Родовая традиция Асовых

Родовая традиция Асовых

В наших заволжских краях сохранились старые берендеевские фамилии. Из некогда многочисленного рода Асовых в селе Сокольском ныне живет только Галина Павловна Асова, приемная дочь брата моего деда.

Другие Асовы либо поменяли фамилии (женщины, вышедшие замуж), либо уже умерли, – одни погибли в Великую Отечественную, другие репрессированы.

В 1997 году я сделал запись на магнитофон рассказа о роде Асовых от старейшей в нашем роду Анны Платоновны Асовой, в том году ей исполнилось 95 лет. Эту запись я выложил на своем сайте в Интернете.

Согласно этой записи и рассказам отца мой дед Иван Платонович Асов в 15 лет, то есть в 1912 году, переехал от своей семьи, из Пушкарево, за Волгу – к своему деду Григорию Асову, в Будыри под Юрьевец. В тот год скончался его отец Платон, жили они скудно, и потому его переманили в более богатую семью деда. Потому, кстати, сама Анна, оставшаяся в прежней семье, в Пушкарево, о жизни в Будырях мало что знала, да и женщин в дела общины не посвящали по причине понятной: могут ли женщины хранить тайны?

Григорий Асов в то время был глубоким старцем (около ста лет) и вскоре умер. А был он «кормчим» хлыстовской общины, юрьевецкого «корабля», – между прочим, имевшего отношение и к кораблям обычным, второй его сын (брат Платона) был капитаном на одном из волжских судов. Вообще эти «духовные корабли», бывшие также и артелями, занимались с незапамятных времен строительством судов на Волге, по той же линии потом пошел и мой отец, ставший инженером-кораблестроителем.

Но вернемся к деду. Вначале Иван Платонович пошел по духовной стезе, получил посвящение в общине, потом женился на Ольге Высоцкой из старинного дворянского и священнического рода Горских-Высоцких и тогда, дело было уже после революции, был выбран председателем колхоза.

Там же, после смерти Григория, воспитывался и мой отец, до тех пор пока общину не разгромили, а всех Асовых репрессировали в 1938 году. Ольге Высоцкой и моему отцу с сестрою (они были еще детьми – ей четыре, а ему девять лет) удалось выжить, так как они скрылись в костромских лесах за Буем, в глухом скиту у родственников.

Из дальних родственников наших интересны роды с древней фамилией Бусовых, Бусиных, Бусиновых, а также Буслиных, Буславиных, Бусаровых и т.?п., корень коих восходит к имени князя Буса. Есть даже люди с редкой фамилией – Бусь (юрьевецкий род). Среди потомков берендеев такие фамилии столь же часты, как на востоке Мухаммедовы.

Следует упомянуть и род Буслаевых. Известен он, например, знаменитым филологом, палеографом, исследователем древних славянских манускриптов и славянофилом Федором Ивановичем Буслаевым (1818–1897).

Также одним из первых русских поэтов – дьяконом Московского Успенского собора Петром Буслаевым, который в 1734 году опубликовал поэму «О переселении в вечную жизнь баронессы Марии Строгановой» (между прочим, содержащим отклик и на недавнюю кончину «богородицы» Анастасии Карповны, о чем речь впереди).

Кроме этих родов, нам родственны роды Высотских (иначе Высоцких), в том числе, по одной из боковых линий и бард Владимир Высоцкий.

В этом роду по линии моей бабушки Ольги Высоцкой было немало священников, в том числе мой прадед о. Михаил Высоцкий, бывший казначеем у патриарха Тихона в начале XX века, когда тот еще служил в Костроме.

А также известный исследователь хлыстовства – писатель Николай Гаврилович Высоцкий, живший в конце XIX века. Вообще костромские Высоцкие – хлыстовский род, наследующий местную традицию. И на Волге под Костромою они известны с XVI века, когда основатель этой ветви рода Автоном Высоцкий получил во владения поместья у города Галича. Они же в Смуту способствовали воцарению династии Романовых. И потом всячески напоминали о своих заслугах на празднованиях юбилеев династии. Заслуги эти были, потому следующее поколение Высоцких стали боярами-стольниками, – например, при Петре I.

