«Манифест» Императора Николая II об Ответственном министерстве
«Манифест» Императора Николая II об Ответственном министерстве
По воспоминаниям лиц свиты, от Государя стали требовать кардинальных уступок сразу же, как он принял в своём вагоне генерал-адъютанта Н. В. Рузского. На самом деле эти требования начались гораздо раньше, когда Император Николай II ещё был на станции Дно.
Имеются какие-то туманные воспоминания М. В. Родзянко, А. А. Мордвинова и В. Н. Воейкова о том, что Император Николай II собирался передать или даже передал через Рузского своё повеление составить новое правительство, ответственное перед Думой. В. Н. Воейков утверждал, что сразу же, когда поезд отошёл от станции Дно, «Государь позвал меня к себе в купе и поделился со мною своим предположением дать ответственное министерство и вообще пойти на такие уступки, которые могли бы разрешить создавшееся положение»{864}.
С этой целью Государь якобы приказал Воейкову доехать на литерном поезде до Пскова, затем вернуться в Дно, дождаться приезда туда М. В. Родзянко и проехать с ним до Пскова, сообщив ему по дороге о решении Государя. По словам В. Н. Воейкова, он доехал до Пскова и даже заказал себе экстренный поезд в Дно, но туда не поехал, так как «получил телеграмму за подписью Бубликова с извещением, что председатель Государственной думы отменил свой выезд из Петрограда»{865}.
Не понятно, зачем царь приказал В. Н. Воейкову доехать до Пскова, а затем вернуться в Дно, чтобы предупредить Родзянко об Ответственном министерстве? Логичнее было бы доехать до Пскова и передать М. В. Родзянко о своём решении по тому самому Юзу. Тем более что А. А. Мордвинов утверждает, что Император ещё на станции Дно приказал уведомить Родзянко, что он его будет ждать в Пскове{866}. В таком случае, зачем же Воейков отправлялся в Дно? Наконец, телеграмма об отмене приезда М. В. Родзянко в Псков пришла не от А. А. Бубликова, а от самого Родзянко в 21 ч 40 мин.
Примечательно, что В. Н. Воейков на допросе в ЧСК заявил в противоположность своим воспоминаниям, что «все разговоры об Ответственном министерстве были после прибытия в Псков»{867}.
Таким образом, утверждения, что Император дал своё согласие на формирование Ответственного министерства по дороге в Псков, а А. А. Мордвинов утверждал, что это согласие было дано Императором Николаем II ещё 28 февраля, не имеют под собой убедительного основания. Лучшим доказательством этому служит та упорная борьба, которая развернулась в Пскове вокруг манифеста об Ответственном министерстве.
Ещё днём 1 марта, то есть когда Государь находился на станции Дно, начальник штаба Ставки генерал-адъютант М. В. Алексеев послал ему телеграмму, в которой предупреждал, что беспорядки, охватившие Петроград, вскоре перекинутся на всю России, произойдёт революция, которая знаменует позорное окончание войны, а «власть завтра же перейдёт в руки крайних элементов». В конце телеграммы М. В. Алексеев умолял Государя «поставить во главе России лицо, которому бы верила Россия, и поручить ему образовать кабинет»{868}.
Весь тон и аргументация этой телеграммы Алексеева полностью согласуются со слогом и его аргументами Родзянко. Эту телеграмму Алексеев должен был послать в Царское Село, но не сделал этого, якобы потому, что отсутствовала связь{869}. На самом деле с отправлением телеграммы решили повременить, так как знали, что Император должен быть доставлен в Псков.
В 16 ч дня 1 марта полковник В. Л. Барановский в своём разговоре с помощником начальника разведывательного отделения штаба Северного фронта полковником В. Е. Медиокритским по прямому проводу отметил, что наштаверх (М. В. Алексеев) просит передать главкосева (Н. В. Рузского) «вручить эту телеграмму Государю Императору, когда Его Величество будет проезжать через Псков»{870}.
К вечеру 1 марта в результате закулисных переговоров М. В. Алексеева с М. В. Родзянко текст телеграммы Государю претерпел значительные изменения. Рекомендательная просьба, которую первоначально высказывал М. В. Алексеев, превратилась в требование издания манифеста о введении Ответственного министерства во главе с М. В. Родзянко{871}.
Около 18.00 генерал М. В. Алексеев и находившийся в Ставке Великий Князь Сергей Михайлович передали Н. В. Рузскому распоряжение «доложить Его Величеству о безусловной необходимости принятия тех мер, которые указаны в телеграмме генерала Алексеева Его Величеству»{872}.
