. Ни денег, ни власти у него не было. Только Слово.

Конечно, Бог помогал ему.

В западной и восточной литературе встречаются любопытные сведения, абсолютно непривычные обывательскому уху. Служить Чингисхану одними из первых поехали англичане, генуэзцы, франки и другие европейцы, которых давно тяготило католичество. Те самые «еретики», о которых говорилось выше. У него были отряды мусульман, тоже пожелавших воевать за чистую веру, за справедливость. Никаких «диких кочевников» или «поганых татар» там не было! Все знали, Яса Чингисхана обязывала щадить страны и города, покорившиеся добровольно, знали и о том, что Яса освобождала от налогов храмы и монастыри, посвященные Богу Небесному…

Этот выразительнейший пример говорит, чем жил Алтай. И как он жил.

Здесь нельзя не привести строки из послания папы римского Григория IX, который обеспокоился уходом европейцев на Восток и их недовольством Церковью. Обвиняя Фридриха II, правителя сицилийского двора, который был восхищен Чингисханом, папа писал: этот пагубный царь заявляет, «что мир был обольщен тремя обманщиками, Иисусом Христом, Моисеем и Магометом, и двое из них умерли в почете, третий – на кресте. Мало того, он утверждает, что только дураки могут верить, будто девственница родила от Бога, творца Вселенной; он говорит, наконец, что человек должен верить только тому, что доказано силой вещей или здравым смыслом».

А мнение Фридриха II разделяли многие в Европе. По замкам герцогов и баронов, по домам простолюдинов ходили запретные стихи категоричного содержания: «Судьба возвещает нам, звезды и полет птиц предсказывают, что впредь будет только один молот для всего мира. Рим, который, идя путем греха, давно колеблется, падет и перестанет быть столицей мира». Разумеется, стихи были на тюркском языке и звучали ритмично. Кто их автор? Может быть, сам Чингисхан или Фридрих II, по крайней мере, они четко передавали смысл слов, сказанных правителем Алтая.

Значит, связь Востока и Запада не прерывалась и в XIII веке… Значит, карательный крестовый поход против катаров, начатый папой в 1213 на юге Франции и продолженный позже, случайным назвать нельзя. Не отсюда ли отправлялись на службу к Чингисхану?.. Здесь есть повод задуматься: Истина увлекала западное общество, она и в следующие века находила пылких последователей, которые привели, в конце концов, Запад к Реформации.

А мнение Чингисхана, что папа римский лишний на этой земле человек, вряд ли вообще нуждается в комментарии. На это папа отреагировал резко, католический мир был в шоке… Конечно, Алтай имел дипломатические контакты с Западом, евразийский мир знал и о Ясе Чингисхана. О ее первой строке. А она гласила: «Повелеваем всем веровать в Единого Бога, Творца неба и земли, единого подателя богатства и бедности, жизни и смерти, обладающего всемогуществом во всех делах».

Представить трудно, так думал и говорил тюрк, которого европейцы теперь называют язычником.

Мудрый Чингисхан, уверенный в силе веры в Бога Небесного, разрешал подданным христианство, ислам, буддизм – все что угодно, на выбор, но после общей молитвы Всевышнему. В его армии не возбранялись обряды любых религий, «надо лишь душой верить в Бога, и придет победа», учил он, понявший эту Истину жизни в двадцать восемь лет от роду. За что его назвали Суту-Богдо, или Сын Неба.

Английский историк Эдуард Гиббон писал по тому поводу: «Нашего удивления и похвал заслуживает религия Чингисхана. В то время как в Европе католики прибегали к самым жестоким мерам, чтобы защитить бессмыслицу, их мог бы пристыдить пример варвара, который предупредил поучение философии, установив своими законами систему чистого деизма и полной веротерпимости. Его главным и единственным догматом веры был Бог, сотворивший все доброе и наполняющий своим присутствием небеса и землю, которые созданы его могуществом».

Слова историка убеждают в том, что в средневековой Европе был тайный интерес к забытым корням своей прежней религии. И лучший пример тому даже не слова Гиббона, а блестящий труд английского философа Джона Локка, основателя либерализма. В XVII веке, того не ведая, он повторил религиозную концепцию Чингисхана, но иным, научным языком. Слово в слово.