И они же в XVII веке приняли нового «хлыстовского» государя и «живого бога» юрьевецкого крестьянина Данилу Филлиповича. У того в самом деле были династические притязания: род берендеевский, вероятно, восходивший к Белоярам и Асеням.

И в следующие века они отслеживали потомков этой старой династии, возглавлявших «хлыстовские корабли». Об этом мне рассказал и отец со слов Ольги Сергеевны Высоцкой (этим оправдывался в их семье ее брак с простым каменщиком, сыном бурлака, Иваном Асовым).

Известно также, что древняя родовая усадьба Высоцких под Галичем перешла и моему прадеду о. Михаилу. По рассказам, она представляла собой двухэтажный дом с флигелем, старинной библиотекой и садом, служившая также и местной приходской школой. Также им принадлежал участок леса – как-то отец свозил меня туда.

О. Михаил (Высоцкий) 1835–1921

Отец Михаил пережил революцию. Он был лишен всех прав состояния, вместе с фамилией был выселен из родовой усадьбы и тогда переехал к сыну в Борисоглебское. В подвале усадьбы, как гласит семейное предание, – он закопал свой родовой массивный золотой крест. Между прочим, действовал он согласно легенде, чтобы потомки этот крест отыскали (в ведических легендах такой крест и «Книгу Вед» отыскивает Семаргл Сварожич). Теперь на месте той усадьбы Высоцких – жилой микрорайон.

В нашей семье в отношении потери той родовой усадьбы и леса особых сожалений не было (библиотеку спасли). Это же не доходы, а в основном заботы о земле и лесе, – а раз страна избрала другой исторический путь, значит, так и должно быть…

Другая ветвь нашего рода – Горские, оставила еще более заметный след в истории. Древнейший из известных мне сегодня Горских был – архипресвитер Кракова Яков Горский, живший в XVI веке и написавший множество богословских и исторических трудов на латыни. Эти труды, инкунабулы, есть и ныне в знаменитой Ягеллонской королевской библиотеке, одной из старейших в Европе. В буквицах Яков Горский использовал свой родовой герб «Шелига».

Горские – это древний и славный род, бывший в родстве также с королевскими родами Польши и Руси. По преданию, они происходят от рыцаря Шелиги, жившего в XIII веке. Согласно легенде герб этому рыцарю был пожалован королем Кракова – Лешеком II (1242–1288) его родственником (по этой линии Шелига выходит потомком выданной за польского короля Доброгневы, сестры Ярослава Мудрого).

Посмотрим, что это за герб Горских, который я вправе считать своим? Корона на нем – символ королевской крови. Перья – символ священной птицы, в данном случае – Стратим, птицы Стрибога Сварожича и покровительницы моряков. Однако эти перья имели и смысл обобщенный: Птицы Матери Славы и всех ее детей – райских птиц.

Изображались перья на гербе Шелига в количестве трех и пяти. Если пять – это символ пятого дня из седьмицы (семь дней означают семь ребер-лучей у короны под плюмажем). Пятому дню согласно «Песням Алконоста» покровительствует Ильм Купалень (потом св. Эльм, покровитель моряков).

А три пера – суть символ среды и соответственно Велеса-Дона, прародителя казаков-донцов. Дон потом стал и владыкой морей Поддоным царем (у греков Посейдоном). Его священный камень – зеленый перидот либо изумруд; он изображен на гербе под короною.

Кстати, в целом герб Горских повторяет и герб рода Асеней – сарматских-боспорских царей династии Асандра, только луна там изображалась рогами вниз, либо там был символ солнца (см. книгу «Славянские руны и “Боянов гимн”» с. 349, в издании 2005 г.).

Далее: на сем родовом гербе изображен не только символ католицизма, но и одновременно – меч (см., в углу вариант герба); это также древнейший солнечный крест на шелиге. Форма его русколанская (с утолщенными концами), как и на многих аланских памятниках Северного Кавказа. Эта форма была перенята потом и в мальтийском ордене, куда ушли многие наши рукописи. Он стоит, как на лодке – на символе Луны-Велеса вверх рогами, т.?е. на лунной ладье. И эта же ладья – суть также символ Звездного корабля «Книги Коляды»… Этот символ стал прообразом и для формы морских якорей.