Полная поддержка инициативы Алексеева поступила из Тифлиса и от Великого Князя Николая Николаевича{873}.
Давление на царя с требованием даровать Ответственное министерство были продолжены генералом Н. В. Рузским. Во время своей встречи с Государем, которая имела место в царском вагоне около 20 часов 1 марта, генерал Рузский поинтересовался, получил ли царь его телеграмму об Ответственном министерстве? По-видимому, речь шла о телеграмме Рузского, которую он послал Императору ещё 27 февраля в Ставку. Государь ответил, что он её получил и ждёт приезда в Псков Родзянко. Со слов Рузского, на его вопрос, какой же будет ответ Родзянко на его просьбу о даровании Ответственного министерства, Государь ответил: «что не знает, как решить, что скажет Юг России, казачество…»{874}.
Из этих воспоминаний ясно, что, прибыв в Псков, Государь по прежнему не собирался давать своё согласие на Ответствен ное министерство. Через год после происшедших событий Н. В. Рузский пояснил, что Император Николай II согласился дать Ответственное министерство только после того, как главкосев передал ему телеграмму от генерала Алексеева с проектом манифеста{875}. Рузский утверждал, что он не знает, удалось ли бы ему «уговорить Государя, не будь телеграммы Алексеева»{876}.
Однако, по словам Н. В. Рузского, когда наконец ему передали телеграмму от Государя, оказалось, что там не было ни слова об Ответственном министерстве. Государь лишь поручал Родзянко «сформировать новый кабинет и выбрать министров, за исключением военного, морского и иностранных дел»{877}.
По-существу, такая телеграмма Государя превращала Ответственное министерство в обыкновенный совет министров, судьба которого по-прежнему полностью находилась в руках монарха.
Д. Н. Дубенский приводил следующий текст этой телеграммы, адресованной М. В. Родзянко: «Ради спасения Родины и счастья народа, предлагаю вам составить новое министерство во главе с вами, но министр иностранных дел, военный и морской будут назначаться Мной»{878}.
Подобный же текст приводит в своих воспоминаниях и В. Н. Воейков: «Государь позвал меня к себе и передал телеграмму, составленную на имя Родзянки, в которой Его Величество объявлял свою монаршую волю дать ответственное министерство, сохранив ответственность лично перед ним как верховным вождём армии и флота министров военного и морского, а также — по делам иностранной политики»{879}[5].
Однако Н. В. Рузский не дал возможности В. Н. Воейкову отправить эту телеграмму, а в жёсткой форме потребовал её себе, якобы для того, чтобы передать её лично М. В. Родзянко. Затем Рузский ушёл в штаб фронта и телеграммы не передал, а передал проект манифеста, изложенный в телеграмме М. В. Алексеева. В. Н. Воейков утверждает, что Н. В. Рузского он в этот день больше не видел. Получается, что никакой другой телеграммы, кроме той, в которой М. В. Родзянко поручалось возглавить правительство ответственное перед монархом, Император Николай II не передавал.
В беседе с генералом С. Н. Вильчковским в 1918 г. генерал Н. В. Рузский подробно рассказывал о стойком сопротивлении Императора Николая II оказываемому на него давлению. На горячие доводы Рузского о необходимости немедленного введения Ответственного министерства «Государь возражал спокойно, хладнокровно и с чувством глубокого убеждения. Основная мысль Государя была, что он для себя в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает себя не в праве передать всё дело управления Россией в руки людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред Родине, а завтра умоют руки, „подав с кабинетом в отставку“. „Я ответственен перед Богом и Россией за всё, что случится и случилось“, сказал Государь, „будут ли министры ответственны перед Думой и Государственным советом — безразлично. Я никогда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу России, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя ответственность“. Рузский старался доказать Государю, что его мысль ошибочна, что следует принять формулу: „государь царствует, а правительство управляет“. Государь говорил, что эта формула ему не понятна, что надо было иначе быть воспитанным, переродиться, и опять оттенил, что он лично не держится за власть, но только не может принять решение против своей совести и, сложив с себя ответственность за течение дел перед людьми, не может считать, что он сам не ответственен перед Богом. Государь перебирал с необыкновенной ясностью взгляды всех лиц, которые могли бы управлять Россией в ближайшие времена в качестве ответственных перед палатами министров, и высказывал своё убеждение, что общественные деятели, которые, несомненно, составят первый же кабинет, все люди совершенно неопытные в деле управления и, получив бремя власти, не сумеют справиться со своей задачей.