Разумеется, поразительное сходство мысли – до деталей! – отнюдь не случайно, знания ученого копились не в сознании, скорее, в его генах. Кровь заговорила в нем. Вот чего боялся папа римский, вот для чего организовал крестовые походы. Он боялся, что тюрки-католики вспомнят Алтай, веру в Бога Небесного и придут к мысли о ненужности папы и его свиты, которые увлечены политикой, и только политикой.

Люди, пусть и одурманенные Церковью, опасны тем, что в них рано или поздно проснется генетическая память и они, очнувшись от угара, начнут действовать. Бессмыслица и мифы им уже не покажутся религией…

Чингисхана называют «монголом», рисуют узкоглазым, лицом, одеждой не похожим на тюрка. И это очередной трюк Запада, его науки, умышленно искажающей прошлое. Из-за страха. Алтайский «варвар» и внешне иной, по описанию современников, его отличали большие голубые глаза, утонченное, чуть скуластое лицо, густая рыжая борода, а его отца – зеленые глаза, отсюда прозвище рода – Зеленоглазые (Борджигин), такие глаза тюрки сравнивали с невызревшей смородиной. Внешность отца и сына была в точности такой, как у их предков, которых волны Великого переселения народов доставили в Европу. Европеоиды? Очевидцы утверждали, что да. Политики от науки – нет. Кто прав?

А столь ли это важно выяснять, кто прав? Человека красят дела, поступки, но не лицо. Чингисхан был самым красивым тюрком на свете, потому что жил с верой в Бога Небесного. И в том был весь человек…

Между прочим, само слово «монгол» появилось при жизни Чингисхана. Может быть, чуть раньше. Как? К сожалению, подробности здесь не вполне ясны. Но в 1206 году правитель Алтая заявил своим подданным: «Народ, который связал себя со мной, против всех; народ, который вооружил мою мощную мысль своей великой силой. Этот народ, чистый, как горный кристалл, я хочу, чтобы назывался кеке-монгол». (То есть «небесное счастье».)

Вот, оказывается, откуда «монголы».

В устах Чингисхана слово значило не народ, а счастье, которое дарует народу вера. В том был тонкий расчет и никакого этнического подтекста. «Монгол», «монгал» и «могол» в Средние века считались синонимами, за ними стояла национальная идея, которая крепила не отдельно взятый народ, а народы, вставшие под знамя Бога Единого, принявшие Ясу Чингисхана… Веротерпимость отличала Алтай в его политике, в его делах. И это нельзя не заметить.

Западная церковь плодила «новые» народы, Халифат отказался от национальных корней, назвав мусульман «арабами», а Чингисхан призывал к единству человеческого рода. К родству людей, у которых один отец и одна мать, Адам и Ева. Он искал то, что объединяет и примиряет. Вот что раздражало и Запад, и Халифат – политика Алтая, которая была перспективнее.

Разумеется, об этнических оттенках слова «монгол» тогда не было и речи.

…Первыми силу армии Чингисхана узнали китайцы, которым Алтай платил дань. Император удивился прибытию далеких послов, удивляло их требование. А оно было ясным как день, Алтай назначал дань китайскому императору, этому «самому ничтожному из людей». Услышав такое откровение, китайцы потеряли дар речи. Но им быстро вернули его. Чингисхан вошел в Китай, девяносто городов окружил и взял штурмом. Огромная армия китайцев стонала от собственного бессилия. Всадники наводили ужас, они малыми отрядами появлялись из ниоткуда и туда же исчезали после внезапной атаки. Били и отступали, то была тактика войны тюрков с превосходящим противником.

Принято думать, что компас изобрели китайцы, нет. Не у них тогда был компас. И здесь не обошлось без гения Чингисхана, он, как выяснилось, знал Китай лучше, чем сами китайцы. Успешно воевать помогали знания, собранные разведкой, а это – географические карты. И разумеется, геодезические инструменты, без которых карту не составить, без компаса и астролябии, они были у тюрков в начале их «степной» истории, то есть с I века.

Войско уверенно продвигалось вперед, разведка – одно из достижений Чингисхана! – в походе была безупречна, предсказывая события грядущего дня. Китайцы получали удар за ударом, всегда неожиданно и в самое больное место. Чиновникам императора ничего не оставалось, как самим пригласить послов Чингисхана и согласиться платить тюркам дань.