Вспомним в связи с сим текст из «Книги Коляды», что в самом начале «Веды Рода»: «Как малым-мало ныне мне спалось, да во сне волшебном привиделось. Будто в небесах, в звездной выси, не челнок качался, не лодочка, проплывал там сам Ясный Месяц. Плыл по небу Месяц рогами вверх. Кормчий правил на правом роге – не веслом, а огненным посохом. А на левом был Камень Бел-горюч. И качался тот Белый Камень, только с рога того не падал…» Кормчий с огненным посохом – суть Велес-Семаргл Сварожич, покровитель рода. И вся эта легенда повествует об обретении Пути Прави, открытом Семарглом на Кавказе у Алатырь-горы (Белого камня).

Кстати, этот род герба Шелиги имеет отношение и к роду А.С. Пушкина, тот писал, что происходит от «Григория Пушки, который в XIII веке пришел из Новугородка». Этот город – белорусский, и тамошние Пушкины, живущие и поныне, – дворяне герба Шелиги. Выходит, у нас общие дальние предки и с Пушкиными. Да и вообще, если искать родственников с такой древности, – их десятки, если не сотни тысяч.

После вхождения Украины в Московию (затем в Российскую империю) часть Горских перешла в православие и также достигла известности. Так, один из Горских, отец Феофилакт, был архимандритом в Переславле-Залесском в середине XVIII в., и написал «Основы Православия» – книгу, переведенную на многие европейские языки.

Вообще Горские дали отечественной культуре не одного, а целую плеяду писателей и ученых-богословов, историков. Самым известным из них был мой пращур по линии прабабушки Софьи Ивановны Горской – Александр Васильевич Горский (1812–1875). Точная степень родства сейчас трудно определима, но то, что он из той же костромской семьи Горских, несомненно. И лет через тридцать – сорок, очевидно, я стану его близнецом во времени… Да и занимались мы чуть ли не одним и тем же.

Александр Васильевич Горский родился 16 августа 1812 года в семье протоиерея города Костромы. Учился в Костромском Духовном училище и Костромской Духовной семинарии. В 1828 году был переведен из семинарии в Московскую Духовную академию, где и стал впоследствии ректором. Вел службы в Архангельском соборе в Кремле. Также он был назначен библиотекарем Московской Духовной академии. Его стараниями значительно пополнилась академическая библиотека.

Четырнадцать лет Александр Васильевич Горский (совместно с К.И. Невоструевым) работал над «Описанием славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки». Результатом титанической работы явились четыре объемистых тома, в которых подробно описано более трехсот сорока рукописей. До сих пор этим трудом пользуются ученые-слависты, в том числе и я.

А.В. Горский 1812–1875

Он оставил множество работ по античной славянской истории, о письменности, о южнославянских диалектах и источниках, первым опубликовал рукопись о походе Бравлина на Сурож, о нападении славян на Амастриду. Прослыл еретиком за исторический подход к толкованию церковных догматов…

А.В. Горский был членом многих ученых обществ: Императорского археологического общества, Общества любителей древнерусской письменности. Скончался 11 октября 1875 года и был погребен на академическом кладбище в Троице-Сергиевой Лавре.

Если окинуть беглым взглядом и другие родственные нам линии, можно вспомнить и такой любопытный факт. В селе Борисоглебское, рядом с Завражьем, в том же Христорождественском храме при моих прадедах Горских, бывших там священниками, дьячком служил некто Матвей Андреевич Флоренский – прадед известного богослова Павла Александровича Флоренского, – они также нам родня и не дальняя.

Кроме Высоцких, Горских, среди костромской (по происхождению берендеевской) интеллигенции с нами в родстве также Тарковские-Вешняковы. Последний род, известный поэтом Арсением Александровичем и кинорежиссером Андреем Арсентьевичем, имеет корень в том же селе Завражье, откуда родом и мой отец. Андрей Тарковский родился в этом селе в 1932 году, а мой отец в 1930-м.

