Андрей Курбский (1528 – 1583)

Андрей Курбский (1528 – 1583)

Фаворит государя Ивана IV и будущий оппозиционер и беглец князь Андрей Курбский родился в октябре 1528 г. и был сыном выходцев из Литвы. Подобно многим просвещенным боярским детям он получил хорошее для того времени образование: знал грамоту и разные стили письма, несколько иностранных языков, математику, философию и астрономию, привлекал, как говорят, слегка слащавой красотой и имел хорошие манеры, т. е. был любезен, остроумен и услужлив. При этом обладал хорошей воинской подготовкой, о чем свидетельствует то, что уже в 20-летнем возрасте Андрей участвовал в Первом казанском походе, а затем был пронским воеводой.

Присущий Курбскому дар литературного слова вполне проявился в его письмах и переводах из Отцов церкви, греческих философов и исторических хроник, которые он изящно компилировал с собственными рассуждениями.

Элегантный фрондер, он слегка кокетничал своей образованностью, так же как и Иван IV – преувеличенным самоуничижением. При этом в числе своих учителей красноречия он называл известного религиозного деятеля, философа и публициста Максима Грека, что было затруднено хронологически и является, скорее всего, красивой фразой. Исследователи полагают, что, когда Курбский начинал служить при дворе, Грек был уже достаточно стар и потрясен свалившейся на него опалой, так что учить Андрея красноречию и житейской мудрости он не имел возможности.

Зато согласно сохранившимся данным Максима Грека хорошо знал родственник Андрея со стороны матери Василий Тучков. Он-то и оказал на Курбского упомянутое образовательное воздействие, познакомив его не только с трудами Грека, но и с его жизненной философией.

Высшая аристократия того времени в Московском княжестве обладала по большей части стойким иммунитетом к наукам вследствие поголовной необразованности, а также гордым презрением к таким бесполезным занятиям, как чтение, литературные диспуты или философские умозаключения. В какой-то степени верное мнение, считавшее светскую беседу пустым времяпрепровождением, делало «интеллектуалов» типа Курбского чужеродными элементами в общей массе придворных, немногословно и деловито обсуждавших такие насущные проблемы, как виды на урожай, войну и «государеву милость». Однако именно эта особенность и сблизила Андрея и молодого самодержца, жадно стремившегося к знаниям и душевной беседе. При этом если Иван IV простодушно восхищался многообразием «премудрости», то Курбский шел дальше и пренебрежение к «бесполезным светским знаниям» и книгам, считал не менее, чем еретические омерзительным заблуждением.

Более всего Андрей ценил Библию и комментарии к ней Отцов церкви. Нравились ему и светские книги по философии, этике, физике и астрономии. Будучи воеводой в Юрьеве, он имел, по его словам, более десятка книг – по тем временам это целая библиотека.

По мнению Курбского, все государственные бедствия происходят от пренебрежения к учению. Он не любил монахов – «стяжателей и сочинителей басен». И хотя признавал, что в Литве и Польше образованный человек более уважаем, тем не менее гордился, что русские сильны «прочностью веры» в отличие от многообразия протестантских и католических сект, а язык русский лишен засоренности иноземными словами.

Курбский мрачно смотрел на свое время, видя в нем «век звериный», и в этом он также близок Грозному. По своим политическим воззрениям он примыкал к оппозиционной группе бояр-княжат, отстаивая их право быть советниками царя. Государственный ум Курбского можно считать основательным, хотя и суеверным: он верил, например, что при осаде Казани татарские колдуньи «наводили дождь» на русское войско. В этом отношении московский князь значительно превосходил его, хотя также признавался, что Сильвестр вошел к нему в доверие с помощью «детских страшил», выдуманных знамений и историй. Не уступал Иван IV Курбскому и в знании истории церкви и Византии, но менее его был начитан в Отцах церкви и отставал в умении связно излагать свои мысли, да и язык его посланий подчас слишком экспрессивен.

Мнения историков о Курбском как о политическом деятеле подчас противоположны. Одни исследователи видят в нем консерватора с большим самомнением, сторонника боярской независимости и противника монархии. Измена его в таком случае объясняется страхом и стремлением к выгоде, а его дальнейшее поведение в Литве выглядит проявлением разнузданного боярского самовластия. Другие считают, что Андрей Курбский – умный, честный и искренний человек, всегда стоявший на стороне справедливости. Так как полемика Грозного и Курбского еще недостаточно исследована, то и окончательное решение о его исторической роли пока не вынесено.