Генерал Рузский возражал, спорил, доказывал и наконец после полутора часов получил от Государя соизволение на объявление через Родзянко, что Государь согласен на ответственное министерство и предлагает ему формировать первый кабинет. Рузский добился этого, доказав Государю, что он должен пойти на компромисс со своей совестью ради блага России и своего наследника»{880}.
Остаётся совершенно непонятно, почему царь вдруг изменил своим убеждениям и согласился на Ответственное министерство? Ни телеграмма М. В. Алексеева, ни доводы Н. В. Рузского не могут быть признаны достаточными для подобного изменения. Анализ документов приводит нас к выводу, что это решение принималось от имени Государя, но не самим Государем.
Делясь своими воспоминаниями уже после свержения монархии и большевистского переворота, незадолго до своей мучительной кончины, генерал Н. В. Рузский стремился оправдаться перед потомками. Он понимал, что столь внезапное изменение мнения Императора Николая II в пользу Ответственного министерства будет выглядеть подозрительным. Поэтому Рузский пытался уверить, что, перед тем как Император Николай II дал своё согласие на Ответственное министерство, он, Рузский, заметил, что в Государе произошла какая-то перемена. Государь по вопросу последствий манифеста «проявлял что-то похожее на безразличие». Рузский даже решил, что, «может быть, Государь передумал, и вновь спросил, не будет ли он действовать против воли Государя, сообщив в Ставку и в Петроград о согласии Его Величества на манифест. Государь ответил, что принял решение, ибо и Рузский и Алексеев, с которым он много на эту тему раньше говорил, одного мнения, а ему, Государю, известно, что они редко сходятся на чём-либо вполне»{881}.
Для Рузского важно было, чтобы в памяти потомков сложилось убеждение, что всё происходило с полного согласия царя. Рузский хотел выглядеть не заговорщиком, а верноподданным, действующим в согласии со своим Государем. Он так стремится это доказать, что невольно вызывает сомнение.
Так какой же документ с известием о введении Ответственного министерства был передан из Пскова и отправлялся ли он вообще? Н. В. Рузский утверждал, что «сперва Государь хотел телеграмму отправить в Ставку, а оттуда в Петроград для распубликования, но потом было решено для ускорения передать её лично Родзянко, который был вызван мной к аппарату в Главный штаб»{882}.
Разговор Рузского и Родзянко начался около 4 часов утра и кончился в 7 утра. Весь разговор одновременно передавался на другом аппарате в Ставку М. В. Алексееву{883}.
Н. В. Рузский сообщил М. В. Родзянко, что «Государь Император, идя навстречу общему желанию законодательных учреждений и народа, выразил окончательное решение и уполномочил меня довести до вашего сведения об этом — дать ответственное перед законодательными палатами министерство, с поручением вам образовать кабинет. Если желание Его Величества найдёт в вас отклик, то спроектирован манифест, который я сейчас же передам вам. Манифест этот мог бы быть объявлен сегодня 2 марта с пометкой „Псков“»{884}.
Таким образом, Н. В. Рузский передавал не текст манифеста «для распубликования», а лишь его проект для обсуждения. Будет ли манифест «распубликован» или нет, зависело исключительно от воли М. В. Родзянко. Воля Государя совершенно не учитывалась, она должна быть исполнена лишь только в том случае, если «найдёт отклик» у Родзянко. Рузский сам определял, каким числом следует «пометить» манифест, какой город следует считать местом его написания. То есть мы видим, что Император Николай II как автор и составитель манифеста совершенно отсутствует.
Сам текст «манифеста» гласил: «Объявляем всем верным Нашим подданным: Грозный и жестокий враг напрягает последние силы для борьбы с нашей родиной. Близок решительный час. Судьбы России, честь геройской нашей армии, благополучие народа, все будущее дорогого Нам отечества требует доведения войны, во что бы то ни стало, до победного конца. Стремясь сильнее сплотить все силы народные для скорейшего достижения победы, Я признал необходимость призвать ответственное перед представителями народа министерство, возложив образование его на председателя Государственной Думы Родзянко, из лиц, пользующихся доверием всей России. Уповаю, что все верные сыны России, тесно объединившись вокруг престола и народного представительства, дружно помогут доблестной армии завершить её великий подвиг. Во имя нашей возлюбленной родины призываю всех русских людей к исполнению своего святого долга перед нею, дабы вновь явить, что Россия столь же несокрушима, как и всегда, и что никакие козни врагов не одолеют ее. Да поможет нам Господь Бог»{885}.