В тех селах интеллигенции всего-то и было две-три семьи… Но какое значительное влияние они оказали на культуру России! Эти имена помнит и сейчас каждый образованный русский…

Тайная духовная традиция передавалась в наших родах через воспитание, через открытие духовных возможностей, заложенных в человеке.

И, конечно, разные роды хранили разные части традиции, родовые предания. Многое приходилось хранить в тайне, что-то и забывалось, поскольку в Лютую эпоху в нашем мире продолжают лютовать силы, которые стремятся замутить все источники древнего знания, дабы навеки поработить людей…

Чтобы иметь представление о том, почему приходилось скрывать свою приверженность древней вере и в какой исторической обстановке нужно было вести работу в том числе и в церкви, и в правящей элите, приведу несколько примеров того, как уничтожалась в старину ведославная культура.

Так, в 1284 году в русской «Кормчей книге» (сборнике церковных и светских законов) появился такой закон, далеко не первый из подобных: «Если кто будет еретическое писание у себя держать, и волхованию его веровать, со всеми еретиками да будет проклят, а книги те на голове его сжечь». Известно, например, что в 1490 году новгородский архиепископ Геннадий, причисленный затем к лику святых, сей закон также употребил и велел сжечь на головах нескольких осужденных еретиков берестяные книги в виде шлемов. Двое наказанных сошли с ума и умерли («Сказание о новой ереси новгородских еретиков: Алексея протопопа, Дениса попа, Федора Курицына и других, то же исповедующих»). Известно также, что при благочестивом государе Федоре Иоанновиче патриархом был Иов (причисленный затем к лику святых), и в одном из своих сочинений он также одобрил казни и сожжения языческих жрецов.

В 1649 году Земской Собор в Москве принял законодательный акт «Соборное уложение». Первая же статья Уложения гласила: «Будет кто иноверцы, какие ни буди веры, или и русский человек, возложит хулу на господа Бога и Спаса нашего… Да будет сыщется про то допряма, и того богохульника обличив, казнити, сжечь». Тогда же дьяк Г.?К. Котошихин, в книге «О России в царствование Алексея Михайловича», так рассказал о тех преследованиях: «В Разбойном приказе жгут живого за богохульство… за волховство, за чернокнижие, за книжное преложение…»

Существовала у нас и охота на ведьм, подобная европейской инквизиции. Так, в начале 1653 года от царя поступил воеводам в разных городах указ о том, чтобы люди «впредь никаких богомерзких дел не держались и те б отреченные и еретические книги, и письма… пожгли, и к ведунам и к ворожеям не ходили и никакого ведовства не держались…». Относительно тех же, которые «от таких злых и богомерзких дел не отстанут, таких злых людей и врагов Божиих велено в срубах сжечь безо всякой пощады и домы их велено разорить до основания…»

Также в начале 1682 года появился царский указ о создании Славяно-греческой академии, где предписывалось: «Волшебных и чародейных и гадательных и всяких от церкви возбраняемых и богохульных и богоненавистных книг и писаний у себя никому весьма не держати и по оным не действовати, и иных тому не учити. А у них же таковые книги или писания ныне суть, и оным таковые книги и писания сожигати, и никаких бы волхвований и чародеяний и гаданий впредь не держати… Аще же кто сему нашему царскому повелению явится противен и отныне начнет кто от духовных и мирских всякого чина людей, волшебные и чародейные и гадательные и всякие от церкви возбраняемые и богохульные и богоненавистные книги и писания у себя коим ни буде образом держати и по оным действовати, и иных тому учити, или и без писания таковая богоненавистная дела творити, или таковыми злыми делами хвалитися, яко мощен он таковая творити, и таковый человек за достоверным свидетельством без всякого милосердия да сожжется».

Так что у хранителей традиции в старину (как, впрочем, и сейчас) были основательные причины скрываться. И потому собственно духовное знание передавалось в тайных общинах, скитах, толках русского православия, иначе называемых «духовными кораблями».