Однако завоеванием Китая эту акцию Чингисхана называть нельзя – неправильно. Алтай и Китай имели слишком много общего, что видно даже из их топонимов. Скорее, то были две части большой центральноазиатской страны, одной единой культуры. Великой Поднебесной империи, родины общих предков: культ Неба сплотил их задолго до новой эры. Они не составили государства в привычном понимании этого слова, потому что в античные времена были свои представления о государстве. Видимо, тогда произошла простая смена правителей, которая со временем бывала в каждой крупной империи…

Вторым походом Чингисхан взял власть над Северным Китаем. Но полководец не был бы мудрейшим из мудрых, не проявляй он избранность. Бог открывал ему то, что другие не замечали. В хлопушках салюта, устроенного в его честь, он увидел ружье – огнестрельное оружие. И понял, в руках китайцев порох – ключ к средневековому миру, а они, не догадываясь о том, пускали его на хлопушки.

О непобедимой армии Чингисхана западные ученые пишут как о полчищах «диких кочевников» (в точности как об Аттиле), но о технических ее новинках молчат. Например, о зажигательных снарядах – прародителях артиллерии… Нужна книга, чтобы рассказать о Чингисхане-полководце. То был художник на поле брани, всегда придумывал что-то свое. Скажем, каждому всаднику дал два коня, чтобы тот на ходу менял их в походе, и армия стала вдвое быстрее. Конница Чингисхана появлялась чуть раньше, чем ее ожидал враг. Ее удар был точным и неожиданным.

В обыкновенной степной колючке он увидел оборонительное оружие – железный шип. Ими срывал атаки неприятеля, сбивал любое преследование, рассыпая шипы перед наступающим врагом. Все в его армии было неповторимым, как в мастерской великого художника.

…Следующим после Китая на пути Чингисхана стоял Халифат, мусульманская страна, где жили потомки парфян, бактрийцев, кушан – словом, тюрки, отошедшие от Алтая. У них уже давно не было единства. Самовлюбленный султан Хорезма Мухаммед, царствовавший на землях от Персидского залива и границ Индии до Дешт-и-Кипчака, недостойно повел себя. Не как мусульманин. Он тайно сочувствовал секте исмаилитов, которая по-своему развивала теорию ислама, у нее были иные взгляды на Единобожие, на Коран. Взгляды, подозрительно близкие к католическим, та же самая философия «наместничества».

Идея наместничества находила сочувствие у представителей разных течений в исламе. Так, багдадская надпись 1221 года, ее приводит академик В. В. Бартольд, неплохо поясняет эту мысль. Халиф Насир называл себя «имамом, повиноваться которому предписано всем людям», «халифом господа миров». Возвеличивание себя становилось нормой духовных лидеров и в Халифате, и в Западной церкви. Видимо, в том и выражал себя процесс разложения духа, который, согласно тюркской традиции, духовенство обязано беречь. Меняя тюркские традиции веры, религиозные лидеры разрушали и саму веру. Так, один из багдадских халифов, принимая «египетского посла, сидел на престоле с плащом пророка на плечах, с мечом пророка на поясе и с посохом пророка в руке; на вопрос пораженного таким великолепием посла: «Не сам ли это Аллах?» – государь будто бы ответил: «Это – заместитель Аллаха на земле его».

Высокомерие, чванство и показная роскошь духовенства вызывали протест у истинных верующих. Отсюда рост «сект» и «еретических» течений, отсюда несогласия, которые стали отличать мир христиан и мусульман. Вот почему слова Чингисхана о чистоте веры были ясно услышаны и на Западе, и на Востоке.

Не сразу понял двуликий султан, кто перед ним!

Чингисхан не хотел воевать с мусульманами, он искал дружбы и союза с братьями тюрками, жившими в Халифате, предложил выгодную торговлю на «шелковой дороге». В 1218 году отправил султану караван с дорогими подарками. Однако тот напал на караван, купцов убили, товары украли. Чингисхан потребовал удовлетворения, Мухаммед убил и послов, заподозрив в них угрозу. Тогда оскорбленные мусульмане сами обратились к «великому заступнику всех тюрков», так записано в их обращении. Им стал неприятен султан с душою раба, который ждал момента, чтобы объявить себя арабским «папой римским», то есть наместником Аллаха на земле (Ага-ханом).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.