Из сочинений Курбского до нас дошли «История князя Московского», четыре письма к Ивану IV и около 20 – к другим лицам, переводы из Иоанна Дамаскина, сочинений Василия Великого, Дионисия Ареопагита и Григория Богослова. Кроме того, в одно из его писем к Грозному вставлены крупные отрывки из Цицерона.

Огромную роль, по мнению Курбского, в организации опричнины сыграл Вассиан Топорков – епископ Коломенский, племянник и сторонник Иосифа Волоцкого, союзник митрополита Даниила. Противник тех церковных и боярских слоев, к которым принадлежали «нестяжатели» и Курбский, Вассиан имел большое влияние еще в царствование Василия III, так что даже перед смертью царь советовался о делах именно с Вассианом и митрополитом Даниилом.

В 1542 г. после водворения бояр Шуйских Вассиан вынужден был оставить кафедру и уехать в Песношский монастырь, но сохранил при этом свое политическое значение. Выздоровев после болезни, но пребывая в печали из-за разногласий в боярской среде, в 1553 г. царь вместе с близкими лицами посетил Вассиана в монастыре. Зная, что епископ был доверенным лицом его отца Василия III, Иван спросил у него совета о дальнейших способах царствования. Присутствовавший при этом Курбский замечает, что Вассиан посоветовал самодержцу удалить от себя всех «умных людей», чтобы «все иметь в своих руках… и не быть никому послушным».

По мнению некоторых исследователей, содержание этого разговора является выдумкой, хоть и во многом соответствует фактическим обстоятельствам дела, поэтому весь рассказ в целом стал хрестоматийным. Историки считают, что разговор с Вассианом действительно мог оказать влияние на московского князя, хотя Курбский усматривает в нем единственную причину чудовищных перемен в дальнейшей государственной жизни.

Во время Казанского похода Курбский командовал правым флангом всей армии и проявил замечательную храбрость, а через два года он разбил восставших черемисов, за что был титулован боярином. В это время он стал одним из самых близких к царю людей.

Когда начались неудачи в Ливонии, Грозный поставил во главе ливонского войска Курбского, который вскоре одержал над рыцарями и поляками ряд побед, после чего стал воеводой в Юрьеве (Дерпте). В это время уже начались преследования, казни его сторонников и побеги в Литву опальных бояр. Хотя за Курбским никакой вины не имелось, он считал, что и ему грозит смертельная опасность за высказанное сочувствие к наказанным.

Польский король Сигизмунд и литовские магнаты писали Курбскому, уговаривая его перейти на их сторону и обещая ласковый прием. По какой-то причине в 1562 г. сражение под городом Невель было проиграно, но и после этого Курбский продолжал служить в Юрьеве. Иван IV письменно упрекал его за неудачу, но не приписывал ее измене. Это доказывает то безграничное доверие, которое царь испытывал к своему ближнему боярину.

Тем не менее Курбский был уверен в близкой опасности и решил бежать в 1563 г. (по другим сведениям, в 1564 г.) в Литву. Со своим верным холопом, татарином Василием Шабановым, и целой толпой московских слуг Курбский перешел на службу к Сигизмунду и был пожалован от него несколькими имениями, в том числе городом Ковелем. Андрей управлял полученным имуществом через своих слуг-москвичей. Осенью следующего года он участвовал в боевых действиях уже против России.

После бегства А. Курбского разорение, заточение и гибель стали участью близких к нему людей (забили кольями мать, жену и сына, казнили братьев – «княжат ярославских»), о чем он писал Грозному. В то время Курбский жил примерно в 20 км от города Ковеля, в местечке Миляновичи. Изучив документы по многочисленным судебным процессам, которые дошли до наших дней, исследователи выяснили, что образованный боярин и царский фаворит быстро подружился с польско-литовскими магнатами и панами, захватывал чужие имения, а посланцев короля поливал непристойной бранью. Однако его прощали: а бывало и так, что его люди, надеясь на защиту Курбского, успешно вымогали деньги у евреев-ростовщиков.

В 1571 г. Курбский женился на богатой вдове Е. Козинской, дочери князя Голшанского, но, разведясь с ней и оставив себе часть приданого, в 1579 г. в третий раз женился на дочери бедного шляхтича Семашко. С ней, по свидетельствам очевидцев, он был очень счастлив и имел двух детей (дочь и сына).

В 1583 г. Курбский скончался, а так как вскоре умер и его друг и сторонник князь Константин Острожский, то польское правительство начало отбирать его имения у беззащитной вдовы и сына Дмитрия. Под конец у них отсудили и Ковель. Сын Андрея, Дмитрий Курбский, впоследствии получил часть отобранного имущества, так как принял католичество.