Бывало и так, что последователи древней традиции жили в миру. И тогда мы обычно собирались в артели, или общины кораблестроителей, иначе также именуемые «кораблями». И так втайне мы берегли наше знание и ждали, когда закончится Время Древнего Молчания и наступит Время Слов.

Но несмотря на все бури нашей истории, разметавшей по белу свету, от Оби до Дуная и от Черноморья до Беломорья «корабли» берендеевских родов, последний наш «волжский корабль» устоял. И помогла тому духовная стойкость и верность старой вере последних из ее хранителей. Ибо роды наши не только строили корабли. Они также сами являли собой «духовный корабль», а кормчими на том «корабле» были самые уважаемые люди из кланов Буслаевых, Белояровых, Асовых и иных наследников княжеских берендеевских родов. Мы всегда держались друг за друга и этим были сильны. Это помогало нам выжить.

И следует обратить внимание, что весь духовный, символический язык тайных общин восходил к профессиональному языку кораблестроителей. Мы, еще со времен царской России, занимались строительством ладей, а затем и парусников и большегрузных судов, – к примеру, для солепромышленников Строгановых.

И в Сокольском, и в Нижнем Новгороде, и в Гороховце нами основывались артели кораблестроителей. Эти артели были связаны и общим делом, и семьями. И таковые связи сохранились во времена советские.

Потому и мой отец Игорь Иванович последние годы работал на Гороховецком судостроительном заводе (а в последние годы и на Сокольской судоверфи). И этот же завод помогал созданию краеведческого музея при школе № 1, в котором потом несколько лет проработал и я.

Родовые традиции, конечно, для нас главные. Но история отдельных берендеевских родов еще не написана.

История же толков, «духовных кораблей», связанных с нами, известна из многих источников. Она имеет и своих официальных историков, исследователей, а также критиков: святителя Дмитрия Ростовского (XVIII в.), затем Павла Ивановича Мельникова, он же Андрей Печерский (1818–1883). А в советское время также занимался исследованиями нашей традиции доктор исторических наук Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (1873–1955), бывший при Ленине комиссаром в первом большевистском правительстве, в СНК.

В доставшейся мне из села Сокольского родовой библиотеке есть даже издание книги Мельникова-Печерского 1909 года с его очерком о тайных сектах, который не переиздавался в советское время даже в его полном собрании сочинений (с пометами моих предков).

Кстати, он был не только писателем, но и царским чиновником, посланным собрать сведения о расколе и сектах на Волге, а затем воспрепятствовать его распространению, в том числе полицейским преследованием. Понятен интерес моих дедов к этому изданию!

Тут следует обратить внимание на то, что общая ситуация в сектах и общинах в старые годы напоминает то, что происходит сейчас.

Редкие общины светлы, и члены их заняты деятельностью светской: строительством кораблей, солепромышленностью, торговлей, а в искусстве – иконописанием, церковной скульптурой и архитектурой, в политике – собиранием земель русских и т.?п.

Духовная же сторона жизни не выставляется напоказ, это дело личное, сокровенное. Вокруг же – тьма, суеверия, а порой и изуверство: с одного полюса скопчество, с другого – разгул т.?н. «христовой любви», тут же распространение опийного дурмана и массовые самосожжения. И можно видеть, что с сим мраком борются в основном облеченные властью люди из родов, посвященных в традицию, – так они пытаются очистить как ведославие, так и православие.

К ведическому учению это не имеет отношения. Светлые по-прежнему не выходят к людям, а вокруг хранителей часто клубится нежить, ибо все силы темных направлены на то, чтобы погасить искры духовного света.

Власть же часто жесточайшие репрессии обрушивает на всех без разбора, и светлых, и темных, – этого-то и добивались присные Денницы, коему никогда не было жаль своих слуг, если того требует борьба со Светом. Но следует признать также, что бывали и продолжительные периоды, когда власть покровительствовала общинам истинных светлых, и даже с сектантами обходилась мягко. И об этом речь впереди.

Сведения у историков раскола и русских сект обширны, подробны. Но нас, и меня сейчас, интересуют прежде всего те течения, что живы и в наши дни.