Взаимодействие Ставки и революционного правительства

Взаимодействие Ставки и революционного правительства

Деятельность руководства Ставки, начавшаяся сразу же в ночь на 28 февраля, после отъезда Императора Николая II, привела к тому, что приказ царя об отправке войск на Петроград был сорван.

Ещё 27 февраля Император Николай II отдал приказ направить на Петроград значительные воинские подразделения. Поздно вечером 27 февраля, когда Государь ещё находился в Ставке, генерал М. В. Алексеев передал министру М. А. Беляеву и начальнику штаба Северного фронта Ю. Н. Данилову царский приказ послать в Петроград войска Северного фронта в количестве двух кавалерийских и двух пехотных полков из числа «самых прочных, надёжных». Кроме того, этим силам придавалась пулемётная команда Кольта. Такой же отряд направлялся и с Западного фронта. Государь требовал направить «прочных генералов, смелых помощников»^{804}.

Прибытие таких крупных подразделений под командованием опытных начальников ожидалось не позднее дня 1 марта. Эти войска должны были подавить бунт и водворить порядок в столице.

Весь вечер 27-го, ночь и день 28 февраля Ставка демонстрировала кипучую деятельность по отправке войск.

28 февраля в 2 ч 12 мин ночи, когда императорский поезд ещё стоял на перроне Могилёва, генерал М. В. Алексеев послал генералам Н. В. Рузскому и А. Е. Эверту следующие телеграммы: «Государь император повелел назначить сверх войск, высылаемых в Петроград, согласно предшествующей моей телеграмме, ещё по одной пешей и одной конной батарее от каждого фронта, имея на орудие по одному зарядному ящику»^{805}.

Перед самым отъездом Император Николай II приказал генералу М. В. Алексееву сообщить командующему Московским военным округом генералу от артиллерии И. И. Мрозовскому, что последнему предоставляется право объявить Москву на осадном положении^{806}.

За 5 м до отъезда из Могилёва Императора Николая II генерал М. В. Алексеев доложил, что на Петроград дополнительно направляются 34-й Севский, 36-й Орловский пехотные, 2-й лейб-гусарский Павлоградский и 2-й Донской казачий полки под командованием генерал-майора В. П. Юрьева и генерал-лейтенанта князя Г. И. Трубецкого. Посадка этих частей в эшелоны должна была начаться в полдень 28-го и окончиться 2 марта^{807}.

Однако на самом деле руководство Ставкой делало всё, чтобы отправка войск происходила как можно более медленными темпами. Генерал Лукомский писал в своих воспоминаниях, что с отправкой войск с Северного и Западного фронтов не торопились, было приказано лишь «„подготовить“ войска к отправке»^{808}.

Это шло вразрез с прямым приказом Государя, повелевшего отправить войска в столицу немедленно.

В 1 ч 40 мин ночи 1 марта генерал А. А. Брусилов послал генералу М. В. Алексееву телеграмму, в которой спрашивал: подлежат ли отправке предназначенные для подавления мятежа части «теперь же или по получении особого уведомления»?^{809}.

Полученный из Ставки ответ генерала В. Н. Клембовского не оставлял сомнений: «Отправление войск должно быть произведено только по получении от наштаверха особого уведомления»^{810}.

Как верно писал В. С. Кобылин: «„особое уведомление“ не было послано, и эти войска не были присланы»^{811}.

В 15 часов 45 минут 1 марта от генерала Квецинского начальнику военных сообщений Западного фронта пришла телеграмма, в которой приказывалось «отправленные в Петроград войска держать на больших станциях, которые ещё не отправлены — не грузить»^{812}.

В первых числах марта все войска, посланные для усмирения Петрограда, были возвращены Ставкой в места их дислокации.

28 февраля 1917 г. сотрудничество начальника штаба генерал-адъютанта М. В. Алексеева и революционного правительства в Петрограде приняло открытый характер. По имеющимся документам можно убедиться, что Алексеев находился под сильнейшим влиянием революционного центра и менял свои, подчас вполне здравые, решения под его влиянием.

Так, 28 февраля в 11 часов 15 минут генерал М. В. Алексеев послал министру генералу М. А. Беляеву телеграмму, в которой спрашивал о судьбе министра путей сообщения и может ли министерство управлять железными дорогами. В противном случае, сообщал Алексеев, управление железными дорогами должно перейти в ведение товарища министра путей сообщения на театре военных действий. В 12 часов 25 минут 28 февраля Алексеев получил от Беляева ответную телеграмму, в которой министр подтверждал полный паралич министерства ПС и полностью соглашался с переходом железных дорог под военный контроль^{813}.

Все участники тех событий сходятся на том, что этот контроль Ставки над железными дорогами, будь он осуществлён даже 28 февраля, мог бы спасти положение. Товарищем министра ПС в Ставке был генерал-майор В. Н. Кисляков, которого генерал А. И. Спиридович в своих мемуарах открыто называл «изменником в Ставке». В 12 ч 35 мин Кислякову передали копию телеграммы Беляева Алексееву с пометкой последнего: «Управление всеми железными дорогами временно принимаю на себя через товарища министра путей сообщения на театре военных действий. Генерал Алексеев»^{814}.

В. Н. Кисляков явился к М. В. Алексееву, и после их разговора начальник штаба Верховного Главнокомандующего отказался от уже принятого им решения подписать приказ о передаче железных дорог под военный контроль. Таким образом, генерал Алексеев добровольно передал важнейший стратегический объект революционным вождям.

Между тем, как справедливо считал Г. М. Катков, «контроль над железными дорогами был делом первостепенной важности. Именно по железнодорожному телеграфу вся страна узнала о том, что произошло в Петрограде. Снабжение больших городов и армии полностью зависело от гладкой работы железнодорожной сети. Передавая железные дороги под начальство думского комиссара Бубликова, Алексеев лишал себя важнейшего орудия власти, которое при тех критических обстоятельствах вполне могло быть им использовано в решении политического кризиса»^{815}.

Это решение М. В. Алексеева стало одной из главных причин, по которым Император Николай II не прибыл в Царское Село 1 марта 1917 г.