Н. В. Рузский вспоминал, что это был окончательный текст, утверждённый Государем. Однако внимательный анализ текста приводит к выводу, что Государь такой «окончательный» текст подписать не мог. Император Николай II получил, в числе прочего, высшее юридическое образование.
В течение 23 лет своего царствования он досконально освоил правила и стиль составления официальных бумаг, тем более таких важнейших, как Высочайший манифест. Поэтому делать в нём стилистические ошибки он не мог, даже если речь шла о проекте манифеста.
Манифесты русских императоров всегда начинались с главного титула монарха. В манифестах никогда не шла речь от первого лица. Наконец, под текстом «манифеста» отсутствует подпись Императора.
Таким образом, анализ текста приводит нас к заключению, что этот проект манифеста составлен без участия Императора Николая II. Он никогда не был им подписан и, по всей видимости, даже не прочитан. Н. В. Рузский передал М. В. Родзянко проект манифеста, написанный ранее в Ставке.
Это подтверждается воспоминаниями В. Н. Воейкова, согласно которым генерал Н. В. Рузский утром 2 марта сказал ему, что «телеграмма, которую Государь ему накануне передал относительно Ответственного министерства, настолько, по его мнению, запоздала, что он её после переговоров с Родзянко даже не отправил»{886}.
В связи с этим странной представляется нам телеграмма, посланная в Ставку генералу М. В. Алексееву от имени Императора Николая II: «Из ПТК лит. 2 марта 1917. Наштаверху. Можно объявить представленный манифест, пометив его Псковом. 1223/Б. Николай»{887}.
Телеграмма была послана в Ставку в 5 часов 25 минут. Нетрудно догадаться, что последняя фраза почти дословно заимствована из переговоров Рузского с Родзянко: «Манифест этот мог бы быть объявлен сегодня 2 марта с пометкой „Псков“». Только эта фраза была сказана за 2 часа до «телеграммы Николая II»!
Приводимая телеграмма помещена в большевистском сборнике «Отречение Николая II»{888}. Однако текст её почемуто незначительно изменён. В начале телеграммы вместо слова «Наштаверху» поставлено «Начальнику Штаба, Ставка». Также поставлено время 5 часов 15 мин, которого нет в подлиннике телеграммы.
В подлиннике телеграмме имеются обозначения: «ПТК лит.», т. е. «Почтово-телеграфная контора, литерная»{889}. Из этой ПТК отправлял в Ставку свои телеграммы Н. В. Рузский. Телеграмма про «манифест» ничем не отличается от других телеграмм главкосева и его начальника штаба генерала Ю. Н. Данилова. Подпись «Николай» поставлена печатными буквами. Никаких помет Государя с одобрением текста или иными мнениями нет. Таким образом, у нас нет никакой уверенности, что телеграмма эта была составлена Государем.
Как раз во время разговора Н. В. Рузского с М. В. Родзянко от имени Императора отравляются ещё две телеграммы с приказами о возвращении войск, посланных на усмирение Петрограда. В 3 ч 30 мин последовал Высочайший приказ об отмене отправки батальона Выборгской крепостной артиллерии, в 3 ч 45 мин. Высочайшее распоряжение о прекращении погрузки 9-й пехотной и 2-й кавалерийской дивизий. Генерал Н. В. Рузский сообщал М. В. Родзянко о том, что «Государь Император изволил выразить согласие, и уже послана телеграмма, два часа назад, вернуть на фронт всё, что было в пути»{890}.
Но это сообщение не соответствовало действительности. В 1 ч 20 мин ночи от имени царя поступило согласие только на возвращение войск, якобы застрявших в Луге. Телеграммы о полном возращении войск поступят только в 12 ч дня 2 марта. Но получается, что в 3 часа ночи генерал Н. В. Рузский уже знал, что Император Николай II даст телеграммы о полном возвращении войск!
Таким образом, мы можем сделать вывод, что Император Николай II не был участником ни составления проекта манифеста об Ответственном министерстве, ни возвращения на фронт войск, двигающихся на Петроград. Всё это делалось заговорщиками из верховного командования от его имени и вопреки его воле. Именно заговорщиками-генералами был составлен проект манифеста, и именно они отсылали телеграммы о возвращении войск.
«Высочайшая воля», которой якобы руководствовались заговорщики, на самом деле была лишь прикрытием их замыслов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.